***
Эхо сразу понял, что с Файвсом что-то случилось. Будь он жив, он бы сразу же пришёл за ним, ухватившись за любой знак, говорящий о том, что он в порядке, вынес бы на своих руках из этого ада, выходил, вылечил измученное экспериментами и опытами тело, обнимал бы всё время, стараясь сделать так, чтобы его самый близкий человек забыл о ужасах, произошедших с ним. Каждый день он бы рассказывал о том, что произошло за долгие месяцы его отсутствия, пересилил бы себя и научился готовить не только полумёртвую резиновую яичницу, всё время заставлял бы его отлёживаться в кровати, набираясь сил, помогал бы и даже приятно надоедал бы своей чрезмерной опекой. Согревал бы его холодную, бледную кожу своими объятиями, целовал худое запястье, оставлял алые следы на белой хрупкой шее, даря чувство тепла даже в самых холодных уголках галактики, прижимался бы по ночам к его спине, обвивая руками восхитительную талию и гладя по впалому животу, мерно посапывая ему в затылок и подталкивая одеяло, успокаивая и прогоняя ночные кошмары. Будучи взаперти в этой чертовой капсуле, он жил только ради этого, ждал, что Файвс поймет, что он не погиб в Цитадели, придёт за ним, и можно будет спокойно упасть в его крепкие руки, забыв обо всем. Но он не пришёл. Его не было. Никто не сказал, как он погиб или что с ним случилось, но Эхо и не спрашивал. Не хотел убивать лучик надежды, позволяющий ему верить в то, что Файвс пропал без вести, что он еще жив, что просто не может появится без угрозы для собственной жизни. Может быть, он сейчас на далёкой, опасной и секретной миссии и уже скоро вернется, осыпет его извинениями за то, что не смог быть рядом… Нет. Эхо знал: какой бы важной не была эта «миссия», пусть от неё бы даже зависела судьба всей Республики, он бы все равно уговорил Рекса взять его с собой, цепляясь за надежу на то, что он жив. И первым, что Эхо увидел бы ослабевшими глазами, было бы обеспокоенное лицо Файвса, а почувствовал — его теплую ладонь без перчатки на своей выпирающей скуле, большой палец, очерчивающий контур его сухих, покрытых инеем губ, услышал — его дрожащий голос, зовущий, умоляющий вернутся к жизни. И сердце разбивалось на тысячи частей. Прошло уже достаточно много времени. Эхо обжился с «бракованной партией», вроде как сдружился с ними и с солнечной девочкой Омегой, увязавшейся за ними, но мысли о любимом никогда не покидали его головы. Никто никогда не сможет заменить его. В ту ночь, когда они извлекали из своего мозга чипы-ингибиторы, Рекс рассказал ему, как погиб Файвс. Он был героем, тем, благодаря кому они сейчас не подчинялись контролю Империи и были свободны. Тем, кто спас Тапа. Несмотря на то, что ему потом стерли часть памяти. Тем, кто мог бы изменить ход войны, судьбу каждого клона. Но его просто убили. От него избавились, как от надоедливого насекомого, прихлопнули, подставили, назвали «сумасшедшим» и убрали, не обратив ни малейшего внимания. Он должен был быть героем, все должны помнить его, но его дело замяли, а труп даже не отдали его братьям-войнам, чтобы они могли простится с ним, отдать почести. Эхо даже не нашёл в себе сил плакать тогда. Он просто кивнул Рексу, дал ему поддерживающе обнять себя, и стоял, опустив руки и стеклянным взглядом уставившись в темное небо, где не было видно даже звезд. Не было видно будущего. Когда они сбежали с планеты и корабль погрузился в тишину, нарушаемую только мерным храпом Крушилы, Эхо согнулся на полу, прижав холодные протезы ног к животу и судорожно всхлипывая, не понимая, верить ли ему в смерть Файвса или притворятся, что ничего не произошло, и продолжать ждать его, продолжать любить. Пламя, согревающее