***
Юля на Киру смотрит восхищённо; ей нравится, как та на своей доске с горки съезжает, выкручивает её в разные стороны и даже не падает, ей нравятся её виски выбритые и пучок на затылке, ей нравится как та губами сигарету обхватывает и едким дымом легкие отравляет. Юлю учили, что курить — это плохо. Что с мальчиками дружат только плохие девочки, а она не такая. Юля хорошая. Юля отличница. Юле только соломку с солью курить можно и пить детское шампанское по праздникам. Она платья любит и юбки по колено, у неё комната розовая и спит она с плюшевым мишкой. А ещё она любит в школе невзначай бросать взгляд на Медведеву. На плохую Медведеву. Медведева и курит, и с мальчиками дружит, и даже юбки с платьями не носит. Чикина с детства с детьми дворовыми не ладила, вернее ей запрещали. «Научат тебя ещё всякому» — отмахивалась мама от вопросов дочки своей маленькой. Юля всегда сидела в стороне, за ребятами весёлыми наблюдая, к песочнице не подходила, чтобы платьице чистое не замарать, и чтобы не дай Бог эти веселые ребята её не научили всякому. Взрослея, Юле ещё больше хотелось быть плохой. Хотелось волосы красить, как сверстницы, с мальчиками гулять. Хотелось губу проколоть, как у Медведевой и на скейте научиться кататься. Хотелось платье своё чистое в песочнице замарать и с ребятами дворовыми подружиться.***
Легкий прохладный ветерок обдувает бледное лицо, вытягивает пряди из тугого пучка, щекоча ими кончик носа. Кира морщится, и, заправляя за ухо раздражающую волосню, посильнее натягивает на голову излюбленную белую кепку. Солнце потихоньку заходит за горизонт, рисуя на небе красно-оранжевый закат. Медведева, по-хозяйски раскинувшись на скамейке, прислушивается к пению птиц и крутит на асфальте свой скейт, пока её внимание не привлекает силуэт, выходящий из соседнего подъезда, который явно направляется в её сторону. Белое платье по колено развивает ветер и веселая девчушка падает на место рядом с Кирой, которая ту изучающим взглядом окидывает и ухмыляется, уголки губ приподнимая. – Ко мне с небес снизошла сама Юлечка Чикина? — саркастично брови поднимает. – Да ладно? – Да ну тебя. — губы дует, обижается. Кире смешно становится от её поведения. – На доске меня научишь на своей кататься? – На моей не научу. — ещё один издевательский смешок. – Вот своя будет, приходи. Кира со скамейки соскакивает и уезжает, а Юля домой забегает и маму просит чтобы скейт ей купила, срочно-срочно. «Не больно-то уж и надо, Медведева.» — язык куда-то в воздух показывает, на кровать плюхается, игрушку свою пушистую в руках мнет.***
Прошла неделя. Медведева всё на той же скамейке сидит, за закатом наблюдает, пока её идиллию не нарушает грохот за спиной и протяжный стон за ним послышавшийся. Она разворачивается и в смехе заливается тут же от картины нелепой: Чикина в кустах валяется, а рядом — скейт её новый. – А нечего смеяться! — та встает спустя несколько секунд, платье своё отряхивает, бубнит под нос что-то. – Лучше бы помогла. – С чего бы ради? — в ответ Медведева интересуется, ловя на себе взгляд раздражённый. – Ой, вот короче, — подбирает доску с земли и подходит к старшей. – Говорила со своей приходить, я пришла. Теперь учи меня. И Кира сдается. С коротким «Блять» на выдохе встает, к Юле подходит, в глаза заинтересованные смотрит, изучает. Юля ей подмигивает по-доброму, начиная демонстрировать свои почти нулевые умения. Встаёт своими белыми сандалиями на шершавую поверхность, шатается, руки в стороны разводит, равновесие найти пытаясь. Неуверенно ногой левой отталкивается, прокатывается пару метров и чуть не падает снова, благо Кира успела остановить её перед собой. Она рукой лицо накрывает, думая про себя, что работы здесь много потребуется. Спустя два дня усердных тренировок