I need you

 Когда лай гончих собак, гнавшихся за ней от поместья герцога, наконец начал стихать, девушка уже взбиралась по ужасно ненадежной на вид водосточной трубе к нужному окну. Труба опасно покачивается и скрипит, когда Маша с неё спрыгивает на водоотлив и достаточно быстро справляется с защёлкой на окне, которое тут же с тихим скрипом открывается и даёт наконец возможность проникнуть внутрь, перемахнув через оконную раму на подоконник. Спрыгивая с подоконника, девушка отмечает, что комната встречает её странной тишиной, которой по идее не должно быть. Её абсолютно точно должна была ждать заказчица, чтобы получить ценную информацию и расплатиться за неё.  От Марии не требовалось ничего сложного, ничего отличающегося от ее обычной деятельности: прийти в нужный вечер в определенное время к дому герцога, при этом нужно не попасться охране, подслушать и запомнить полезную информацию, после чего добраться до сюда и пересказать то, что узнала за неплохую плату и горячий ужин.  Первым, что пошло не так как планировалось, была хрустнувшая под ногами ветка, что так неудачно привлекла внимание охраны и их собак, из-за чего пришлось скрываться в экстренном порядке. Второе отклонение от плана заключалось, в той самой подозрительной тишине, что стояла в комнате, будто здесь никого не ждали в этот вечер.  Девушка ступает на ковёр, ощущая под ногами – когтистыми лапами – мягкий и определённо дорогой материал, и между делом оглядывается.    Тех пары секунд, в которые она успевает заметить, что кровать очень странно смята и расправлена, что может значить только то, что в комнате кто-то находился – или всё ещё находится –, вполне хватает, чтобы достаточно жёсткий удар, разлившийся резкой болью в спине, заставил её свалиться на пол. В следующее мгновение она ощущает, как уже её голову с силой прижимают к полу, судя по всему ногой. (Спасибо, всегда мечтала ощутить щекой дощатый пол.)   Боковым зрением Маша замечает, что то, стоящее над ней и прижимающее её к полу абсолютно точно нечеловеческой силой – в ином случае она бы уже вывернулась, а не лежала бы обездвиженно–,  не отбрасывает тени, при этом находясь точно под лунным светом ведь окно всё ещё распахнуто и ветер слегка колышет шторы. Впрочем, о том, что это существо всё таки материально и не является плодом каких-нибудь галлюцинаций, говорил отбрасывающий тень топор – боже, серьёзно топор, кто вообще спит с топором –,судя по тени, очень неестественно висящий в воздухе. — Лежи смирно, – произносит суровый и холодный, однако точно женский голос, который вконец разбивает то слабое предположение Маши, что это просто очень странное приветствие. Острый – волчий – нюх оборотня улавливает застарелый запах крови, видимо уже въевшийся в кожу, той, кто так не рада её приходу. Также девушка вполне чётко слышит, хоть и сильно замедленное для людей, но всё же обеспокоенное биение сердца. Она находится в комнате вампира. Но не того, к которому собиралась попасть. Она просчиталась с окном. И это третье, что идёт не так в изначально идельном плане. — Что ты здесь забыла, шавка? – вопрошает неизвестная вампирша и оскорбление режет слух. Значит догадалась, учуяла волчий запах, а может и успела заметить звериные повадки за то короткое время, в которое преступница так глупо проявила невнимательность. Мария почти готова ответить в тот момент, когда дверь распахивается и в комнату буквально влетает другая женская фигура. — Соня-Соня, это ко мне, не надо её убивать, – объясняет знакомый голос и женская стопа, всё это время давившая на череп, наконец убирается. Оборотень поднимается и её тут же хватает холодная рука за запястье, мигом уводя девушку из комнаты. Последнее, что замечает Маша перед тем, как дверь захлопывается это то, что у той, кто пару минут назад грозно заносил над её телом топор, зловещие ярко-зелёные глаза, будто светящиеся в мрачной комнате, освещённой лишь лунным светом. // Следующая их встреча случается спустя несколько относительно спокойных для уличной воровки месяцев на ужине, куда она получила официальное, письменное приглашение.  