Не с первого взгляда

      Самым любимым временем года для Эрена всегда была зима. Сколько себя помнил, он обожал белизну первого снега, хрусталь тонкого льда на озере за домом, мелкий острый иней на ветках деревьев и кустов, прекрасные танцы снежинок от порывов ветра, красные щеки после пребывания на улице, новый год, Рождество, разноцветные гирлянды, шуршание мишуры, причудливые отражения в пестрых шарах на большой елке, уют домашнего камина. Что интересно, если взять каждый из этих элементов отдельно, ему они не были интересны. Наталкиваясь на рождественские игрушки летом, он не испытывал восторга и не хотел, чтобы зима наступила быстрее. Снег в морозильнике или лед в мамином стакане для коктейлей не напоминал ему о зимних чудесах. Совсем нет. Только совокупность всех элементов дарила ощущение совершенного счастья.       Кажется, именно в шесть лет он впервые рассмешил родителей, когда поздравил их с кануном зимы тридцатого ноября. Они спросили его тогда, чего же он так сильно ждет, но Эрен едва ли смог ответить, перечислял только все то, что помнил и любил, постоянно пытался продолжить свой список, но все думал и думал о том, что что-то вылетело из головы.       — А еще мы будем пить гоголь-моголь у камина, — вспомнил Эрен еще одно свое любимое занятие, болтая ногами под обеденным столом.       — Конечно будем, родной, — подтвердила Карла.       — А сегодня уже можно?       — Если будешь себя хорошо вести, мама подумает об этом, — ответил Гриша, поднимаясь из-за стола, чтобы поцеловать сына в лоб и супругу в щеку. — А я сегодня буду поздно.       — Удачного дня, дорогой, — ласково улыбнулась Карла мужу на прощание.       — Пока, пап, — отозвался Эрен, не отрываясь, впрочем, от поедания сухого завтрака руками.       Зима должна была наступить уже завтра, но пока еще шли дожди. Ребенку было непонятно, почему сезон не менялся сразу же по велению календаря. Первого декабря не выпадал снег, листья меняли цвет еще до наступления первого сентября. А когда начинается лето и весна, он вообще не вспомнил, а спрашивать не стал, чтобы мама опять не заставила его проговаривать все месяца по порядку.       Вместо принудительных дополнительных занятий он предпочитал сбегать к своим друзьям, которые так удобно жили рядом. Три их дома были тупиком небольшой улицы в престижном районе. Дом Йегеров по центру, дом Аккерманов слева и Арлертов — справа. За тремя домами находилось красивое озеро с тремя личными понтонами и раскидывался лес. Как только семейные пары сдружились и обзавелись детьми, между их большими участками появились калитки, чтобы малышня бегала друг к другу, не выходя на улицу. С годами это стало таким привычным, будто все они жили вместе на самом деле, одной дружной семьей. Родители даже распределили, в каком из дворов какие развлечения будут установлены. Если Эрен, Микаса и Армин хотели провести время на детской площадке с горкой, качелями и лестницами, шли к Арлертам, на свой личный игровой комплекс. Если было настроение посекретничать в домике на дереве, залезали в него у Йегеров. Ну а если появлялось желание полазить по стенам в безопасности, делали это у Аккерманов.       Уже не говоря о том, что порой дети это все делали по отдельности, в любом дворе, в котором сами считали нужным. Или просто сидели в гостях друг у друга.       Первый снег прекрасным белым одеялом укутал землю десятого декабря. Эрен наблюдал в окно за кружащимися снежинками большими глазами, словно видел подобное впервые. Он бежал на улицу, одеваясь в куртку по пути, желая прикоснуться к ледяной воде, ощутить укус мороза за щеки. Его детское сердце заходилось от радости, но ощущение ее неполноты чувствовалось как-то слишком сильно. Как если бы он узнал, что Санта Клаус и правда самый настоящий, но живет не на Северном Полюсе, а с мамой в ее квартире в спальном районе.       — Эрен, ну ты же простудишься! — поругала мама и затащила в дом несопротивляющегося сына.       Уже через пару дней Эрен начал требовать елку. Причем крайне специфическим образом. О чем бы с ним ни пытались говорить, он любыми правдами и неправдами ловко переводил тему на елку. Но с ее появлением в доме ощущение неполноты не ушло. Наряженная умелыми мамиными руками и неловкими, но старательными руками сына, она стояла в гостиной в разноцветных шарах, фонариках, леденцах, ангелочках и с большой звездой на макушке. А Эрен смотрел на нее, закусив уголок нижней губы, и не мог понять, что ему не так.       Даже неминуемое приближение двадцатых чисел, когда Рождество уже на носу, почему-то не дарило ощущение праздника со всеми стараниями родителей, украшений в магазинах и несмолкаемой музыкой из каждого утюга. Эрен не сдавался и искал ту самую иголочку в стоге, но она все не находилась.       — Родной, вытащи карандаш изо рта, — попросила мама.       — Я думаю! — заспорил он.       — Думать можно и без карандаша во рту.       — Ты не понимаешь, женщина!       — Так, — посмотрела мама строго. — Чтобы я таких выражений больше не слышала.       — Извини, — Эрен быстро «поджал хвост» и вытащил изо рта предмет спора.       Карла вздохнула и вернулась к помешиванию соуса в сковороде. Эрен никогда не был проблемным ребенком, только шумным, любознательным и выпаливающим все, что только взбредет в его вечно лохматую голову. Прямо сейчас он пытался изобразить свою собственную зиму. Он нарисовал и снег, и озеро, и елку с игрушками — ну прямо все, что только мог. Но смотрел он как будто бы не на рисунок, а на пазл без одной детали.       — Мама, а что мы делали на рыж… родвест… — попытался выговорить Эрен слово, которое у него упорно не получалось с первого раза. — Рождество! В том году?       — Много чего делали, милый, — не оборачиваясь, ответила Карла. — Ходили в центральный парк на елку, ездили на концерт в вашем саду. Подарочки упаковывали, праздновали вместе с друзьями. А что такое?       — Да нет, ничего… — подпер Эрен щеку рукой и обратил внимание на стук чьих-то каблуков.       — Карла, выручай! — едва зайдя в кухню, взмолилась миссис Аккерман.       — Что случилось, Мей?       — Рейс Леви перенесли, он прилетает уже через два часа, — расстроенно сообщила она. — А мне с работы никак не отпроситься, выезжаю прямо сейчас и вернусь только к вечеру. Можешь встретить его за меня?       — Конечно, без проблем, — улыбнулась Карла. — Поедем с Эреном вместе. Ты рад встретить Леви, Эрен?       — Это кто? — хмуро спросил он под двумя удивленными женскими взглядами.       — Ты не помнишь Леви? — Мейлин даже ответ не выслушала, сразу начала смеяться.       Так еще и мама подхватила ее смех. Эрену оставалось только надуть губы и сложить по-детски короткие руки на груди, чтобы наиболее понятно изобразить обиду.       — Боже, а ведь весь праздник от него не отлипал! — смеялась Карла.       — Да кто это?! — как можно более капризно воскликнул Эрен.       — Ну не сердись, — смягчилась Мейлин. — Леви это кузен Микасы. Старший двоюродный брат. Он приезжает к нам на зимние праздники каждый год. Видимо, он просто не отложился в твоей памяти, ты ведь был еще крошкой. Но в прошлом году ты провел с ним так много времени, мы думали, что теперь-то не забудешь.       — Не помню я, — снова обиженно буркнул Эрен.       — Спасибо тебе, Карла, — коснулась миссис Аккерман локтя подруги и зацокала каблуками на выход из дома.       Леви… какой Леви? Хмуря брови, Эрен пытался вспомнить. Прошлые праздники он помнил, но не так чтобы очень… Он помнил, что они отмечали Рождество в доме у Арлертов. Помнил, что новый год проходил у него самого дома. В голове появлялись какие-то бессвязные обрывки, но никакого Леви он там не помнил.       В большой до нелепости куртке мама посадила его в специальное кресло на заднем сидении и включила мультфильм на планшете в спинке пассажирского сиденья, чтобы скоротать дорогу до аэропорта для сына. Эрен стянул шапку и погрузился в простенький сюжет засмотренного до дыр мультика, подпевая задорным песенкам. Уже к середине дороги он забыл напрочь, куда они едут, слишком занятый тем, что играл замком собственной куртки и пуговицами в виде карандашей.       Только тогда, когда мама припарковалась на обочине, он попытался приподняться в кресле и найти взглядом того, за кем же они приехали.       — Алло, Леви, я… а я вижу тебя! — радостно сообщила Карла, приложив телефон к уху. — Сейчас аварийкой помиг… А, ну все, ждем тебя, — скинув звонок, она обернулась на сына. — А у тебя там все хорошо?       Эрен только кивнул и притих. Пассажирская дверь открылась, впуская холодный воздух, и в машину сел человек, но от еще маленького ростом ребенка его образ почти полностью укрылся. В промежутке между подголовником и самим сидением он сумел рассмотреть только черные волосы.       — Очень рада видеть тебя, дорогой, — вместо приветствия сказала Карла и коротко обняла знакомо-незнакомого Эрену человека. — Мей очень хотела встретить тебя сама, но не смогла из-за работы.       — Да она сказала, — отозвался Леви. — Спасибо, что приехала, конечно, но я из года в год твержу вам всем, что я могу спокойно доезжать на такси. Ощущение, что с приобретением машины вы вступаете в религию, отрицающую существование любого другого типа транспорта.       — Это не по-семейному, — засмеялась Карла, выезжая на дорогу.       — Ну-ну, — не стал спорить с ней Леви, не подозревая, что его спину прожигают два внимательных глаза.       — Эрен, а ты не хочешь поздороваться? — спросила мама, глянув в зеркало заднего вида.       — Ты не поздоровалась, ты его обняла, — пробурчал он, пряча почти половину лица в вороте куртки из-за того, что на него обратили внимание.       — Тоже хочешь меня обнять? — Леви обернулся.       Это лицо с ухмылкой в серых глазах словно зажгло лампочку в голове. Эрен даже рот приоткрыл, но этого не было видно за воротником. Последний пазл в зимней сказке наконец-то встал на место. В прошлом году он нарисовал для него сотни картин, лез к нему на колени, водил показывать свою комнату и капризничал каждый раз, когда кто-то отвлекал Леви от него. Настырный ребенок даже засыпал пару раз у него на руках.       — Нет, — смущенно ответил Эрен и руками натянул воротник до самого лба.       — Прости его, Леви, — попросила за сына мать. — Он стесняется. Сегодня выяснилось, что он…       — Мама! — громко закричал Эрен, чувствуя, как горит все его лицо.       Как только можно не понимать, что такие вещи нужно держать в тайне! Нельзя говорить людям, что про них забыли! Карла только вздохнула и показала жестом, что не может рассказать, раз ребенок против. Понимающе хмыкнув, Леви снова обернулся на мальчишку в своем черепашьем панцире.       — Эй, Эрен, — позвал он. — Ну-ка, посмотри на меня.       Очень медленно, как будто возвращение в мир вне куртки для него проходило с безумной болью, Эрен выбирался из ворота, чтобы посмотреть в глаза цвета дымки тумана над их озером.       — Нельзя так кричать, когда мама за рулем, — вкрадчиво объяснял он. — Мама могла испугаться и отвлечься от дороги. Ты понял меня?       — Да, — согласился Эрен, занятый теперь тем, что вытаскивал несуществующую грязь из-под коротких ногтей из-за чувства пристыженности.       — Как твое обучение, Леви? — отвлекла мама гипнотический взгляд, наконец.       — Потихоньку. Сертификат после армии легче получить.       О чем они разговаривали дальше, Эрен не понимал. Но почему-то все равно слушал, оставив без внимания привычный мультик. Он слушал голос забытого им человека и его слова о каких-то там технических сложностях.       Леви приезжал каждый год к своей родне вот уже много лет, но Эрен был слишком маленьким, чтобы запоминать того, кого видел несколько дней раз в году. И только в шесть был достаточно взрослым, чтобы отнести этого человека к одному из признаков зимы. Ежегодное начало холодов означало, что в дом Аккерманов приезжал Леви. Тихий на фоне остальных взрослых, строгий, но добрый брат Микасы проводил много времени за ноутбуком в гостиной. Эрен подсмотрел из своего окна, что тот курил на заднем дворе дома подруги. Он слышал, как тетушки с мамой шептались, что молодой человек невероятно хорош собой и лучше бы приезжал летом, чтобы посмотреть на него в плавках. Зачем им это нужно, Эрен не понял. Тем более, что плавки — это же те же самые трусы, он наверняка носит их круглый год, а не только летом. Зато понял, что Леви приезжает не только на общепринятые праздники, но еще и на собственный день рождения, совпадающий с Рождеством. Ему исполнялось двадцать один в тот же год, в который самому Эрену было шесть.       — Эрен, зачем? — взмолился Армин в который раз, пока в отличие от него спокойная Микаса готовила нужное «оборудование».       — Мы должны все разведать! — опять объяснил Эрен. — Ты младше, вот и не понимаешь.       — Я младше тебя всего на семь месяцев, мне тоже шесть уже, вообще-то, — обиженно доложил Армин. — Нельзя за взрослыми следить, нам влетит.       — Если мы будем вести себя тихо и нас не поймают, то и не влетит, — заметила Микаса, пакующая бинокль в поясную сумку.       Бедный Армин тяжело вздохнул, но в очередной раз оказался втянут в авантюру в своем же собственном доме. Их мини-группировкой они очень тихо спускались по лестнице, где уже были слышны голоса взрослых из просторной столовой. Рождество уже прошло, семьи активно готовились к новому году, а на их языке это означало, что они встречались чаще, чем раньше, в одном из домов. Из-за наличия алкоголя за столом детей отсылали в комнату, а Эрен был против. Ему уж очень сильно хотелось еще что-нибудь подглядеть о Леви. Потому он организовал слежку, выдумав игру про шпионов. У них и цели-то толком не было, просто было забавно окружать столовую и тихо хихикать, когда кто-то из взрослых, обычно мужчин, произносил неприличное слово.       — Так ты уже поднимался в небо? — спросил Гриша.       — Конечно, — ответил Леви.       — Как, должно быть, волнительно быть за штурвалом самолета, — мечтательно и с придыханием произнесла миссис Арлерт.       — Чувство шикарное.       Чтобы шпионская деятельность давала плоды, дети быстро каждый на свой лад зарисовали самолет. Они бы записали, но так и не вспомнили точно, как пишется это слово. Эрен было попытался, но ему показалось, что «слонолет» это что-то не то. Они едва не выдали свое местоположение, когда Микаса начала тихо смеяться от какой-то взрослой шутки от Леви, а Эрен и Армин только переглянулись, потому что не поняли, что такое «путана».       А когда голос Леви внезапно оказался прямо у двери, все трое одновременно чуть не лишились глазных яблок, так широко они распахнули глаза. Армин, который сидел с другой стороны двери, быстро скрылся за ней же, Микаса шмыгнула в слишком маленькую для двоих тумбу. А Эрен замешкался. Он бросился ровно на сантиметр в сторону лестницы, но понял, что не успеет взбежать. Хотел забежать к Армину за дверь, но тогда бы сам оказался на пути у Леви и выдал себя с потрохами. И когда времени не осталось совсем, он налетел на столик с декоративной вазой. Карла называла их пылесборниками, небезопасными для детей. Но только как раз-таки из-за чрезмерно активного Эрена. Так что это должно было произойти рано или поздно, если подумать.       Испугавшись сначала звука разбитой вазы, а потом и тишины, Эрен резко обернулся, налетая на вышедшего первым человека, и едва не свалился в осколки, но Леви схватил за плечо, спасая от падения.       — Что случилось? — следом за уже выходящим куда-то Леви первыми, разумеется, выбежали мамы и заголосили почти в унисон.       — Я случайно, — первым делом заверил Эрен, потупив взгляд.       — Родной, как это вышло? — спросила Карла.       Голоса родителей смешались в невнятную кашу в ушах, когда был обнаружен Армин за дверью, а потом сама вылезла Микаса. Интересно, что все они спрашивали о чем-то, но при этом не давали детям вставить ни слова.       — Да что вы галдите? — вклинился Леви. — Вон рисунки, шли, небось, вам показывать, вазу свалили, перепугались и спрятались.       Он вкинул эту мысль и ушел на улицу, но одно это предположение, не подкрепленное согласием детей с этим вариантом, идеально подошло всем. Мама Армина, Аделаида, посетовала на то, что Карла была все же права и вазы стоило поставить или выше, или убрать совсем. Родители и поругали немного, конечно. Но не за то, что сломали, а за то, что спрятались, ведь никто бы не стал ругать их за всего лишь вещь. Напоследок они оценили рисунки, заметив, что тоже говорили о самолетах, какое совпадение! И попросили еще немного посидеть наверху, пока взрослые не закончат.       Конечно, троица сразу же быстро сбежала на радостях, что так легко отделались.       В просторной и светлой комнате Армина дети пару минут просто молчали, чтобы отойти от последствий своей маленькой шалости, которая, благо, закончилась одной разбитой вазой, а не тремя красными задницами. Родители не били их, в общем-то, но иногда очень правдоподобно грозились.       — Хорошо, что Леви вот так подумал, — первым нарушил молчание Эрен.       — Он же специально соврал, — сказал Армин.       — Откуда ты знаешь? — спросила Микаса, залезая на кровать.       — Потому что он уже выходил из столовой. Если бы мы разбили вазу, когда шли, он бы увидел, как я пробегаю мимо него, чтобы спрятаться за дверью.       — Зачем он соврал тогда? — еще больше не понял Эрен.       — Чтобы нас не ругали, — объяснила Микаса. — За то, что подслушивали. Мама бы ругалась.       — И моя, — хором согласились Эрен и Армин.       На короткий остаток вечера они предпочли игры более спокойные и в пределах комнаты.       Именно это Эрен запомнил лучше всего. Во время совместных посиделок в пару других вечеров его очень тянуло по примеру прошлого года приставать к Леви, лезть ему на руки, но смущение постоянно мешало. Возможно, за год он подобное перерос, и это было немного обидно. Зимние праздники неминуемо закончились, Леви уехал, и узнал об этом Эрен просто вскользь.        Еще даже не начинал таять снег, когда большую часть времени маленького Йегера стала занимать подготовка к школе. Он и раньше занимался, но тогда ему не задавали вопросы, связанные с учебой, в любой удобный и неудобный момент. В магазине мама каждый раз просила считать продукты, складывать их между собой или вычитать. Порой ему казалось, что рано или поздно он проснулся бы среди ночи со стоящей над ним матерью с пистолетом и вопросом, как пишется то или иное слово.       Скучное, ненавистное понятие «домашняя работа» стало висеть над головой Эрена. Родители испробовали все способы заставить сына садиться за уроки, включая шантаж и угрозы. Благо они быстро смекнули, что заниматься наедине сам с собой он не может от слова совсем. Любой мало-мальски отвлекающий фактор мешал ему сосредоточиться. Карла как-то застала сына за рассматриванием пола. А как Эрен феноменально придумывал отмазки, чтобы не ходить в школу!       — Мама-а-а! Ну посмотри, какой ветер на улице! А что, если меня унесет? — драматично вопрошал младший Йегер. — Вот что ты будешь делать?       Тогда она предложила наложить ему камней в рюкзак. И пообещала, что если он будет как паинька ходить в школу пять дней, потом она разрешит ему отдохнуть целую неделю. Сделка показалась Эрену очень выгодной, пока он не узнал, что такое каникулы. Подло, конечно, так поступать с ребенком, но, признаться, у Карлы не было выбора. Если Армину было и правда интересно узнавать что-то новое, а Микаса была прилежной девочкой, понимающей, что у нее есть обязанности, то Эрену очень не хватало мотивации. Он совершенно не понимал, зачем ему знать, на какие два числа можно поделить одно, если есть такая вещь, как калькулятор. И зачем ему уметь писать, если есть телефон.       — А по математике что задали? — спросила Карла, убирая в портфель сына тетрадь по родному языку.       — Не знаю, — пробубнил он в стол.       — Как это ты не знаешь? Ты не записал?       — Не знаю.       — Эрен, а ну-ка, сядь нормально! — поругала мама. — Иди, спрашивай задание у Армина.       — Его дома нет.       — Значит, у Микасы.       — Зачем? — переигрывая, взмолился Эрен. — Ты же позвонить можешь тете Мей.       — Могу, — согласилась она. — Но это не я не записала домашнее задание. Впредь будешь внимательнее.       Он бы продолжил спорить дальше, но в последнее время из-за такого капризного поведения ему все чаще стали показывать ремень. Выглядел он довольно грозно, нарываться не очень хотелось. Поэтому Эрен надел куртку, сапожки и побрел по расчищенной от снега дорожке в дом подруги. Шел он, разумеется, намеренно очень медленно, по пути любуясь природой и льдом на замерзшем озере. Задние двери в трех домах не закрывались, наверное, никогда. Он потянул за ручку и попал в просторную минималистическую гостиную. Интересно, кстати, как по-разному были оформлены почти одинаковые дома. Аккерманы любили все простое, их мебель была угловата и почти не отличалась по цвету. Йегеры ценили уют: ковры, подушки, теплые тона, округлые формы в интерьере. Арлерты же окружали себя классикой с массивной мебелью, картинами разных эпох, статуэтками, вазами.       — Микаса! — позвал Эрен, снимая куртку.       Согласно его плану она должна была очень долго объяснять ему домашнее задание. Подруга быстро сбежала по лестнице, постоянно оборачиваясь назад, словно за ней должен был кто-то погнаться.       — Тише! — шикнула она. — Леви спит.       — Леви? — это имя закружило в голове, подсвечивая связанные с ним воспоминания. — А почему он спит?       — Потому что прилетел ночью. Мама сказала его не будить. Ты зачем пришел?       — Задание по математике не записал, — как будто отмахиваясь, сказал Эрен. — Может, проверим, не проснулся ли он?       Микаса обернулась на лестницу, ведущую на второй этаж. В доме стояла тишина. И она бы наверняка не пошла проверять сама, но отчего-то поддерживала любую, даже глупую, задумку своего друга. Крадучись они тихо преодолели каждую ступеньку и по коридору добрались до гостевой спальни. Эрен приложил палец к губам, призывая к тишине, и медленно нажал на ручку. Без лишнего скрипа дверь поддалась.       Леви лежал в кровати к ним спиной, укрытый одеялом по пояс. На нем была простая майка, не прикрывающая верхние позвонки и плечи. Эрен рассмотрел подбритый затылок и руку под подушкой. Человек на кровати дышал спокойно, ровно. Рядом с кроватью стояла небольшая, похожая на спортивную сумка с его вещами. Рассматривать спящего оказалось интересно, и вряд ли бы Эрен сам принял решение закончить это действо, но Микаса потянула его за руку, чтобы тот не выкинул чего-то, что могло бы разбудить брата. Они еще не успели закрыть дверь, когда с первого этажа раздался голос Карлы, зовущей сына.       Оба ребенка вздрогнули и поспешили довести начатое до конца, затем бегом отправляясь вниз одновременно затем, чтобы шикнуть на Карлу, и затем, чтобы Леви не успел их заметить. Да, в этом мало логики, но семь лет не тот возраст, когда человек склонен к анализу.       — Эрен, ты куда пропал? — строго спросила мать у сына. — Здравствуй, Микаса.       — Тише! — громко зашептал Эрен. — Леви спит.       — О, он уже прилетел? Когда?       — Сегодня ночью, — ответила Микаса, покусывая губы. Это семейство Йегеров будет виновато, если он проснется, но ей все равно явно не нравилось, что она не смогла исполнить наказанное.       — Привет, Карла, — раздалось за спинами.       — Леви, — улыбнулась она теплой улыбкой и прошла вперед, чтобы обнять внештатного члена семьи. — Прости, пожалуйста, что разбудила.       — Ничего страшного, — фыркнул он, отвечая на ее объятия. — Рад тебя видеть.       — Взаимно, дорогой. Ой, ты ухо проколол? — с улыбкой Карла посмотрела на небольшой черный камень в мочке.       — Да, — кивнул Леви, касаясь сережки. — Захотелось чего-то нового.       — Смотрится очень даже красиво. Эрен, поздоровайся и узнай уже задание.       — Привет, — чуть вжимая голову, произнес нашкодивший мальчишка.       — Привет, — ответил словно нараспев Леви с явной интонацией «привет, мальчик, который подглядывает, как другие спят».       Карла вместо сына запомнила задание по нелюбимому им предмету и увела его домой, чтобы закончить уроки. А Эрен только и надеялся, что Микасе не попадет за их маленький проступок. Не без проблем он решил несколько примеров и получил свободу. В своей комнате он забрался на подоконник с планшетом, и не без причины. Из его окна хорошо было видно двор Аккерманов, и именно туда Леви иногда выходил, чтобы покурить. От взрослых он слышал, что эту его привычку мамы не одобряли, но и не возражали против. Оказалось, что сам Гриша раньше курил, а Натан, как раз дядя самого Леви, рассказывал, что у Аккерманов курение — обычное дело, и он бы удивился, если бы племянник не втянулся в процесс.       Для чего Эрен постоянно следил за братом Микасы, он не смог объяснить бы даже себе. Но все взрослое окружение было очень привычно, а Леви выбивался из него. У него не было жены, не было ребенка. Он был ниже стандартного взрослого. Говорил он как-то по-особенному, по-особенному двигался. Создавалось впечатление о какой-то потусторонности этого человека. Как если бы раз в год открывался портал в другое измерение, откуда он и появлялся. Для маленького Эрена Леви был больше явлением, связанным с зимой, чем человеком.       После обеда Карла рассказала ему, что сегодня он и Армин будут ночевать в доме Микасы, потому что три пары сговорились воспользоваться присутствием в доме еще одного взрослого и поехать на романтический уик-энд в уютную гостиницу. На вопрос, почему они не могут съездить, а потом приехать спать домой, мама ему не ответила, а только посмеялась и погладила по голове. Ну и что смешного? Но Эрен, впрочем, не спорил. Ему нравились совместные ночевки. Особенно летом, когда им разрешали спать в палатке на одном из задних дворов. А на зимний период родители позаботились о том, чтобы у двух друзей своего ребенка были спальные места во всех трех домах.       Перед отъездом каких-то особенных инструкций родители не оставляли. Попросили только уложить детей не позже десяти, не давать много сладкого, написали телефон гостиницы на всякий случай, а Карла велела быть с Эреном построже. На этот комментарий он надул губы. Особенно при том, что ремешок часов на запястье «няни» как-то уж очень сильно напоминал папин ремень.       Но по факту Леви устроился с книгой, толстенной тетрадью и карандашом в кресле в гостиной, а дети были предоставлены сами себе. Да они и не вели себя плохо. Первым делом было решено сыграть в прятки, где Эрен воспользовался хитростью. Он знал, что ни Армин, ни Микаса не решатся прятаться в гостевой спальне. А ему и море было по колено. В этой комнате как-то по-особенному пахло: чем-то, кажется, горьким. Здесь царил идеальный порядок, словно никто и не жил. Только на столе были разложены еще пара книг и тетрадей. Чтобы не быть пойманным сразу, Эрен залез в шкаф. От висящей на плечиках белоснежной рубашки пахло свежестью, но точно не кондиционером для белья, которым пользовалась тетя Мей. Нет, запах был другим, ярким, как будто бы немного колючим, в хорошем смысле, для носа. Просидел он там довольно долго, но Микаса все-таки его нашла.       Затем, используя безграничное детское воображение, троица с помощью игрушек погрузилась в другой мир. Они назначили большие фигурки титанами, маленькие — людьми и построили стены для их защиты с помощью конструктора. А когда титаны разрушили стены, принялись защищать людей. Погибших было много, и Армин предложил перед сбором игрушек почтить их минутой молчания. Эрен спросил, что это, а друг пожал плечами и сказал, что видел такое в фильме.       Немного заскучав, они спустились вниз, где Леви все это время продолжал читать. Только их появление, наверное, напомнило ему о том, что он выступает в роли няни сегодня, и погнал всех на кухню ужинать. Дети возражать не стали, тем более что осознали пустоту в желудке. Есть же у них это свойство — заиграться и забыть обо всем на свете.       — Можно нам на улицу? — спросил Эрен, увидев подсвеченные теплыми уличными лампами стенки для лазания.       — Нет, уже темно, — ответил Леви.       — Ну и что? Мы же тут будем, во дворе. И там свет есть.       — Я уже ответил «нет». Это небезопасно.       — Ну, пожа-а-а-алуйста, — стал канючить Эрен по привычке.       — Эрен, — произнес Леви строго, подняв глаза от экрана телефона. — Я грозиться не буду, сразу отшлепаю и поставлю в угол.       Строгий тон отбил желание спорить, потому что сомнений в том, что, в отличие от родителей, он исполнит свою угрозу, не было. Микаса нашла им другие занятия, попросив брата включить телевизор. Сама она не могла, так вышло, и косвенно в этом был виноват Эрен. Но он не мог знать, что в разделе мультиков могут быть продукты для взрослых. Натан едва успел выключить телевизор за секунду до того, как дети просветились о существовании секса. Теперь на всех телевизорах был родительский контроль, и перед тем, как включить что-то, требовалось ввести пароль. А Эрен мечтал узнать его и досмотреть тот мультик принципиально. Он попытался воспользоваться незнанием Леви, но тот оказался в курсе сюжета этого мультфильма.       — Нет, это для взрослых, — отказал он.       — А почему он для взрослых? — не унимался Эрен.       — Потому что там ругаются матом, — нашел выход из положения Леви.       — Ты тоже ругаешься, я слышал, — зачем-то ляпнул Эрен и сразу испугался за свое мягкое место.       — Я тоже для взрослых.       Если это была шутка, дети ее не поняли, но и уточнять не стали. Для них нашелся приятный зимний мультфильм, они втроем устроились на широком угловом диване, а Леви снова сел в кресло с книгой и конспектом. Его присутствие постоянно отвлекало Эрена от увлекательного сюжета. Сосредоточенный на написанном, Аккерман поглаживал себя по тонкой черной брови и бегло скользил по словам серыми глазами. Он выглядел очень спокойно, вдумчиво, иногда писал что-то в тетради. Сообразить, что он чему-то учился, было несложно, хоть это и противоречило внутренним убеждениям Эрена, что учеба это какая-то пакость. Но тогда ему впервые стала интересна другая позиция, ведь Леви никто не принуждал, не грозил ремнем. Он сам все это время сидел и занимался. Эрен пересел ближе к нему, чтобы попытаться заглянуть в конспект или увидеть текст книги с какими-то схемами. Такое передвижение рядом с ним Леви заметил и обратил свое внимание на ребенка.       — А что это? — спросил Эрен.       — Читать умеешь? — он показал название книги, но ни со второй, ни с третьей попытки прочитать ее сложное название у Эрена не получилось, судя по его нахмуренным бровям. — Метеорология.       — Что это такое?       — Наука об атмосфере, — никакого понимания на детском личике он не увидел. — Давай проще: о погоде.       — Зачем тебе это? — удивился Эрен очень искренне. Он-то простым житейским премудростям учиться отказывался, а тут такое.       — Потому что я хочу быть пилотом, — терпеливо объяснил Леви. — Самолет находится высоко в небе, и мне нужно разбираться в том, как погода влияет на перелеты.       — А сложно учиться быть пилотом?       — Сложно. Но возможно. Главное — стараться.       Довольно простое откровение отложилось в голове Эрена. Оно, как печать, появилось на неосязаемой личности мальчика. Учиться сложно, но возможно. Главное — всего лишь приложить к этому усилия. Он не рассказывал Карле о таком коротком, но емком разговоре. И каково же было ее удивление, когда сын вдруг перестал сопротивляться походам в школу, начал делать домашнее задание без угроз и задумался о том, кем хочет стать, когда вырастет. У нее в итоге стали кончаться ответы на его многочисленные вопросы о разных профессиях. Пришлось вести сына в центр профориентации в юные восемь лет. Похвальное поведение Эрена приносило свои плоды, и когда в школе появились оценки вместо стикеров на работах детей, он начал получать почетные «А» и «В». Радости Карлы не было предела, и появился шанс, что сын все-таки пойдет по стопам отца. Врач — хорошая профессия.       Дети подрастали, обзаводились своими уникальными чертами, задавались глобальными вопросами, как и их сверстники. На один из них Эрен сам себе ответил, когда нашел пароль от телевизора. И, честно говоря, увиденное не стоило наконец-то исполненной угрозы родителей. Знакомство с ремнем не прошло бесследно, что немудрено. Взрослым всегда нужно помнить, что все свои обещания — плохие и хорошие — нужно претворять в жизнь, иначе дети перестают верить. После наказания при упоминании ремня Эрен становился шелковым.       Дисциплинированность — хорошее качество для спортсмена. Эрен делал успехи в младшей лиге по футболу. Перед Леви в том году он похвастался первой заработанной медалью, получив искреннюю и такую приятную похвалу. А от родителей на Рождество — свой первый собственный смартфон за заслуги и усилия в учебе и спорте. На него Эрен сделал фотографию, которую никому не показывал. Ему удалось сфотографировать курящего на улице Аккермана. Зачем — он не имел ни малейшего понятия, но приятно было иметь возможность увидеть эту картинку не только зимой.       Вторая его встреча с ремнем произошла в девять лет, отчасти в этом был виноват телефон. Ну, по мнению Эрена, конечно. Если он гулял во дворе возле школы слишком долго, мама звонила ему и звала домой. Но, конечно же, он забыл переключить гаджет с беззвучного режима, оставил его в портфеле, а частые звонки мамы посадили девайс. Приехавший за ним отец не стал отчитывать сына при новоприобретенных друзьях, зато по всей строгости семейного закона призвал его к порядку дома. На следующий день в школе Эрен постоянно ерзал на стуле.       После такого было немудрено, что немного погрустневший Эрен не стал спорить, когда узнал о том, что зимние праздники они проведут на Кубе. Он не боялся родителей, конечно, нет. Просто привык к тому, что ребенок подчиняется воле взрослых. В тот год он не видел Леви, к его большому сожалению. Да и пусть белый, но песок, совсем не приносил ему ни рождественского, ни новогоднего настроения. Наряженная елка не поправила ситуацию. Пока родители спали в соседней комнате, он рассматривал почему-то значимую для него фотографию со снегом и одним человеком на ней. Его еще очень хрупкую душу сковывала невыносимая грусть. В какой-то день Карла предположила, что сыну нездоровится. Это же ненормально, когда только твой ребенок умудряется грустить на пляже с прозрачной водой под пронзительно-голубым небом. Но у него не обнаружилось ни температуры, ни красного горла, ни распухших лимфоузлов. Зато он простудился по приезде домой из-за смены очень теплого климата на холод зимы.       Последний класс начальной школы оказался непростым. Эрен совмещал учебу, занятия спортом с хитроумными планами, как скрывать от родителей все свои шалости. Вместе с Конни они испачкали мелом стул учительницы и не попались. А спустя пару месяцев подложили петарду в туалет, но, как и предсказывал Армин, их застукали во время побега. Довольно обидный просчет, повлекший за собой последствия. Где-то в этом промежутке времени Карла заметила наконец-то закономерность, что ее сын становится послушнее с приближением зимы каждый год. Еще бы, ему не хотелось, чтобы Леви знал о чем-то подобном, и не хотел схлопотать домашний арест, лишающий его возможности бегать в дом Аккерманов.       В прекрасный зимний день с мокрым снегом троица решила слепить снеговиков в каждом из дворов. В каждом из трех случаев Леви приходилось одеваться и идти на улицу, чтобы помочь поднять второй и третий шары, ведь катали их дети на совесть и с завидным упорством. Сначала Армин и Микаса возражали против того, чтобы отвлекать брата от постоянных телефонных разговоров, но тот совсем не возражал. И когда они добрались до двора Аккерманов, вместе бежали за ним в дом со всем возможным восторгом. Он даже вызвался проводить ребят до раскинувшегося рядом леса, чтобы найти то, чем можно было украсить своих снеговиков. А когда дело было сделано, троица неразлучных друзей до самой темноты лазила по специальным стенкам.       Эрен уже собирался ложиться спать, конечно же, куда позже, чем ему было велено, когда понял, что его телефон куда-то делся. Отложить поиски до утра никак было нельзя. С недавнего времени Карла перестала будить сына и наказала ему ставить будильник, чтобы развивать его самостоятельность. Переживая за сохранность своего мягкого места, десятилетний Эрен очень тихо пролез всю свою комнату. Телефона нигде не было. В теплых носках и пижаме он прокрался мимо спальни родителей, тщательно проверяя каждое место, куда собирался наступить, чтобы не заскрипели половицы. Медленно спустился по лестнице и обыскал карманы своей куртки. Догадка того, где пропавшая техника может быть, заставила Эрена сделать невероятную вещь — он смог застонать шепотом. Если родители узнают, что он таскал с собой телефон на активные игры во дворе, он в лучшем случае на какое-то время лишится его. Про худший думать не хотелось.       Холодный ночной воздух лез под куртку. Он ежился, обнимал себя руками, но отступить не мог. В доме подруги давно погас весь свет, как и в двух других. Оставалось только надеяться, что именно на стенке телефон выпал из кармана и не придется рыскать в его поисках аж по трем дворам. Уже продрогший Эрен стучал зубами в попытках найти телефон в практически полной темноте. Он знал, как включить свет во дворе, но понимал, что тогда будет пойман. Родители всегда заодно. Если его застукает тут тетя Мейлин или дядя Натан, они обязательно доложат об этом.       — Что ты делаешь?       Эрен вздрогнул всем напряженным от борьбы с холодом телом и обернулся на голос Леви. Даже в свете луны было хорошо видно, как красиво он выдыхал табачный дым, смешанный с густым паром.       — Эрен, я тебе вопрос задал. Что ты тут делаешь среди ночи в пижаме?       — Я… — едва разжал челюсти замерзший ребенок. — Я телефон потерял… Если мама узнает, мне конец.       — И ты думаешь, что потерял его здесь?       Получив утвердительный кивок, Леви подошел ближе и достал из кармана собственный телефон, чтобы включить фонарь. Прошла целая минута, но поиски не давали результатов, а зубы Эрена стучали все громче.       — Иди домой. Я поищу сам, потом занесу.       — Нет, — Эрен для убедительности отпустил свое плечо и схватил взрослого за рукав. — Мне надо будильник поставить.       Сам он понятия не имел об этом, но умоляющие глаза Эрена должны относиться к чудесам света. Большие печальные блюдца были полны тревоги и страха. Все же в этом возрасте преувеличивают свои проблемы, и когда родители говорят «прибью» — верят. После шумного вдоха Леви снял с себя куртку и набросил ее на плечи ребенка, а тот сразу же укутался в тяжелую одежду плотнее. Его куртка пахла очень знакомым запахом свежести и табачным дымом. Их смешение почти мешало думать о том, какой трындец придет, если телефон еще и сломается от долгого лежания в снегу.       — Ты номер свой наизусть знаешь?       — Нет, — печально отозвался Эрен и сделал себе внутреннюю отметку о том, что нужно все-таки его выучить.       — Хреново. Вы по всем дворам носились сегодня, — сказал Леви и обернулся, будто оценивая фронт работы. — Ладно. Иди сюда.       Он повел его в дом. И хотя Эрен не сопротивлялся, он подумал о том, что заниматься подобным среди ночи без куртки взрослый человек не намерен. Леви решил разбудить родителей подруги и рассказать им о том, что произошло, чтобы хотя бы включить свет во дворах и организовать массовые поиски.       Но вниз он спустился один, глядя в свой телефон. Следом за ним Эрен вышел во двор и увидел, как тот прислушивается к тишине. Тихая мелодия привлекла внимание. Леви прошел вглубь двора и поднял искомое со снега совсем рядом от того места, где они и искали. Радость заметалась по грудной клетке, и от переполняющих эмоций младший Йегер налетел на взрослого товарища, чтобы обнять его в знак благодарности. От этого тяжелая куртка упала с плеч на снег, но Леви совсем не разозлился на это и похлопал по плечу.       — Держи, — отдал он пропажу. — И больше не бери его с собой, раз тебе не разрешают.       — А ты никому не расскажешь?       — Не расскажу, если пообещаешь так больше не делать.       — Обещаю, — улыбнулся Эрен.       — Хорошо. Беги спать.       Об этих ночных детективных играх не узнал никто. А у Эрена появился номер Леви. Странное, бесполезное, но приятное приобретение. Бесполезное в том плане, что он так и не решился ему написать. Не смог придумать, зачем. Даже в тот год, когда Леви не смог приехать к родственникам на праздники, и они сами поехали к нему. Было странно видеть их пустой дом и нерасчищенные от снега дорожки. Армин соглашался ходить с ним к подруге во двор для игр, но это не особенно помогало спастись от накатывавшей тоски. В особенно тоскливые моменты Эрен сравнивал давно сделанное фото с пустым пространством за окном.       Микаса рассказала им о поездке. О том, как они жили в гостинице и как отметили там двадцать шестой день рождения Леви. А сразу после он улетел в свой первый рейс в роли второго пилота. Все три семьи гордились тем, что он смог это сделать. Эрен не понимал сначала, в чем заключался их восторг, но случайно смог подслушать разговор матерей о детстве родственника Аккерманов. Мейлин говорила о том, что они почти не общались с другой частью семьи мужа, мало что знали об их жизни, и Леви растил какой-то не очень хороший человек с уголовными наклонностями. Они сами и хотели вроде бы, но мама Леви и дядя вели не самый лучший образ жизни и отмахивались от помощи, называя ее гуманитарной. Мейлин и Натан даже не знали о существовании Леви, пока тому не стукнуло аж четырнадцать. Им удалось познакомиться с ним только на похоронах его матери. Конечно, тогда же они захотели взять опеку над ним, но тот сказал, что никто, кроме него, не позаботится о дяде. Аделаида восхищалась его силой воли. Кажется, в том же году он услышал странный факт от них же: Леви играл за другую команду. Эрен и сам играл в футбол, будучи частью коллектива, но что это значит, совершенно не понял.       В двенадцать лет Эрен впервые увидел форму пилота на Леви. Он зашел к Микасе, чтобы отдать ее учебник, и застал момент, когда тот приехал. На нем был синий пиджак с желтыми полосами на рукавах поверх белой рубашки с черным галстуком. В руках он держал синюю фуражку с эмблемой синего и белого крыла. Тогда Эрен впервые ощутил вес своей челюсти, и он оказался неподъемным. Иначе он никак не мог объяснить, почему никак не мог закрыть рот, когда Леви снял пиджак и под ним оказались погоны с тремя золотыми полосами. И тогда же из его уха исчезла привычная сережка.       Тринадцатый год жизни Эрена ознаменовал два важных события: он стал капитаном футбольной команды и принял решение, что ляжет костьми, но станет пилотом, как Леви. Его оценки перестали опускаться ниже «А». А если вдруг случалось получать «В», он психовал и матери приходилось убеждать сына в противовес всему, что она говорила раньше, что оценки это вообще-то не самое главное в жизни. Он начал свое обучение с метеорологии. Потому что понимал — если он это не поймет, идти дальше просто нет смысла. Но когда он понял всю сложность, это стало только стимулом продолжать. Пока что в тот год он решил не приставать с вопросами к Леви, учитывая разницу в их познаниях — скажем так, экспертное мнение могло его только запутать.       — Мне эта затея вообще не нравится, — отрезал Армин на берегу замерзшего озера.       — А ты предлагаешь ждать лета?       Они оба гипнотизировали мяч на льду довольно близко от берега. Этот чертяка взял и перелетел через забор во время игры и стал причиной спора — идти на лед или не идти. Был, конечно, единственный правильный ответ, но прийти к нему очень мешало шило в заднице у одного из споривших. Эрен всегда был заводилой их компании, и как-то так само получалось, что двое его друзей следовали за ним. Но сейчас Армин был категорически против, ведь с самого детства родители строго-настрого запретили им вставать на лед замерзшего озера.       — Я предлагаю сказать честно, что случилось, чтобы тебе купили новый мяч, — предложил Армин логичную вещь.       — Ну смотри, — начал рассуждать Эрен. — Мы же не пробовали никогда ступать на лед. А вдруг это безопасно?       — Вдруг? Ты хочешь положиться на «вдруг»? Ты понимаешь, что с нами будет, если твой «вдруг» не сработает?       — Влетит, конечно, — рассудил Эрен, кусая губу.       — Да влетит — это если повезет. Ты же можешь утонуть в ледяной воде. По-моему, игра совершенно не стоит свеч.       — Эрен! — раздался за спиной голос Карлы. — Что вы делаете?!       Мальчики переглянулись, не совершая при этом ни одного «противозаконного» действия. В законе есть понятие о злом умысле, никто его не отменял, но в суде все-таки учитывается, было ли совершено деяние.       — Ничего не делаем, — сообщил Эрен. — Смотрим на улетевший мяч и предаемся унынию.       — Вам же было сказано: никогда не ходите по льду! — как будто бы в отчаянии прокричала Карла.       — Так мы и не ходили, мам! — прижал Эрен руки к груди в недоумении.       — Ты мне хочешь сказать, что если бы я не увидела, ты бы не пошел?! А ну быстро в дом! — приказала она, хватая сына за рукав.       — Нет, не пошел бы! — ответил Эрен и вырвал свой рукав из ее хватки.       — Тетя Карла, мы правда не собирались ничего такого делать, честно, — соврал Армин с понимаем того, что намерения у Эрена все-таки были, и он не знал точно, смог бы остановить его или нет.       — Я сказала — в дом, — отрезала она. — Оба. Быстро.       — Не пойду, — заявил Эрен к удивлению друга и матери.       — Что значит «не пойдешь»?!       — Мы гуляем, а ты вообще без повода панику разводишь! — Эрен повысил голос. Подросток в нем начал бороться за свои права. — Вы нам запрещали по озеру зимой ходить, а не стоять возле него!       Его искренне возмутило то, что его с какого-то черта ругают за то, чего он даже не сделал. Впервые за его жизнь он рассердился на вечно опекающую его мать. С чего она вообще взяла, что может орать и диктовать условия в такой момент? Нет, если бы он хотя бы ногой вступил на лед, он бы понял и слова не сказал, ведь был бы виноват. Но они просто стояли и рассуждали о вариантах решения ситуации.       — Если бы я не знала, что ты на такое способен, я бы и не разводила панику, как ты говоришь! — теперь и Карла прижала руки к груди, как будто сын чем-то задевал ее светлые материнские чувства.       — Ну давай ты на меня наорешь тогда за все, что я, по-твоему, могу сделать в будущем! — в сердцах предложил Эрен.       — Что случилось? — из своей калитки к озеру появился Адриан.       — Они собирались выйти на лед! — призналась ему Карла.       — Да не собирались мы! — практически закричал Эрен, защищая теперь не одного себя, но еще и своего друга, который уж точно не потащился бы на поверхность озера за ним. Если бы он так и не смог донести до товарища мысль о глупости данного поступка, остался бы на берегу.       — Армин? — обратился к сыну отец.       — Пап, мы, честно, не собирались идти на лед, — ответил он ему.       — Тогда что вы здесь делаете?       — Мы… Смотрим на мяч, — отвечая, Армин и сам понял, как глупо слышится их аргумент. — Мы думали, чем его можно достать и сможем ли мы.       — Армин, домой, — строго приказал Адриан.       — Да, пап, — он согласился. Согласился, черт возьми! И тут же почувствовал, как теперь его схватили за рукав.       — Да почему! — закричал Эрен. — Мы ничего плохого не делали! Армин ничего не делал, я ничего не делал! Мы, блин, стояли у озера! — интонацией он выделил «у».       — Эрен, — раздался куда более тихий, но жесткий тон Гриши. — Живо в дом.       Челюсти пацана сжались. В голове всплыло очень много ранее слышанного в жизни мата. Но произнести его означало бы подписание самому себе практически смертного приговора. Он по-бычьему зло выдохнул, но отпустил руку Армина и пошел в дом, намеренно обгоняя обоих родителей, чтобы принципиально уйти в свою комнату и громко хлопнуть дверью. По пути в открытую калитку он увидел Леви с сигаретой. И тот сделал почти невозможное — он убедил Эрена в его тающей правоте. Он показал поднятый вверх кулак, будто говоря «сражайся». Побег до своей комнаты оказался откинут, что явно удивило поспевших за ним родителей.       — Пап! — сразу начал Эрен, едва тот успел рот открыть. — Просто посмотри на ситуацию с моей точки зрения: у нас улетел мяч. Мы, естественно, пошли посмотреть, куда именно. Мы поняли, что он лежит на льду. Мы оба помнили, что на лед нам нельзя. И тогда начали соображать, сможем ли мы придумать что-то. Если бы мама не пришла, мы бы просто вернулись во двор! А теперь еще и Армина ни за что накажут!       — Эрен, — снова строго произнес отец. — Лично я недоволен твоим тоном. Ты мог то же самое объяснить матери спокойно?       — Она не слушала меня! — повысил он голос при ней же.       — Эрен! — прикрикнул на него Гриша.       Тот посмотрел на маму, желая увидеть подтверждение тому, что она орала на него без каких-либо оснований. Но вся злость ушла, когда он увидел слезы в ее глазах. Обижать ее он точно не хотел. Карле была свойственна чрезмерная опека, но это легко объяснялось характером ее сына и его склонностью совершать создающие его личность ошибки. Несмотря ни на что Эрен любил ее, как и она его. Слезы матери оказались идеальным оружием против подростковой истерики.       — Мам, ну прости, — начал он. — Мы правда не хотели выйти на лед.       — Присядь, Эрен, — Гриша отказался от строгого тона и попросил об этом, поэтому сын не решился ослушаться. — Мы… на самом деле не хотели тебе это рассказывать. Или рассказать, когда ты будешь взрослым. Но тебе уже тринадцать, и повод вроде как есть… — он и сам сел на диван с женой. — Ты же знаешь, что мы были первой семьей, что здесь поселилась? — на что Эрен кивнул. — Сюда мы с твоей мамой въехали не одни. О чем ты тоже знаешь. У меня был сын от первого брака. Ты сам никогда не спрашивал, поэтому и мы не говорили про это… Зик провалился под лед, и мы не успели его спасти.       В их доме были фотографии Зика, которому было не больше шести лет. Эрен знал, что у папы когда-то была другая семья. О том, что его первая жена умерла и у него был старший брат. Когда-то. Эрен знал, что он умер, но, правда, ни разу не задал вопрос, как. В те времена сам Эрен едва умел ходить и не видел, как его мама обливалась слезами, пила таблетки и винила себя в смерти приемного сына. Потому и сейчас она закрывала рот рукой, глотая слезы. Она всего лишь испугалась.       — Мам… — начал Эрен и переполз из своего кресла ей в ноги. — Мам, извини меня? Я больше к этому озеру вообще не подойду. Обещаю тебе.       — Спасибо, родной, — расплакалась она еще сильнее, обнимая сына. — Спасибо, милый. Прости меня тоже. Я так испугалась. Я так дорожу тобой! Не представляю, как жила бы без тебя. Мы тебе новый мячик купим. Мы вообще все новое купим, никогда не переживай за вещи и не рискуй собой. Нам главное, чтобы с тобой все было хорошо, — с этими словами она покрыла его замерзшее лицо теплыми поцелуями.       — Не буду, мам.       Никого из них не наказали. В домах всего лишь состоялись разговоры о реальной опасности такого привлекательного летом водоема. После этого вечером троица сделала то, что когда-то предлагал Армин — они почтили память погибшего минутой молчания. Каждый из них наверняка думал о своем с учетом гибели старшего неизвестного им мальчика. Только тогда Эрен впервые ощутил странную тоску по тому, кого никогда не знал, и мяч стал каким-то странным символом, вроде как «это тебе, братишка».       Спустя какое-то, весьма непродолжительное время началась «прекрасная» пора в жизни каждого подростка и его родителей — пубертат. Член вставал каждое утро как ясно солнышко, а порой в рандомных ситуациях давал о себе знать. Эрен впервые посмотрел порно со своего ноутбука. Ну, как посмотрел… Первое видео, где девушку хлестали по щекам, ему не понравилось. Второе оказалось пиздец каким скучным. Ну лежит парень на девушке, ну двигается. И что? Третье оказалось интересным. Там был только миниатюрный брюнет, он ублажал себя сам. У Эрена поднялся, как вон та штука у подводной лодки. И чувак показал хотя бы, как правильно ласкать себя. На какое-то время эта порнографическая лента стала любимой для Эрена. И тогда же он узнал о коварности поисковой системы — сохранять ебучую историю. Родители увидели, на каких сайтах бывал сын. Пришлось стать участником довольно-таки запоздалого разговора о половом воспитании. Из него он узнал о таинствах эрекции, о ранних беременностях и о том, как правильно мыть крайнюю плоть. Зато сразу после познал радости режима «инкогнито» и поставил пароль на компьютер. Его научил этому Конни, который показал ему несколько любимых порнороликов, но ничего интересного для себя из них Эрен не почерпнул.       Летом того же года он спокойно стриг газон на своей лужайке и увидел то, к чему готов не был. На соседнем участке вдруг появился Леви в майке и шортах. На его плече красовалась татуировка в виде острых крыльев. Эрен засмотрелся на него достаточно долго, чтобы ощутить уже знакомое чувство в штанах. И вместо приветствия он просто унесся наверх, в свою комнату.       Его гормоны устроили революцию на таком обычном и привычном мероприятии, как купание в озере. Это случалось каждое лето! Но на нем никогда раньше не было Леви! Пришлось закопать себя в песок, ведь его тело ненормально реагировало на фигуру Леви. У него, черт возьми, были самые настоящие кубики! Мышцы ходили под кожей, как единый, но очень сложный механизм. И, о да, он вообще не смог осудить за случайно брошенную фразу собственной матери о причастности бога к тому, как выглядел брат его подруги. И последующую за ней от мамы Армина о том, что можно продавать билеты на то, как Леви делает сальто с причала.       — Эрен! — закричал Армин из воды. — Иди к нам!       Ох, милый друг, вообще не тот момент. Под песком была спрятана основательная такая проблема. А ее причина плавала совсем рядом с Армином. Какого вообще хрена он нарушил все традиции и приехал летом?! Звать Эрена стали все активнее, да и мамки подгоняли. А вот что ему, сказать: «Извините, дорогие друзья и родственники, у меня колом стоит на Леви, позвольте мне посидеть тут»? Но выход из ситуации он нашел, и изобразил из себя ползущую к воде змею. Благо, что в его следе по песку не было видно очевидного стояка.       Уже на следующий день Леви улетел. Их город оказался всего лишь остановкой в его маршруте, и он решил пару дней перетусоваться у своей семьи. Но этих дней хватило, чтобы Эрен начал гонять по голове очевидные мысли и активнее пользоваться тем самым «инкогнито». «Это странная хуйня», — подумал Эрен в тот же учебный год и впервые поцеловал самую красивую девочку в классе на правах, между прочим, самого красивого мальчика в классе. Он рос высоким, складным молодым человеком с большими глазами нереального цвета. Все пытались угадать его название, но никто не был прав. И ничего. Совсем. Возбуждения не было. Даже минимального наслаждения. Ему было просто все равно. Спасибо милой Кристе, что она поняла его. И сказала о том, что все люди разные. Да, все люди разные, а Эрен конкретно — гей. После осознания этого в голову стрельнуло воспоминание «Леви играет за другую команду». Оно повелело вскочить на своей кровати и срастить два и два в голове.       Этой зимой на погонах Леви было уже четыре золотые полоски. Он стал первым пилотом. На его дне рождения, ака Рождестве Эрен сидел рядом с ним за столом и впервые испытывал смущение. Особенно когда Леви за чем бы то ни было к нему обращался. Нет, ну это логично, если еще очень молодой человек сомневается в своей ориентации, а в его окружении периодический зимой мелькает очень горячий мужик. Леви не только потрясающе красив. Он умен, не обделен чувством юмора. Он добрый, о чем знает Эрен еще с детства, он потрясающе пахнет, а его голос — это наркотики для ушей.       Сборище семей в рождественский вечер подошел к концу, все расходились по домам, и тогда Эрен нагнал Леви. Только наедине он мог сделать задуманное.       — Знаю, стремно, но я старался, — Эрен отдал ему небольшой самодельный значок с логотипом авиакомпании: два крыла — синее и белое.       — Нисколько не стремно, — оспорил Леви. — Мне нравится. Спасибо.       — Родной, ты идешь? — позвала Карла, и Эрен обернулся, чтобы проверить, смотрит ли кто-то на них.       — Иду, мам, — отозвался он, убедившись, что лишних глаз нет.       И тогда он пошел ва-банк, поцеловав Леви в уголок губ на прощание. Посмотреть на его реакцию Эрен не остался, но на совместном праздновании нового года Леви никак не проявлял… ну хоть чего-то. Он вел себя, как обычно. Мамкам он нравился за подобное поведение. Дело в том, что все отцы семейств обладали необходимыми мужскими качествами, но Леви был их концентрацией. Если Аделаиде приходилось показывать мужу пустой стакан, Леви выцеплял это явление еще до того, как тот пустел до конца. Если рука Мейлин тянулась к закрытой бутылке шампанского, Леви опережал ее и сам открывал бутылку. А если кто-то просил что-то передать, Леви не обеспечивал конвейер из рук, а вставал сам и передавал нужную тарелку. В это время Эрен уже знал, что значит «течь», и не понимал, как отцы их семейств переносят такую жесткую конкуренцию от гея. Боже, Леви был идеальным мужчиной во всем, отпуская при этом саркастичные комментарии. Нет, не в сторону других мужчин! Он просто был обходителен, а вне ситуаций довольно грязно шутил, не переходя границ при этом. Смысл большинства шуток Эрен понял куда позже.       Весной следующего года Эрен был на дне рождения Конни, где впервые попробовал алкоголь. Пятнадцатилетние школьники мешали крепкие напитки с соком и набирались впечатлений. Первый стакан подарил ощущение уверенности в себе, разговоры стали более шумными. Чем больше они пили, тем дурнее становились. Эрену пришлось держать волосы сначала Микасы, а потом и Армина. Черт бы подрал миссис Арлерт с ее желанием длинных волос у сына. Теперь у них появился повод против такой шевелюры. И Йегеру казалось, что он красавчик, избежавший всех последствий взрослой алкогольной жизни, но это его друзья молодцы, что проблевались в гостях, а вот он после такси на глазах отца зачем-то удобрил рвотой почтовый ящик. Наутро он был вынужден спустить пижаму с трусами до колен, лечь на кровать и выдержать пару десятков сильных ударов ремнем. Сразу же после этого он пообещал не пить больше, но врал, конечно. Через пару месяцев после от степени опьянения Эрен не мог вспомнить, какой из трех домов его.       Утром Карла начала было отчитывать сына и грозить вечерней встречей с отцом, но сжалилась. Похмелье мальчика было чудовищным: дико болела голова, все тело горело и тошнить начинало от любого движения. Эрен долго отказывался пить какое-то лекарство и был прав, по сути. Оно тут же оказалось в тазу у его кровати. Его выворачивало пару часов кряду. Грише пришлось прийти раньше, прихватив несколько важных вещей с работы, поставить сыну капельницу и провести с ним разъяснительную беседу вместо наказания. В конце концов, такая сильная интоксикация — уже наказание.       В новом учебном году Эрен продолжил свои успехи в образовательной и спортивной деятельности. Но старшие классы означали еще и то, что в скором времени возникнет необходимость выбирать колледж. Порой он посматривал в сторону учебника по метеорологии и хотел вернуться к изучению, но совет на его плечах, состоявший из демона и ангелочка, в один голос твердил о том, что это все-таки не его. А что же тогда его на самом деле? У него не возникало проблем ни с точными науками, ни с гуманитарными. А что касалось спорта — ему почти не было равных. Знать бы только, какая профессия может совмещать в себе все это. От подобных мыслей Эрена отвлек телефон: Микаса спрашивала, скинул ли он свою фотографию старосте класса — Энни. А он только глаза закатывал от тупости этой необходимости. Ну вот зачем учительнице по биологии на пенсии понадобится коллаж из фотографий учеников? Она, небось, спала и видела свое чудесное освобождение от кучки спиногрызов. Но идти против толпы было не выгодно, поэтому Эрен начал искать снимок, который хотел бы отправить. Тот нашелся легко. Фотографирование не было чем-то вроде хобби, но Йегер получался на снимках весьма неплохо для пацана своего возраста. А может, он прирожденная модель? Да не, глупости какие. Он уже собирался отправить фото, как вдруг вошла Карла для важного обсуждения меню на ужин. Зачем она периодически советовалась то с ним, то с отцом — неясно, ведь готовила всегда ровно то, что решила изначально. Мужская часть семьи сходилась на том, что она использовала их в качестве своеобразной монетки — слышала их пожелания и удостоверялась в том, что они ни черта не понимают в правильном питании. Так было и в этот раз. Эрен закатил глаза, отправил фото и вернулся к урокам. Каково же было его удивление, когда на телефон вдруг пришло: Я помню, как ты выглядишь, спасибо.       С номера Леви. На спине Эрена выступил холодный пот. Между двумя именами — Леви и Энни Леонхарт — он выбрал не то. Черт, да как можно было так лохануться! Взял и в рандомный момент времени отправил фотку самого себя брату своей подруги! Стыд-то какой. А что, если он расскажет об этом дяде Натану? А тот своей жене! А она Карле! Вот как ему оправдаться?!