после школы Юля с трудом научилась кататься и не падать каждые пять метров. Конечно, вписываться в повороты ей бывает сложно, но Кира, которая постоянно едет сзади и подстраховывает — если что готова помочь. Чикина даже оказалась не такой нудной заучкой, какой казалась Медведевой всё детство; она и матом ругаться умеет, и шпаргалки перед уроками пишет, и даже сделала одну затяжку у Киры. Сказала, мол, понравилось, и закашлялась тут же, чуть легкие не выплюнув. Кира смехом своим хриплым по ушам стучит, а по спине — рукой крепкой. Юля на Киру так же восхищённо смотреть продолжает; ей не верится что с ней, с такой хорошей, такая плохая Медведева подружилась. Ей не верится, что она, такая хорошая, с такой плохой Медведевой после уроков сигарету на пару курит и даже джинсы Кирины надевает — в юбке не удобно на скейте кататься.***
В школе Юля часто сбегает на третий этаж к новой подруге; они болтают ни о чём, младшая иногда уроки за неё делает, а та, с интересом смотрит как в её тетради кривым почерком Чикина выводит что-то непонятное и слишком умное. Кире такое уж точно не по силам. Зато ей по силам курить в школьном туалете и философствовать о жизни, делясь с Юлей сигареткой ментоловой. У Чикиной, оказывается, шутки смешные очень, глаза небесно-голубые и руки мягкие до невозможности. – Покатаемся ещё? — Юля смотрит вопросительно, хотя уже знает ответ. – Ага. А с алгеброй поможешь? — так же вопросительно, с полуулыбкой доброй. – Помогу.***
Последний школьный день тянется предательски долго. Звонок с урока всё никак не хочет обрадовать уши, и Кира, в преддверии летних каникул, сидит над тетрадью почти засыпая; буквы видно расплывчато, учителя слышно отдалённо и в ушах противный свист стоит. Она даже не понимает какой урок сейчас. Геометрия, вроде? Или, может, география. – И так, задачу номер девять у доски будет решать… — отдается в голове Киры эхом, и она лениво поднимает голову на учителя физики. Черт, физика. Виктор Анатольевич проходится взглядом по каждому в классе. От его противной щетины и прищура становится жутко. Опускает глаза в журнал, хмурится, поправляя очки на носу, лыбится зло так и говорит: – Кира Медведева. Весь класс тут же взглядом на неё устремился, да перешёптываться начал. Кира встаёт молча, не обращая внимания на смешки в свою сторону, подходит к доске и берёт мел в руки, выводя им кривое «Дано» на гладкой зелёной поверхности. – Кира, скажи мне, что такое реактивное движение и приведи пример. Ученица даже взгляда на него не поднимает; злится, зубы стискивает до боли в челюсти, но молчит. Он так издевательски смотрит на неё, дыру в затылке прожигает, Кира чувствует на себе взгляд этот, мерзко становится. – Да она тупая, чё вы от неё хотите! — слышится откуда-то с задних парт и класс заливается смехом. Виктор Анатольевич тоже позволяет себе пустить смешок — соглашается. Киру это окончательно из себя выводит: мел из руки выпадает, и она, кулаки свои сжимая, поворачивается, одноклассников своим злостным взглядом окидывает. Все притихли сразу — испугались. Спины повыравнивали, лица сделали сосредоточенные и в тетрадях пишут что-то. – Садись, Медведева, два. — записывает себе в журнал и провожает злую ученицу взглядом. Кира за парту садится; в голове все мысли перемешались, злость нарастает, застревает комом в горле и вздохнуть не даёт. Звонок бьёт набатом в голове, и девушка, в чьих глазах азарт и жажда мести, подрывается с места следом за шумными подростками, прямиком в коридор. Спать ей перехотелось как по щелчку пальца, она взглядом своим прожигающим жертву выискивает, за шкирку берет этого смелого, у него на лице — страх растущий нарисован. Девушку это только позабавило, она кулаком своим метко в челюсть, а коленом сильно по