***
У Чимина сегодня сложный день на работе. Отчёты горят и начальство давит из-за невыполнения планов. Работа в сфере маркетинга, казалась ему веселее, чем это есть на самом деле. В реальности же это испытание твоих нервов на прочность, которую сегодня он успешно провалил. Ещё одна ссора с новым генеральным директором и громкий хлопок дверью после выхода из кабинета. Чимина вывели из себя, а, чтобы это сделать, многого не надо. Надавить на эго, показать его незначимость и отвергнуть все варианты проектов. Всё и Пак зол настолько, что дым из ушей валит. С нервами у Чимина всё итак на грани нормального, а тут ещё и новое начальство со своими новыми дурацкими, конечно, это по мнению Пака, правилами. Он заходит в свой кабинет и так же хлопает дверью. Руки так и чешутся что-то сломать, разбить. Он подходит к столу и просто сносит с него все бумажки с черновыми вариантами бизнес проектов, что он готовил. — Черт, бы вас всех побрал, — выкрикивает он, стуча руками по столу. Он бы не злился так, если бы с ним спокойно обсудили вопросы, которые смущают, но не в этот раз. Здесь же любое его предложение отвергали и ставили под сомнение, а для Чимина с синдромом отличника, любое сомнение равно разочарованию. Прерывает Пака звонок его мобильника, на котором высвечивается, «Мама». — Тебя ещё не хватало сейчас, — бубнит он с неохотой отвечая на звонок. — Сынок, — радостно звучит на другой линии, — как дела? Как прошла встреча? С мамой у Чимина не самые лучшие отношения. Всё детство эта женщина пила и превращала квартиру в проходной двор, пока маленький мальчик дёргал её юбку, чтобы та покормила его чем-то кроме сухих раменов. Чимин любил мать, да и любит до сих пор. Но он не может ей простить, что почти все двадцать два года она провела в запое. Сейчас Чимину двадцать пять. — Что надо? — Грубо отвечает Пак, он даёт понять сразу что не в настроении сейчас разговаривать и лучше им как можно быстрее закончить этот диалог. Сколько он себя помнит, он редко видел свою мать трезвой. Однако он любил её. Всем своим сердцем и той самой детской и бескорыстной любовью. В семь лет он дал себе обещание, что вылечит маму и у неё всё будет хорошо. — Видимо ты злишься, — немного неловко отвечает женщина, — ладно. Я просто хотела узнать, как ты, покушал то что я тебе приготовила? Обед, который приготовила его мама, Чимин отдал своему вечно голодному коллеге, а сам отказался. — Мам, — Чимин старается держать себя в руках. Он массирует переносицу, в надежде что это поможет. — Ты слышишь, что у меня нет настроения сейчас разговаривать с тобой, зачем ты лезешь со своей ненужной заботой? — Последние слова он выплёвывает, словно указывая ей, что забота были нужны не ему двадцати пятилетнему мужчине, а семилетнему мальчишке, который ждал её после пьяного угара дома. В подростковом возрасте Чимин узнал что его мать не просто пьёт, но и развратничает с мужчинами. Ему было уже семнадцать, поэтому он прекрасно понимал, для чего таблетки, которые она принимала. Она изредка спрашивала у него как дела, да и вообще, жизнью сына не интересовалась от слова совсем. Два раза в неделю она оставляла ему двадцать тысяч вон со словами: На покушать, меня не жди и пропадала. Тогда в Чимине и сломалось та самая «любовь к матери». Он всегда прощал её. Прятал от неё бутылки алкоголя, чтобы она не пила и получал жёстких тумаков, за такой жест заботы. Так и выбили из него установку: " Прощать, потому что это мать, роднее никого нет и не будет». — Сынок, — она устало выдыхает, — я же пытаюсь измениться. Мне сложно, но и ты не будь так упрям. После учёбы в университете, который, к слову, Чимин оплачивал себе сам, работая ночью в круглосуточном