Lust is a sin

      Демьян зашёл тихо, почти беззвучно, ещё не до конца понимая, стоило ли приходить вообще. Как показала практика — стоило, ещё как стоило.       — Так и знал, что ты допоздна на работе.       — Больше нет, меня отлучили от службы за стендап, — Пётр не оборачивается, продолжая сверлить взглядом стоящий перед ним аналой.       Баженов чуть было не произнёс «Будет, что рассказать на сцене», но вовремя осекся, сказав лишь сухое «сочувствую». Он медленно подошёл ближе, становясь рядом.       — Ну, исповедать-то ты меня можешь? — знает, что не откажет, но все равно мнется. — По старой дружбе.       — Да, конечно, — не задумываясь, отвечает священник, даже не смотря на своего собеседника, полностью погруженный в свои мысли.       Неожиданно приходит в себя, от рассказа Демьяна про бабку. Отшатывается назад, прикладывает ладонь ко рту и только сейчас разглядывает пришедшего. Кровь на одежде не успокаивает, из-за чего Пётр нервно сглатывает и находит в себе силы подойти поближе к, если не другу, то приятелю. Зря.       Парень начинает гневаться. Как это, «нет греха, который нельзя искупить»? Как можно все взять, да простить? Слова священника кажутся абсурдными, а попытки защитить Бога и свою веру в него — глупыми.       — Мне жалко тебя, Петя, потому что ты умный чувак, а служишь какому-то слабаку, — Антихрист злостно тыкает пальцем в чужую грудь, пытаясь доказать свою правоту, но встречается только с всё более ненавидящим взглядом. Едва построенное доверие начинает трескаться, а чаша спокойствия уже почти наполнена до краёв. Отчего-то захотелось увидеть Петра в гневе.       — А кому мне, по-твоему, служить? — почти выкрикивает он, отстраняясь и с отвращением смотря на разошедшегося Баженова.       Вопрос попал прямо в яблочко. Антихрист охватил лицо священника ладонями, смотря прямо в глаза и вдалбливая простую истину. Но тот никак не реагировал. Руки нехотя сползли вниз, видя, что нужного эффекта достичь не удалось. План Б.       Пётр грубо отшвырнул Демьяна от свечек, когда тот, пошарив по карманам, достал пачку сигарет и попытался закурить.       — Тише, тише, — оказавшись прижатым к стене, парень едва сдержал победную ухмылку. — Что это, искусство православного боя? — священник уже было занёс кулак над Баженовым, собираясь ударить, но остановился, услышав наглое «Ну же, Петь, у меня встал». Больше терпеть он не намерен. Хватит. Надоел.       Удар в челюсть, Антихрист довольно сплюнул кровь и ухмыльнулся.       — Это все, на что способна православная церковь?       Ещё один удар. Вышло неосторожно. Демьян задел кандило и упал, зацепив рукой горячую свечку. Поморщился, даже не взглянул. Понравилось.       Пётр быстро сменил тактику, схватил свечку, зажёг и поднёс над окровавленным лицом Баженова, который, кажется, был не против, но старался этого не показывать.       Горячий воск капал на щеку. Приятное обжигающее ощущение мурашками прошлось по телу, принося невероятное удовольствие. Результат своих «пыток» Петру не понравился. Он откинул свечку, даже не потрудившись её затушить, сел сверху на Антихриста и раз за разом хлестал того по щекам, надеясь хотя бы так выбить дурь из молодой головы.       — Что ты на это скажешь, дьявольское отродье? — кричит прямо в лицо, сердится, не понимает, почему Демьян еще не вскочил, не ответил, не ударил, не поступил так, как поступил бы нормальный человек.       — Сильнее, — тихий, едва различимый шепот.       — Что?       — Сильнее, Петя! — ухмыляется, как черт, соблазняюще облизывает губу, отдирает застывшие капли воска и смотрит уж больно как-то зазывающе, действительно просяще. Священник непонимающе моргает, пытаясь понять, что на этот раз удумал парень, но не успевает даже мысль додумать, как оказывается грубо притянут к приставшему Баженову, явно не желающему останавливаться.       Поцелуй получился требовательным, коротким и с металлическим привкусом крови на языке.       — Что, уже не такой смелый, Отец Пётр? — насмехается прямо в губы, провоцируя и напоминая о том, где они находятся. Пётр ведётся, уже сам впивается в губы и понимает, что Демьян не врал на счёт стояка.       Руки Антихриста бесстыдно скидывают кофту с плеч и залезают под серую футболку, а поцелуй ужесточается собственническими укусами, которые в эту же секунду сменяются ласковым языком, словно прося прощения и зализывая раны, но потом он вновь пропадает, давая место новым укусам.       Пётр теряется под такими уверенными действиями, плывёт и растворяется, как свечечный воск. Свечечный воск…       Демьян внимательно следит за тянущемся за свечкой священником. Его глаза загораются сначала удивлением, а потом предвкушением. Он поспешно сбрасывает куртку и расстегивает рубашку, облизывается. Потрясывающимися руками Пётр зажигает многострадальный фитиль и аккуратно капает на грудь Баженову, от чего тот едва дергается, а после полностью откидывает голову назад, закатывая глаза от наслаждения.       — Ты чего? — вопрос, направленный поднявшемуся вдруг Демьяну, заставил того рассмеяться и хитро взглянуть через плечо.       — Знаешь ли, получать удовольствие одному как-то эгоистично, не находишь? — он прошёлся пальчиками по аналою, игриво ухмыльнувшись. Медленно приблизился к Петру, бережно взял за руку и подвёл к центру церквушки.       — Ты хочешь.       — Я хочу тебя трахнуть прямо здесь и прямо сейчас, — расстояние между лицами было настолько маленьким, что чувствовалось сбитое дыхание священника, а стук сердца, должно быть, можно было услышать даже за пределами церкви. — Только попробуй сейчас сказать, что это неправильно, — сквозь зубы процедил Демьян, снимая джинсы.       Спустя время, Пётр будет возмущаться, что они действительно сделали это здесь, и теперь он не сможет спокойно смотреть в глаза тем, с кем здесь работал. Но это будет потом. Сейчас есть только полумрак церкви, священник и соблазнивший его Антихрист.