его сердце раньше, теперь только нещадно обжигало, испепеляло до тла, приносило неимоверную боль. Он думал, что если бы он никогда и не встретил того улыбчивого и ужасно везучего клона, не вырос вместе с ним и не сражался почти каждый день своей жизни с ним бок о бок, было бы легче. Счастлив ли он там, по другую сторону Силы? Хорошо ли ему? Может, он оставил все свои заботы вместе с жизнью и больше не любит его, не расстраивается из-за того, что его любимому сейчас так плохо, не беспокоится о нём? Эхо не понимал, надеяться ли на это. Как жить с осознанием, что он сейчас не думает о нём, не желает удачи и спокойствия? Он пытался отпустить, но ничего не выходило. Он пытался занять себя работой, но каждую ночь мысли снова и снова приходили к очаровательному улыбающемуся лицу, и он снова и снова плакал, истосковавшись по мягким и тёплым объятиям, сжимаясь в беззащитный комочек, становясь не грозным членом отряда 99, а дрожащим и измученным существом, не понимающим, кто он. На полу холодного корабля он чувствовал себя одним во всей Вселенной. Он перестал спать, мало ел, а болезненные фиолетовые круги под глазами очень заметно увеличились. Набранный вес медленно уходил. Только сблизившись с Охотником, Техом и Крушилой, он снова уходил в себя, медленно увядая. На вопросы о самочувствии он сдавленно улыбался и отвечал, что в порядке. Каждый видел, что это не так, но никто не хотел заново раздирать и без того гноящиеся шрамы.***
Очередной ночью Эхо не спал. Он сидел на жесткой койке, пялясь в пустоту, в который раз сглатывая ком в горле. Чувство пустоты внезапно сменилось легким испугом, когда на его животе сомкнулись в объятиях маленькие ручки, а кучерявая светленькая головка упала ему на грудь. — Омега? — дрожащим голосом спросил клон, опуская взгляд на девочку. — Что ты тут делаешь? Уже поздно. — Ты опять не спишь, — заявила мелкая, пристально глядя ему в глаза. — Почему? — Слушай… Я не думаю, что тебе нужно это знать, — у Эхо совершенно не было желания обременять своими заботами ребенка. — И– — Нет! Я хочу послушать, — перебила его Омега, игнорируя оправдания. — Кто он? Иногда всем казалось, что чрезвычайно эмпатичная малышка умеет читать мысли и эмоции и несмотря на свой возраст всё понимает. Даже то, что не известно тебе самому. Эхо улыбнулся и усадил её себе на колени. — Его звали Файвс. Он был настоящим героем, таким, про которых надо писать книги.***
Стало легче. Омега часто засиживалась с Эхо допоздна, слушая о миссиях и сражениях 501-го легиона, о приключениях отряда «Домино» ещё на Камино, о самом Файвсе, его характере и личности. Девочка уже будто бы знала всех его друзей — и до сих пор живых, и погибших в боях, могла поддержать разговор и прокомментировать какое-то событие. Клон каждый вечер возился с ней, иногда читал какие-то книжки, учил готовить. Боль медленно уходила, притуплялась. Память о Файвсе не ранила, как раньше, а, наоборот, согревала. Эхо не мог заставить себя перестать ждать его, думать о нем, но благодаря Омеге он уже не чувствовал себя таким одиноким и потерянным. Может, и для него в этом мире все же есть место. Эхо пытался найти хоть одну его фотографию. Старый датпад с кучей совместных он потерял при взрыве, а в голонете сложно было найти изображение отдельного, ничем не выделяющегося клона. Для всех это было лишь очередное лицо, но Эхо знал каждый его шрамик, каждую морщинку, блеск озорных глаз и игривую улыбку. Он выискивал любые изображения с 501-м в самых отдалённых, забытых Силой уголках Голонета, и наконец разглядел родное лицо за заднем плане. Сердце пропустило удар. Пришлось сильно приблизить и улучшить