***
Взгляд Сайно скользил по книжным стеллажам, простирающимся в аккурат до потолка. Ему по-своему нравилось в библиотеке Академии: в этих стенах царили тишина, спокойствие и мириады знаний. Должно быть, сказалась долгодневная миссия, но генерал чувствовал умиротворение, находясь в таком поистине ценном для города месте. Высокомерный взгляд из-под серой чёлки заставил нервно дёрнуться уголок губ. Секретарь был единственным, что мешало наслаждаться библиотекой. С некоторых пор он буквально поселился в просторном холле, и всякий раз, приходя за поручением «сверху», Сайно неизменно отправляли за ним именно сюда. — Будь яснее в выражениях. — Я выразился довольно чётко, — лениво ответил Хайтам, возвращаясь глазами к книге. — Мудрец запрещает вход в секретную секцию всем, кроме certis molestie. Не моя беда, что генерал махаматра ни разу не держал в руках учебник бякуякоку. Он был, пожалуй, единственным человеком, умудрявшимся выводить Сайно из себя. Стоило Хайтаму открыть рот, и хвалёная сдержанность тут же давала трещину. — Моя задача состоит не в чтении учебников осуждённым. — Тогда, боюсь, ты слишком мало смыслишь о посте судьи. Человек, выносящий приговор, обязан быть подкованным в идеологии, несоблюдение которой так смело изобличает. Сайно скрипнул зубами. Выражение скуки на чужом лице было оскорбительно. Создавалось ощущение, что учёный муж отчитывает подчинённого, тогда как Аль-Хайтам был далёк от того, чтобы даже называться ровней генералу. — Это не моя прихоть. Я должен попасть в секцию по предписанному поручению. — А разве меня волнуют твои оправдания? Если мудрец скажет мне лично, что ты можешь пройти через двери, то ты волен идти. До тех пор же соблюдай правила. Судья. И Хайтам, и он прекрасно знали, что глава Академии уехал в Ли Юэ по личным делам, и в ближайшее время с ним нельзя будет связаться. Вот только мудрец и поручил Сайно это дело, доверив доступ к секциям, а значит и наложил вето на разглашение. Сайно сперва полагал, что слово генерала о значении миссии будет иметь вес, но всё же промолчал, сомневаясь, что этот человек вообще признаёт чей-то авторитет. Аль-Хайтам с задумчивым видом скользил взглядом по страницам лежащей в руке книги, подобно бионической кукле, бесстрастно отчеканившей заложенные программой реплики, тут же пресекая любые взаимодействия с собой. Это неприкрытое высокомерие злило до дрожи в сжимавшихся кулаках. Хайтам специально его провоцировал, зная, что затеять что-то серьёзнее словесной перепалки в этих стенах Сайно не сможет. Генерал развернулся и быстрым шагом покинул библиотеку. Споры с этим паршивцем никогда не приводили ни к чему хорошему, едва ли это сослужит ему помощь. А вот собственный статус — отнюдь. Скромная ученица младших курсов в приветствии едва не отвесила Сайно поклон. Стоявшие подле учёные расступились, словно бы невзначай, но всякий судья привыкает к тому, что его могут бояться без оснований. — Должно быть, важная миссия задержала вас вдали от жизни Академии, и потому вы не знаете, — покачала головой девушка, робко опуская взгляд. Он не хотел, чтобы среди высоких чинов поползли слухи о том, что генерал махаматра рыщет нечто тайное в стенах Академии, да и с положением студентов лучше знакомы сами студенты. — Тигнари больше не значится практикующим учёным. Он вызвался быть стражем в лесу Авидья, даже построил себе хижину в глуши. Вам стоит искать его там. Сайно и не пытался припугнуть девушку, но по её несмелому взгляду было ясно, что разглашать разговор она никому не станет. Тигнари был единственным, кто, имея сравнительно малую роль в жизни Академии, обладал недюжими познаниями и пользовался авторитетом, которого достаточно, чтобы ему могли приоткрывать завесу тайны учёные, вхожие в узкие круги. И решение Тигнари об уходе с поста невольно вызывало вопросы. Ему настолько стало претить своё звание?***