Каким образом Дарья догадалась, где будет ночевать девушка, не имевшая постоянного места жительства, и отправила туда письмо оставалось только додумывать.  Прийдя к особняку в назначенное время, она наконец осматривает здание, в которое столько раз пробиралась через неофициальные ходы. Сам особняк представляет собой огромное строение из тёмного кирпича. С виду настоящий образец готической архитектуры, с пугающими гаргульями – у одной из них отломано крыло – последствие недавней вылазки Маши, но этого пока никто не заметил – на вершинах колонн. Эта громада выстроена на вершине горы, недалеко от густого леса и на приличном расстоянии от города, и овеяна туманом самых разных легенд и слухов, которые воровке удалось подслушать у пьяниц в городских тавернах, и детей, которых запугали мамаши. Кто-то поговаривает, что на особняке лежит ужасное проклятие, вероятно те самые мамаши, пугающие детей лишь бы они не совались туда.   Что ж, Мария даже не удивлена, что именно это место стало обителем вампиров.   Об обитательницах тёмного особняка также ходят различные слухи, но пока они все находятся под контролем и никто вроде не собирается идти и сжигать девушек заживо. А если и собирёться, первой, кто об этом узнает будет неприметная уличная воровка, из-за чего восставших к моменту их прибытия к особняку будет ждать страшная участь. Дверь ей открывает Дарья – та самая заказчица и знакомая вампирша, к которой оборотню нужно было попасть в тот неудачный, злополучный вечер , после чего окидывает пришедшую внимательным и изучающим взглядом прищуренных кристалически-голубых глаз с суженными зрачками. — Почти в истинном обличье, – произносит она задумчиво, не спрашивает, а утверждает, глядя на потрёпанные волчьи уши и хвост Маши. Сама вампир выглядит необычно для самой себя: нет привычного пушистого боа цвета фуксии, отсутствует какое-нибудь платье балансирующее на грани приличия. Вообще девушка выглядит до странного по-домашнему. На ней ночная сорочка из тёмно-синей гладкой ткани, вероятно заморской, заканчивающаяся на середине бедра, что сочлось верхом разврата и неприличия в обществе, однако оборотень едва ли обращает на это внимание, поверх неё накинут халат тоже из полупрозрачной ткани, отделанный по низу, рукавам и воротнику пушистым мехом, каштановые волосы непослушной копной ложатся на открытые, бледные плечи. На пару мгновений Маша задумывается насколько контрастно смотрится её практичная, но менее элегантная и изящная одежда на этом фоне. — Ну, проходи, мы тебя ждали, – видимо всё же оценив вид девушки, Даша отходит в сторону, пропуская ту внутрь. Коридор, освещённый лишь слабым светом керосиновых ламп, горящих через одну, по которому они идут в тишине – возможно, вампирша тоже нервничает перед ужином, на котором должна представить своего информатора перед госпожой, которой искренне восхищается, судя по рассказам  – быстро приводит их к массивным дверям, за которыми, вероятно, находится обеденная зала.— Я могла бы сказать "с богом", но боюсь он уже три года не на моей стороне, – чуть нервно усмехается вампирша, после распахивая двери и на ходу произнося почти торжественную, как минимум из-за тона говорящей, речь: — Что ж, не смотря на то, на то, что вы уже пересекались, хочу сегодня представить вам свою хорошую подругу и по совместительству информатора – Марию. Проходя следом за девушкой, только что представленная, не до конца обращённая волчица чувствует на себе пронзительный взгляд зелёных глаз, который чуть ли не буквально прожигает её. В голове вспышкой оживает воспоминание того, как подруга звала незнакомку. Софья. Пройдя к столу, Мария садиться прямо напротив неё и одаривает ответным взглядом, на что Софья – ласковое “Соня„ вертится на языке острой перчинкой будущего риска – кривит губы, обнажая белоснежные клыки, и отворачивается в сторону, судя по всему госпожи. Маша фыркает и принимает правила этой игры. Если эта аристократка хочет поиграть в «презрение», оборотень на это согласна. Ей хватает дружбы и с одним вампиром. Когда Мария переводит взгляд на девушку, сидящую во главе стола, – госпожу Валерию, если она правильно запомнила слова Даши –, та смотрит на неё с интересом и нескрываемым весельем в глазах, которые кроют в себе мудрость воспитанную столетиями. // — Я хотя бы не пала до жалкого уличного воровства! – ядовито выплёвывает вампирша и голос её буквально пропитан презрением и отвращение по отношению к оборотню. Она определённо знает куда бить, потому что попадает по самому больному и Маша чувствует себя до жути оскорбленной и уязвленой.  