Куда важнее то, знаешь ли ты, кто мой дядя

Стоит дверям распахнуться, и зал взрывается аплодисментами. Вихрастого черноволосого мальчишу, вкатывающего за собой чемодан и втаскивающего клетку с белой совой, бросаются обнимать друг за другом все, кто собрался в «Гаррисоне» в этот погожий июньский денек, кроме разве что Артура, который привез его из Лондона, и Томаса, сдержанно хлопающего у стойки. — Добро пожаловать домой, — повышает голос Том, заглушая хлопки, — добро пожаловать! Первый Шелби, продержавшийся в школе целый год не будучи из нее изгнанным! Объятия, похлопывания, привествия продолжаются несколько минут. А когда бОльшая часть благодарной бирмингемской публики все же насыщается контактом с самым умилительным, самым нежным из всего выводка Шелби, да еще и столь непохожим на остальных, братья незаметно удаляются в свой частный кабинет меж входной дверью и стойкой, и Гарри с превеликим облегчением катит чемодан и тащит клетку с совой вслед за ними. — Олройт, — переходит Гарри с привычного английского на брумми, деловито потирает руки, собираясь начать разговор, но упирается взглядом в стол, на котором лежит оставленная кем-то пачка сигарет. Он сметает ее взмахом, плюхается в кресло за столом прямо напротив двери и, спешно затягиваясь, эйфорически сползает по спинке кресла, прикрыв глаза. — Мерлинова борода... — его глаза медленно приоткрываются. — Целый год в завязке. Все собравшиеся наблюдают за Гарри с молчаливыми улыбками — курит он весьма узнаваемо — раскинув пальцы, широко отводя руку в сторону и, подняв подбородок, глядя в пространство сквозь людей перед собой. — Итак... — откашливается смущенный, но польщенный неожиданным отражением Томас, занимая свое место у закрытого окошка в бар. — Как наши дела в Шотландии? — Офигенно, — Гарри дает прикурить Букле и, оставив сигарету в клюве, поднимает и распахивает чемодан на стол. Братья, Полли и Эйда зачаровано смотрят на его содержимое. Артур тянется первым, разглядывает находку. — Волшебные деньги? — Без разницы, если они из золота, — замечает Том. — И из серебра, и из бронзы, — добавляет Гарри. Захлопывает крышку и садится на место. — Я сделал состояние на ставках в квиддиче в первый же год. Спасибо твоим советам, дядя Томми. Помните, я писал, что меня взяли ловцом? Так вот ловец решает, победит его команда или нет. Все, как ты учил, дядя Томми. В первый раз на нас поставили лишь друзья, во второй — весь факультет, в третий — вся школа, включая преподавателей. Тогда-то я и слил матч. — Но Гарри, — встревает Эйда, — ты не должен был предавать своих. — А я и не предавал, — замечает мальчик, — своих, — добавляет он. — В финале на нас поставили только именно что свои, и угадай, что произошло. Я выиграл кубок для факультета и заработал в два раза больше, чем в предыдущие разы вместе взятые. — Надеюсь, никто не связал ставки с твоим именем, Гарри? — спрашивает Томас. — Конечно, нет. Я нашел нужное лицо. Даже два, но одинаковые. Близнецов, короче. Они и принимали ставки. Они бы вам понравились. — Как поделили? — спрашивает Том. И Гарри отвечает не сразу. — Пополам, — решает он не врать. — Слишком щедро, — вступает в разговор Джон. — Эй! — Гарри подается вперед. — Это хорошая семья. Я подружился с одним из них, он мой одноклассник. Они бы вам понравились, — повторяет мальчик. — Вообще я хотел позвать их погостить у нас, если можно, — он с надеждой останавливает взгляд на тете Полли. — Они небогаты, но дружны, добры и порядочны. И живут в доме с названием дыра. То есть нора. — Можешь написать им, — кивает Томас, опережая уж было открывшую рот Полли. — И их отца тоже зовут Артур, — поворачивается к нему Гарри, — и он руководит отделом в Министерстве Магии. Том тоже курит и смотрит на Гарри поверх клубов дыма. — Ты отлично освоил дипломатию, мой мальчик, — замечает он. — Что ж, ты можешь написать этой семье прямо сейчас, и Букля отнесет письмо. Если не прокурит все легкие. — Гоблин меня раздери! — спохватывается Гарри, выдергивая сигарету из клюва все еще дымящей совы. Смотрит на окурок, отбрасывает в сторону. — До фильтра скурила! — Я же присылал тебе пачку! — не выдерживает Артур. — Что?! — возмущается Полли. — Я положил их в пирог Полли. — Ты положил их в мой пирог?! — Я положил их в твой пирог! — Кстати о пироге! — встревает Гарри. — Большое спасибо за пирог на Рождество, тетя Пол, — улыбается мальчик. — И за сигареты спасибо. За набор лезвий, за заточки, за деньги... — вспоминает Гарри. — И за журналы для взрослых, да. Отличные подарки на Рождество. Только в следующий раз постарайтесь не