магазине, он устроился на работу. Поначалу зарплата была мала и её еле хватало на оплату жилья, не говоря уже о каких-то личных потребностях. Он уволился и решил рискнуть, отправив резюме в крупную компанию, где требовалась менеджер в отдел маркетинга. Его взяли. Там он стал зарабатывать больше и смог отправить свою мать на лечение. Вот уже полтора года она вроде как уже нормальная и не пьёт. — Не будь так упрям? — Повторяет он слова матери. — Не будь так глупа, если думаешь, что после всего что ты сделала, я буду к тебе благосклонен. — Я не требую льстиво улыбаться мне и врать в словах любви, но думаю, как человек, я достойна хоть капли уважения от своего сына. — Да ничего ты не достойна! — Кричит в трубку Чимин. — О том, как наладить отношения с сыном, надо было думать раньше. А ты думала лишь об своих отношениях с бутылкой соджу. И вообще лечится я тебя отправил, чтобы ты могла дальше себе жизнь строить, а не висеть на мне балластом. Конечно он врёт, причём нагло. Но Чимину легче показать свои колючки, чем сказать правду, что он мучился видя, как мама губит себя. Только у Чимина тоже есть свои минусы, один из них: он не умеет контролировать себя в гневе. В трубке висит тишина и Чимин глубоко выдыхает, ощущая паршивый вкус вины за сказанное. — Хорошо, я поняла тебя сынок. Позвоню, когда ты будешь в настроение. — Хрипло говорит мама и сбрасывает. Чимин кидает телефон куда-то в кипу к бумагам на полу и разваливается на диване, держась за голову, которая теперь взрывается от количества эмоций.***
Вечер. Юнги сидит и читает книгу, ожидая окончания смены. Сегодня он наконец-то закончил работу с близкими людьми, чьи дети погибли в школьном походе. Около месяца он вёл сеансы с родителями бедных школьник. Созванивался с ними и помогал снова прийти в себя после пережитого. Помогал с оформлением документов на свидетельство о смерти, с перевозкой тел и организацией похорон. Это не всегда входит в его обязанности, но государство выделяет финансы на дополнительную помощь семьям пострадавших, а Юнги по протоколу обязан помочь. Да он и не особо против. Раздаётся звонок. Юнги смотрит на рабочий телефон, где высвечивается номер диспетчера пожарной службы и уже с замиранием сердца, молит о том, чтобы без происшествий. Но не все мольбы порой доходят до человека сверху. — Мин Юнги, слушаю. — Коротко отвечает он, взяв трубку. — Юнги, это Давон, — слышится женский голос на другом конце провода. — Включи телевизор, федеральный канал. Юнги, ничего не отвечая и не сбрасывая вызов, берёт в руки пульт и включает небольшой плазменный телевизор в кабинете. На федеральном канале ведётся репортаж с места событий, где только что произошёл взрыв газового баллона в жилом доме. Пожар задел и соседние дома. -Твою мать, — медленно произносит Мин, взявшись за голову и с шоком смотря на репортаж. — Скорая, пожарные и полицейские уже там, — говорит девушка и тяжело выдыхает перед следующей фразой, — предполагаю многие остались в этом доме. Тебе нужно ехать. — Я понял, — Юнги выключает телевизор и проводит рукой по лицу, пытаясь снять усталость и шок. — Пусть Намджун и Хосок тоже выезжают. Один я не справлюсь. — Они уже там. Не хотели вызывать тебя думали, что справятся. Но видимо всё плохо. — Ничего не плохо, — отвечает Мин, накидывая на себя рабочую чёрную куртку с вышивкой службы МЧС и бейджиком на левом грудном кармане: «Мин Юнги психолог службы МЧС» — Ладно, пожелай удачи. — Побольше живых, — Говорит Давон их фразу, которую они говорят каждый раз друг другу выезжая на сложные случаи. — Поменьше мёртвых. — Заканчивает фразу Юнги и вешает трубку. Где-то в глубине души он понимает, что эта фраза сейчас бессмысленна и погибших будет много, но он всё равно хочет верить, что это не так. Он не был готов что сегодня придётся ехать на происшествие. Но разве стоит ли вообще к чему-то готовится, если жизнь штука непредсказуемая?***
