Я тоже хочу няшется

… Рудбой замечал, как хищно Охра посматривал на его Ванечку. Как мысленно облизывался и еле сдерживал под мантией непослушные и слишком самостоятельные любвеобильные тентакли. Это приводило в немое бешенство, но вовсе не из-за ревности. Ужасно и неправильно представлять своего парня в омуте инопланетных щупалец и возбуждаться от этих мыслей на пару со своим демоном. Ещё и Ванечка постоянно вёл себя как мальчик из ебаного хентая. Сначала глазками стрелял, а потом краснел и отталкивал, абсолютно бесстыжим и при этом смущенным голосом приговаривая: «Ну Вань, не надо, Охра же дома». Охра дома, да. Охра в это время чем-то гремел на кухне, разбивая очередную чашку, потому что Ванечка ему сказал: «Будь котиком, сделай мне чай». У Рудбоя член глаз дёргался каждый раз, когда он видел, как демон на эти обращения реагировал. Дым плотнее к себе собирал, вытягиваясь как напряженная струнка, сильнее в рудбоевскую мантию кутался, лишь бы ничего самостоятельного из-под неё не вылезло, а потом послушно приносил и чай, и конфетки, которые по дороге сквозь руки сыпались. Ванечка не осознавал, с каким огнём играет. Радовался, что научил инопланетную хтонь пользоваться чайником. Ещё немного, Охра начал бы тапки ему в зубах таскать. А ведь так смотрел из-под капюшона, что без труда в это верилось. Притащил бы Ванечке и тапки, и в пледик бы укутал, и сказку на ночь рассказал. Ванечка всё дивился, какие нынче монстры пошли… Не монстры, а котики. А Ваня боялся его предостерегать. Милый, стеснительный и блядски-непорочный Ванечка пошлёт его нахуй, если поближе познакомится с Охрой. Он Рудбою-то не позволял многие грязные вещи с собой делать, а что про тентакли говорить… Вот именно, что нельзя про них говорить, даже заикаться! Рудбой так боялся потерять своё счастье, что готов был рычать и кусаться с собственным демоном, лишь бы тот не тянул к его сокровищу свои загребущие клешни. Первый раз это при знакомстве случилось. Рудбой тогда очень переживал. Сожрал губы в мясо, руки-ноги как в припадке тряслись, пока он Ванечке рассказывал свой самый большой секрет. Мягко сказано — секрет. Он ему частичку души открыл, отдал и только сильнее влюбился, когда Ванечка и вторую его половинку принял. Первую он уже давно захапал. Чтобы Ванечку не шокировать, Охру пришлось одеть в потасканную мантию, что больше на пару размеров была, но на демона как влитая села, будто Рудбой специально для него эту шмотку купил. Пригрозил ему, что отрежет все его отросточки, если они посмеют перед Ванечкой показаться, поэтому Охра при знакомстве вёл себя очень тихонько и культурно. Тискал Гришеньку, с котором ещё до знакомства с Ванечкой подружился, отвечал односложно на горы вопросов, что на него с искренним любопытством посыпались и косился на Рудбоя, который рядом сидел и нервно дергал ножкой, попивая пиво. В конечном итоге тот смог расслабиться под чарами своего любимого, что не был потрясён необычной ситуацией. Ванечка если и был потрясен, то только от восхищения. Успокоившись, Рудбой откинулся на диванчик и мысленно ликовал, пока в груди растекалось тепло от выпитого алкоголя, радость и самая что ни есть настоящая любовьлюбовьлюбовь. Разве могла его жизнь сложиться прекрасней? Правда, следующим глотком пива он поперхнулся, когда краем глаза заметил одну очень самостоятельную штучку, что вылезла из-под мантии и втихушку, под шумок, пока он только на пару минуток перестал бдеть — собиралась потянуться к его Ванечке! Рудбой ударил её ладошкой и шикнул, в панике оглянулся на своего парня, пытаясь понять, заметил он или нет. Тот рассказывал очередную историю про детство-котячество Гришеньки, которого Охра почесывал длинными, явно приятными для котика пальчиками. А ещё Охра притих окончательно, подсобрал дым плотнее к себе и пытался на Ванечку поменьше смотреть, разглядывал сияющую шерстку кота. Почувствовав на себе тяжелый взгляд, демон повернулся в сторону Рудбоя, буквально вымаливая у него разрешение. Ну вот и подкрался полный пиздец… Полупустая бутылка пивасика с грохотом была поставлена на стол, заставляя Охру дёрнуться. — Я и не заметил, что уже так поздно, — неловко начал Рудбой, не зная, что придумать в качестве оправдания завершить приятный вечер, — Охра, пойдём-ка покурим и по зеркалам. — Но… — в один голос хотели возмутиться и возбужденный Охра, и ничего не подозревающий любопытный Ванечка, но не успели. Рудбой уже поставил Гришеньку на пол, а демона-совратителя под руку потащил на балкон. — Даже не думай об этом! — пригрозил он пальцем, грозно окидывая взглядом кучку взбудораженных щупалец, которые даже мантия больше не скрывала. — Извини, я не знал, что они так… — засмущался Охра, — Просто Ванечка у тебя такой хороший и милый, — начал оправдываться он, то и дело руками перехватывая извилистые отростки, что стремились стать всё больше и больше. — Поэтому и не смей! — Мы с тобой так давно не… — Охра! — зло шикнул Ваня, а потом обречённо выдохнул, — Потому что теперь у меня есть Ванечка. Я больше не могу. Такое в нашем мире называется измена, понимаешь? Измена — это плохо. — Не понимаю, что плохого… — тихо начал Охра, всё цепляя и отбрасывая свои же щупальца, которые стали тянуться уже к Рудбою, по которому успели соскучиться. — Можешь не понимать, — Рудбой снова хлопнул ладошкой по проворному отросточку, который хотел схватить его руку с зажатой между пальцами