Всё началось с совершенно обычной и ничего не предвещающей встречи в саду на прилежащей к особняку территории. Маша вообще ни с кем здесь встречаться не собиралась, просто пришла сюда после удачного дела, чтобы обдумать за сколько сможет перепродать карманные золотые часики, которые стащила у одного особенно невнимательного джентльмена. Она действительно рассчитывала на то, что никто не явится в это место, однако столкнулась с Софьей – невысказанное “Соня„ всё ещё вертится на языке каждый раз, и это начинает раздражать – ,они даже обменялись приветствиями и, вероятно, на них же следовало закончить. Ведь разговор – спор ни о чём, на самом деле, с равной степенью холодного раздражения к друг другу –, в котором промелькнула фраза «А ты что же опять очередную блестяшку стащила, как низко», перерос в настоящую ругань. — Ох, ну простите, что не родилась с серебряной ложкой в заднице и пачкаю Вашу благородную персону уличной грязью, – почти рычит девушка, её звериные уши припадают к голове, а хвост агрессивно разрезает воздух ,то и дело бросаясь из стороны в сторону. — Надеюсь, Ваши белые ручки несильно устали от менее аристократической жизни близь такого отброса как я. О, кажется ей тоже удалось задеть Софью.  Мария чётко видит как глаза цвета малахита сначала округляются в изумлении от такого высказывания, а через секунду зрачки девушки сужаются до состояния тоненькой зубочистки. В целом вампирша будто бы разом напрягается и доходит до апогея своей ненависти, оборотень почти может осязать это чувство так и кружащееся в ауре своей собеседницы. — Ты ни черта о такой жизни не знаешь, – шипит Софья и вся она сейчас похожа на ощетинившуюся кошку: её волосы, что при теплом свете свечей похожи на ярко пылающий огонь, развивает ветер словно вставшую дыбом шерсть, глаза суженый, а губы чуть изогнуты в демонстрации клыков, мол:«не подходи ближе, а-то цапнет».— Я не выбирала эту жизнь. — А, то есть по твоему мнению, я всегда мечтала шляться на улице? – возмущено вскидывает брови Маша и, не дожидаясь какого-либо ответа, разворачивается, уверенным шагами идя к выходу за территорию поместья. С неё хватит. Собаки с кошками, как известно, плохо ладят из рук вон плохо. Первые капли дождя падают и скатываются по стеклу, в отражении которого можно заметить пару внимательных глаз, следящих за перебранкой. // Прежде, чем случается то, чего никто не ждёт – но о чём абсолютно точно догадываются те, кто находясь в тени этих скандалов, обсуждают их за чашкой чая в библиотеке –, проходит несколько долгих недель, за которые отношения между аристократкой и воровкой накаляются до предела. // Поцелуи жаркие, жадные, голодные даже, наполнены всепоглощающим огнём страсти, в котором горят все ранее высказанные друг другу оскорбления, все принципы и предрассудки.  Они списывают всё на вино, сильно ударившее в голову, хотя вряд-ли можно опьянеть от половины бокала вина, к тому же очень слабого, если можно так судить по абсолютно трезвой  Даше, восприимчивой к алкоголю меньше всех и выпившей около трёх бокалов. Но их меньше всего волнуют подобные мелочи, когда они вваливаются в комнату Софы, едва ли отрываясь друг от друга.  Им нужно оправдание и они хватаются за то, что кажется проще всего. На кровать, что скрипит под весом двух женских тел, Машу следом за собой утягивает аристократка, сразу как только та отстраняется на пару секунд, чтобы сделать судорожный вдох, перед тем как вновь прильнуть к уже припухшим от поцелуев губам преступно  правильной формы. Оборотень углубляет поцелуй, обводя языком острые клыки и довольствуясь тем, как эти действия выбивают из вампирши первый мычащий полу-стон. Вероятно, именно это становится спусковым щелчком перед выстрелом. В следующий момент воровка отрывается от губ Софьи только для того, чтобы её сильные