рёбрам. Тот падает так несчастно перед ней, но пощады не просит, — бесполезно. Её все в школе знают, и перечить не смеют. Знают, если Медведева в гневе — лучше ей под руку не попадаться. Под крики школьников она беднягу по полу таскает, лицо его разукрашивает, любуется работой своей, и снова бьёт. Злоба фонтаном из неё хлещет, пока руки ей быстро не заламывают и из толпы торопливо не уводят. Кира противится, вырваться пытается, не видит даже кто за ней. Юля её под лестницу на третьем этаже уводит, к себе разворачивает, руки отпуская. Старшая смягчилась при виде её, улыбку теплую натянула. – Ты в порядке? Чикина смотрит на неё так обеспокоенно, на лице что-то подозрительное разглядеть пытается. Разглядывает только глаза цвета тёмного шоколада и губы, в улыбке расплывшиеся. – В порядке, — тихо, чуть хрипло говорит, – Только, я тебе кажется рубашку кровью замарала. — указывает пальцем на пятно красное, чуть смущается. – Пустяки. — Юля рукой на это машет, – Пятно-то отстирается, а вот кулаки твои всё никак не заживают. — взглядом раны кровоточащие осматривает, щурится, и снова к глазам напротив возвращается. – У тебя урок последний? — ничего не говорит больше, младшую осматривает. Юля снова в юбке по колено, в чулках красивых и рубашке белой, идеально выглаженной, а на ногах — ботиночки светлые, лакированные. Волосы заплетены в две косички по бокам и на концах резиночками-бантиками завязаны. И Кира подмечает, что Юле такой образ как никому идёт. – Последний. – Идём вместе? — Киру эта новость раззадорила, она под руку Чикину берёт, и, ответа не дождавшись, со школы выбегает.***
Обдувающий лицо весенний ветерок — предвестник лета, так и норовит снять с Юли юбку. Она отчаянно придерживает её руками, скрывая смущение на щеках. Скрыть его плохо получается — Кира смеётся, заставляя Чикину краснеть пуще прежнего. Они по дороге что-то бурно обсуждают. Кира часто засматривается в глаза голубые, в них — доброта ребячья, наивность. Юля, как чистый лист — никем ещё не тронута, рисуй, твори на ней что хочешь. Юля, как букет свежих полевых цветов, капельками росы покрытых — собрал утром, поставил в вазу на кухне, и любуешься. Юлей тоже хотелось любоваться. Они подходят к дому незаметно совсем, и Кира даже грустить начинает: к себе она не пойдёт, чтобы бабушку не расстраивать, и с Юлей прощаться совсем не хочется. Младшая её лицо грустное сразу замечает, вздыхает, по плечу хлопает и говорит: – Пошли, горе ты моё луковое.***
У Юли в комнате чисто; всё на своих местах лежит, кровать розовая заправлена мягким белым покрывалом, а на нем мишка пушистый. Кира в восторге, Кире страшно даже присесть здесь куда-то — испортить боится. – Ну что ты как бедный родственник, — смеётся Чикина, на Медведеву растерянную смотрит, – Садись на кровать. Я сейчас приду, будем раны твои залечивать. Девушка делает всё как сказали. Садится, и с интересом комнату чужую осматривать продолжает. На стене, в розовых и белых рамочках висят Юлины детские фото — на одном из них она катается на лошадке в парке, и выглядит точно как принцесса из диснеевских мультфильмов, а на другом нашла свой первый гриб в лесу, оранжевый, на толстой ножке, подосиновик. На подоконнике множество различных растений цветет, некоторые из них Кира видит даже впервые. Юля возвращается быстро, в руках у неё скромная аптечка и небольшая упаковка ваты. Она садится на кровать рядом с Кирой, смотрит той в глаза заботливо, берет аккуратно руку побитую и кровь застывшую влажными салфетками стирает. Киру её плавные действия умиляют; Чикина сейчас выглядела так сосредоточено, как будто пишет самую главную контрольную в своей жизни. У нее губа закушена, волосы лезут в глаза. Кира мягко их за ухо заправляет, чтобы не мешали, и смотреть