В лесу пахло свежестью и росой, пыльцой и загустевшей смолой. В пустыне сильные запахи — редкость, и потому, попадая в окраины Сумеру, Сайно будто обретал второе зрение. Обострённое обоняние говорило, порой, даже лучше глаз. Генерал поднял взгляд, всматриваясь в очертания птицы высоко над головой. Таких можно встретить и в пустыне, но не так часто. Пение чистое, голос громкий. Было время, и Сайно специально использовал их для отвлечения внимания: выпускал в сторонке, чтобы напасть на потерявших бдительность. Подобные трюки уже давно стали не нужны. Хижину он нашёл, однако хозяина застать не удалось. Сайно понадеялся на то, что отыщет Тигнари в лесу, но сейчас, окружённый мириадой запахов и звуков, вынужден был признать, как сильно отвык от жизни вне службы. Первое впечатление оказалось обманчивым: чуткий нюх, которым он по праву гордился, сейчас только путал его самого. Сайно вспоминал, как в детстве легко мог отличить запах мяты в зарослях фрукта харра, и всё больше приходил к выводу, что ему нужно на время остаться в Сумеру. Рыща землю под маской золотого шакала, он слишком отвык от обычной жизни. От тихого быта, который не прерывается пущенной в спину стрелой, дней, что можно потратить не на погони и сражения, а просто убирая застоявшуюся дома пыль. Сайно отвык от обычной жизни, в которой, по правде говоря, был совсем одинок. В сущности, выносить приговор не так сложно, и это тоже может стать рутиной, но чаша бремени полнится количеством осуждённых, и нести её на плечах со временем становится тяжёлой задачей. Задачей, с которой предстоит справляться самому. Грибы сновали под ногами, распыляя пахучие споры, у воды медленно кружили искрящиеся бабочки. Сайно протянул руку к полупрозрачным крыльям, и те, трепеща, отпрянули, оставляя в воздухе сноп изумрудного света. Разве же сильно Сайно очерствел за годы службы? Может ли скука считаться пороком, когда отступников закона видишь чаще, чем мирный народ? Любой наёмник привыкнет к регулярным убийствам, но может ли справедливый судья говорить о скуке, если в его руки вверили чужую жизнь? Сайно ненадолго прикрыл глаза, и шагнул с тропы, уходя глубже в чащу. В цветущей природе царила настоящая гармония, до понимания которой генералу, казалось, было ещё далеко. Ветер принёс новый запах, резко выделявшийся даже среди мешанины лесных ароматов. Шелест сминаемой травы точно принадлежал ноге человека. Сайно хотел бы ошибиться, но стоило бросить взгляд за плечо, и он увидел Аль-Хайтама. Тот снова не замечал ничего, кроме своей книги, но на сей раз не из собственной прихоти — генерал ступал достаточно тихо, чтобы оставаться незамеченным. Он хотел было пройти мимо, но что-то в образе человека на траве заставило его присмотреться. Тот сидел, вальяжно закинув ногу на ногу, опираясь спиной на широкий ствол, светлые волосы падали на лоб, не скрывая сосредоточенного взгляда. Должно быть, Сайно удивило его лицо, сейчас казавшееся расслабленно-безмятежным. Должно быть, насторожило, что секретарь, всегда запиравший себя в четырёх стенах, сейчас был посреди леса. Над его головой свисали ветви кармафала, а вокруг не было сотни хаотично разложенных свитков. А может и потому, что впервые Сайно представилась возможность посмотреть на Аль-Хайтама не с рабочей стороны, а когда он спокоен и не поддерживает роль библиотечного стража. Генерал не знал конкретной причины, по которой сейчас неотрывно смотрел на мужчину, но, пытаясь найти повод уйти, всякий раз отыскивал повод остаться. Хайтам вдруг прикрыл книгу, принявшись изучающим взглядом осматривать окрестности. Казалось, он тоже был редким гостем в лесу. В глазах читался интерес исследователя, а не умудрённого знаниями учёного, пусть сдержанный, скептический, но такой непривычный интерес, который зацепил Сайно, убеждая всё же остаться. Он не боялся быть обнаруженным — всегда можно свести его внимательность к подозрительности, свойственной двум неприятелям. Хайтам вскоре действительно наткнулся на стоящего в отдалении генерала и удивлённо нахмурил брови. Вся расслабленность мгновенно слетела с его лица, спина подобралась, вытягиваясь в струну, и губы дрогнули в нескрываемом раздражении. — Генерал махаматра выслеживает опасного плесенника? Лицо Сайно ответно помрачнело. На короткий миг он успел забыть, как хорошо этот человек может его выводить. Было глупо думать, что он сможет легко пересилить себя и сразу уйти. — Главный секретарь Академии задницей собирает полезный