изображение, но спустя пару сложных обработок на него снова смотрел Файвс. Живой, радостный, такой, каким Эхо его помнил все это время. Опять нахлынула невыносимая тоска, и киборг, не удержавшись, провел рукой по фотографии. Его любимый казался таким близким, но в то же время совершенно недоступным… Скрипнув зубами, он прижал к себе датапад, едва ли сдерживая слезы. Холодный экран вместо тёплого тела. — Так себе замена. Омега! — позвал Эхо, собравшись с мыслями. — Я нашёл кое-что. Любопытная малышка прибежала сразу же, как только услышала голос, и уселась рядом, кладя голову ему на колени и потягиваясь. Кажется, она только что проснулась. Эхо протянул ей датапад, коротко объяснил слегка дрожащим голосом: — Файвс. Омега заскользила по изображению взглядом и улыбнувшись, но, увидев татуировку «пятерки» и аккуратную бороду, озодаченно нахмурилась. — Что-то не так? — обеспокоившись, спросил старший клон. — У меня ощущение, будто я его видела… — сказала девочка, сжав датапад в ручках и скосив брови домиком. Эхо встрепенулся. — Да, точно! Его привезли на Камино, когда он был в отключке, сразу после инцидента с тем клоном, Тапом, кажется. И как я раньше не вспомнила по твоим рассказам!.. У Эхо был такой вид, как будто он вот-вот упадёт в обморок от услышанного, а глаза в который раз за месяц были на мокром месте, но Омега, не обращая внимания, продолжила рассказ: — На нем хотели что-то испытывать. Наверное, раз он был без чипа-ингибитора, учёным было интересно изучить его поведение. Меня к нему не пускали, хотя я хотела познакомиться. Наала Су часто разговаривала с ним, но по её словам он «тот ещё крепкий орешек». «Узнаю Файвса» — пронеслось в голове у киборга, прежде чем он резко встал. — Он…до сих пор там? — Не-ет, сбежал, когда была суматоха с концом войны. Примерно тогда же, когда вам дали задание разобраться с повстанцами, а потом вас попытались убить. Эхо озадаченно посмотрел в стенку. Стенка, к сожалению, ничем ответить не смогла, но мысли в голове, мелькающие ослепительными вспышками, подсказали ему сгрести с полки все свои кредиты и направиться к выходу из корабля. Повезло, что сейчас они не были на миссии. — Ты куда? — Омега резко вскочила и кинулась за ним, с любопытством поглядывая на сосредоточенное лицо клона. — К Сид. Эхо направился в забегаловку. Не удивительно, что она до сих пор работала. Два дружка-обалдуя резались в карты, сама же Сид протирала стаканы, но, судя по цвету тряпки, навряд ли ей это поможет. В полумраке помещения виделись ещё несколько сидящих порознь фигур. Мужчина в дальнем углу явно пытался не заснуть, и это давалось ему с большим трудом, две тви’лечки перешептывались и хихикали, а неведомо как забредший сюда вуки опасливо озирался по сторонам. Всё как обычно. Эхо подошёл к барной стойке и кивнул Сид, прося её пройти в свой кабинет. Та хмыкнула, звучно поставила бокал на полку и последовала за клоном. Стоило ей усесться за причудливое кресло, как киборг вывалил на стол кредиты. — Информация о СТ-5555. Файвс. Есть татуировка на виски в виде цифры «5», — сообщил он, тыкая ей в лицо датападом с фотографией друга. Глаза Сид жадно сверкали, пока она присматривалась к изображению. Но вскоре она разочарованно фыркнула. — Я, конечно, могу принять деньги и сделать вид, будто ищу его, но ваш отряд у меня на хорошем счету. Тем более, он и так уже сам хорошенько раскошелился за информацию о тебе, дрищ, так что настроение у меня отличное, — на ее лице появился оскал. Сердце Эхо ушло в пятки, и он попытался что-то сказать, но с губ сорвались только резкие вздохи и неразборчивое бормотание. — Он хочет спросить, где Файвс сейчас, — вовремя