совать все это в пирог, Хогвартс — не тюрьма, ей-богу. — Это все, Гарри? — красноречиво прерывает Томас милые семейные разборки. — Это цветочки, дядя Том, ягодки впереди. Вообще-то я придумал, как доставить наш продукт в Шотландию не только без подозрений, но и без расходов. Вы поставите свои коробки в один шкафчик в Лондоне, и в то же мгновение они переместятся в Хогвартс. — Как это? — Магия, — пожимает плечами Гарри. — Они окажутся в таком же шкафу, что установлен в одной из комнат Хогвартса. Она не проходная, там редко бывают посетители, но главное — она абсолютно безразмерная. — Охренеть, — тянет Артур. — Они зовут ее Выручай-комната. Я думаю, что смогу убедить Дамблдора позволить нам трансфер от дверей этой комнаты до ворот Хогвартса... — Гарри обводит присутсвующих взглядом зеленых глаз, что по яркости могут сравниться лишь с глазами Томаса. — Директор очень любит ставки и делает их каждую игру. Семья молчит, переваривая информацию. — А как твой год в целом? — спрашивает Томас, давая понять, что разговор о делах окончен. — Нормально. Нормально, — повторяет Гарри. — Единственное, я немного волновался, что Распределяющая шляпа не налезет на кепку. Она налезла. Собравшиеся молчат, дожидаясь продолжения. То, что оно будет, видно по взгляду Гарри. — Я тут подумал... — начинает мальчик. — Нет, — отрезает Том. — Но почему-у-у... — тянет Гарри. — Вы были его кузенами, значит, вы тоже можете оказаться волшебниками! Джон и Финн могут учиться вместе со мной, Эйда может стать медиком, тетя Полли — деканом, а дядя Артур... Если честно, дядя Артур, ты похож на домашнего эльфа, особенно с похмелья, когда замотаешься в простыню. Ты мог бы руководить ими. Правда, пока их движение за права и свободы возглавляет моя подруга. — Она социалист? — уточняет Том. — Ага, типа того, — кивает Гарри, немного задумавшись. — А ты, дядя Том... — начинает он осторожно. — Я знаю, я чувствую, что ты можешь быть волшебником тоже, поверь мне. И очень могущественным... Вообще ты можешь преподавать нам защиту от темных искусств! Слабаки, которые меняются на этой должности, никуда не годятся. Они не могут нас защитить. А ты бы мог... И тебе понравятся их лошади. Ты нигде и никогда не увидишь таких лошадей, как в Хогвартсе! Я уверен, ты бы влюбился в них... Они черные. И у них есть крылья. Перепончатые, черные крылья, как у летучих мышей. И они могут летать. Он смотрит в ледяные голубые глаза и понятия не имеет, смог ли задеть нечто живое в столь важном для него человеке, или это маска. — А еще у нас тоже есть нацисты! — предпринимает Гарри еще один шаг, и это явно ошибка — невольная улыбка скользит по лицу дяди, и он отводит взгляд, снова затягиваясь. — Ты сможешь противостоять им в двух мирах. И в обоих сможешь их победить. — Интересно, — говорит Томас в сторону, — кто тебя научил так мастерски манипулировать людьми?... Пятеро его родственников подозрительно закашливаются и потупляют взгляды. Артуру прятать улыбку удается хуже всего. — Гарри, — говорит он ласково, подаваясь вперед и облокачиваясь на столешницу аккурат напротив племянника. — Мы семья, ты можешь прямо сказать нам правду. Поттер отчаянно краснеет, чувствуя себя сбитым с толку. — Ладно... — давится он неловкостью. — Я снял эти деньги в Гринготтсе, взял из наследства отца. А на ставках я заработал совсем немного. Над столом с ничейными сигаретами повисает озадаченная тишина. — Я... имел в виду... немного другую правду, — тихо произносит Артур, опасливо косясь на брата. — Что ты... скучал по нам... и все такое... Томас выдыхает дым, задрав подбородок, и тушит сигарету о столешницу. — Я надеюсь, хоть эта твоя помоги-комната существует? — Конечно, существует! — вскидывается Гарри в сердцах. — И она называется Выручай-Комната, а не помоги-комната! — Хорошо, — ровным тоном произносит Томас. — Завтра мы поедем в Лондон и проверим, где и как работает упомянутый тобой шкаф. А сейчас собрание окончено. Поттер опускает голову, когда они проходят мимо. Артур треплет его волосы, Джон и Финн хлопают по плечу, а Эйда успевает прошептать, что они с Полли после разговора заберут его пить чай. В конце концов, не остается никого кроме него и Томаса. — Итак, у нас есть проблема, — говорит Том, а Гарри чувствует одновременно стыд и злость. — Ты писал об этом в каждом письме мне и остальным, а теперь не удержался снова. Я слушаю тебя, Гарри. — Я просто... Я просто хочу, чтобы мне на Рождество дарили старые волшебные учебники, а не заточки и отмычки. Хочу получать письма, написанные пером, а не напечатанные на машинке. Хочу прогуляться с