crazy in love

Тэхена хочется касаться, Тэхена хочется целовать до раскрасневшихся припухших губ, Тэхена...просто хочется. Всего и себе. Чонгук обладает сокровищем, шепчет нежности и пошлости на порозовевшее ушко, мягко губами мочку прихватывает, оттягивает, жмет зубами и толкается бедрами вперед, впечатываясь своим ощутимым возбуждением, скрытым брюками и бельем, в упругие ягодицы, затянутые кружевом. В комнате витает аромат цветов и персика - Тэхен принимал ванну с маслами, его кожа поблескивает в полумраке мягкого цвета ночника. Так и манит коснуться, пройтись подушечками пальцев по изгибам, толкнуться на животе во впадинку пупка, прикусить плечо и лопатки, оставляя алеть след от зубов. След собственничества. Чонгук дуреет рядом с Тэхеном, хочет сожрать его, проглотить, подмять, покрыть собой и всецело раствориться, зацеловывая, терзая зубами, языком, втираясь под тонкую карамельную кожу с россыпью созвездий-родинок по гибкому телу. — Нравится? — шелестит пересохшими губами Тэхен и руку заводит назад, поглаживая бедро мужа сквозь ткань брюк, пальцами сжимает, удерживаясь на месте. Голова кругом от ощущений, в висках все так же бьется пульс, кажется, предвещая безумный адреналин, выброс всего и сразу, потому что Тэхена ломает, он дико нуждается в Чонгуке, его запахе, руках, губах. Черт подери, он нуждается в его члене, потому что течет, как сучка, переминаясь с ноги на ногу, пока тонкая ткань кружевного белья раздразнивает до боли чувствительную красную головку, мокрую не меньше, чем между зажатых в стальных тисках пальцев Чона ягодицах. — Ты еще спрашиваешь? — голос не поддается Чонгуку, вместо привычного тембра с губ срывается рык. Глубокий, низкий рык, показывающий, насколько волку хорошо, как он балдеет, принимая всё то, что дает ему Тэхен, его личный волчонок, его пара. Красный язык скользит по губам, Тэхен с наслаждением поводит бедрами, вжимается в Чонгука, чувствуя его возбуждение и медленно отступает, через плечо бросая томный взгляд. Ким руками проводит по своим бокам, оглаживает ягодицы и пальцами цепляет кружево, слегка приспуская. Забирается на постель, прикусывая нижнюю губу, и вздрагивает под горящим пламенем взглядом своего супруга. Чонгук на месте стоит, неспешно расстегивает пуговицы на рубашке и шумно выдыхает, наслаждаясь предоставленной ему картиной. — Не спеши, — вновь хрипит мужчина и отбрасывает белую ткань прочь, метая искры взглядом на Тэхена. У Тэхена при этом коленки подкашиваются, слишком пробирает до нутра этот голос, взгляд. Кажется, Чонгук захватил его всего целиком и полностью, парализовал способность мыслить и двигаться. Ким прогибается на постели, отставляет задницу назад, виляет бедрами и плавно вжимается в покрывало, проезжаясь по прохладной поверхности своим разгоряченным и чувствительным телом. Хочется прикосновений и ласки, трения, внимания губ и пальцев волка. На себе и в себе. Только от этих мыслей Тэхен скулит, резко поворачивается на спину и разводит ноги, затянутые в черные чулки. Он выставляет себя на обозрение, преподносит, вручает. Волк Чонгука беснуется, рвется вперед, ближе, чтобы слизать тягучие капли с бедер и члена Тэхена, чтобы насытиться его запахом, его жаром. Чон отпускает себя совсем немного, встает ближе и, чувствуя, как мышцы напрягаются от усилия, сдерживая зверя, касается пальцами щиколоток, ласкает едва едва и двигается вверх по гладкой поверхности чулок. Тэхен подрагивает, руками оглаживает свою грудь и живот, тянется рукой к плоти, но замирает, едва услышав предупреждающий рык. — Не смей, - голос Чонгука гудит низким тоном, проходится разрядами тока по омежьему телу, заставляя пальцы на ногах поджаться и прогнуться в спине, выставляя себя в ином свете, вновь преподнося волку, что перенимает контроль над ситуацией, с жадностью оглаживает стройные ноги. Чонгук целует через тонкие нити чулок, мажет языком и, не отрывая жадного взгляда, тихо рычит, раскладывая мужа под собой, втираясь крепкими бедрами меж его, пальцами цепляя капли смазки и тут же приставляя подушечками к сжимающемуся кольцу мышц. — Такой мокрый и жаждущий, - почти рокочет волк над своей парой, ладонями по внутренней стороне бедер ведет, взрывая табуном мурашки по тэхенову телу. — Что ты... Ох... Чонгук... Черт, Чонгук! — Тэхен мечется под мужем, голову запрокидывает неестественно сильно назад, когда мокрый язык проходится между ягодиц, кончиком давит на сфинктер, проникая совсем