мох? Хайтам издевательски выгнул бровь. — Если вам нечем заняться, то советую исправить отчёты. Отданные мне в руководство новые тексты вашего сочинения по смыслу снова противоречат всем доступным источникам знаний о Царе Дешрете. Этот спор продолжался уже давно и был главным источником их взаимной неприязни. Сайно меньше всего хотел бы доказывать свои взгляды тем, кто не достоин хотя бы честно их выслушать, но Аль-Хайтам будил в нём негодование быстрее, чем расхитители гробниц, застигнутые за убийством. Он невольно сделал несколько шагов навстречу. — Я составляю отчёты согласно информации, которую нахожу в подземельях, и проверка её достоверности тебя касается в последнюю очередь. — Дендро Архонт презирал бы судью, порочащего слово справедливости. Неторопливая речь сочилась раздражающей надменностью, заставляя Сайно сжимать кулаки до хруста. Уж точно не этому выскочке упрекать его в порочности взглядов. — Дендро Архонта больше нет. И всё, что я пытаюсь передать в своих записях, это понимание точной картины конфликта Алого Короля и Властительницы Руккхадеваты. Секретарь медленно поднялся с земли, откладывая книгу в сторону. Он подошёл почти вплотную, прежде чем вновь обратить на Сайно взгляд. Хайтам не просто старался доказать, что гораздо умнее, но демонстративно возвышался, этим разговором будто делая генералу одолжение. — Я несу ответственность за то, что будет храниться в библиотеке, как источник информации. Твои представления о Дешрете скудны и похожи на лепет впечатлительного ребёнка. Есть у тебя понятия о чести, раз метишь испортить фундамент сакральных знаний? — У меня есть глаз Бога, который очень хорошо реагирует с твоим элементом, — у Сайно глаза горели огнём, он едва сдерживал порыв со всей силы зарядить в самодовольное лицо. В ответный взгляд Хайтам вложил холодное снисхождение, от которого у Сайно больно резануло в груди. Разве не этот взгляд настигает пустынников, когда генерал махаматра без жалости и сожаления вершит приговор? Разве последнее, что они видят — не равнодушный блеск глаз судьи в свете карающих молний? На самом деле они с Аль-Хайтамом были похожи, настолько, что Сайно вымораживало даже смотреть в это лицо, зеркально отражавшее всю его сущность. — Это угроза, судья? Раздражение рыком клокотало в горле. Чужая заносчивость когтями цеплялась за его собственную, так сильно и неотвратимо тревожа глубокие сомнения, что речи о сдержанности больше быть и не могло. Генерал в одно мгновение отбросил его обратно к дереву, спиной заставляя приложиться о ствол. Копьё воткнулось в сантиметре от чужого лица, Сайно вплотную шагнул к нему, ладонью сжимая ткань плаща на плече. — Если ты не заткнёшься, копьё будет торчать из твоей головы. Излишне самоуверенные расхитители бросали в адрес Сайно те же громкие фразы. И Хайтам ожидаемо лишь презрительно скривил губы — генерал, возможно, не расщедрился бы даже на это. — Твоему оружию положено карать преступников, а не тех, кто в виду обстоятельств случайно унизил тебя своим интеллектом. Зубы скрипели от ярости, молнии зарождались в центре правой ладони, Сайно уже почти не слышал его, когда был утянут вниз неожиданным захватом руки. Мелькнула вспышка зелёной стихии, на мгновение ослепляя генерала, Хайтам ловко скользнул в сторону, а после перехватил и вторую руку Сайно, с силой прижав генерала к дереву вместо себя. Сайно мог бы отбросить его небрежным движением плеча, мог с лёгкостью зацепить копьё пальцами, чтобы огреть наглеца по затылку, но только удивлённо замер, когда ему в рот бесцеремонно впечатались горячие губы. Возмущение, волной подскочившее в груди, также быстро стихло, будто околённое холодной водой. Хайтам дышал ему в лицо, зажмурившись, зубами цепляя нижнюю губу, а Сайно смотрел на него, будто встретил впервые. Серая чёлка колыхалась, брови упрямо хмурились, пальцы сжимали его расслабленные запястья. Отстранённость Сайно быстро сменилась болезненным любопытством, над которым он решил даже не думать. Его рот сам распахнулся, впуская внутрь чужой язык, и Сайно прикрыл глаза, чувствуя, как смело кончик скользнул по нёбу, позволяя утянуть себя в поцелуй порывистый, глубокий и взаимный. Хайтам