сигаретой, — Опасно так делать, — грозно нахмурился он и показательно потушил окурок о пепельницу. От такого намёка напуганная любвеобильная штучка сама спряталась обратно под мантию, а Охра обиженно опустил взгляд в пол. — Разве я не понравился твоему Ванечке? Он назвал меня котиком, — мечтательно продолжил Охра, чуть ли не краснея от вспомнившегося комплимента. — Очень понравился. Поэтому будь добр, не смей эту симпатию порушить своими клешнями, — от таких неприятных слов Охра расстроился ещё сильнее, растекаясь дымом по балкону и становясь всё неосязаемей, — Ну не дуйся, — Рудбой утешительно потрепал Охру за капюшон, который вот-вот свалиться был готов. — Не дуйся, — передразнил Охра, начиная гневаться, — Им так скажи. Я что делать с ними должен? — А ты их лапками, «котик», лапками. — Да пошёл ты! Охра растворился в воздухе, перебрался в зеркальце в коридоре, откуда не видно и не слышно этих двоих. Таил в одиночестве обиду и тихую нарастающую злобу. Оба Вани наверняка сейчас обнимались там же на диванчике, где они втроем (не считая кота) недавно сидели. Настолько стало горестно, что Охра хотел это зеркальце разбить от бушевавших внутри эмоций. Вовремя подошёл Гришенька и стал трогать стекло лапкой. Демон ни за что не стал бы его пугать, да и зеркальце не заслужило такой судьбы, оно ведь не при чём. — Котик, только ты меня и любишь в этом доме, — запричитал Охра, жалуясь мохнатому на нелёгкую судьбу, — Вот ты понимаешь что такое измена? — спросил Охра. Гришенька не понимал, ведь трое обитателей квартиры любили его равносильно. Он даже не понимал, что собственно у него спрашивали, он же кот. Гриша лишь наблюдал большими глазами, как любопытно дымились извилины в зеркале и пытался поймать их лапкой. Одна прошла сквозь стекло, подразнила кота и снова спряталась в отражении. Охра улыбнулся. — А я, кажется, начинаю понимать, Гришенька… Настоящая измена — столько времени не подпускать Охру к такому очаровательному Ванечке! Почему ему только из зеркала наблюдать, как они вдвоём няшатся в кроватке? Да не только в кроватке. Они все углы в квартире переебали, как коты мартовские, ей-чёрту. Вообще-то, Ваня не любил, когда демон подсматривал, но Охра просто не мог удержаться. Такое очарование — смотреть на них: прекрасных, влюблённых и отдающихся друг другу. Такая услада — слушать чувственные несдержанные стоны, громкие влажные шлепки кожи об кожу, выкрики одного имени на двоих. Охра хотел каждой частичкой своей оболочки ощущать то же, что и они, захлебываться вместе сладкими эмоциями. И не скрывая своих чувств за стеклышком — любить. Такой огромной любви, что пряталась под мантией, хватило бы на обоих Вань сразу. Люди зачем-то придумали установки и рамки, которых Охра не понимал. Мир людей в понимании демона такой интересный и сложный, а они решили ещё его усложнить, ограничивая себя и всех подряд какими-то глупостями. Ладно, чёрт с ними, с людьми! Его единодушный Ваня, хуй кладущий на драматичный мирок с тупыми правилами, ни с того ни с сего вдруг этот самый хуй от Охры спрятал и трогать даже себя не разрешал, не то что Ванечку. Ещё и хвостиком стал ходить за своим ненаглядным в присутствии демона, будто тот сожрать его парня планировал за один кусь, стоит только Рудбою отвернуться. Да Охра бы ни за что и никогда! Разве хоть кому-то могли навредить его любвеобильные тентакли? Конечно же нет! Если холод от Вани Рудбоя Охра научился переваривать за все их совместно прожитые годы, то вот второй Ваня заставил демона истекать слюнками (и не только ими). Ванечка с таким восхищением его разглядывал, так мило общался, в отличие от того грубияна, что Охра с каждым днём сильнее привязывался к нему. Он с самыми чистыми и добрыми помыслами проводил с ним почти всё свое свободное время, хотел сделать с Ванечкой что-нибудь приятное и хорошее. Но пока он только помогал ему убираться по дому, в то время как Рудбой убежал на внезапно подвернувшуюся съемку. Правда, убираться получалось у Охры так себе. *** Ванечка, приятно уставший после генеральной уборки, отмокал в ванной, пока Охра пытался убрать следы своей помощи — побил несколько тарелок, пока летал по кухне и протирал пыль на самых высоких полочках. Судя по звукам, он уронил что-то еще. — Охра, котик, — крикнул Ванечка, и демон возник перед ним почти сразу, — Оставь хотя бы пару целых посудин к ужину. — Да, пиздец, сложно с этими тарелочками, — с искреннем сожалением стал оправдываться Охра, показывая Ванечки свои дымящиеся ладони, — Прямо сквозь руки падают! Не удивительно, ведь вся оболочка Охры ощущались странноватой несуществующей в их мире субстанцией. От демона исходил пар, будто он состоял из дыма. Но очень плотного, густого настолько, что его можно было пожамкать. А если жамкать слишком сильно, то в этой чёрной гуще непонятно чего можно было и утонуть. — Ничего, Ваня новые купит. Небьющиеся, — ободряюще сказал Ванечка, протягивая к демону свою ладонь. — Он, наверное, опять будет ругаться… — продолжал печалиться Охра. — Я ему поругаюсь! Будет сам посуду мыть, — вступился Ванечка, начав раскачивать в сторону «дырявые» руки демона, пытаясь того развеселить, — Котик, не расстраивайся. Тарелочки из пшеничной соломы биться не будут, сможешь сам их мыть и сколько угодно ронять. Охра расплылся широкой клыкастой улыбочкой, чувствуя себя тоже важным и любимым в их странноватой семейке. Ванечка перестал