немного, и вновь назад, вылизывая, собирая все соки Тэхена, которыми тот исходит, дурея от возбуждения. Чонгук растягивает его языком, ласкает, толкается глубже в жаркое нутро, царапая подергивающиеся ноги, разрывая немного увеличившимися когтями на руках тонкую сетку чулок, от вида которых его волк просто обезумел, желая получить свою пару целиком, без остатка, вгрызаясь с каждым поцелуем-укусом все глубже под кожу, под сжатые веки Тэхена. У Чонгука терпения ровно ничего, потому что хочется обладать, хочется пригвоздить, пришпилить Тэхена собой к постели, упиваясь его запахом, вкусом, его возбуждением и голосом, что сорвался на стоны и просьбы, на мольбы. Тэхен ерзает, то и дело насаживается и соскальзывает с языка и пальцев мужа, в уголках глаз слезы, а между бедер так пряно и мокро, так горячо, что хочется касаться пальцами. — Волчонок, тише. Ты же не хочешь, чтобы к нам нагрянули гости? Мы ведь не одни в поместье. — Чонгук появляется в поле тэхенова зрения внезапно так, резко и отвлекая пошлыми речами, от которых парень скулит и пытается ноги свести, обвязывает сорванный с шеи галстук вокруг запястий, вздергивает чужие руки повыше, чтобы часть галстука между связанными руками аккурат попадала на рот, затыкая Тэхена. Ему нравится то, как смотрит на него тот, слюнявя брендовую вещь, одним лишь взглядом умоляя его взять, касаться и наконец-то получить долгожданный подарок. По телу жгучей лавиной возбуждение, от феромонов заполнивших спальню голова кругом, Тэхен подставляется, подрагивает, взглядом скользя по обнажающемуся перед ним мужчине. Чонгук сам Сатана, изводит и себя и его. Неторопливо снимает брюки, тянет пальцами вниз по ногам белье, переступая и, опуская руку к твердой плоти, проводит пальцами, с шумом выдыхает, прерывисто, желая наконец-то вкусить свой подарок. Тэхен весь для него, как на ладони. Скулит, истекая соками на шелковые простыни, мерцает карамельной кожей в свете камина и давится стоном, когда муж в него и сразу наполовину, когда глубоко и тесно, когда до шипения над ухом и мягкого касания к груди пальцами. Зверь рвется вперед, вжимает Чонгука в Тэхена, упивается своей парой, рычит и помечает, оставляя послание для всех и каждого, кто увидит и учует — ровный след от зубов, что вспарывают тонкую кожу, до алых первых капель, до простреливающей боли на грани с наслаждением во всем теле у Тэхена. Волк клеймит его, запечатлевается, под кожу вливается, продолжая растягивать, втрахивая чуть жестче в постель. Тэхен уже не различает реальность и помутнение рассудка, инстинктивно льнет вперед, к Чонгуку, губы растягивает в немом "О", что едва самодельный кляп не теряет — Чонгук уследил, на месте. У волчонка на животе пятно, под ним не меньше, так грязно, так много, так потрясающе для Чонгука. Он глубоко и резко, до краев и с замиранием, давит на чувствительную точку в любимом, рычит, вновь кусает в плечо и, чувствуя, как тот отпускает себя, до боли сжимаясь, выплескиваясь тугими струями спермы себе на живот с тихим скулежом и заткнутыми стонами, крупно вздрагивает в крепких руках. Оборотень жадно втягивает аромат наполнивший комнату, грубо толкается меж алеющих ягодиц, смотря, как растянуты края входа, как Тэхен принимает в себя, зажимается, пульсируя вокруг твердого большого члена. — Тэ, любовь моя... О, небо, — человек едва волка удерживает, Чонгук выгибается в спине, глаза жмурит и в следующую секунду накрывает мужа собой, вжимает в постель, губами исследуя шею, собирая бисеринки пота, мажет языком по кадыку, кусает, ловит стоны с закрытых кляпом губ и заменяет тот своей ладонью. Тэхен вновь вздрагивает, умирает и возрождается под тяжестью тела мужа и, чувствует распирающее до сладкой боли и удовольствия крепкое внутри. Волчий узел, который Чонгук отпускает, заполняя Тэхена своим семенем, запирая собой изнутри, громко порыкивая. Тэхен жадно целует, посасывает чонгуковы губы, распадается от мириады приятных ощущений по всему телу и обхватывает руками и ногами мужчину, пальцами в волосы позади на шее зарывается, поглаживает, чувствуя пульсацию внутри и почти болезненный жар. - Люблю. - Люблю. В унисон, хриплое и тихое, с кривой улыбкой и чувствами, что выше самых ярких небесных замков. Тэхен для Чонгука, а Чонгук для Тэхена. Так было и будет всегда. Ночь укрывает приятной прохладой, прячет нагие тела, дает расслабление и чувство эйфории, обещая продолжение наслаждения с первыми лучами солнца.