спокойно отпустил его руку, когда генерал пальцами потянулся вперёд, чтобы сжать тонкую ткань на чужом вороте. У Сайно клыки были гораздо острее, вгрызались в кожу почти до крови, с нарастающей злобой и желанием. Он не думал, только напирал теперь сам, и сердце бешено билось, совсем как, когда они дрались. Но даже, несмотря на грубую отдачу, происходящее сейчас не было похоже на противостояние. За годы Сайно привык покоряться велениям судьбы, также как и научился понимать их ценность. Было ощущение, что он наконец смог до чего-то дотянуться, и теперь терзал это со страстью и невольным облегчением. Ладонь в один момент переместилась Хайтаму на горло, заставляя мужчину коротко промычать в его рот. Сайно распахнул глаза и стиснул зубы. Двинул руку выше, сжимая прямо под челюстью и резко оборвал поцелуй, отстраняя его от себя. Вспыхнувший в проблесках сознания протест тут же потонул в смеси неопознанных чувств. Хайтам тяжело вздыхал, мутно глядя на генерала из-под полуопущенных век, губы его налились красным и припухли от укусов и даже щёк коснулась алая краска возбуждения. Сайно вдруг понял, что сам дышит почти загнанно и смотрит также в упор. Над чем-то люди никогда не будут властны. — Должно быть, я давно тебя хочу, — задумчиво произнёс мужчина, оценивающе пробежавшись по Сайно взглядом, — не думал над этим. Генерал переместил пальцы с горла, чтобы отнять от себя вторую руку Хайтама и с силой сжать, пророча синяки на запястье. — А о том, что я могу сделать, ты не подумал? — Ты уже позволил мне больше, чем можешь признать, — Хайтам будто выплюнул правду ему в лицо. И Сайно терялся, что на неё ответить. — Я давно не выбирался из Академии куда-то ещё, кроме дома, — мужчина опустил взгляд, как бы снисходя до объяснения всё таким же наставнически строгим тоном. — Я сейчас читал нечто… поэтическое. Давно не держал в руках такой книги, не думал, что полезность высокопарных стихотворцев может быть настолько материальной. Сайно скривил губы в неопределённой гримасе, прежде, чем окончательно успокоиться. Человек напротив больше не представлялся угрозой, даже не был бельмом на глазу — холодный интерес затмил все эмоции разом, и генерал даже отпустил его запястье. Казалось, никого больше не удивляло близкое положение тел. Они рассматривали друг друга так смело впервые, будто ранее не позволяли даже задерживать взгляд. — Я слышал, что у тебя острый нюх, — медленно проговорил Хайтам, не пряча интереса в голосе, — чем я пахну, генерал махаматра? Запах мужчины давно перекрыл остальные, и если постараться, трудно будет уловить даже ароматы плодов над головой. — Масляными чернилами, — спокойно ответил Сайно, — пылью, застарелыми страницами, благородной мебельной древесиной. Генерал впервые был собран в его присутствии. Аль-Хайтам вовсе не робот с очерченным списком реакций — оказалось, мужчина способен чувствовать что-либо кроме раздражающей злобы. Сайно… способен это чувствовать. И, кажется, даже способен принять. Между ними царило сосредоточенное спокойствие — генерал понимал, что больше ему не на что злиться. Рука Сайно невзначай качнулась в сторону, и копьё, тут же вышло из ствола, повалившись на землю. Порой не удаётся справиться со всем одному. И, на самом деле, будь в зале суда тот, кто сможет разделить с вершителем закона власть, он бы оказал ему большую услугу. Генерал склонил голову, замечая в чужом образе новые черты. Интересный теперь у секретаря взгляд — Сайно к нему ещё присмотрится. — Я мог бы обсудить с тобой ошибки в отчётах, — низко проговорил Хайтам, снова нависая над ним. — Чуть позже. Щёку опалило дыхание, а на оголённую талию переместились чужие пальцы. Генерал скосил на него взгляд, раздумывая над непредсказуемостью жизни и пропустил момент, когда рука сместилась на его пах. Сайно прикрыл глаза, чувствуя зарождающееся возбуждение внизу, в котором уже не боялся признаться. — В моих отчётах нет ошибок, — тихо ответил он, откидывая затылок на ствол. В светлых глазах мелькнула насмешка. Сейчас Сайно не наблюдал за Хайтамом издалека, но отчётливо видел то же безмятежное лицо, склонённое над книгой. — Я с радостью укажу тебе на каждую из них.