трепать его за руку, но не отпустил. Надавил пальчиком в самый центр так, что тот исчез наполовину, и завороженно на это стал пялиться. У них раньше особо не было тактильного контакта из-за постоянного надзора Рудбоя, но сейчас-то он был далеко и не мог им помешать… От осознания этого у Охры под мантией всё затрепетало. Он замер, позволяя Ванечке изучать его и боялся пошевелиться, лишь бы не спугнуть этот внезапный порыв. Когда Ванечка заметил, что палец прошёл сквозь, а ладонь наполовину утонула в ладони демона, он, испугавшись сделать тому неприятно, отдёрнул руку. — Ой, извини, — тут же пробормотал он, — Тебе так не больно? — Нет. Это даже прикольно, — нашёл Охра подходящее определение, которое Ванечку бы не смутило. Не то слово! Ему ахуеть как приятно было ощущать теплые прикосновения, которых очень-очень не хватало за последнее время. Он сам шагнул ближе и протянул Ванечке свою руку, мол «вот держи и делай с ней, что хочешь». Ванечка довольно улыбнулся и уже не стесняясь стал щупать его, протыкать пальчиком, а потом выводить узоры в воздухе, где витала чёрная дымка. Медленно и осторожно рассекал её пальчиком, отчего дым отделялся, устремлялся вверх, становясь прозрачней, а потом обратно притягивался плотнее к телу демона. Ванечка подзалип на это, думая о том, что Охра самое невероятное чудо, которое ему приходилось когда-либо видеть. Он казался нереальным, волшебным, совсем не вписывался в рамки мира, в котором он непонятным образом очутился. Ванечка так развосторгался, что у его замечательного парня был не менее замечательный персональный монстр. Как же ему повезло с ними обоими познакомиться! Пока Ваня витал в облаках, Охра боролся с навязчивыми мыслями. Недвусмысленные шевеления под мантией становились всё ощутимее, особенно от осознания, что в водичке под пушистой белой пенкой Ванечка сидел полностью обнажённый. Такой доверчивый, ещё и уставший. У Охры на ум столько идей пришло, как можно его расслабить. Можно было бы нырнуть в ванну, обнять. Каждую уставшую клеточку тела хорошенько помять и потёреть. Даже мочалка не нужна, у Охры получше приспособления имелись. Ванечка вовремя развис, блаженно прикрывая глаза и прячась в водичку до самого подбородка. Самостоятельность из Охры так и лезла, в самом прямом смысле. Пришлось перехватить её собственными лапами и запихать обратно под балахон. Ваня предупреждал, что Ванечка непременно испугается. Не поймёт и не примет. Демон всё ещё не понимал, почему Рудбой так считал, ведь его общение с Ванечкой пока что доказывало обратное. Что он очень понимающий, дружелюбный и явно хочет Охру узнать ближе. Может он и испугается сначала, как пару минут назад испугался сделать больно просунув сквозь него пальчик. Тогда демон его успокоит и докажет, что ничего страшного в тентаклях нет. Охра мог бы и уйти, сдержаться. Но пока он тонул в своих размышлениях, Ванечка, кажется, начинал тонуть в ванной, стекая всё ниже и ниже. — Ванечка, не спи, — Охра ухватил его за предплечье, потянув наверх. — Блять! — шарахнулся он, резко выпрямившись и распахнув глаза, рассмеялся высокими голосом, — Вот до чего доводят эти генеральные уборки! Будь котиком, подай полотенце. Охра, даже не оглядываясь через плечо, тут же протянул ему мягенькое махровое полотенце, что висело на двери. И только после осознавал, что сделал это не рукой, но сонный Ванечка не заметил. Тот зевнул, жестом показывая ему отвернуться и вылез из ванной. Охра услышал, как парень застучал зубами от прохлады и догадался сам кинуть ему на голову ещё одно полотенце, получил в ответ что-то вроде «З-з-спасиб-бо». Ванечка укутался в это полотенце посильнее, пытаясь спрятать плечи и руки, не снимая его с головы. Охра не сдержался от маленькой радости и принялся несмелыми движениями вытирать его волосы. — Меня так только Ванька после ванной выжимал, — смущенно посмеиваясь пробормотал Ванечка, и Охра посильнее стал его жамкать, на что парень довольно промычал, переставая вздрагивать от холода, откинул голову назад, — И что он только на тебя бурчит? Ты же просто чудо чудесное. Демон от его комплиментов млел так, что хотелось превратиться в лужицу в самом прямом смысле. Хотелось растечься по маленькой комнатке и дымом, и до предела взбудораженными щупальцами. Благо, Ванечка с полотенцем на голове их пока не видел. Охра прильнул поближе и очень осторожно стал помогать своим пальцам, пустив в дело сначала одну извилину, а потом несколько, уже полностью освобождая от этого занятия руки. Ими до невозможности захотелось Ванечку обнять. Он решился только провести по его чуть влажному позвоночнику к пояснице, вслед за только что стекшей каплей воды. Ванечка непроизвольно выгнулся, протяжнее и громче выдыхая. Почти не заметно, но Охра внимательный. Его как током шибануло от такой милой реакции на его касания, по всем конечностям прошлись напряженные импульсы, а Ванечка что-то заподозрил. — Эй, ты чего там?.. — он потянулся пощупать руками, что так приятно мнёт его волосы, ещё и пульсирует, как массажёр, но наткнулся вовсе не на пальцы. То, что он сжал длиннее, ощутимей. Намного плотнее, чем ладони, которые можно было пальцем проткнуть. Охру охватила паника, а самостоятельная его часть паниковать не собиралась, она только сильнее встрепенулась. Одна тоненькая ехидная тентакля оплела пальчик Ванечки, которым он пытался нашарить, что же это такое странное его