помогла Омега. — Этот паршивец чуть ли не разогнал мне всех посетителей! Вбежал, начал орать, что он от Рекса, что ему нужно с вами увидится и что он свой, но я хотела прогнать его — нашёлся, тоже мне. Но потом он додумался заплатить, да и мне в голову пришло: клон, да еще и бешеный, точно из вас. Все же, на всякий случай, я сказала, что вы на миссии — думала предупредить, вдруг шпион какой. Я ему посоветовала проваливать до завтрашнего дня, но он оказался больно упертым и решил ждать здесь. Он в крайнем углу, у входа в погреб. Эхо сглотнул и резко развернулся, бросаясь к двери. Омега пропищала благодарность женщине и, забрав часть забытых кредитов, часть которых оставила Сид, засеменила вслед за ним. Киборг почти буквально «вылетел» из двери и огляделся по углам, выискивая того полуспящего мужчину — он сразу понял, что это и был Файвс. Тот увидел стремительно приближающуюся фигуру, вскочил и чуть было не выхватил пистолет, но, приглядевшись, резко вздохнул и остановился. Клоны замерли друг напротив друга. — …Эхо? — хриплым голосом спросил мужчина, не смея шевельнуться. Он изменился. Аккуратно подстриженные волосы отросли и были откинуты назад, закреплены с помощью двух заколочек с котятами. Наверное, пришлось убирать их с глаз первым, что попалось под руку. Борода выглядела не так аккуратно, как раньше, контуры подернулись щетиной. На лице виднелись пара синяков и царапин, будто он откуда-то упал, а броня, прикрытая сверху накидкой, как у Рекса, присутствовала лишь фрагментарно и была изрядно испачкана и помята. Хотя не то чтобы она и раньше была в нормальном состоянии. Лицо стало серьёзнее, но тень беззаботности еще была видна. А его взгляд… Крифф, это было нечто. Голодный, отчаянный, но в то же время тёплый и мягкий, такой нужный и необходимый прямо сейчас. Эхо не верил своему счастью. Не верил, что его милый всё еще жив, что он стоит сейчас, перед ним, ждёт его, смотрит так, как будто любит и любил все это время. Одна за другой в голову прокрались навязчивые, холодные мысли — вдруг он уже успел забыть его, нашёл другого, посчитает его обезображенное тело уродливым? Крифф! Как он может думать такое о Файвсе, самом прекрасном человеке во всей Вселенной? Он бы ни за что не подумал такого! Никогда бы не предал его! — Эхо? — громко раздался дрожащий от волнения голос, разрезая пространство между ними. Вместо ответа киборг сорвался с места и вспышкой молнии добежал до Файвса, кидаясь на него и сжимая в крепких объятиях, утыкаясь носом в жесткие, растрепанные волосы, лихорадочно вдыхая его запах, особенный, родной. Клон по-собственнически обхватил его и приподнял, улыбаясь. — Эхо, мой дорогой Эхо… Я знал, что ты жив, я бы не поверил в твою смерть, пока не вынес бы своими руками твое тело. Эти гады, каминоанцы, забрали меня, держали, как подопытную крысу, но я смог улизнуть. Я слышал, как они говорили о тебе. Пришлось попотеть, чтобы найти Рекса, а через него — тебя. Но сейчас я здесь. Здесь, слышишь! Я больше никуда и никогда не уйду! Всё будет хорошо, я никогда тебя не брошу. Как тогда… — голос постепенно сошёл на нет, а его обладатель, дрожа, поставил наконец счастливого Эхо на пол и обхватил его худое, бледное лицо руками, мягко оглаживая выступающие скулы. — Не вини себя. Нам обоим досталось. — улыбнулся киборг. — Что же они с тобой сделали… Думаю, нам есть что рассказать друг другу. Главное, что сейчас мы снова одно целое, — Файвс приблизил к себе его лицо, и прикоснулся мягкими искусанными губами к сухим и обветренным. Чудесное ощущение. Эхо закрыл глаза и почувствовал, как разбитое на тысячи частей сердце снова собирается по кусочкам.