завороженно продолжает. Младшая убирает салфетку грязную и достает баночку с перекисью, пару капель на ранки капает, дует тут же, губы в трубочку сворачивая и руку ближе к ним приподнося. Раствор шипит в реакции с кровью, Кира чуть морщится от неприятных ощущений, но ничего не говорит. Следом идет зелёнка — уже становится больно. Кира пищит, а Юля дует ей на руки усерднее, от этого только смешно становится. Процедура закончена, реквизиты убраны, руки все ещё продолжают пульсировать, вызывая у девушки болевые ощущения. Кира поднимает взгляд на Чикину, та, с гордостью на лице, рассматривает проделанную работу. – Спасибо. — говорит вполголоса. Ей в ответ кивают и смотрят так ласково, трепетно. Кира поддается к ней вперед, наклоняется немного, целует в щеку красную от румянца легкого и смотрит в глаза — они радостью загорелись и надеждой. Юля второй раз сама тянется; в губы целует чуть касаясь, нежно, пирсинг Кирин по зубам ей бьёт, и она, улыбаясь той в губы, углубляет поцелуй. Внутри всё жаром пылает, кровь к щекам подступает стремительно, окрашивая их в ярко-красный, как на морозе. Юля руки свои не знает куда деть — на лицо старшей складывает, большим пальцем поглаживает и отстраняется.***
Юлю с Кирой каждая бабушка во дворе обсуждает, мол, «дурит Юлечку негодница эта, что ж творится-то такое». Девочки смеются им в ответ и целуются назло, пока старушки крестят их, да за сердце хватаются. Они целуются везде; на скамейке под Кириными окнами, на качелях больших во дворе, за гаражами, когда уже темнеть начинает и в лесу с подосиновиком большим в руке. У Юли губы с солёным привкусом соломки; мягкие, неумелые, Кира бесконечно их мять своими – покусанным и обветренными готова. От Киры пахло домом, вишней терпкой, сигаретами с ментолом и Юлей. Чикина от этого запаха с ума сходила, сходила с ума и от рук её бессовестных на себе, от поцелуев жарких на шее, от вздохов её хриплых, надрывистых и громких и от пальцев её длинных, умелых. Такая Кира её до дрожи в теле, до голоса сорванного и до висков пульсирующих. Такая Кира — самая сладкая Юлина пытка. Такая Кира есть только для Юли. Кира по утрам так же просыпается от виолончели певучей, только её это уже не раздражает, а наоборот — умиляет и радует. Она Юльку сонную в нос целует, подстриженный ёжик её на голове ворошит, обнимает крепко-крепко, что у той сейчас рёбра треснут, спину голую поглаживает нежно, плечи поцелуями обсыпает, мурашки на чужом теле пересчитывает. С Юлей ей спокойней. Она и курить стала меньше, и улыбается часто так, и даже в учёбе заинтересовалась. Младшая ей с уроками помогает на каникулах, знания подтягивает — экзамены-то не за горами. Кира всё слушает очень внимательно, впитывает, как губка, не хочет ни бабулю, ни Чикину подводить. На скейтах они катаются часто-часто. Юля парочку трюков разучила, Кира с гордостью за ней наблюдает, а если что-то не так идёт — коленки чужие зелёнкой прижигает тут же, и целует их, обезболивает. Смотрит на неё снизу вверх, восхищается, влюбляется. Юля слишком красивая. Юля слишком умная. Юля слишком хорошая. Юля просто слишком для Киры. А когда Юля нос проколоть решает — Кира за руку её держит, пальцем большим ладони поглаживает, успокаивает. Юле не больно совсем, когда Медведева рядом. Она улыбается, смотрит на неё нежно и пальцы свои с её переплетает.***
Кира Юлю любит. У той нос вздёрнутый, маленький, кожа вечно загорелая, у той ёжик светлый на голове, смех звонко-оглушающий и взгляд такой умный. Юля на Киру смотрит влюблённо: она любит, как та на своей доске с горки съезжает, выкручивает её в разные стороны и даже не падает, она любит её виски выбритые и пучок на затылке, она любит как та курить рядом с ней бросает, и бросит обязательно. Юля Киру любит.