Прости! Я хотел однокласснице скинуть… Прости, так тупо получилось…

      Эрен напряженно вглядывался в экран и ждал ответа, но его не было несколько бесконечно долгих минут, в которые невозможно было заниматься чем-то другим. И, наконец, в коротком диалоге запрыгали три точки. Чего ты оправдываешься так, будто письку мне скинул.       Сообщение от Леви вызвало улыбку. Эрен успел и забыть, что его маленькие шалости старший товарищ все эти годы держал в секрете ото всех. Не рассказал никому о том, что дети подслушивали взрослые разговоры, не рассказал о пропаже телефона и не рассказал еще о куче мелких моментов, которые спустя много лет уже толком и не вспомнить.

Это было бы следующей фоткой.

)       Это была самая лучшая скобочка в жизни Эрена. У него получилось заставить Леви улыбнуться. И хотя он не придумал, что мог бы написать еще, эта переписка еще долго грела ему сердце. Он ждал зиму и открывал ее порой, чтобы спросить: когда приедешь, на сколько останешься, сколько рейсов у тебя было сегодня, о чем ты думаешь, что делаешь. Но каждый раз понимал, что у него нет на это морального права. И проблема была совсем не в неумении вести диалог, он всегда был открытым и общительным молодым человеком. А дело было в том, что до него все-таки дошло, что он знает о Леви очень мало, начал спрашивать и узнал то, о чем не хотел знать. Микаса без задней мысли рассказала о том, что ее брат вообще-то уже четыре года живет с мужчиной. Странно, что сам Эрен не додумался до этого раньше! Леви чертовски хорош собой, неудивительно, что у него уже кто-то есть, не ждать же ему какого-то мальчишку. Непонятным оставалось только то, почему избранник Леви никогда не приезжал вместе с ним. На этот вопрос Микаса только пожала плечами и ответила, что никогда не спрашивала об этом.       Любимая Эреном пора подкралась почти незаметно и ознаменовала не только начало зимних праздников, но и праздничные развлечения. Одним из них матери считали балет. Трехчасовой, мать его, балет. О том, что положение трех семей в обществе весьма высокое, дети поняли давно. Гриша Йегер владел большой частной клиникой, которая была известна на всю страну, что позволяло Карле не работать, заниматься воспитанием сына и благотворительным фондом. Аккерманы были акулами мира финансов, принося крупные суммы своей фирме и самим себе. Адриан занимался аукционами археологических и исторических ценностей, а его супруга Аделаида — реставрацией этих самых ценностей. Но как это все давало им право тащить своих детей против их воли на балет!       Свободу Эрену принесла болезнь с высокой температурой. В первый день он сваливал все на недосып, но уже на второй не смог подняться с кровати. Карла хлопотала вокруг него со своей искренней материнской любовью, но не смогла не вставить комментарий о том, как ей жаль пропускать балет, на что сын ее заверил в том, что она может спокойно ехать. Но материнское сердце было не на месте. С одной стороны, больной ребенок, с другой — «Щелкунчик», мать его ити. Ближе к обеду Эрен узнал о ее приоритетах. Она очень переживала, что ее не будет целых пять часов — сам балет и дорога — но заверяла, что все будет хорошо, с ним согласился побыть Леви.       Отличные новости, конечно. Леви согласился нянчиться с красноносым, лохматым подростком, от которого, ко всему прочему, разило потом из-за постоянного жара.       — Родной, Леви будет внизу, — объясняла Карла, гладя по отросшим волосам. — Но он тебя обязательно навестит. И позвонит нам, если что-то случится.       — Типа если я попытаюсь на него напасть? — хохотнул Эрен.       — Если тебе станет хуже, — терпеливо объяснила она и тут же вздохнула. — Ох, не нравится мне это… Может, все-таки не ехать…       — Мам, — позвал ее сын, сдерживая кашель изо всех сил. — Да не парься ты. Папа же сказал, что это просто ОРВИ.       — Да знаю, но ты такой слабенький сейчас, — продолжила она гладить его по волосам.       — Не выдумывай, мам. Все будет нормально.       — Ладно, — Карла наклонилась и оставила поцелуй на сальной коже лба. — Попробуй проспать все это время.       На выходе она выключила свет, а Эрен плотнее закутался в одеяло. Чувствовал он себя откровенно хреново, от жара ломило кости, постоянно сохло во рту, глаза слезились. Но даже так он не мог себе позволить испортить вечер матери, которая, как ребенок, едва ли не спала с дурацкими билетами. Попытки уйти в бессознательное состояние почему-то провалились. Температура хотела, чтобы Эрен сполна ощутил все минусы болезни, и сделала так, что одеяло перестало спасать от холода. Эрен знал, что в шкафу лежит теплый плед, но не представлял себе, как выбраться из кровати в этот ледяной мир, поэтому просто дрожал, уговаривая себя заснуть.       Ему казалось, что он уже спит, когда край кровати прогнулся под чьим-то весом, а лба коснулись губы. Подумав, что мама уже вернулась, Эрен открыл глаза. В комнате все еще было темно, но темноту нарушила полоса света из-за приоткрытой двери, и она практически ослепила.       — Извини, — послышался голос Леви. Он встал, чтобы закрыть дверь и вернулся к кровати. — Открывай рот.       Эрен послушался и пустил термометр под язык. А Леви открыл шкаф, достал плед, укрыл им и заботливо подоткнул края. Очень хотелось ему что-то сказать, но слабость и посторонний предмет во рту мешали. Тот, впрочем, явно пока не собирался никуда уходить. Он сидел рядом на кровати и не мог сопротивляться мелкой слабости мальчишки, расценивая ее как-то по-своему. Эрен вытащил руку и коснулся его прохладной сейчас руки. Странно, его кожа обычно была теплой.       — Высоковата, — констатировал Леви, взглянув на температуру на градуснике. — Укол надо делать.       — Ты умеешь? — прохрипел Эрен.       — Вполне. Я включу ночник, иначе не увижу нихера. Закрой глаза.       Спорить Эрен не стал, конечно, но все равно приоткрыл веки, чтобы увидеть, как красиво Аккерман набирает оставленное лекарство в шприц и стучит по нему пальцами, чтобы согнать весь воздух вверху и выпустить его из иглы. И только когда приготовления были окончены, пришло осознание, что под шприц нужно подставить обнаженную задницу. Вот только повыделываться не получилось, никто его мнения не спрашивал. Леви легко откинул одеяло, повернул на живот и оттянул штаны с бельем вниз. Расстроиться стоило бы или смутиться, но Эрен не нашел в себе моральных сил на это. Зато воспользовался состоянием бреда, чтобы попросить Леви остаться с ним. Тот сел рядом и провел рукой по лохматым волосам совсем не так, как это делала мама. Не лучше и не хуже — просто иначе. И этот жест Эрен бережно хранил в своей памяти всю жизнь.       — Прости, что тебе приходится торчать тут со мной, — прохрипел Эрен, двигаясь ближе к источнику тепла в своей кровати.       — На это можно посмотреть под другим углом: ты спас меня от «Щелкунчика», — ответил Леви, удобнее устраиваясь спиной на подушке.       — Тебе тоже не нравится балет? — невольно улыбнулся Эрен.       — Не фанат. Но, как и ты, я связан по рукам и ногам семейными узами.       — Хах… — выдохнул Эрен и закашлялся. — Леви… а почему с тобой не приезжает твой парень?       — Мой?.. — переспросил он. — А… Мне не хотелось напрягать Мейлин с этим. А сейчас мы и вовсе расстались.       — Почему? — радовался Эрен тому, что температура развязала ему язык.       — Мышь любопытная, — беззлобно обозвался Леви. — На взрослом языке это называется «не сошлись характерами».       — За целых четыре года?       — О чем думал он — не знаю, а мне было удобно, что есть кого трахать по возвращении с рейса.       — Значит, это он ушел? — Эрен немного поднял голову, чтобы увидеть Леви в темноте.       — Он, — подтвердил Аккерман. — Я нахожусь в небе семьдесят процентов своего времени, вполне резонно, что его это не устраивало.       — Ну не только от тебя же зависит твое желание приходить домой… — заметил Эрен и шмыгнул носом.       Ответа он не услышал, а в тишине начал погружаться в сон, окутанный приятным запахом. Запах Леви стал элементом зимних праздников. Такой же горьковатый, как запах елки; такой же свежий, как мороз; такой же уникальный, как каждый отдельно взятый новый год. И как только можно пахнуть одинаково приятно всю жизнь?       — Это просто одеколон, — ответил вдруг Леви. — Спи давай.       Эрен попытался смутиться, но сознание решило за него, что это не так важно сейчас, что он произнес какую-то глупость вслух. Куда важнее, что его согрело тепло чужого тела в кровати, и сон окутал собой. Наутро с ним носилась уже мама, конечно же, и ее заботами сын был способен присоединиться к празднованию нового года вместе со всеми в доме Арлертов. Тогда Адриан позволил детям выпить по бокалу вина, а по телевизору показали, как на центральной площади ведущая упала с помоста. Это были очень веселые праздники, которые все могли положить в копилки совместных воспоминаний.       Уже будучи шестнадцатилетним, Эрен сам стал звездой ТВ-новостей. Это был странный день. Все как-то с утра не заладилось. Он опоздал на школьный автобус, и мама, хоть и бурчала, разрешила ехать на такси. На учебе что-то не сильно задалось, в журнал попала ебаная «С» на досаду Йегера. Да и на тренировке не повезло, пошел дождь, а весной это означало отмену занятий. Когда трое друзей шли домой, Эрен сетовал на ужасный день и планировал зазвать всех на просмотр ужастика, когда вдруг они увидели дым из одного из домов на своей улице. Армин первым увидел огонь из окна первого этажа, и стекло тут же не выдержало, разлетаясь на жухлый газон. Микаса увидела девушку в окне второго этажа. Она кашляла в ладонь, но ее совсем не было слышно за ревом вырывавшегося пламени. Дома этого района все как один были очень высокими из-за высоких потолков, и прыжок со второго этажа закончился бы печально в любом из исходов. Поняв это, Эрен под предостерегающие крики друзей бросился на выручку. Он взобрался по витой веранде на ее крышу и протянул девушке руку. Она плакала и боялась падения, но он уговаривал ее, звал и обещал, что все будет хорошо. А когда она решилась и ступила за окно, подбадривал ее, хвалил за каждое движение и все тянул и тянул к ней руку. Окно рядом с ним уже грозилось лопнуть, когда Эрен поймал в свои объятия хрупкую фигуру. Он накрыл ее собой от разлетающихся стекол и помог спуститься вниз. К тому времени уже подоспели пожарные. Они хлопали его по плечам и благодарили за проделанную работу, а Эрен с открытым ртом вдруг понял, кем он хочет быть.       Услышав слово «пожарный», Карла пришла в негодование. Она не кричала именно на сына, но определенно повышала голос, прижимая руки к груди. А вот отец оказался куда более благосклонен и сказал, что это профессия очень благородная, и он горд тем, что его сын даже просто думает об этом. И после этого события Эрен разблокировал в себе смелость. Он написал Леви целенаправленно с непридуманным поводом — хотел знать его мнение о подобном выборе. И Леви поддержал его. Сказал, что данная профессия горячая и сложная, но определенно отличная. Эрену так-то хватило слова «горячая», в каком бы смысле это ни было сказано.       Несколько раз за год Эрен спросил у Микасы, не появился ли кто-то у Леви. На раз, примерно, десятый она все-таки задала важный вопрос: «Что, блять, происходит с тобой?» Пришлось признаться сначала ей, а потом услышать от Армина, что только слепой не заметил интереса Эрена к Леви. Микаса тогда немного обиделась на это высказывание, но промолчала. А вот Армин не молчал. Он, зараза, не поленился прочитать лекцию на тему «ты ничего о нем не знаешь, чтобы влюбляться». Но Эрену было как-то плевать. По его мнению, он знал достаточно, чтобы тупо, слепо, по-детски полюбить. Уже довольно спокойно он атаковал телефон Леви сообщениями, и, к своему счастью, получал запоздалые ответы. Запоздалые из-за того, что Леви и правда постоянно был в небе. Но он отвечал. Даже слал фотографии с облаками, гостиничными номерами и «хрючевом» (цитата Леви), которым его кормили.       — Мам, — задумчиво привлек он внимание Карлы.       Она сидела под вязаным пледом, вышивая крестиком, и подняла спокойный взгляд на сына, который почему-то отвлекся от фильма.       — Да, родной.       — А вот, допустим, я — гей. Как бы ты отреагировала?       Только после вопроса Эрен сам посмотрел на маму. И она ничуть не изменилась в лице, но ей потребовалась пара секунд, чтобы найти правильный ответ.       — Ну… Ты в любом случае мой сын, Эрен, — начала она. — Папа и я хотим, чтобы ты был счастлив, в первую очередь. И если бы ты сказал нам, что начал отношения с юношей, мы нашли бы в себе силы принять это. Но ты еще очень молод, родной. Все может поменяться. Я сама в юные годы, признаться…       — Чо-о-о-о?! — потянул Эрен с улыбкой и нажал на паузу в фильме. — Расскажи, мам!       — Ц… — цыкнула она без раздражения. — Ну, была очень милая девочка у нас в школе. Нравилась мне очень. Мы даже встречались пару месяцев. Но только за ручки держались. Зато! — явно решила похвалиться она. — Я с Аделаидой один раз целовалась!       — Серьезно?! — улыбка грозилась порвать ему лицо. — Как так!       — Ой, да мы вина выпили, она попробовать хотела, — смеялась Карла. — Папе не говори только!       — Да мужиков подобное только заводит.       — Эрен! — все-таки смутилась Карла и зашипела на сына. — А к чему такие вопросы? Тебе нравится кто-то?       — Да нет… — соврал он. — По школе просто такое веяние носится.       Он соврал не потому что стыдился своей привязанности. Просто неважно, что это именно Эрен испытывает симпатию, у них разница в возрасте пятнадцать лет. Леви на руках его держал. И не хотелось бы, чтобы ему запретили вход в эти три дома.       В самом начале зимы Эрен собрал друзей в комнате Армина на просмотр высокорейтингового ужастика. Почему в доме у Арлерта? Все просто, из своего дома он не сбежал бы. Ну что вот прям такого страшного в привидениях? Вот Микасе, например, никогда не было страшно от таких фильмов. Ну а Армин… Армин дышал в шею Эрена, прячась от очередного скримера.       — Там все? — спросил он.       — Нет еще, — честно ответил Эрен, не желая прикалываться над страхом друга. — Вот теперь все.       — Мы можем хоть раз на ночевке комедию посмотреть?       — Комедии днем смотрят, мой друг, — отозвался Эрен. — Давай прячься, сейчас еще один момент будет.       Армин не спорил, тут же уткнулся в широкое плечо и зашипел. А аккуратнее надо тыкаться носом в натренированное тело. Эрен вырос до ста семидесяти сантиметров и обзавелся крепкими сухими мышцами. И ему совершенно не в напряг было защитить своего маленького друга от несуществующей херни из фильма. С Микасой они повозмущались тому, что сюжет фильма предсказуем, а потом чуть не обделались от поворотного поворота в конце. Нечего и удивляться тому, что после просмотра Армин заявил, что либо Эрен спит с ним, либо он сам спит с Эреном. Конечно, они уже не дети, чтобы спать в одной кровати, но почему бы и нет. Тем более, что младший Арлерт занимал очень мало места в собственной огромной кровати.       Оба уже почти спали, когда телефон Эрена издал тихий звук. Это Леви написал ему ответ, что сегодня ночует в Канберре, и это вызвало на юном лице светлейшую улыбку. Так было приятно, когда он отвечал на незначимые глупые вопросы.       — Леви? — спросил Армин, подминая подушку под щеку.       — Угу, — ответил Эрен, отправляя простое «доброй ночи».       — Ох… Я все еще думаю, что ты знаешь о нем слишком мало, — вздохнул Армин.       — М-м… — потянул Эрен с закрытыми глазами. — Его любимый цвет — синий. Маму звали Кушель, а дядю — Кенни. Мама умерла от рака, а дядя — от цирроза печени. Ему было шестнадцать, когда умер дядя. Натан хотел забрать его в свой дом, но Леви отказался. Сказал, что не хочет быть обузой, и провел два года в центре для проблемных подростков, потому что у него были приводы в полицию. Потом он пошел в армию и даже получил звание капитана. Служил в ВВС, кстати, а потом решил стать пилотом гражданской авиации и долго учился. Ему нравятся исторические фильмы, и он терпеть не может трэшовые комедии. Он меломан, слушает все, что нравится. Его любимый фильм «Шесть демонов Эмили Роуз» из-за столкновения религии и науки. А любимая песня «Пойзен» Элиса Купера. Он был на его концерте три раза. У него много шрамов на теле, но самый значимый на коленке. Его товарищ из армии случайно выстрелил ему в ногу. Стрелковый механизм не срабатывал, он решил проверить, почему, начал снимать верхнюю часть и пустил пулю Леви в ногу. Леви не злился. Одно Рождество Леви встретил на улице, потому что дядя крепко напился, закрылся в квартире и забыл о нем. Но Леви почему-то очень его любит. Мама и дядя кремированы, но Леви все равно посещает кладбище и носит им цветы. Когда мы были маленькими, он держал на руках каждого из нас.       — Вау… — Армин приподнялся на локте. — Это все он тебе рассказал?       — Что-то он, что-то я слышал от наших родителей, — ответил Эрен, закидывая руки за голову. — Он же фактически всю жизнь рядом, просто однажды я стал слушать внимательнее.       — Это классно, конечно… Но ты же понимаешь, что его отношение к тебе…       — Такое же, как к тебе, например? — прямо спросил Эрен.       — Ну да, типа того…       — Я думал про это, — честно признался Эрен. — Да, такое может быть. Может быть, что мы оба всего лишь друзья его кузины. Но я же не узнаю, если не спрошу, верно?       — Сложно спорить с тобой… — вздохнул Армин. — Только пообещай мне, что ты не будешь сильно расстраиваться, если получишь отказ. Ему все-таки уже тридцать один год, а тебе всего шестнадцать.       — Есть такое… — вздохнул теперь Эрен. — Но, знаешь что, он мужик свободный, возраста сексуального согласия я достиг, поэтому считаю себя вправе перейти к плану дерзкого соблазнения.       — Господи, Эрен, — снова вздохнул Армин и упал на подушку.       Еще с раннего детства он знал, что почти не может повлиять на своего взбалмошного друга. И если он задумал какой-либо безумный план, он обязательно воплотит его в жизнь. Когда озеро сковал лед, первым делом Эрен вывел гостевую комнату в доме Аккерманов из функционирующего состояния посредством порчи окна. Он не разбил стекло, конечно, поломал его прослойку, отчего в комнате и этой части дома стало холодно. Поменять окно для обеспеченной семьи — не вопрос, но Эрен слишком хорошо подгадал момент, когда это уже стало проблематичным. Микаса и Армин едва сдержали свои эмоции, когда друг очень легко предложил поселить Леви в их доме. И спасибо маме, она подхватила эту мысль! Уже через минуту казалось, что это ее собственная идея, и она сама позвонила внештатному члену семьи. Карла вообще не предлагала ему остановиться у них, а просто поставила перед фактом. О, Эрен обожал свою мать в этот момент.       Леви приехал двадцать второго декабря. К расстройству Эрена, первым делом он пошел проверять, что именно случилось с окном. Но и он признал, что починка сейчас вообще невозможна, от выемки рамы может накрыться система отопления в доме. Ему ничего не оставалось, кроме как остановиться в гостевой комнате Йегеров. Так начались непростые дни в его жизни.       Эрен понял, что они для него непростые, с первого же раза, когда они столкнулись в коридоре. Беда для Леви оказалась в том, что Эрен был в одних штанах. И его взгляд, которым он огладил стройное тело, ни с одним другим не спутаешь. Он точно оценил, как выглядел подросток. А выглядел он космически потрясающе. Смуглая упругая кожа без изъянов, поджарые мышцы, ровные кубики пресса. Но кроме скользящего пару секунд взгляда больше ничего.       Вечер они провели в компании семей, и при них Эрен не мог делать ничего сверхъестественного, он только касался Леви по поводу и без. То просил передать что-то, то привлекал через касание его внимание, то якобы снимал с него какой-то несуществующий в природе невесомый сор.       — Леви, смотри, кстати, что у меня! — по-детски гордо передал Гриша в руки гостя коньяк с золотом.       — Ух, — как всегда безэмоционально отозвался тот. — Дорого-богато. Пациент?       — Да, — подтвердил Гриша. — Олигарх русский порадовал. Это тебе бутылочка. А если хочешь продегустировать, открытая есть.       — Тащи.       — О, он очень вкусный, — готовился Натан.       — Но шоколадный вкуснее, — вставила Аделаида свои полтора цента.       — Шоколадный мы пили виски, дорогая, — напомнил Адриан.       Пока взрослые предавались воспоминаниям, Леви опустошил предоставленную ему стопку и начал смаковать вкус во рту. Судя по выражению лица, ему понравилось.       — Вещь, — согласился он. — Спасибо, Гриш.       — А можно мне попробовать? — спросил Эрен.       — Родной, — строго призвала мама к порядку, — давай-ка ты повзрослеешь сначала.       — Харэ лицемерить, — потребовал Леви. — Когда мне было шестнадцать, вы мне наливали. От одной стопки ничего с ним не будет. Наливаю?       По лицам родителей очень хорошо было видно, что они хотели ответить, но у них не находилось ни одного аргумента, Леви же их обезоружил. И он наполнил свою стопку почти до краев, чтобы пододвинуть ее Эрену.       — Много! — возмутилась Карла. — Отпей хотя бы половинку.       Леви кивнул и отпил. И несмотря на то, что он уже пил из нее до этого, все равно ощущалось, как непрямой поцелуй. Но пойло Эрен не оценил, он смешно скривился и принял слайс лимона из рук Мейлин. Это, оказывается, не его напиток, но на общем фоне обсуждения алкоголя Аделаида предложила снова налить детям по бокалу красного вина, и никто не возражал. Вот только Микасе и Армину хватило напитка на весь вечер, а Эрен просил подлить ему. Мама, вроде, была немного против, а вот отец сказал, что лучше пусть пьет дома, чем с друзьями, и наполнил его бокал. В момент какой-то шутки Эрен рассмеялся так, что ткнулся мордахой в плечо Леви. Тот не возражал.       После посиделок мамочки решили скооперироваться в доме Арлертов, чтобы распить еще какое-то количество вина. Да и папочки решили, что им жизненно необходимо собраться у озера. Они звали с собой и Леви, но он предпочел убрать все со стола, навести порядок и лечь спать, потому что не привык много пить. Помочь ему вызвался Эрен, конечно. Столовая выглядела уже девственно чистой, когда Леви заканчивал замачивать тарелки и укладывать их в посудомоечную машину, а Эрен ставил в холодильник последний салат с пищевой пленкой на чаше. Все происходило молча до того самого момента, когда Леви обернулся точно перед стоящим за ним мальчишкой. Тот вырос выше него уже почти на полголовы.       — Я так хотел, чтобы мы остались наедине, — признался Эрен.       — Заканчивай свои маньячества, — произнес Леви. — Иди в кровать.       — Ты же понимаешь, что я уже не ребенок?       — Ты ребенок, — оспорил Леви.       — Ну нет, — посмеялся Эрен. — Уже подросток, как минимум.       — Эрен…       — Прежде чем сказать что-то, позволь мне высказаться, ладно? — попросил он. — Ты мне нравишься. Чертовски нравишься. Мне кажется, что я влюблен в тебя лет с пяти. Я не прошу тебя ни о чем странном… Я просто хочу знать… Есть ли у меня хотя бы один шанс тебе понравиться?       — Нет, — жестко отказал Леви, не меняя взгляда.       — Почему?       — Потому что ты ребенок. Потому что я тебя качал на руках и буквально вытирал тебе сопли. Ты обоссал меня, когда тебе было полтора года. Я совсем не хочу становиться твоей причиной ходить к психотерапевту, но я вообще не вижу в тебе сексуальный объект.       — Угу… — почему-то не расстроенно кивнул Эрен. — Поэтому ты не сделал ни одного шага назад и пялишься на мои губы?       — Эрен, — выдохнул Леви и будто вышел из оцепенения.       Он оттолкнул его и пошел наверх, и Эрена это вполне устроило, он же явно смог либо посеять сомнения в голове Леви, либо возбудил уже имеющиеся.       Незаинтересованный человек не выдержал бы столь длительного около физического контакта. Оба родителя пришли домой очень улыбчивыми, заторможенными и неловкими. А Гриша еще и замерз. Карла почти агрессивно нацеловывала щеки сына. Еще немного, и он бы начал план, который построил на основе фильмов про зомби. Когда в их комнате стало достаточно тихо, Эрен прокрался в комнату Леви. Их гостевая отличалась от Аккермановской наличием отдельной ванной комнаты. За ее дверью шумела вода в душе, а в ней самой царил привычный порядок, словно Леви и не жил в домах родни. Он не распаковывал вещи, будто был готов уехать в любой момент.       — Какого хрена? — спросил он первым делом, когда вышел из ванной.       Жаль, что вышел он уже одетым и готовым ко сну, а не в полотенце на бедрах, как хотелось бы Эрену. Но даже так ему хватило фантазии. Майка прилипла к еще влажной коже, штаны сидели низко, влажные волосы были зачесаны назад, открывая низкий лоб. Он был восхитителен.       — Поцелуй меня.       — Эрен, иди спать, — приказал Леви, бросая полотенце с шеи на столик.       — Пожалуйста, — подался он вперед. — Я уже целовал свою одноклассницу. И ничего не почувствовал. Я хочу понять.       — Понять что? Нравятся ли тебе парни? Так поцелуй парня.       — Я и пытаюсь, — хихикнул Эрен.       — Я не буду тебя целовать, — отрезал Леви, едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос. — Это то ли педофилия, то ли инцест вообще.       — Ты мне не родня, — заспорил Эрен и шагнул ближе. — И мне не десять, а шестнадцать. Я не прошу спустить с меня штаны и потрогать, я прошу только поцелуй. Ты же тоже был в смятении однажды и тоже хотел ответов… Леви, пожалуйста. Я…       Договорить Эрен не успел. Его шею обхватили сильные руки, а губы накрыли поцелуем. Жест казался злым, каким и был первые пару секунд, пока оба тела не расслабились. Эрен льнул ближе, Леви позволял. Он мягко мял практически девственные губы и пробовал их на вкус. Он притянул ближе, шумно вдохнул, вызвав возбуждение, и оттолкнул, сказав все без слов. Йегеру осталось только облизать теплые губы и сбежать. Он понял все. Бесповоротно, глубоко, неизменно он влюбился в Леви… который уехал на следующий день.       Леви не съехал к родственникам. Он сослался на срочные дела и уехал ко всеобщей недолгой грусти. Ну, недолгой для всех, кроме Эрена. Армин и Микаса все пытались вытянуть его из кровати, но у них не выходило. Не вышло и у матери с отцом. Никакой болезни у него не обнаружилось, кроме той же, что была у него на Кубе. Хандра владела им полностью. Вот насколько нужно херово целоваться, чтобы парень сбежал с празднования собственного дня рождения и праздников с семьей? И Эрен решил узнать, насколько это было плохо. Он написал Леви длинное сообщение, не очень понимая, обвиняет в нем себя или его в произошедшем. А ответом ему стало «у меня просто появились дела». В тот вечер Эрен разбил телефон. Он спрашивал у Микасы, собирается ли вернуться Леви, но видел только ее сочувствующий взгляд. А Армин попытался напомнить ему о том, что предупреждал о подобном.       В каждый из праздников он слал Леви сообщение, и тот поздравлял в ответ. И это все. Просто все. Весной того же года, когда Эрену исполнилось семнадцать, он понял, что его увлечение глупое. Он видел Леви суммарно примерно сто семьдесят дней за всю свою жизнь, пятьдесят из которых даже не помнил. И… и больше у него не было аргументов для того, чтобы отказаться от своей симпатии. Он пытался использовать это как повод, пытался разлюбить Леви, но в перерывах между учебой, бытием хорошего сына, спортсменом сокрушался о том, что уничтожил единственное фото Леви.       Летом Эрен снова напился. Отец пытался ругаться, но столкнулся с тем, что сын вообще-то спортсмен. Гриша захотел оттащить Эрена в комнату за ворот, но оказался прижат к стене. Тогда в подростке было уже сто семьдесят пять сантиметров роста, а мышцам могли бы позавидовать профессиональные борцы. Но Эрену хватило разума не пытаться применять физическую силу для доказательства своей правоты. Он извинился и пошел в комнату. Но наедине с собой не смог сдержать слез, когда в очередной раз не нашел любимое фото.