Чимин едет домой. На пассажирском сиденье лежит торт и пакет с фруктами. Весь оставшийся день, после разговора он винил себя в своих грубых высказываниях. Да, он оправдывался перед собой тем, что его вывели из себя и это было не специально. Но истинные его чувства не могли долго перечить с ним. Конечно, он всё так же любил свою мать. Только его язык любви с возрастом выражался по-другому, да и толстый слой из невысказанных слов и обид, не давали ему сказать то, что он чувствует по-настоящему. Поднявшись домой он снимает обувь и замечает, что обуви матери нет. — Мам, — зовёт он, решая, проверить свои догадки и оказывается прав. Дома её нет. Он с огорчением вздыхает, понимая, что, наверное, очень сильно её обидел. В принципе это было понятно. Только куда она могла уйти. Чимин раскладывает продукты по местам и набирает мать. Гудки, гудки, гудки. Чимин слегка нервничает, ведь уйти женщине некуда. Точнее, родственников в Сеуле у них нет. Он считал, что немного опасно, пускать мать одну куда-либо. Нет, она не полоумная, не инвалид. Руки, ноги есть. Чимин боялся другого. Каждый раз он встречал мать откуда-то со страхом учуять от неё запах перегара. Этот страх появился у него после того как она вернулась с лечения. Он долгое время вел полный контроль над её жизнью. Не позволял даже смотреть в сторону алкоголя. Страх, что мать, которая наконец-то почувствует вкус настоящей жизни, снова упадёт в пучину, не отпускал Чимина ни на один день. Он просыпался с этой мыслью и засыпал с нею. Ему чертовски сложно было начать давать матери личное пространство и отпускать одну куда-либо. Поначалу он звонил каждые десять минут, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. Позже, чтобы полностью её обезопасить они переехали из старого района, дабы ничего больше не напоминало о прошлой жизни и алкогольной зависимости. Он проходит в зал и ложиться на диван, решая, подождать её возвращения. Чтобы не было так скучно он включает телевизор с каким-то комедийным сериалом, но не успевает вникнуть в сюжет, как погружается в сон. В квартире по-прежнему кроме него никого нет. На часах десять сорок, а сериал прерывается экстренным включением новостей.***
На утро после пробуждения, Чимин первым делом проверяет наличие матери дома, но не обнаружив её решает ещё раз позвонить. Теперь в голове чаще проскакивает мысль: Сорвалась? Неужели сорвалась? Гудки… Решая не ждать, он быстро накидывает на себя серый свитшот и спускается вниз. Заводя машину, он ещё раз набирает номер матери, но увы, попытка не венчается успехом. Подъезжая к полицейскому участку Чимин долго не может найти парковочное место и его это начинает злить. Нервы итак на пределе. Всё-таки найдя место он припарковывается. В участке тоже сегодня многолюдно. Чимин напрягается от такого шума, в конце концов он проснулся пятнадцать минут назад, мозг раздражен от таких резких смен обстановок. Пробираясь через толпу, он подходит к стойке администрации. — Здравствуйте, я хочу заявить о пропаже человека, —громко и уверенно заявляет он, но его тут же прерывают, словно были готовы к таким словам. — Молодой человек, я всё понимаю, но другие так же ждут списки, — отвечает ему мужчина, устало массируя лоб. — Какие списки? Вы, о чем? Моя мать ушла вчера из дома, не отвечает на звонки, я хочу заявить о её пропаже. — Раздражённо говорит Чимин, не понимая о каких списках ему говорят. Мужчина поднимает на него взгляд. Глаза у того