руки, до этого обхватывающие талию девушки, стянули с неё платье – ткань под огрубевшими пальцами приятная на ощупь, поэтому Маше почти жаль, когда она слышит треск, того как она где-то расходится по шву от слишком спешного снятия – и вернулись на своё прежнее место, только теперь касаясь уже голой кожи, не менее мягкой чем материал определено дорогого платья. Проходит пара коротких – долгих, безумно долгих для вампирши, сгорающей от затуманенного страстью и похотью взгляда жёлтых, звериных глаз –  секунд прежде, чем оборотень припадает губами к её изящной шее, оставляя на бледной коже коже мокрую дорожку поцелуев-укусов.  Мария видит как зеленоглазая поджимает пухлые губы, сдерживая стон, и в ней просыпается желание. Желание добиться своего. Желание сломить эту аристократическую выдержку. Она целует плечи, россыпью веснушек – следы прошлой, человеческой жизни –, что созвездиями выделяются на бледной вампирской коже украшенное – дитя, поцелованное солнцем, перешедшее на сторону тьмы, какая ирония –, одной рукой проводит по задней стороне шеи, на мгновение зарываясь в волосы, и спине, второй же чуть сжимает бедро, на котором также – как трогательно и мило – красуются поцелуи солнца. Хочется касаться везде-везде-везде и сразу; присвоить себе и не отдавать никому. Хочется наблюдать вечно как вампирша под ней извивается, прогибается красивой дугой от прикосновений. Слишком невинная, слишком чувствительная, но так жаждущая большего, что это застилает разум Маши пеленой, заставляющей животное желание в ней захватить бразды правления над действиями. Она целует, кусает, гладит и сжимает, действительно старается коснуться совершенно везде. И шепчет. Шепчет, своим неописуемо властным и бархатным голосом о красоте Софьи, возведённой в совершенный абсолют, неоспоримый и беспрекословный идеал, и аристократка от этого всего буквально плавится. Ей жарко, до сумасшедшего жарко, и также ей желанно, всё происходящее сейчас. Софья также пытается коснуться карманницы как можно больше раз: царапает спину длинными ногтями, водит  по торсу, рукам, груди и ощущает под своими холодными, тонкими пальцами горячую, едва ли не раскалённую бронзовую кожу и поджарые мышцы под ней. И всё это сводит её с ума. Момент в который, оборотень успевает опуститься и удобно устроиться между бесстыдно широко разведёнными ногами, вампирша упускает, лишь чувствует укус на бедренной косточке, а после то, как губы партнёрши касаются  кожи на внутренней стороне бедра слишком близко к самому интимному.  Софья чувствует мокрый поцелуй в сгибе бедра. Она ощущает как влажный язык проходится по самым половым губам вверх-вниз. Очевидно, на пробу. Когда в следующий миг по комнате разноситься развратный стон удовольствия, Мария уже слишком занята, чтобы довольно ухмыляться своей победе. // Утром, открыв глаза и увидев подле себя обнажённое плечо вампирши, на котором яркими бутонами уже распустилось пару засосов, Маша чувствует волну леденящего ужаса, которая накрывает её с головой сразу же. И она делает то, что умеет лучше всего. Она сбегает. Она бегает от Сони – Софьи, Софьи, откуда вообще могло взяться это ласковой обращение – и старается сбежать как можно скорее при случайных встречах или совместных ужинах, хотя та вроде тоже не горит желанием пересекаться с оборотнем. Она сбегает от мудрого, не осуждающего, но и не понимающего, взгляда туманных глаз госпожи Валерии. Она сбегает от хитрой и всезнающей улыбки подруги, что сейчас кажется оскалом, который хочется разбить, потому что он говорит о том, что она определённо знает о той ночи, достаточно. Ещё бы, её комната буквально за стенкой от Софьиной! Она сбегает от себя, собственных чувств и эмоций, которые так некстати мутят сознание и путают мысли, путают все ориентиры, по которым она жила до произошедшего, от сердца, бешено колотящегося в груди и таившего в себе все эти чувства. Она бежит-бежит-бежит от всего на протяжении месяца. Она бежит до тех пор, пока не останавливается у бездны – подавленных чувств, что разъедают грудную клетку, оставляя в ней зияющую дыру и сердца, болящего от собственных действий с каждым днём всё сильнее – и не принимает