трогает, потянула на себя. Парень резко оторвал руку, одновременно откидывая на пол полотенце с головы и ошарашенный обернулся к смущенному демону. — Это чё за приколы? — настороженно спросил Ванечка, делая шаг назад, почти соприкоснувшись с батареей. — Ванечка, не обожгись, — Охра быстрее, чем успел подумать, что напугает этим действием парня ещё сильнее, обхватил его щупальцами за запястья и потянул обратно к себе. Ванечка тут же руки стал вырывать, пытаясь отклониться назад. Но сзади батарея с кипятком — нельзя Ванечку отпускать. Не только по этой причине. Его просто не хотелось отпускать. Слишком поздно для такого. Охра уже ощутил, какая нежная у него кожа и как приятно по ней скользят щупальца. — Не вырывайся, всё хорошо. Я просто не хочу, чтобы ты обжёгся, — придумал он оправдание. — А ты меня отпусти, и я не буду вырываться, — в панике ответил Ванечка, продолжая дёргаться, но уже не пытаясь удариться спиной об горячую батарею. Охра с трудом заставил себя разжать тентакли, а Ванечка остался стоять столбом, выпучив на извивающиеся штуки удивленные глазища. Хотя бы не убегал, значит не так всё плохо… Когда одна очень самостоятельная потянулась к нему, он распахнул глаза ещё шире и выставил вперёд руки, пытаясь таким жестом защититься. Покрылся мурашками, будто снова замёрз. А когда другая проворная щупальца провела по его коленке, пытаясь обвиться под ней, парень крупно вздрогнул, хотел тряхнуть ногой, но потерял равновесие и поскользнулся на мокром кафеле. Хорошо, Охра успел поймать его в свои руки. И не только в руки. — Ванечка, не бойся меня, я не сделаю тебе плохо, — тихим успокаивающим голосом попросил он, всё сильнее оплетая его дымом, пока тентакли, оказавшись ближе, уже норовили пощупать парня под полотенцем. Какие-то оттягивали мягкую ткань на себя, какие-то скользили под неё, а Ванечка пугливо пытался отталкивать их руками. — Ч-что эти штуки ко мне лезут? — ужасаясь самых очевидных догадок спросил он, когда перехватил таки самую проворную, которая уже почти сцепила с его бедер мнимую защиту. Правда, щупальца не особо была раздосадована, заскользила в его сжатой ладошке вверх-вниз, пачкая чем-то липким. Ванечка тогда распахнул глаза, покрылся до ушей краской, резко разжав ладонь и вытер её об полотенце, попутно прижимая его посильнее и пытаясь прикрыть самое интимное. — Охра, ты ахуел? Убери их! — жалобно пискнул он, а потом сделался серьёзней, нахмурил брови пытаясь казаться гневным, и, будто достал козырь из-под полотенчика своего спасительного, продолжил почти уверенно, — Я всё Ване расскажу. Стало смешно и Охра не сдержал улыбки. Вот примерно так же парень и Ване сопротивлялся, когда тот начинал приставать. Смущался, совершенно не правдиво гневался, потом посмеивался и руками закрывался, пока его пытались раздеть и целовали шею. Сейчас он, правда, не смеялся, да и гневался не так уж и наигранно… но… это потому, что Охра ещё и не приставал толком. Шею не целовал и даже за бочка не потискал, где Ванечке сильнее всего щекотно. Всё впереди. — Обязательно расскажешь, — согласился демон, — Ваня будет только рад. — Схуяли он рад будет?! — не сдержался Ванечка и злобно зыркнул на демона. — Не забывай, что мы с ним одно целое, — напомнил демон, сильнее окутывая зажимающегося парня в объятия дыма. Ванечке показалось, что прозвучало угрожающе, хотя Охра не вкладывал ничего такого в эту фразу. Ваня испугался, что за грубый тон в сторону демона с ебучими тентаклями он поплатится. Непроизвольно вжал голову в плечи, часто задышал. Охре стало жуть как досадно, что он так пугал Ванечку. Будто он какой-то насильник… Так совсем дело не пойдет. Ему не нравилось чувствовать страх. Он любил другие, сладкие эмоции, поэтому принялся Ванечку поглаживать по предплечьям, по спине, вкладывая в эти действия всю нежность, на которую был способен, пытаясь успокоить и расслабить. — Пиздец, пиздец, нахуй это со мной происходит, пиздец… — начал что-то бубнить парень на матерном, но уже не отпихивал его и не вырывался. Ванечка просто начал осознавать некоторые звоночки в поведении этих двух придурков. Он давно всё замечал, но в единую картинку только сейчас собрал. Хитрый клятый демон! Вот зачем он так стелился перед Ванечкой — чтобы выебать хуёвинами своими? Мрак и жуть… А Ваня всё знал? Ваня всё знал! Поэтому не оставлял их наедине. А сейчас почему оставил?.. Он же не специально? Ему правда кровь из носа нужна была та съемка. Он бы не поступил так подло. Просто не мог — это противоестественно, чтобы Рудбой позволил кому-то (даже себе) причинить Ванечке вред. Ванечка думал, что и Охра такой же. Но тот сейчас сжимал его своими жуткими тентаклями и отпускать явно не собирался. — Тебе понравится, я обещаю, — зашептал Охра, а самого демона становилось всё больше и больше, словно он хотел заполнить собой всё пространство, ещё и Ванечку вместе с этим пространством сожрать. — Кому такое может нравится?! — истерично прикрикнул испуганный парень, а потом зажмурился и закрыл рот ладонью, когда Охра сверкнул зубами в сантиметрах от его лица. «Ну вот и допизделся, » — подумал Ванечка. Сейчас его выебут, а потом сожрут. Или сначала сожрут, а потом выебут, как в каком-нибудь извращенном хентайчике. Это Охра так мстит, что Ванечка беззастенчиво им помыкал всё это время? Но он ведь и не противился! Как миленький всё делал, что Ванечка просил. Кто бы предупредил, что