Шестое августа в Пусане

      На часах только десять утра, а за окном уже больше двадцати трех градусов. Даже близость к береговой линии и кондиционер в другом конце комнаты не спасают. В жилом комплексе, где они выбрали квартиру для отпуска, запрещены шторы на окнах, поэтому солнце начинает слепить и жарить сразу после восхода. Зато у них красивый вид с балкона и бесплатная стиральная машинка в кладовой — учитывая цены на воду, стиралка, возможно, — самое ценное, что есть на этих двадцати квадратах.       Чонгук в восторге от местных ферм-маркетов с дешевыми морепродуктами, поэтому каждый день покупает что-нибудь новое и подолгу готовит на маленькой кухне, постоянно ударяясь лбом о низкие шкафчики и ругаясь. Все, что остается неприготовленным, он аккуратно раскладывает по контейнерам, и откуда они только берутся в таком количестве, и убирает в морозилку. За две недели у него накопилось столько рыбы, что он вполне может открывать собственную точку на пляже и подрабатывать.       Несмотря на то, что собственники разрешили приезжать с животными, Чонгук не разрешил брать с собой собак и отвез Ентана с Бамом прямиком к родителям Тэхена в деревню на радость его младшей сестре. Может, оно и верно, потому что они, во-первых, могли растеряться на новом месте, и отдых превратился бы в череду сеансов собачьей психотерапии. Во-вторых, Чонгуку пришлось бы вставать раньше, чем сейчас, и подолгу выгуливать их — по его недовольному лицу сразу стало понятно, что он настроился мелко ссориться из-за этого.       Тэхен же совсем разленился в Пусане и стал просыпаться только к обеду. Это не фигура речи — он пропускал завтрак и жертвовал утренними походами на пляж, чтобы поспать лишние пару, иногда пять, часов. К готовке его не подпускали, хотя он делал демонстративные вялые попытки помочь. Рабочую зону он обходил стороной, морщась и вспоминая о недоделанной программе для начальства в офисе. Так что за все время он исследовал только ванную и кровать. Размеры душевой кабины прошлись по его настроению, как ножом по сердцу, — да, на сайте было видно, что помещение маленькое и больше походит на душевую кабинку в спортзале, но он верил в то, что по приезде увидит что-нибудь выдающееся. Почему возникла ассоциация со спортзалом? Потому что Тэхен его терпеть не мог, как и эту ванную.       Из-за того, что их с Чонгуком режимы дня кардинально разошлись, у них возникла незначительная проблемка в личной жизни. Сексом заняться не получалось. К тому моменту, как Тэхен просыпался, Чон уже успевал сходить на пробежку и искупаться, приготовить обед и поработать — последнего он обещал не делать в отпуске и во время сборов периодически выкладывал ноутбук из чемодана, но в конечном счете в Пусан он приехал с чистой совестью и ноутом. Ко второй половине дня он выдыхался и хотел лежать, распластавшись, и втыкать в «Running man» по телевизору.       А организм Тэхена решил перераспределить все свои ресурсы на вечер. С утра он мог только зависать под душем по полчаса, скроллить ленту в Инстаграме и жаловаться на то, как ему душно и как далеко лежит пульт от кондиционера. Ближе к ночи он лез целоваться и зажимать Чонгука по всем доступным углам, но кроме вялого петтинга пару раз у них ничего не вышло.       Оба бесились, потому что план пошел насмарку, а громкие слова о грядущем секс-марафоне теперь выглядели как попытки школьников казаться круче ровесников. Женатые взрослые люди шарахались друг от друга посменно весь день, добавляя: «Не сейчас, я устал, давай потом как-нибудь». Чонгук, как назло, привез с собой ворох просторных футболок и домашних штанов, которые накапливали в себе его запах. Он в последнее время стал гуще, появились знакомые пряные нотки, раскрывавшиеся, когда он потел. Во время работы Чон так нервничал и зажимался, что иногда запах пропадал совсем. Перед сделкой с Etisalat в прошлом году у него вообще сбился цикл и пришлось прокалывать курс гормонов. — Я дома, — раздалось из прихожей, когда Тэхен тащил из холодильника питьевой йогурт и думал о том, как бы побыстрее вернуться в постель. Чон скинул сандалии, опираясь на стену, поднял пакеты и перетащил их к кухонному столу. — О, ты проснулся раньше полудня — это хорошо!       