У меня была фотка, где ты куришь. Я разбил телефон, и теперь ее нет. Я так скучаю по тебе…

Что за фотка?

Я ее еще мелким сделал, лет в 7-8

Эрен, хватит убиваться У нас слишком большая разница в возрасте Я вдвое старше тебя

И что? Через 10 лет это не будет иметь значения

      На это сообщение Леви не ответил. Видимо, не счел нужным. А Эрен не представлял, что ему делать. Никто другой не был способен его заинтересовать, и он порывался взять свои карманные и поехать в город, где жил Леви, но все разумное в нем говорило остановиться. Эта история закончилась бы плохо, как ни посмотри. Если бы даже объект страсти был благосклонен, такой трип нисколько не оценили бы родители. Шмыгая носом, Эрен заснул, переведя телефон в ночной режим.       Наутро он, как обычно, чистил зубы и собирался в школу. Только в собственной машине он пустил Микасу за руль, желая хотя бы лишние двадцать минут додремать. У Микасы тоже была машина, но ездить они все решили на большом удобном внедорожнике Йегера. У Армина не было машины, он не хотел водить. Эрен провел рукой по лицу и убрал с него разлохматившиеся волосы. Утром было бы неплохо зайти в библиотеку, время только бы прикинуть. Времени хватало, судя по экрану телефона, но оно стало эфемерным из-за сообщения Леви. Я буду в твоем городе через пару дней. Давай встретимся и поговорим. Родственникам о приезде я не говорил.       Судя по времени, Леви ответил, когда Эрен уже успел заснуть. Черт, надо было подождать! Облизав губы, Эрен написал ответ, что будет ждать место и время. У него внутри все сжалось от смешения восторга и страха. Он понимал, что разговор мог выйти совершенно не приятным, но часть его очень хотела верить в обратное. Друзья заметили его нервозно-приподнятое настроение, но не смогли получить ответов на свои вопросы. Эрен решил, что им тоже не стоит знать о тайном визите Леви. Мало ли, им в головы взбредет идея «спасти» товарища и сообщить родителям, куда он собрался.       За эти пару дней он придумал безумное множество сценариев того, что может случиться, и уже, кажется, был готов к любому исходу. Самый плохой из них — после этого они больше никогда не увидятся. И ему жизненно важно было сделать все, чтобы этого не случилось. Но он и не мог просто взять и сказать: «Хорошо, я больше не буду тебя любить, только продолжай приезжать». Это же бред.       Леви прислал время и адрес. Почему-то Эрен нарисовал у себя в голове, что встреча пройдет в каком-нибудь небольшом мотеле под покровом ночи. Но звал он днем в гостиницу в центре города. Нервозность помешала Эрену сесть за руль, на что Карла тут же заподозрила желание сына напиться в очередной раз и накатала ему предостерегающее сообщение. Он ответил ей, что будет трезвым, но подумал о том, что это все-таки от итога встречи зависит, поэтому на всякий случай поинтересовался, чем Конни планировал заниматься вечером. Услужливый метрдотель открыл для него дверь и ответил, что нет нужды идти на ресепшен, если он знает номер комнаты постояльца. Современное здание с высоченными потолками встретило его светлым холлом с лифтом по центру. На нем Эрен поднялся на шестой этаж и нашел нужную ему комнату, пройдя по пружинящему ковру коридора. Сердце стучало истерически быстро, ладони потели. Появилось противоречивое желание убежать. Сделать вид, что вообще ничего не было, и жить дальше так, как они раньше и жили. Но Эрен шумно выдохнул, закрыл глаза и взял себя в руки, чтобы постучать в дверь.       Желание бежать исчезло сразу же, как только открылась дверь. В зимний период времени он чаще всего видел Леви в свитерах и водолазках. А в то время, поздней весной, он встретил его в простой белой футболке, ворот которой позволял рассмотреть острые ключицы, а короткие рукава — рельефные руки. Леви кивком позвал зайти в номер.       — Нихерово у тебя волосы отросли, — заметил Леви и сел на диван.       — Ну да, — со смешком согласился Эрен, убирая прядь за ухо.       Сердце отказывалось успокаиваться. Оно будто бы носилось по грудной клетке с тревожным колоколом и грозилось откинуться в какой-то момент. Эрену даже стало казаться, что его начало подташнивать. Встречаться в привычной обстановке было как-то спокойнее. Ему сейчас не верилось, что он решился попросить о поцелуе, но тогда ему, возможно, помог выпитый алкоголь.       — Эрен, — потерев веко, позвал его Леви. — Я думаю, ты понимаешь, о чем я хочу с тобой поговорить, — он наклонился и уперся локтями в колени, а руки сложил в замок.       — Да, — согласился он и сел в кресло рядом.       По закону подлости Леви должен был заговорить о чем угодно другом. Сказал бы, что хотел устроить сюрприз для семьи. Или вообще поговорить с подростком о том, что тот слишком много пьет. Но тема все же была конкретной.       — Я совсем не хочу тебя обижать. Я хочу донести до тебя простую вещь: ты еще очень молод. Ты пока еще познаешь мир. Мне лично сложно не допускать, что ты действительно гей. Но, Эрен, ты видел одного гея в своем окружении, и поэтому на мне зафиксировался. Есть и другие люди. Люди твоего возраста. Мальчики, девочки. Твоя влюбленность…       — Моя влюбленность не настоящая? — перебил его Эрен, ощутив, как внутри него за права борются две эмоции — гнев и печаль.       — Я не это хотел сказать.       — А что ты хотел сказать?       — Что твоя влюбленность пройдет в любой момент, когда ты встретишь по-настоящему подходящего тебе человека.       — Ты за меня боишься или за себя? — спросил Эрен, когда его зрение стало нечетким из-за выступающих слез.       — Эрен, — вздохнул Леви, сжимая собственную переносицу. — Давай ты не будешь мои слова переиначивать. Я пытаюсь объяснить тебе, что у тебя есть варианты. И прошу тебя просто жить дальше.       — О, это же так просто — перестать любить, — вспыхнул Эрен. — Ты сам-то пробовал? Знаешь что, я в твоем возрасте еще не был. Но ты-то в моем был. Вот скажи мне, как бы ты отреагировал, если бы кто-то уверял тебя в том, что ты заблуждаешься в собственном сильном чувстве, которое ты ощущаешь на физическом уровне? Ты бы поверил в то, что кто-то знает лучше тебя, что ты испытываешь?       Всю его тираду Леви выслушивал, глядя в пол. И молчал он, явно не находя ответа. Поэтому Эрен вскочил со своего места, чтобы зажмуриться и сморгнуть слезы. При всех тех сценариях, что всплывали в его голове, такого — не было. Он не планировал плакать. Но эмоции оказались сильнее него. И на этот раз привычно безэмоциональное выражение лица Леви бесило безумно.       — Скажи мне, что я не красивый, — попросил Эрен надломленным голосом. — Скажи, что я тебя вообще не привлекаю. Что я не в твоем вкусе. Что ты ко мне вообще ничего не испытываешь. Может тогда я смогу от тебя отстать. Если пойму, что я противен тебе.       — Эрен, — встал к нему Леви и коснулся плеча, чтобы тот не выдернул себе волосы, в которые вцепился. — Я… не могу этого сказать. Ты очень красивый. И твоей девушке или парню очень повезет с тобой.       — Не хочу я никакой девушки или парня!       — Ты понимаешь, что сейчас все ровно так, как я и говорю? Ты ребенок, который истерит, а я взрослый, который тебя успокаивает.       — Быть эмоциональным — это не значит быть ребенком! — повысил голос Эрен, но тут же понизил его, шмыгая носом. — То, что я чувствую, не делает меня ребенком. То, что я знаю, чего хочу, не делает меня ребенком. Но я не знаю, как убедить тебя в том, что правда хочу быть с тобой. И готов на все, чтобы это было так. Я знаю, что не помогут манипуляции, и не стану говорить тебе, что убью себя или что-то в этом роде, я понимаю, что без твоего желания ничего не будет. И, если ты не находишь меня привлекательным, это все. Насильно мил не будешь. И я буду страдать, я никогда не перестану любить тебя, но не буду докучать тебе этим. Я правда продолжу жить дальше, — еще тише сказал он. — Скажи только, что ничего ко мне не испытываешь.       — Я уже сказал, — произнес Леви, и сердце Эрена сжалось до боли, ведь он и правда уже говорил, что не видит в нем сексуальный объект… но он продолжил. — Что я не могу этого сказать.       Эрен наконец-то посмотрел в его глаза. Его внимательный взгляд полоснул в сердце, и слезы полились сильнее, как из крана. Но Леви помешал очередному всхлипу. Он поцеловал. Мягко, аккуратно, нежно. Его тонкие губы массировали пухлые подрагивающие губы до тех пор, пока они не расслабились. Эрен сжал крепкие плечи, а его талию обвили руки. Так они стояли, кажется, очень долго. Иногда Эрен продолжал всхлипывать, и тогда Леви обнимал его крепче, гладил по спине большими пальцами.       — Ты представляешь, как на такое отреагируют наши семьи? — спросил Леви, уперевшись в лоб Эрена своим лбом.       — Мне все равно, — снова всхлипнул он.       — Так нельзя, — сказал он и продолжил прежде, чем подросток снова заголосил. — Мы не можем просто отказаться от родственников. Тем более сейчас тебе только семнадцать лет. Тебе восемнадцать в следующем году. Ты будешь поступать в колледж. Я не буду сейчас убеждать тебя в том, что за это время ты разлюбишь меня. Но давай подождем.       — Зачем ты так говоришь? — прижался к нему Эрен.       — Потому что я, как минимум, не притронусь к тебе, пока ты несовершеннолетний. Я уеду завтра, и не знаю, когда мы увидимся снова.       Они увиделись скоро. Ну как… Через месяц. Они снова встретились в гостинице, смотрели фильмы вместе. И Леви тогда поймал ртом аж три чищенных фисташки. Летом Леви приехал снова. В том же номере, что и в первый раз, они впервые ночевали вместе. Сначала Эрен пытался приставать, но после слов о том, что поедет домой, если продолжит, прекратил. Если они не виделись, то переписывались постоянно. Едва сдерживая восторженный писк, Эрен впервые созвонился с Леви. Они говорили почти час.       Осенью того же года Эрен как-то слишком внимательно смотрел на мать. Она сначала спросила, есть ли у нее что-то на лице, а потом пыталась добиться ответа, что с ним происходит, но сын отмахивался. Карла наседала, просила рассказать, если что-то случилось, но он гнул свою линию о том, что все нормально. Микаса и Армин проговорились, что она уточняла у них про наркотики, но, естественно, услышала, что ничем подобным сын не промышлял. Его так и подмывало спросить у нее, что она думает о его отношениях с Леви, но он боялся. Не за себя толком. Он очень боялся, что тогда Леви не приедет к ним больше, и придется идти войной на их уклад жизни. Эрен не был готов отказаться от семьи, он очень страшился такого исхода.       Тогда же Леви приехал еще раз в тайне от других. Эрен настойчиво льнул к нему, и он впервые не смог отказать. Этот легкий петтинг был самым лучшим в жизни. Да, первым. Но лучшим на всю жизнь.       Эрен ждал зимние праздники, ждал приезда Леви и знал уже тогда, что поступает в колледж в его городе. Родители легко согласились на это, понимая, что за их сыном будет пригляд. Тем более, и общежитие не нужно, он мог жить в квартире старшего товарища. О, год совершеннолетия должен был стать самым лучшим в жизни. Они с Леви постоянно целовались по всем возможным углам, бросали друг на друга взгляды, которые могли понять только сами, касались руками друг друга под столом.       Но предусмотреть то, что случилось по факту, не могли. Праздничная неделя подходила к концу, когда вдруг Карла слишком громко позвала сына в гостиную. Он спустился, конечно, с удивлением обнаружив очень взволнованную мать, отца, который сидел на диване, уронив голову, и тетю Аделаиду.       — Что… происходит? — спросил растерянный Эрен.       — Родной, это правда? — едва сдерживая эмоции, спросила Карла.       — Ты о чем?       — Аделаида показала нам видео с камер их дома… ты… целовался с Леви? — спросила она с придыханием.       Эрен почувствовал, как земля ушла из-под ног. Они планировали не так донести это до родственников. И не знали о существовании камер. Но все же внутренне он готовился к этому разговору не один раз, оттого и не видел смысла врать.       — Да, — честно ответил он.       — Эрен… — выдохнула Карла. — Как же так?.. Он же… Он же куда старше. И он… почти родственник.       — Он не наш родственник, — отрезал Эрен. — Мы понравились друг другу. В чем проблема?       — В чем проблема?! — громко спросил Гриша. — В том, что ты ребенок, как минимум!       — Я не ребенок, — понизив тембр голоса, произнес Эрен. — И он никогда не делал со мной ничего, что не соответствовало бы моему возрасту.       — Господи… — выдохнула мать, закрывая рот рукой.       Гриша вскочил со своего места, и Эрен кинулся за ним. Он не боялся, что отец ударит любимого человека, скорее, боялся обратного. Он хватал отца за одежду, но тот вырывался, повышал голос и был твердо намерен совершить какое-то свое правосудие. Он кричал, будто вызывая на бой гладиатора, и дошел в итоге до самого дома Аккерманов. Натан сразу спросил, что случилось, но его добрый друг продолжал звать Леви и не слушал сына, уровень паники в котором нарастал.       — Гриша, да что случилось? — спросила Мейлин.       — То, что твой племянник моего сына растлил.       — Не растлял! — заспорил Эрен.       Леви не пожелал отсиживаться в комнате в данной ситуации и спустился вниз. Он с достоинством выдержал взгляды своих родственников и не сопротивлялся, когда Гриша схватил его за грудки левой рукой и занес правую для удара кулаком. А когда Эрен попытался вмешаться, сказал ему отойти.       — Гриша, — взял Натан его за занесенную для удара руку. — Давай поговорим.       — Хочешь ударить? — спросил Леви. — Бей. Я не сделал ничего плохого. Я всего лишь полюбил твоего сына. Я много думал об этом, пытался доказать самому себе, что мне просто кажется, но это не так. Нас тянет друг к другу, нравится тебе это или нет. Но я клянусь тебе, у нас не было секса. И не будет, пока Эрен не станет совершеннолетним.       — Да что ты говоришь? — тот сбросил руку друга с себя, но опустил ее. — Ты целовался с моим ребенком!       — Целовался, — не отрицал Леви. — И буду целовать его снова. И я честно не знаю, что будет, если ты не сможешь это принять.       Гриша, кажется, разозлился на его заявления, но вдруг обернулся на своего испуганного сына, руку которого сейчас сжимала Микаса. Еще и жена с подругой были рядом. В лице каждого из них был простой ужас. Тогда он отпустил ворот свитера. До сих пор интересно, понимал ли он, что Леви мог запросто освободиться и навалять ему.       Понятно, что Аделаида хотела как лучше. В целом, так и было. У семей состоялся диалог. Леви и Эрен почти честно рассказали о том, как все это началось. О том, что так вышло — они полюбили друг друга. И заверили, конечно, еще раз, что между ними никогда не было сексуальной связи. В какой-то момент Натан принес коньяк, чтобы все точно успокоились.       — У вас точно ничего не было? — спросил Гриша.       — Знаешь старый анекдот? — ответил Леви. — Сидят в машине двое ночью. Мужчина и девушка. Подходит к машине полицейский и спрашивает, что они там делают. Мужчина отвечает, что он читает газету, а девушка вяжет. Тогда полицейский спрашивает, сколько лет девушке. Мужчина смотрит на часы и говорит, что через двадцать семь минут восемнадцать.       Гриша не сдержал тихого смеха, как и все за столом. Он склонил голову и кивнул. Поджал губы, но кивнул. Его сын сидел рядом с Леви, и тот взял его за руку. Их отношения раскрыли внезапно, и не сказать, что смогли принять их сразу. Но все же, когда необходимость скрываться пропала, стало морально легче.       Перед собственным восемнадцатилетием Эрен услышал от матери слишком много смущающей информации. Она буквально ходила за ним по дому с планшетом и зачитывала, как сделать так, чтобы очко не порвалось. Это здорово, конечно, что Карла вот насколько приняла их отношения, но это едва не порвало голову парня от прилившей к щекам крови. Потом еще отец молча вручил ему пачку презервативов. Но это цветочки в сравнении с тем, что происходило дальше. Сначала Аделаида со смешком поинтересовалась, насколько волнительно ждать совершеннолетия, со слишком явным подтекстом. Потом Натан пошутил на тему того, что Эрен хотя бы в подоле не принесет после дня рождения. Три семьи оказались каким-то образом втянуты в их сексуальную жизнь!       Из-за подобного нагнетания Эрен нервничал, когда Леви за рулем его машины вез его в гостиницу.       — Все хорошо? — спросил Леви в лифте.       — Да, я просто… — улыбнулся Эрен. — Немного нервничаю.       — Мы можем подождать, если ты не готов.       — Леви, мне восемнадцать. Если мы подождем еще, у меня лопнут яйца.       В гостиничном номере Эрен увидел много шариков с гелием, накрытый стол с закусками и алкоголем. Леви выбрал мартини для того, чтобы успокоить нервы своего молодого человека. И это действительно обрадовало. Его везли не просто трахать, а провести время вместе. Они поели мясо со шпажек, выпили пару бокалов, посмотрели интересный фильм в обнимку. Эрен успел ответить матери, что все хорошо. Он наслаждался. Совершенно искренне наслаждался чувством юмора Леви, его касаниями, его голосом. Когда на большом плазменном телевизоре поплыли титры, Эрен взволнованно закусил губы, но тут же расслабил их навстречу поцелую.       Леви целовал его все настойчивее, а Эрен двигался к нему навстречу. Он очень взволнованно вдохнул, когда Леви сначала коснулся рукой его шеи, а потом губами. Его подставленная под поцелуи шея начала гореть от поцелуев, а трусы — мокнуть. Леви сначала сунул руку ему в штаны, а потом завалил на диван. Его губы терзали шею, а рука ласкала член. Пока еще очень юношеский организм выдержал всего несколько минут. Эрен кончил, но совсем не хотел останавливаться.       Он пришел в спальню и помог снять с себя одежду. Его сознание ласкало то, как Леви смотрел на его тело. Любимый человек искренне наслаждался тем, как выглядит его пара. В его тело проникли скользкие от смазки пальцы. Эрен ощущал боль, но держался. Вот только Леви как-то слишком чутко понимал, когда ему больно. Но он не останавливался, только действовал еще мягче. Стало слышно, как пальцы хлюпают внутри девственной дырки. Боже, как Леви был терпелив, он тянул мальчишку почти час. И даже позволил ему спустить еще раз. Но когда в нем спокойно скользили три пальца, он перестал жалеть Эрена.       Эрен принял в себя член и мог только сжимать подушку перед собой, елозя по ней головой. Поступательные движения были почти болезненными, словно все рвалось внутри. Но только первое время. Потом хотелось убить любого, кто их остановит. Он касался пальцами руки Леви, которой тот держал его за плечо. А тот наклонялся и покрывал поцелуями спину, когда Эрен стонал особенно громко. Последние сильные толчки перенесли в райский сад и наполнили нутро спермой.       Леви запретил ему идти с собой на балкон, пока он курит. А Эрен и не возражал особо, ему нужно было пару минут, чтоб в себя прийти. По возвращению его ждал горький табачный поцелуй, но слишком приятный, чтобы возмущаться. Возбуждение тут же сказало «здарово». На этот раз его ноги развели широко, и во время секса он мог выпрашивать новые пылкие поцелуи, будучи лицом к лицу.       После второго в жизни Эрена секса они смотрели фильм и ели пиццу с праздничного стола. Эрен дурачился, укладывался на колени Леви, а тот улыбался и распутывал его волосы пальцами. Эрен рассказывал о том, как сильно ждет выпуск из школы и переезд. О том, что не особо хотел идти на выпускной бал, но его уговорил Армин. Леви его слушал. Это было совсем не похоже на то, как взрослый слушает речи ребенка. Леви его по-настоящему слушал, соглашался с чем-то, комментировал что-то.       На следующий день отпускать Леви совсем не хотелось. Даже с его обещаниями, что время пролетит быстро, до следующей встречи было целых два месяца. Последние поцелуи в аэропорту Эрен старался запомнить в мельчайших деталях и бережно хранил их в своей памяти. Он касался своих губ каждый раз, когда они говорили по телефону. Ему было хотелось как мелодрамах забросить все дела и думать только об объекте своей страсти, но от экзаменов и поступления так-то зависело, будет ли он с этим самым объектом. Поэтому Эрен усердно занимался. Результатом стало письмо о его успешном зачислении в выбранный колледж. Радости, конечно, не было предела.       Впервые в своей жизни Эрен ждал лета. Ждал переезда в город, в котором зимой почти не бывает снега, но есть человек, признаком которой тот всегда для него был. Перед самым отъездом Карла несколько раз взяла с сына слово, что тот будет приезжать чаще одного раза в год. А он не раздражался и исправно клялся ей каждый раз, что будет приезжать домой на все возможные каникулы. В отличие от многих, поступающих в колледж, для него это было не освобождением от родителей, Эрен очень любил их и определенно был благодарен за свое детство. Для него поступление в колледж было легальной возможностью в юные восемнадцать переехать к любимому человеку с глазами цвета талого снега. Порой только где-то в душу колола грусть от того, что он не сможет видеть друзей каждый день, и того, что Леви будет редко бывать дома. Эрен как-то не привык быть в одиночестве, ведь всю жизнь его окружало целых три семьи.       Но он и не вспомнил об этом в день переезда. Было слишком много дел. Леви встретил их с матерью в аэропорту и повез в свою квартиру в центре города с потрясающим видом из окон на центральный парк. Его квартира не была большой, но при этом довольно просторной и уютной. Куда более обжитой, чем гостевая спальня в комнате родственников. Пока Карла расспрашивала Леви об их планах на ближайшее будущее, Эрен рассматривал красивые коробочки с чаем на кухне, касался руками угловатой мебели, изучал профессиональные фотографии на стенах с исключительно летной тематикой разных лет.       Эрен обернулся на говорящих, когда мама вдруг вынесла предложение остаться на ночь. Но ему не пришлось вмешиваться в разговор, Леви заверил ее в том, что все будет хорошо и нет никакого смысла терять деньги за обратный билет. Но она и с него взяла твердые обещания: всегда брать трубку; созваниваться с ней по видеосвязи; следить за Эреном. На последнее он ответил «не сомневайся» и бросил на своего молодого человека многозначительный взгляд. В такие моменты по спине бежали крупные мурашки.       Карлу никто не выставлял из дома, она прошлась по всей квартире, порывалась помочь распаковать вещи, была успокоена и напоена каким-то очень приятным на запах чаем. Перед отъездом в аэропорт на такси она нацеловала сына в щеки, прослезилась в последний раз и оставила их наедине.       Леви едва успел закрыть дверь, когда Эрен набросился на него. В этом возрасте гормоны говорили, что нельзя так много времени проводить без своей пары. И к счастью, судя по пылкости ответа, Аккерман был того же мнения. Он забрал инициативу и прижал к стене, сетуя попутно на разницу в их росте, которая только продолжала увеличиваться. Зато ему определенно нравились отросшие патлы, которые он сжимал пальцами, снова и снова притягивая к себе для поцелуя.       Занятия начинались еще не скоро, и нестрашно, что он покрывал шею Эрена многочисленными автографами в то время, когда они еще даже до кровати добраться не успели. Одна футболка оказалась на спинке дивана, вторая, кажется, за ним. Подранные джинсы улетели на письменный стол вместе с бельем, а спортивные домашние штаны приземлились куда-то рядом с кроватью.       Словно дорвавшись до еды после продолжительной медицинской диеты, они наслаждались друг другом. Эрен скользил руками по сильной спине и подставлял под укусы ключицы, запрокидывая голову. Леви все настойчивее двигал пальцами внутри него, срывая с истерзанных губ шумные стоны. А когда наконец-то вошел в него сам, Йегеру казалось, что он сойдет с ума от счастья. Он притягивал к себе любовника, сжимал его руки, будто боялся, что если не будет держаться достаточно крепко, все это окажется наваждением и уйдет, растворившись в ночной темноте.       Но Леви был рядом и в тот момент, и в каждый после. Вместе они провожали солнце на просторном балконе с двумя плетеными стульями, столом и пепельницей на нем. В закатных лучах листья на деревьях красиво шептались между собой. В мегаполисе летом было слишком жарко, чтобы сидеть в обнимку, но им хватало того, что они уже так близко и могли взять друг друга за руку. До высокого этажа различимо, но тихо доносился шум большого города, но терялся на фоне вида огромного зеленого парка.       Этот город Эрен полюбил быстро. Не без помощи Леви, конечно. Вместе они гуляли по парку, доходили до набережной, прогуливались по причалу и историческим местам. Больше Леви не проводил в небе семьдесят процентов своего времени. Его график стал обычным для человека этой профессии. Но Эрен совсем не грустил, когда его мужчина улетал в очередной рейс, потому что ему очень нравилось встречать того дома и своими руками снимать с его плеч пиджак пилота.       Первая поездка домой была немного неловкой. Как и они, их семьи канались, как и в каком доме селить новоиспеченную пару. Чисто в шутку Эрен предложил размещать их у Арлертов. Но решение быстро нашла Карла, заявив, что слишком долго не видела своего ребенка и тот определенно останется дома, а Леви может оставаться с ним. Судя по лицу Гриши, ему требовалось чуть больше времени, чтобы смириться с подобным, но спорить он не стал. Как и не спорил год спустя. Спустя два года возмущался тому, что дети приезжают реже, чем ему хотелось бы. А через пять лет поднимал бокал за счастье молодых в собственной гостиной, украшенной не свадебными лентами, а все теми же рождественскими игрушками, который Эрен помнил из самого глубокого детства. В больших стеклянных шарах отражалась веселая компания все из тех же трех семей, дети которых все продолжали приезжать с ним на новогодние праздники, каждый со своей парой. Как бы далеко они ни были от дома, двадцать пятого декабря собирались в одном из домов в тупике улицы престижного района и благодарили Леви за лучшую в их жизни традицию. А Эрен не прекращал любоваться своим любимым признаком зимы — любимым человеком, курящим на фоне белейшего снега.