за свою помощь он вот такую расплату попросит?! По шее скользнуло что-то шершавое, длинное и мокрое. От этого должно стать мерзко, но… Но почему-то не стало. Рудбой любил так делать. У Ванечки на такие его действия уже рефлекс выработался, как у собаки Павлова. Хуй вставал, как по команде. Но сейчас шею облизывал не его любимый Ваня, а монстр с тентаклями — пиздец! Только почему-то предательское тело переставало трястись от страха и хотело на ласки поддаться. — Кому? — раздался смешок, — Тебе же нравится, — снова сверкнули клыки, а Охра снова размашисто лизнул его шею. Демонюга проклятый! Прямо в том месте, где Ванечке как раз очень даже нравилось! У Охры был длинный гибкий язык, он слишком приятно надавливал на самые чувствительные точки, заставляя испытывать невольное неуместное удовольствие. На пару секундочек стоило потерять бдительность, и проворные щупальца, даже не содрав с него полотенце, скользнули по бедрам выше. Ванечка громко ахнул, когда одно тоненькое туго сжалось кольцом у основания почему-то уже не мягкой плоти, а другое стало щекотать чувствительную раскрытую головку. Какой ужас, почему у него стоит? Наверное, это всё из-за стресса! Ванечка прикрыл глаза и прижался лицом к плотной дымке, дрожащими руками вцепился в ткань балахона, как в единственное нормальное, что можно было ощутить сейчас. Почувствовал, как вокруг запястий обвиваются тонкие скользкие веревочки, а сам он тонет в чёрном тумане. Как же отвратительно и неправильно всё происходящее! Не потому что мерзкие щупальца, а потому, что у Ванечки от их ласк стояк опадать даже не думал! Тело очень остро реагировало на странные касания. Щупальца обнимали-обвивали талию, норовились каждый сантиметр на коже исследовать, щекотно ныряли в пупок, щипали и оттягивали затвердевшие соски. А как бесстыдные тентакли ласкали самое чувствительное место — это даже описывать страшно, настолько это было мучительно-кайфово. Ванечка уткнулся лицом в плечо демона, стыдясь своего возбуждения, зажмурился, пытаясь представить, что всё это сон. От мантии почему-то пахло Ваней, словно перед уходом он снял с себя этот самый балахон и на Охру накинул. Но это не так, он давным-давно демону свою шмотку отдал, запах должен был выветрится, а он сохранился, словно застыл между ниток. Вот и хорошо. Ванечка сейчас спит в кроватке на рудбоевской подушке и проснется, когда хлопнет входная дверь с приходом любимого. Пусть окажется, что не было никаких тентаклей, которые сейчас так приятно вьются вверх-вниз по каменному стояку. Пусть это будет самым сладким и желанным кошмаром. Закрывать глаза было ошибкой. Он только сильнее сконцентрировался на ощущениях, тягучих, чудовищно-приятных. А уставший организм не выдерживал, он действительно начал млеть от доводивших до безрассудства ласк. С губ сорвался первый томный вздох с полустоном. Ванечка даже не заметил, как Охра успел оторвать его от пола. Он теперь прижимал его ближе к себе, держал под коленками, оплетал бедра извилистыми неугомонными веревочками. Они тянули в разные стороны, заставляя сильнее раздвинуть податливые ножки и обнять ими бока демона. Полотенчико с них давно упало, в такой открытой позе лапать Ванечку было намного удобней. Он, когда осознал свое положение, сильнее стал цепляться за Охру, лишь бы не упасть, будто ему было куда падать. Становилось стыдно за грязные мысли, в которых он не сопротивляется, а отдаётся моменту, и пусть что угодно с ним происходит. Ванечка еле сдерживал мычание на приятные пульсирующие фрикции в паху. Становилось стыдно, что происходящее с большущей натяжкой можно было назвать насилием. Какое насилие — Охра так приятно ему делал, что Ванечка уже хотел скулить. Но сильнее всего стыдно становилось за то, что скоро должен вернуться его любимый и дорогой Ваня, а он тут собирается трахаться с его монстром. И эта перспектива больше не вгоняет в ужас, наоборот, будоражит каждый нерв. — Ваня скор… — хотел предупредить Ванечка, делая очередную слабую попытку прекратить этот ужас. — Да-да, скоро вернётся, не волнуйся, — нетерпеливо ответил демон, — Он не обидится. Ответ звучал так, словно Ванечку только этот факт волновал. Словно он согласен на происходящее, просто он хороший мальчик и не хочет изменять своему парню. Охра сказал — одно целое… Ваня говорил ему тоже самое… Тогда это не измена — трахнуться со второй частью любимого человека? Ванечка начал потихоньку отдаваться и забылся под пленительными ласками. Щупальца так старались его разнежить, что Ванечка хотел в их нежности утонуть. Неторопливые мягкие поглаживания совсем не вписывались в его представления о жутких чудовищных тентаклях. Вот до чего доводит просмотр анимешного хентайчика — меняет восприятие реальности. В блядской абсурдной жизни тентакли совсем не такие, как в богомерзких мультиках! Не то, что бы Ванечка их смотрел… Но вообще-то да, смотрел. Поэтому боялся. Поэтому возбуждался. Поэтому не ожидал, что щупальца будут церемониться. Они касаются кожи так легко, осторожно, только бы не переборщить. А главное — касаются в тех местах, где больше всего телу нравится. Откуда знают только? А ещё они не толстые и не отвратительные, даже смазки совсем немножко выделяют, почти не пачкая кожу. Мажут только там, где нужно, чтобы скользить по телу свободнее. Ванечка так разомлел, что не обратил внимание, как между ягодиц стало скользить слишком уж свободно. Там