Он открыл холодильник и присел на корточки. В сумках оказались фрукты. Видимо, сегодня далеко ушел во время прогулки — в районе не было рынков с большим выбором растительной пищи. Со стороны стола послышалась ругань. Продукты не влезали на нижние полки, а те две, что были выше, подмораживались, и на них можно было класть только что-то залежалое. — Привет еще раз, — улыбнулся Чон, почувствовав на макушке мягкие касания пальцев. — Сегодня не хочу что-то тяжелое есть — надоело. — Он обернулся и убрал кудряшку с чужого лба. — Давай сделаем фруктовую тарелку и завалимся играть в «Фифу»?       Он собрал на себе целый букет ароматов, пока был на улице. От волос все ещё пахло солью, по шее разливался легкий привкус чего-то алкогольного. Тэхен уткнулся носом за ухо, слыша естественный запах тела вперемешку с легким флером одеколона. Сейчас Чона было так много, что хотелось в него укутаться. — Ну что ты? — спросил он почти шепотом, касаясь чуть подрагивающей рукой чужого плеча. — Что пил? — Тэхен плавно приподнял край сбившейся на спине футболки и дотронулся холодными подушечками пальцев до влажной поясницы. — В местной палатке вкусный яблочный сидр, я тебе тоже принес, — выдохнул Чонгук, кладя голову мужу на плечо. — Тэ, я хочу, но устал очень, — он оставил руки на чужой талии, слегка поглаживая. — Давай в другой раз, ладно? — Я очень аккуратно, — он склонился и приподнял лицо за подбородок, — и медленно. — Мне надо доделать отчет по торгам на этой неделе, — напомнил Чонгук, но не отстранился, а погладил костяшкой указательного пальца линию челюсти и почти невесомо поцеловал в шею, вдыхая чужой крепкий со сна запах. — И вещи… — Приляг, я разберу, — говорит Тэхен, отодвигаясь. Взгляд падает на наколенник. Давно он его не носил, но все-таки травма иногда дает о себе знать. — Все в порядке, просто сегодня разболелось что-то. От стресса, наверное, — сразу включается Чон, замечая внимательный взгляд. — Я в порядке, — повторяет он для уверенности. Тэхен только кивает и подталкивает его в сторону от кухни.       Пакеты оказываются очень тяжелыми. Интересно, сколько кварталов он их тащил. Приходится перетряхивать весь холодильник, чтобы все фрукты и овощи уместились вниз, а молочка и другая готовая еда, которую уже не жалко, улетела замораживаться на верхние полки. В комнате включается кондиционер, мужчина лежит на кровати, свесив больную ногу на пол через бортик. — Нет сил раздеваться, — шутит он, когда Тэхен выходит из кухни, вытирая мытые руки бумажным полотенцем. — Помочь? — спрашивает он, садясь рядом. Когда рука начинает поглаживать колено, Чонгук дергается и жмурит один глаз, втягивая воздух сквозь сомкнутые зубы. — Угу, — он сползает ближе к краю и одновременно пытается стянуть с себя футболку, как обычно, запутываясь в длинных рукавах. — Я, наверное, не буду её снимать, — он плюхается обратно на матрас и расслабляется, пока Тэхен складывает снятые шорты и боксеры на тумбочку. — А ещё у нас презики кончились, — разводит руками Чонгук. — Будем без них или лучше не надо? — переспрашивает Тэхен, стягивая через голову спальную рубашку. — Мама, конечно, просила внуков… — Я тебе доверяю, все хорошо, — Чон останавливает его жестом и перебирается к изголовью кровати. — Я таблетку выпью, если что, — он улыбается, но как-то вяло, больше для картинки. — Ты этими таблетками и так себе весь организм в молодости убил, — ругается Тэхен. — Хочешь ещё один курс гормонов проколоть, а потом каждую неделю кровь на ЛГ с трясущимися руками сдавать? — Не кричи, пожалуйста, — Чонгук откидывает голову на подушку и устало прикрывает глаза. — Весь настрой собьешь. — Прости, я опять хуйню ляпнул, — Тэхен бьет себя кулаком по оголенному бедру. — У тебя по большей части так, — хмыкает мужчина, потирая шею. — Маленький, — Тэхен подсаживается ближе и гладит его по животу через футболку. — Не начинай.       