красные, уставшие, словно он всю ночь не спал или же что-то покурил. Лицо его в области щек, носа и лба немного красноватое. Чимин замечает, что форма его отличается от обычной формы полицейских. — Господин Мин, — зовет кто-то и мужчина оборачивается, а Пак находит на грудном кармане куртки бейдж с именем. «Мин Юнги психолог службы МЧС». Мужчина отвлекается на разговор с кем-то, а Чимин оглядывается вокруг и понимает, что всё совершенно не так как ему казалось поначалу. Где-то на скамейке сидит женщина, которую успокаивают, а вот мужчина что ходит по коридору туда сюда. Тут с детьми разговаривает женщина участковый что-то записывая на бумагах, а чуть дальше полицейский приносит теплый плед мальчику с ребенком, помогая ему укутать малыша в ткань. Он не знает, что произошло, но все эти люди здесь явно не по своей воле. Тревога зараза, тихо царапает где-то под ребрами, от чего Чимина начинает тошнить. Почему так? Наверное, общая атмосфера и переживания, так сказываются на плохо отдохнувшем организме. Зачем он снова набирает матери. — Господин, — он поворачивается, смотря на полицейского и того самого психолога Мина, — пройдемте. Его провожают в небольшой кабинет и сажают за стол. Мин садится напротив и достает ручку с бумагой. — Позвольте представиться, — начинает он, — меня зовут Мин Юнги, я психолог в службе МЧС. Как я могу к вам обращаться? — Спокойным голосом спросил он. — Чимин. Пак Чимин. —Отлично. Я сейчас задам вам пару вопросов, потом полицейские займутся вашим заявлением о пропаже. — Юнги смотрит на Пака, словно ожидая одобрения и получив легкий кивок продолжает, теперь уже записывая что-то. — Ваша мама часто уходила, не предупредив? Всю жизнь. Хотелось ответить ему. — Нет, обычно я знаю куда она ушла. По крайней мере она отвечала на мои звонки. — Говорит Пак и опускает взгляд на свои руки, который перебирают край свитшота. — Понятно. Как давно она ушла? Сможете назвать примерный промежуток времени? — Я не знаю, как давно. Вчера после обеда мы с ней сильно поругались по телефону и…— Тут голос обрывается. Комм в горле не даёт сказать ни слова. В миг Чимин понимает, что ужасно боится за маму. Будь сейчас его воля, он бы отмотал время назад и не позволил бы себе таких высказываний в её сторону. — Если вам неприятно говорить об этом, можете не продолжать. — С пониманием говорит Юнги, видя, как сжались плечи парня и погрустнел взгляд. — Тогда я задам другой вопрос, есть ли у вас квартира в районе Кандонгу или может быть была раньше? — Нет, — коротко отвечает Пак. — Может там жили знакомые вашей матери? — Нет. — Хорошо. — Юнги кивает и перестаёт писать. Он откладывает ручку с бумагой, заранее перевернув её и складывает руки в замок. Затем посмотрев на Чимина задаёт неожиданный вопрос. — Как вы себя чувствуете? Чимин поднимает взгляд на мужчину и смотрит на него с легким недоумением. Откровенно: он не ожидал такого вопроса. Вроде бы самый обычный, но почему-то от него стало капельку приятно. — Я обеспокоен тем где моя мама господин Мин, поэтому, если честно, чувствуя я себя паршиво. — Вас можно понять, — абсолютно спокойно говорит Юнги, — будь на вашем месте я, то ощущал себя так же. Однако хочу похвалить вас, вы отлично держите себя в руках в данной ситуации. — Губы его трогает легкая улыбка, а Чимин лишь кивает в знак благодарности. — Спасибо что ответили на мои вопросы. Можете посидеть тут, скоро к вам придут следователи. — Мин встаёт и направляется к выходу, кидая напоследок. — Надеюсь вы найдете свою маму. — Спасибо, — с горькой усмешкой отвечает Пак. По лицу скатываются слёзы, а усмешка перерастает в гримасу боли. Чимин тоже надеется, что его мать найдется. Он очень верит в это.