вами в Хогсмит, хочу, чтобы вы попробовали сливочное пиво, хочу показать, что я умею... Сделать вместе колдографию. И, может, ты придумаешь, как обчистить Гринготтс. Я чувствую, как я... Как я... — он стирает слезы, но они падают, скользят предательски по щекам. — Как я отрываюсь. И теряю вас. И остаюсь там один. Томас тянется за еще одной сигаретой и милосердно отворачивается. — Кое-кто из ваших рассказал мне о громовещателях, — неспешно информирует он, и Гарри невольно поднимает на него взгляд. — Ты уверен, что хочешь, чтоб один из них однажды ворвался в столовую школы и на весь зал проорал голосом Артура что-нибудь с концовкой «по приказу Острых, мать его, козырьков»? Улыбка сама собой проступает на лице Гарри, и он кривит губы, пытаясь и совладать с собой, и стереть ее, по-детски не желая выдать Томасу, что слышит и понимает. Шмыгает носом. — Ты никогда не будешь один, Гарри. Даже если твой мир станет для тебя важнее нашего. Мы всегда будем здесь, для тебя. Артур, Джон, я, тетя Пол... У тебя всегда будет возможность прийти в «Гаррисон», пропустить с друзьями по стаканчику виски и швырнуть парочкой заклятий в чужаков, если ты кого заприметишь... Если хочешь, я даже скажу бармену добавить в ассортимент это твое сливочное пиво. Томас оборачивается. Гарри замирает — никогда прежде он не видел у главы семьи этого выражения лица, этого пронзительного, говорящего взгляда. И мальчик с удивлением осознает, как похож этот взгляд на взгляд профессора. — Я люблю тебя, Гарри, — говорит Том ясно и просто, — всем сердцем или, по крайней мере, всем тем, что от него осталось. С самого первого дня, когда тот огромный фриковатый бородач принес тебя, и никто из нас не знал, как тебя растить. Я был занят кошмарами, Артур — выпивкой, Эйда — забастовками, а Финн и Джон сами были детьми... Это Пол. Все начала Пол, спасибо ей. Но в конце концов мы все полюбили тебя и привязались к тебе, и ты стал одним из нас. Но твой мир — тот, мир твоих родителей. Он зовет тебя. Но не нас, Гарри. Мы знаем, что никогда не пойдем туда. Поэтому, да — каждый из нас тоже чувствует, что ты отрываешься. И это непросто. Но так это и должно происходить. Поэтому, - Томас позволяет себе улыбнуться, - вытри лицо, смени мантию на тройку и рубашку, покорми Буклю и ступай к Пол и Эйде, пока твои ботинки чисты. А затем прогуляйся по улицам и окраинам с Джоном и Артуром, выбери, что ты хочешь показать друзьям, которых ты к нам пригласишь. Гарри смотрит на Томаса и не может подобрать слов — их слишком много. Томас прихватывает со стола пачку сигарет и поднимается. — Дядя Том, — останавливает его Гарри. Томас застывает, смотрит сверху вниз, зависнув над столом. — Один ученик в Хогвартсе... У нас не очень хорошие отношения с ним. Наверное, мы даже враги... Нет-нет, тебе не о чем волноваться! — спешит заверить Гарри, видя, как брови дяди взлетают вверх. — Просто однажды он пообещал пожаловаться на меня своему отцу. — Его отец — большая шишка? — Типа того. Те... нацисты, про которых я сказал. — О, — выпрямляется Томас. — И он спросил меня: «Да ты вообще знаешь, кто мой отец?!». Типа с угрозой. «Знаешь, кто мой отец?!», — Гарри усмехается, вспоминая один из самых приятных моментов этого учебного года. — И я... Я сказал ему: «Куда важнее то, знаешь ли ты, кто мой дядя». Томас Шелби вспыхивает смехом. Беззвучно, лишь выдыхая его, пытаясь хотя бы улыбаться не столь широко, но не выходит. И, улыбаясь и покашливая, он шагает к двери мимо Поттера, который безуспешно пытается вспомнить, когда Томас смеялся в последний раз. — Идем, я отвезу тебя. — Дядя Том! — окликает Гарри, и Томас, уже держась за ручку, оборачивается. — Хотел сказать вам спасибо. За все. За то, что вы вообще есть. Томас Шелби замирает, и взгляд его на миг вновь становится похож на взгляд Профессора. Он задумчиво перекатывает сигарету из одного уголка рта в другой. Кивает. А затем оборачивается и толкает дверь в зал паба, впуская какофонию из взрывов хохота, случайных окриков, грохота кружек о столешницы, скрипа стульев и регулярного скрежета их ножек о каменный пол. — Жду от тебя рецепт сливочного пива, — говорит Том на ходу, не утруждаясь оглянуться, поспевает ли за ним Гарри со своим чемоданом золота и клеткой с Буклей. — И метраж помоги-комнаты. И метраж шкафов тоже. — Она называется Выручай! — повышает Гарри голос, перекрикивая шум от посетителей. — Что? — Том даже не оборачивается. — Выручай!!! — орет Гарри — О, уверен, тебе по силам справиться самому, — явно издевается Том. И выходит в свет июня за стеклом двери. Гарри выходит за ним.