Чон кладет свою ладонь поверх. Она широкая и мозолистая из-за постоянных тренировок в спортзале, но на фоне руки Тэхена кажется меньше. Заработанные зимой на морозе цыпки до сих пор не сошли, они рассыпаны по всей кисти маленькими красноватыми крапинками, а кожа сухая, так что видно каждую складочку. Тэхен опирается на локоть свободной руки и быстро целует в губы. Чон приоткрывает глаза, находит его висок пальцами и ведет ими до затылка, массируя, перебирая волосы. — Давай подольше целоваться сегодня, хорошо, — он приподнимается с подушки и целует чужой подбородок. — И без твоих штук из Камасутры, или откуда ты их там взял, м?       Чон продолжает зацеловывать лицо, обхватив его двумя руками, гладит большим пальцем пухлую нижнюю губу, пока Тэхен рукой очерчивает линии на его грудной клетке. Они целуются медленно, почти не углубляя, уделяя внимание уголкам губ, морщинкам в носогубной складке и уголках глаз. Тэхен наклоняет голову, шире открывает рот, касаясь кончика чужого языка своим, кладет ладонь на шею и чуть сжимает, чувствуя между пальцами кадык. — Колено, — напоминает Чон, когда они меняют позу, и ему приходится сильнее сгибать ноги. Тэхен кивает, тыкается ему в шею носом и кусает под подбородком, пока там не появляется небольшая синеватая метка. Он разминает забившиеся мышцы икр и задней поверхности бедра привычными движениями, целует лодыжку, коленку, выпирающую косточку таза, дорожку волос от паха до пупка. Чонгук вздыхает, в комнате густо пахнет свежей сосновой щепой. — Такие мягкие, — Тэхен ведет рукой вдоль бедра, чувствуя короткие черные волоски. — Извините, сегодня побриться не успел, — подкалывает Чон. — Так и я! — поддерживает Тэхен. Он ложится на живот между бедер, подпирает их ладонями и поудобнее устраивается.       У Чонгука очень чувствительная внутренняя часть бедра. Он начинает глубже дышать, когда Тэхен сначала целует, а потом ведет по ней языком и чувствует, как чужие пальцы проскальзывают в волосы и легко сжимают. Расслабленным языком Тэхен проводит по вульве от промежности до лобка, чуть напрягая его, когда чувствует головку клитора. Чонгук наконец расслабляется в его руках. — Тэ, — слышится на выдохе, когда он доходит до члена, слизывает каплю прозрачной смазки с головки и живота и ведет языком по уздечке, оттянув крайнюю плоть. — М? — Потише, пожалуйста, — Чон с закрытыми глазами ищет его руку на постели. Тэхен проскальзывает левой рукой под бедром и переплетает пальцы.       Промежность немного влажная от естественной смазки. Тэхен разводит языком большие половые губы, касается губами лобка, не целуя, задев носом напрягшуюся мошонку, и плавными движениями языка спускается от капюшона к клитору, постепенно уменьшая амплитуду и напрягая язык. Он чередует мягкие касания с жесткими, двумя пальцами правой руки, насколько позволяет дотянуться поза, поглаживает затвердевший член. Чонгук откликается, приподняв бедра и отпустив руку. Он любит, когда его поддерживают ладонями под поясницу. Тэхен прерывается, подкладывая на матрас широко раскрытые ладони и продолжает медленно водить языком справа налево. Когда смазки становится достаточно, он вытягивает одну руку, набирает немного на указательный палец и вводит наполовину, согнув его так, чтобы зажать определенную точку внутри влагалища. Движения языка становятся резче, когда он вводит второй палец. — Я все, все, — Чонгук резко дергается с тихим стоном. Бедра дрожат, он закрывает лицо руками и часто дышит, упираясь стопой Тэхену в колено. — Больно? — Тэхен вынимает пальцы и садится на пятки, начиная поглаживать трясущуюся левую ногу. — Нет, наоборот, — Чон садится и разминает затекшее запястье. — Я сегодня как-то быстро, наверное, усталость берет свое.       