настолько влажно, что хлюпающие звуки заставили обратить на себя внимание. Пока в него ничего не пыталось толкаться, Ванечка и не напрягался. Наслаждался умелыми ублажениями на пережатом у основания члене, и не думал даже, что с другой стороны в него будут пытаться без стука беспалевно проникнуть. А это немножечко слишком!!! Он вмиг напрягся, сжимаясь настолько, насколько смог, лишь бы ничего инородного не вторглось в его тело. Пусть эти штуки не такие уж толстые — они слишком длинные! Ванечка не согласен, если ему случайно вспорят кишечник или воткнутся в желудок, в этом ничего сексуального нет! — Ну что ты жмешься? — низким бархатным шепотом спросил демон, — Они не толще, чем… — Чем хуй? — нервно перебил Ванечка, дернул опутанные тентаклями запястья за спину, пытаясь не то вырвать руки, не то прикрыть свой тыл, — Зато длиннее, блять, в сто раз! Ну не надо, — жалобно захныкал он. Щупальце перестало давить, но не отступило, продолжая кружить по сжатому колечку, гладить, выделяя ещё больше липкой жидкости, которая уже по бедрам течь стала. — Ванечка, — Охра стал посмеиваться, будто парень творил и говорил какие-то глупости, — Я уже говорил: я не сделаю тебе плохо. — Конечно не сделаешь, я… — Да-да, обязательно ему расскажешь, — продолжил посмеиваться Охра, а пальчики Ванечки снова вцепились в его балахон, когда не получилось ими закрыться, — Расслабься, всё хорошо. Я не буду глубоко. Я так хочу тебя, Ванечка, так давно хочу, расслабься для меня, ну?.. У Ванечки от грязно-нежных словечек краснели щёки и поджимались пальчики на ногах. Неестественно было слышать их из пасти милого котика-Охры. Даже тембр его голоса звучал не так, как раньше. Он, как и сам демон, стал объемней. Ему словно реверба добавили и мягких глубоких басов. Тон обволакивал и успокаивал, звучал очень интимно и обольстительно. Кожа мурашками крылась от одного этого голоса, а вкупе с бесстыдными посягательствами на самое сокровенное становилось совсем пиздецово и нестерпимо. Потому что внутри всё ныло и хотело-хотело-хотело. — Ты что, чертюга-суккуб, признавайся? — Я же не во сне. Я тут, в реальности. — Тогда ты просто чертила. С-сука… — снова захныкал Ванечка, сдаваясь. Уткнулся лицом в плечо демона. Внутрь по смазке легко скользнуло что-то совсем тоненькое, почти неощутимое. У Рудбоя пальцы толще. Ванечка охнул, когда пульсирующая гибкая извилина стала надавливать на чувствительную стеночку и, кажется, немного расширялась с каждым импульсом. Совсем немного потребовалось, чтобы от этого стало слишком хорошо. Больно не было, не было даже туго, было идеально, блять. Ванечка кончил бы от пары настойчивых толчков, да только не мог — щупальцы на члене об этом позаботились. Сжались покрепче, теперь уже и под яйцами, перестали ласкать головку, перебрались к заднице, закружили по расслабленной дырочке и тоже пытались проникнуть в неё. Охра снова лизнул его шею, задел ушко, и Ванечку передёрнуло, но совсем не от отвращения. Так приятно, так ахуенно, что выдерживать это невозможно. Ванечка натянут был как струнка, волоски по всему телу дыбом стояли. Настолько он возбужден и наэлектризован. Казалось, когда желанная разрядка наступит — его просто током шандарахнет и убьёт. Выносить тесные объятия и изматывающие ласки становилось все труднее, но одновременно их же стало мало. Ванечка сам потёрся щекой рядом с острыми клыками, прося чтобы Охра ещё раз провел языком по шее. Лучше бы по губам. Очень хотелось целоваться, но вряд ли с Охрой получится, с его-то пастью… Но у Ванечки все ещё свободен рот и хочется его занять хоть чем-то. Как деликатно, что в глотку тентакли лезть не даже пытались. А то, что юркий длинный язык не пытался туда лезть — очень досадно. Может быть демон стеснялся его смутить? Охра не дышал, но Ванечке казалось, что эти приятные вибрации исходящие от него — это вместо вздохов и вместо дрожи от затмившего всю комнату возбуждения. Оно настолько огромное, что уже материальное. Это не красивое словцо — это буквально. Чёрный туман окутал всё пространство, даже яркая лампочка над дверью еле видна. Мерцает как тусклая свечка в плотной темноте. Это особенность у Охры — делать пространство интимным? Туман, голос, тентакли, сам Охра… Ванечка не перестает считать его невероятным и восхитительным. Демон очень-очень нравится ему сейчас: со страстными тентаклями в заднице, с острым, но осторожным языком на ключицах, и с собственным телом в этом сладком плену. Удивлялся, какой у Вани замечательный персональный монстр? А он оказался ещё круче! Охра плотоядно улыбается, как паук, который поймал добычу в сети. Только он сожрать жертву не хочет почему-то. Он ведет себя так, словно держит в руках самую хрупкую на свете вещицу. Он будет наслаждаться видом, как его паутина медленно-медленно опутывает её, но не чтобы сожрать потом — не уронить, не повредить. А потом сделать так хорошо, что добыча не захочет сама выпутываться. Он будет капать слюной и сверкать клыками, будет любить-обожать и делать до ужаса приятные непристойные вещи. Какие пошлые и грязные сравнение. Почему они так возбуждают? Почему Ванечка на грани обкончаться и рухнуть в обморок, но всё равно продолжает возбуждается больше и больше, сходя с ума сильнее с каждым особенно глубоким толчком? Ванечка сам податливо прогибал спину, пока в нём двигалось уже несколько щупалец, с разной амплитудой и глубиной