решение развернуться. Попытаться всё исправить. // Маша обходит почти весь особняк, перед тем как столкнуться с Дашей, выглядящей слишком нарядно – нежно-розовое – цвет ложной невиновности и наивности – платье в пол  с вырезом, который откровенно обнажает косой шрам на бедре –, чтобы можно было предположить, что та идёт просто прогуляться по городу, значит, скорее всего на встречу – охоту – отправляется. У вампирши в глазах голубых хитрость вперемешку с голодом плещется и она, улыбаясь и даже не спрашивая, и так обо всём догадавшись, кивает в сторону библиотеки и смотрит так всезнающе, что от этого взгляда – на дне которого можно заметить явную угрозу, мол: «только попробуй обидеть, и расправа не заставит себя ждать» – спрятаться хочется, именно поэтому оборотень заходит в библиотеку как можно быстрее. Заходит только для того, чтобы встать растерянно на пороге. Софья – Соня-Соня-Сонечка – полусидит-полулежит на мягком кресле, закинув голые ноги на подлокотник – ах, где же ваши манеры, Софья Николаевна – и пустым взглядом смотрит на страницы книги в руках, вероятно, уйдя слишком далеко в свои мысли, чтобы заметить фигуру, вставшую в дверях. Глаза, что были до этого сравнимы с самыми яркими изумрудами, сейчас кажутся потухшими и тусклыми со стороны. Мягкие, Маша теперь точно знает, что на ощупь они схожи с шёлком, волосы цвета меди заправлены за заострённые ушки, но пара прядей всё равно упрямо спадают на глаза. И вся это картина выглядит настолько по-домашнему уютно, что оборотень прилагает дюжину усилий, чтобы переступить через страх и сделать несколько шагов в направлении кресла.  Скрип половиц под кожаными сапогами – “Ну, вот и кто за тобой здесь полы мыть будет, а?„ - звучит в голове недовольный голос Даши – воровки выводит сидящую в кресле вампиршу из собственных мыслей и та, обратив внимание на вошедшую, поднимается с насиженного места на ноги и смотрит обротню прямо в глаза. И примерно в этот момент время застывает. Мария стоит в оцепенении, не зная, что сказать, ибо все речи с объяснениями-извинениями и признания вылетают в тот же миг, когда Соня обращает на неё внимание, поэтому она искренне надеется, что девушка поймёт всё без слов. И, возможно, судьба на их стороне, потому что вампирша действительно понимает.Она подходит и,аккуратно притянув к себе карманницу, целует осторожно, почти боязливо, расслабляясь только тогда, когда ощущает, что ей мгновенно отвечают.  И поцелуй этот отличается от тех, что были той самой ночью. Он медленный и плавный, переполненный нежностью и лаской – безмолвный разговор о чувствах, которые невозможно описать словами –, такой словно они впервые пробуют друг друга на вкус и стараются отпечатать этот момент в памяти как можно лучше. — Ты мне нужна, – шепчет оборотень, отрываясь от чужих губ, и эта самая большая откровенность для той, кто привык полагаться только на себя. И Соня – теперь точно можно называть ее так – кивает и прижимается ближе, обнимая возлюбленную. // Вечер этот, постепенно перетекающий в темную беззвёздную ночь, становится вечером откровений. Стены библиотеки становятся молчаливыми слушателями самых разных разговоров обо всём подряд. И Соня слушает рассказы – переливы приятного бархатного голоса с лёгкой хрипотцой – о прошлом, о тяжестях уличной жизни, о первом опыте в воровстве и о встрече с Дарьей – Дашей-Дашей, какая уж она для них “Дарья„. Слушает о ночи трёх годичной давности, когда люди заметили слишком крупного волка – Машу в её истинной форме – с куском человеческой плоти в окровавленной пасти; о том как подстрелили и пришлось, превозмогая ноющую противную боль, бежать с тремя стрелами в спине; о том как, оторвавшись от людей и потратив последние силы на принятие человеческого облика, отключилась на территории особняка и последнее, что видела были распахнутые в ужасе неестественно голубые глаза. Слушает о том, что после пробуждения в неожиданно мягкой постели с перевязанной бинтами грудью первое, что увидела Мария был высокомерный – “Вот как у тебя в нашу первую встречу, она на меня ровно с той же вашей аристократической надменностью смотрела. Она же тогда только-только