Тэхен встает с постели и идет в кухню наливать воду. Когда они сидят рядом вот так, без одежды, сразу видно, насколько Чонгук крупнее: у него широкие плечи, выраженный рельеф мышц на ногах и плотные грубые руки, покрытые сеткой вен. Тэхен не тощий, но он всегда был скорее жилистым, чем накаченным, а над прессом работать вообще никогда не любил, поэтому вместо шести кубиков, как у Чона, у него один прямоугольник. — Можешь меня растянуть? — Чонгук возвращается на свое место со стаканом в руках и копошится в одеяле, пытаясь лечь поудобнее.       Тэхен помогает ему подложить подушку под спину и снова идет мыть руки, старательно растирает каждый палец мыльной пеной. В спальне подозрительно тихо. В голову вдруг приходит мысль приготовить фрукты сейчас. Он склоняется над открытым холодильником и высматривает то, что ему будет под силу нарезать. Обычно его в паре с ножом побеждают даже яблоки, но он старается до последнего. Взгляд падает на виноград, апельсины, и коробки с ягодами. Как всегда, у Чонгука на отдыхе в один из дней случается «внезапная дыня» — он покупает и пробует ее в каждом городе, куда они приезжают. Судя по отзывам, вкуснее, чем у родителей Тэхена, он ещё нигде не встретил. — Ты идешь? — спрашивает Чонгук из комнаты. — Я хотел фруктов помыть, — задумчиво отвечает мужчина, играя в гляделки с оранжевой «торпедой». — Вот и полагайся на тебя — вечно все самому приходится доделывать! — сначала Тэхен не придает значения этим словам, но осознание приходит к нему, сопровождаемое возгласом «ой-ой!»       Он возвращается к Чону, лежащему на кровати со скрещенными на груди руками. Он еще долго будет ржать после этого случая, но его подколы всегда терпимы. Чонгук продолжает растягивать себя сам, разводя пальцы в стороны. Тэхен отводит его руку и проникает двумя пальцами внутрь, двигает ими по часовой стрелке, плотно сжимая. Он никогда не испытывает большого удовольствия от этого процесса, поэтому другой рукой Тэхен поглаживает мошонку вызывая сдержанные вздохи. Его собственное тело откликается на них, в паху тяжелеет, а член едва заметно дергается. — Я думаю, хватит, — Чонгук как-то слишком серьезно смотрит на Тэхена сверху-вниз, и тот улыбается. — Только аккуратнее. — Хорошо, — Тэхен поднимается и подтягивает Чона на подушке к себе. Он проводит головкой вдоль вульвы и вводит ее, начиная медленно входить. Он боится, что они опять переоценили свои силы. Но все идет плавно, Чонгук лежит на спине, взявшись за его запястье, и прислушивается к своим ощущениям. — Можно я все-таки сниму футболку? — Да, конечно, — Тэхен медленно выходит, упираясь рукой в матрас. Чон садится и поднимает руки вверх, кое-как сложенная футболка остается лежать где-то в стороне. — Тэ.       