проникновения, заставляя его сжиматься, скулить и всхлипывать. Он ближе льнул лицом к дыму, который давно превратился в осязаемую плотную оболочку, пытался вжаться в него ещё сильнее, чтобы утонуть и раствориться. Хуй знает в каком порыве, сам прошелся языком по шее Охры. Это было странно, оттого хотелось распробовать сильнее. То, что он пытался целовать не похоже на кожу, на дым, или на что-угодно из их мира. В ответ на поцелуи его тельце сжали в объятиях еще теснее, а тело пронзило крупным импульсом, от которого Ванечка едва не кончил. А потом пульсация, исходившая от Охры стала быстрее и резче. Какой чувствительный демон. Так ярко отреагировал на прикосновение, что у Ванечки внутри собственные чертята стали потирать ручки и плотоядно скалиться. Охра — паук? А вот хуй ему. Это Ванечка давно запутал его своим очарованием и привязал на невидимый поводок. Охра милый послушный котик. Ванечка стал водить носом и губами по густому дыму. Тот не был горячим, не был холодным. Почему-то он пах Ваней. Не парфюмом, не гелем для душа, он словно пах его кожей. Ванечка вдыхал и вдыхал дым вместе с запахом в себя, желая впитать как можно больше, а потом вдыхал обратно, наблюдая как он выходит у него изо рта, стремится вверх и затмевает глаза чёрным полотном. От этого голова шла кругом, а Ванечка и так был на грани отключки от ненормального удовольствия. Было в этом внеземном и фантастическом что-то знакомое и привычное. Что и заставило довериться и отдаться. Охра пах как Ваня. Делал так, как делал Ваня. Тот тоже любил бесцеремонно распускать руки, лез к нему под одежду, лапал и зажимал при каждом удобном и неудобном случае, пресекал попытки смущенного сопротивления, напирал, а потом доводил его до безумия, когда Ванечка сам жадно начинал просить ещё и ещё, затуманенный животной похотью. Непослушные тентакли Охры делали то же самое. Они бы посмеивались и улыбались так же ехидно, как Ваня, если бы могли. С Ваней у него был ахуенный секс, но то, что с ним делал сейчас Охра — это выше любых описаний. Грязно, чувственно, липко, нежно, безумно — и миллион других противоречивых эпитетов. В кучке, они объединялись в один тугой комок наслаждения, который расписал его изнутри. Было так хорошо, так много, но на грани оргазма он всё представлял, что можно ещё больше. Ему сейчас уже слишком, но ему не хватает очень важной части. Любимой, необходимой и родной. Ванечка поплыл окончательно. Его в каком-то невероятном темпе ебала кучка тентаклей, они же коконом обвивались по всему телу, обнимали большие чёрные руки, а Ванечке было мало, хотя пару минут назад было перебор. Хотелось не только Охру с его тентаклями. В местах, где его касался только остывший воздух хотелось почувствовать теплые знакомые руки. Если бы Ваня вернулся со съёмок пораньше…зашёл в ванную прямо сейчас… обнял бы его сзади, втиснулся бы прямо так — между тонких щупалец и провалился в чёртову бездну вместе с ними… если бы… — Ваня… — на одной ноте стал постанывать Ванечка, даже не понимая слов, которые льются из него. Он сходил с ума, и сейчас не просто кончит — а закончится нахуй, — Ох… Ваня, пожалуйста… Ох… Охра!!! Он вскрикнул слишком громко, протяжно выскулил еще что-то нечленораздельное и сделался мягеньким и поддатым, повис без сил и без мыслей на приятных ласковых веревочках, что выскользнули из его тела, как только он перестал сжиматься-разжиматься. Его стали поглаживать, укутывать и убаюкивать. Уже закрыв глаза, иногда мелко вздрагивая и всхлипывая, Ванечка почувствовал, что стало очень тепло и слишком мокро, но не как от липкой смазки. *** Ванечка очнулся непонятно когда в мягкой кроватке чистым и свежим. И до последних ниточек души — выебанным. Рядом сидел его любимый Ваня с очень озадаченным видом. Решал в уме какие-то непосильно сложные уравнения, поглаживал его ногу поверх одеяла и выглядел очень виноватым. У кровати внизу ссутулившись устроился Охра и держал на ручках мурчащего Гришу. Как замечательно, когда всё семейство в сборе, еще и явно вокруг него собралось. — Вань? Ванюш, всё хорошо? — обеспокоенно затарахтел Рудбой, когда развис, — Прости-прости. Рудбой полез судорожно гладить Ванечку по ногам, нашарил его руку и крепко сцепил его ладонь со своей в замочек, потянул на себя, не переставая извиняться, стал целовать костяшки пальцев, виновато и жалобно поглядывал в сонные, не отрывшиеся до конца глаза. Ванечка ничерта не понимал, только-только отходил от сладкой неги. Пару секундочек нужны. Сейчас он проснётся окончательно и сам начнёт успокаивать Рудбоя. Что на него нашло вообще?.. — Вань?.. Ванечка? Я не хотел, чтобы так… Как ты, котик? Всё хорошо? Ответь пожалуйста? — Да, Ванечка, ответь ему пожалуйста, — раздался недовольный голос демона, — Скажи, что всё в порядке, а? Охра тоже стал тянуться к их сжатым в замочек рукам, за что получил по пальцам свободной ладошкой Рудбоя. Дым рассеялся, когда Охра тряхнул рукой, а потом она снова приняла свои очертания. Рудбой сжал челюсти, медленно и угрожающе перевёл взгляд на Охру, клацнул зубами, не размыкая губ, но это движение угадалось по сгибу его челюсти, а потом снова повернулся к ахуевшему от представления Ванечке и снова сделался жалостливым и виноватым. Когда Ванечка столкнулся с Охрой взглядом, тот посильнее прижал к себе котика, и натянул капюшон, прячась. Ну только посмотрите! Сейчас он значит смущается?! — Он тебя не тронет больше, я