обратилась, ещё сама не понимала ничего„ – взгляд льдистых глаз; о том как, не смотря на презрение, ещё совсем юная вампирша выхаживала её на протяжении почти месяца и прятала от графини – “Видите ли, не уверена была в правильности нахождения обротня в особняке Госпожи„; о сделке, заключенной между ними – три года воровка должна выполнять приказы Дарьи –, в качестве оплаты за спасение жизни. Софья запоминает то, с какой теплотой Маша говорит о том, как постепенно во время ночных встреч разговоры перестали быть полнится официозом и стали более открытыми; о том, как началась рождаться дружба – смех под луной, улыбки и доверие; о том, как Даша за полученную информацию стала давать плату – “Не хочу, чтобы моего информатора нашли мертвым где-нибудь в канаве из-за голода„;  о том как односторонняя сделка стала, скорее удобной и выгодной работой для оборотня, чем тяжким грузом; о том как за три года они прошли от стадии «презрения» до «крепкой дружбы». А потом Соня говорит сама и гладит навострившиеся волчьи уши. Говорит о родителях, для которых была сначала неудачным запасным вариантом, а потом заменой умершего на дуэли брата, который был ничем не лучше их; о том, что с Дашей знакома с далекого детства – встреча на королевском балу и неудавшееся из-за родителей, растаскивающих девочек в противоположные стороны, знакомства; о том, что после при пересечениях на торжествах их лица искажались в навязанной семьями ненависти – “Там какая-то давняя вражда между кланами была, но я никогда этим не интересовалась„; о том, как узнав об ужасном пожаре с трагичной смертью невесты, почувствовала странное отчаянии. Хмурится, когда рассказывает о том, как родители собирались отдать замуж за какого-то старика с толстым кошельком и большим поместьем, и улыбается, когда говорит о кровавой бойне на смотринах в её поместье и том как последнее, что видила перед отключкой была мёртвая невеста; о первом ужасе с госпожой и том как впервые попробовала человеческую кровь. Где-то между всеми этими рассказами Соня чувствует, как собственные глаза слипаются, и позволяет себе уснуть в объятиях оборотня. И когда Дарья, вернувшись в свете розовых расчетных лучей, видит уместившуюся на кресле пару, она самодовольно улыбается, а Мария сквозь полуприкрытые веки в её взгляде видит удовольствие сытой хищницы. // Когда через неделю в первой строчке газеты печатают об ужасном убийстве молодого юноши – “Он водил романы с половиной города и изменял всем подряд, что я должна была сделать?„ – и в подробностях пишут о вспоротом горле и вырванном из груди сердце, а за этим следуют строчки с приметами девушки, что видели с ним в последний раз: высокий рост, длинные чёрные волосы и нежно-розовое откровенное платье, Даша гордо улыбается, а Лера – “Пожалуйста, хватит звать меня «Госпожой», ты ставишь меня в неловкое положение„ – лишь качает головой. Голубоглазая шатенка невысокого роста с криво обрезанным каре абсолютно точно вне подозрений. И они продолжают свою беседу за чашкой чая в библиотеке, а за окном в саду под раскидистым дубом сидит новоиспечённая колоритная пара из уличной воровки – оборотня – и аристократки – вампира. Что ж, Госпожа довольна тем, что всё сложилось так, как она и предполагала. И, возможно, она совсем немного гордиться тем, что научила подопечную так виртуозно менять облик, ведь это полезный навык, когда ты считаешься мёртвой и питаешься человеческой кровью. Особенно, если ты питаешься человеческой кровью. // Проходят месяца – годы – столетия, союз между вампиром и оборотнем процветает, а связь в их импровизированной семье, состоящей из четырёх таинственных обитательниц тёмного особняка, только крепчает.  И только спустя три века Мария осознает, что в королевском совете, с которым она теперь знакома лично – “Почему никто не сообщил, что у Леры такие связи ?„ –, меняются имена и внешности людей, но не личности, и каждая следующая королева как две капли воды похожа на предыдущую. И, вероятно, это и является той таинственной причиной: почему в стране так и не объявили охоту на монстров и расследование подозрительных убийств людей из раза в раз прекращаются по непонятным причинам.