Он разводит руки, и они обнимаются. Чонгук прижимается всем телом, обнимает за шею и хаотично целует лицо и ключицы. Тэхен гладит его бедра, загорелые плечи, и царапает ногтями лопатки. Он целует, оттягивая голову назад за волосы, кусая нижнюю губу и настойчиво проводя языком по кромке верхнего ряда зубов. Чон постанывает, крепче прижимая его за шею к себе. Голова идет кругом — как давно он не слышал этого запаха со всеми оттенками, с четко выделяющимися нижними мускусными нотами, отдающего перчинкой на языке во время поцелуя. — Может, кондиционер посильнее включим? — шепчет Чонгук ему в плечо, задыхаясь. — Меня слишком много. — Мне не хватало такого тебя, — Тэхен прикусывает кожу на его плече, чувствуя под зубами напрягшуюся мышцу. Сам он ничем не пахнет, но аромат Чона они всегда делили на двоих. Он любит все его части. — Ты тоже пахнешь, я слышу, — Чонгук гладит ладонью его лицо и смотрит прямо в глаза. — Как будто донником, горьковато так, — он чмокает в губы и облизывается, вспоминая. Он сжимается, когда Тэхен снова входит, и гладит его широкой ладонью вниз от груди, к пупку. — Добавь немного смазки, пожалуйста. — А где она? — Тэхен хлопает по матрасу рядом с собой в поисках тюбика. — Возможно, под кровать укатилась, — Чонгук растерянно шарит по простыне свободной ладонью. — Я выйду? — Да, ничего.       Тюбик действительно находится под кроватью. Тэхен смазывает их обоих, устраивает бедра Чонгука на подушке и опирается по бокам от него руками. С чужих губ срывается неслышное: «Все хорошо», Чонгук слепо гладит его напрягшееся плечо, глаза в обрамлении трепещущих ресниц совсем черные. Тэхен входит не до конца — иногда он слишком большой для Чона, поэтому не хочет сделать больно. Тот закрывает глаза и откидывает голову назад, обнажая шею с часто бьющейся артерией. Тэхен старается не двигаться слишком быстро и соблюдать верную траекторию, он замедляется, когда целует впадинку между ключицами и приоткрытые покрасневшие губы. Чонгук расслабляет живот, и только его нижняя часть сокращается, когда он сжимается вокруг члена. Он поглаживает Тэхена по спине, когда чувствует набухающий узел. — Ты можешь, — он сглатывает и судорожно вдыхает на следующем толчке, — кончить внутрь, — он стирает капли пота со лба и убирает слипшиеся волосы назад. Тэхен приостанавливается, прислушиваясь, его хватает еще на пару толчков. — Мой хороший, — Чонгук целует его в нос и ойкает, когда Тэхен опускается сверху на уставших руках. Между телами липкость от спермы и смазки, — я люблю тебя, мой хороший, — Тэхен чувствует холод обручального кольца на своей щеке. Он целует запястье, ладонь, прижимается носом к безымянному пальцу. — Маленький, — он выходит, придерживая Чонгука за бедра, и утыкается лицом ему в грудь. — Мне хорошо. — А я хочу есть, — смеется Чонгук. — Кое-кто хотел нарезать фруктов, — началось.       Тэхен мужественно одолевает дыню и очищает ягоды от веточек, Чонгук помогает с нарезкой. Они доедают вчерашний разогретый Бун Том. Точнее, Чонгук доедает, а Тэхен ворует из супа оставшиеся креветки и снова жалуется на то, какая у них неудобная ванная. Все возвращается на круги своя. Чонгук идет работать, закутавшись в свою единственную теплую кофту, потому что жара спадает. И Тэхен, к своему искреннему удивлению, тоже идет работать — мучает звонками своих подопечных, которые не сдали ему ТЗ к дедлайну. Они сидят за столом, два придирчивых офисных планктона, Чонгук хватается за голову и рассказывает, что скоро ему предстоит обучать нового стажера. Его нога покоится на бедре Тэхена.       Сестра звонит по видеосвязи и показывает, как Бам загоняет соседских гусей, а Ентан просто сидит рядом и делает вид, что помогает. Чонгук не упускает момента сказать, что животные похожи на своих хозяев. Сестренка выгораживает Тэхена и отвечает, что у ее зятя старперские несмешные шутки.       В девять Чонгука уже вырубает, он роняет голову на плечо Тэхену и зевает, а затем начинает подъедать оставшиеся в тарелке дольки апельсина — он нарушил свою заповедь не брать еду на рабочий стол. — Ну вот, начали заниматься тем, за чем сюда приехали, — подбадривает довольный Тэхен, когда Чон, засыпая, укутывается в одеяло, потому что замерзает нагишом, как бы ни хорохорился, и утыкается ему в подмышку. — Спи, Тэ, — бубнит Чонгук сквозь сон и давит улыбку в чужой рубашке.