обещаю. — Но… — опять хотел вклиниться Охра. — Я обещал твои клешни отрезать и я это сделаю! — снова злобно зашипел Рудбой. — Ты охуел? — разозлился уже Охра, даже Гриша в его руках дёрнулся. Ванечка наконец проснулся, сел на кровати, облокотился к стеночке и стал потирать глаза, — Ванечка, ну скажи ему! Ты же сказал, что скажешь! Ванечка вспомнил тон Охры, которым тот нашептывал грязные пошлые слова ему в ухо и невольно усмехнулся, ведь этот невинный почти детский лепет и в сравнение не шёл. Милого котика Охру стало даже жалко. Не любил Ванечка, когда Рудбой на него агрился. Рудбой снова завис, наблюдая позитивные перемены в лице своего Ванечки, и было слышно, как с его сердечка на пол рухнул огромный груз. Он кривовато улыбнулся, больше просто мускулами дрогнул, и медленно еле слышно выдохнул. — Я не обижал Ванечку, правда… — снова начал оправдываться Охра, а Ванечка виновато закусив губу, боясь отвечать. Стыдно. Ваня так переживает, а Ванечка вот не сильно переживал, когда… — Выйди за дверь, а? — снова рыкнул Рудбой, прерывая начавшийся поток ваниного самобичевания. Охра, вместе с Гришенькой на ручках буквально вытек грустным облачком из комнаты в коридор. — Ты… Кхм. Ты зачем так с ним? — тихо переспросил Ванечка, боясь вообще слова произносить. — Я думал, ты разговаривать разучился, — облегченно улыбнулся Рудбой игнорируя вопрос, — Ванечка? Я так тебя люблю, — переместился ближе и стиснул его в объятиях, — Я больше не допущу такое, обещаю! Ты только не бросай меня? Нас. Я так люблю тебя, ты не представляешь даже, — снова стал бубнить он, — И Охра тебя любит. Пиздец. Я понимаю, что это как бред звучит. — Конечно, как бред! Ты что вообще несешь такое?! С чего ты взял, что я от тебя уйду? — нервно затараторил Ванечка, обнимая в ответ дрожащими от волнения руками, а потом сказал тише, — Я же тоже тебя люблю, придурок, — а продолжил совсем еле слышно, отводя взгляд в сторону, — И я не против любых твоих демонов. Этот ещё не самый страшный. В ответ застыла тишина, только родные руки на плечах дрогнули, а потом прижали к себе сильнее. — Извини, он не очень послушный, — грустно усмехнулся Рудбой, — Черт, прости, что вот так получилось… — Ну хватит, — тряхнул плечом Ванечка, — Если я скажу… — Рудбой резко откинулся от его плеча и уставился ему в глаза, а Ванечка от смущения глаза опустил, — Если я скажу, что меня всё устраивает? Весь этот дурдом с демонами, тентаклями и битыми тарелками? Рудбой сглотнул и снова замолчал. Ванечка чувствовал, как нервно его потряхивает, положил ладошку на его коленку, погладил, и она перестала трястись, как заведенная. — Я купил те из пшеничной соломы, — подал голос Рудбой, — Которые ты просил. Теперь без битых тарелок. Тот стал успокаиваться. А Ванечка вдруг вспомнил одну идиотскую штуку… И вмиг на него накатили смех, облегчение и немножечко злобы и обиды. Раз Рудбой больше не паниковал и слишком уж расслабился, Ванечка решил ему за идиотскую штуку предъявить и напомнить. — Ах ты… — шутливо злобно протянул он, отталкивая его руки. — Ты куда, Ванюш? — Я всё понял! Ванечка вскочил с кровати, запутался ногой в одеялке, которое протащил за собой по полу, полез копаться в ящике комода, где валялся всякий ненужный хлам, который стоило выкинуть, но лень было. Рудбой непонимающе поглядывал на него, развалившись на освободившемся пригретом местечке. Через пару секунд ему по лбу больновато прилетело одной неоднозначной штуковиной. — Это что такое?! — сдерживая смех спросил Ванечка, устрашающе скрестив руки на груди. — Это? Хуй резиновый, — рассмеялся Ваня, подняв его в руки и смешно помахивая им, — Он же не понравился тебе, я думал, ты выкинул… — Конечно не понравился, потому что нихуя это не хуй! — истерично перебил Ванечка, — Это тентакля, блять, резиновая! Тентакля, блять! Кто дарит тентакли спустя пару месяцев отношений? Штука у Рудбоя в руках явно не спроста была куплена и Ванечке когда-то давно подарена. Ванечка подарок не оценил тогда. Его до жути смущали просьбы надеть на ножки безобидные чулочки, а тут такое… Чёрная длинная хуевина, извилистая, заостренная и розовая на кончике! Он такое только у вебкамщиц-извращенок видел и с огромным удовольствием на это передергивал, а он сам не такой, он ни-ни, он хороший мальчик и приличный… Значит Рудбой ещё в начале отношений хотел про Охру так намекнуть? Сколько же сайтов этот придурок перерыл, чтобы найти игрушку точь в точь, как щупальца у его демонюги?.. Почему нельзя было намекать по-нормальному?! Ну почему Ванечке достался такой идиот?! Охра, видимо заслышав, что речь про его драгоценные отросточки, высунулся в приоткрытую дверь. — У вас всё хорошо? — обеспокоенно спросил он, виновато прижимая к себе дымящиеся ручки, — Вань, ты не злишься больше? — Не злится. А я на вас обоих обижен, ясно?! — крикнул Ванечка, привлекая внимание Охры к себе, после чего устроился рядышком со своим парнем, буквально заставляя того снова себя обнимать и кутать в одеялко. Охра застыл в дверях на пару секунд, не поняв сарказма. Из ступора и грусти его вывели, но стало ещё более непонятно. Всё потому, что Ванечка вырвал у посмеющегося Рудбоя резиновую щупальцу и с силой швырнул в демона. Она прошла сквозь удивленного Охру, продолжила полет по коридору, после чего как мячик громко шмякнулась об пол, отскочив от него пару раз. И остановилась прямо у лапок охуевшего от жизни Гриши.