нужно отпускать.

Руки связаны, а Птиц получает полный контроль над ситуацией. Снова. Разумовскому, честно сказать, нравится давать Птице свободу действий. Нравится отдаваться и отдавать, пока тебя полностью контролируют, когда тебя распирает от ощущений изнутри. Во всевозможных смыслах. Серёжа далеко не безхребетный и в любой момент может взять ситуацию в свои руки, только...не особо хочет. Только подобных контролирующих ситуаций ему полностью хватает и в жизни: как никак, владеет соцсетью и сам подчиняет себе людей. Работа до безумия выматывает, во многих моментах нужно быть строгим, следить за процессом и держать буквально все. А Серёжу это бесит. Если в повседневной жизни ему нужно стараться держать максимально строгое лицо, то в постели этого никто и никогда не потребует. Если хочешь быть заласканным, залюбленным, заполненным — тебе устроят все, что пожелаешь. Он готов быть послушным мальчиком в умелых руках то Птицы, то Олега. Он чувствует себя невероятно комфортно, когда ни о чем не думает в постели, когда его грудь и плечи осыпают поцелуями, когда Птиц умело и быстро разрабатывает Серёжу. Разумовский в такие моменты забывается, захлебывается и полностью отдает контроль, давая разрешение оттрахать его как следует. Первое время ему кажется странным то, что он может абсолютно спокойно трахаться с двумя парнями по-отдельности и из-за этого он решает кое-что предложить. В некоторые разы создавалось ощущение, что ему мало. Безумно мало рядом человека, безумно мало одного члена внутри, безумно мало прикосновений. Хочется больше и сильно больше. — Волч, — Зовет Серёжа, почти тянет гласные, пока они оба валяются на кровати после секса. Олег уставший и сейчас будет явно не против поговорить. — Мы можем, ну...добавить кое-что в наши практики? — Кое-что? — Олег приподнимается на локтях, смотря в глаза напротив себя в попытке угадать, что же он сейчас скажет. – Кое-кого. Ты не хочешь попробовать секс втроем? — Серёжа улыбается, когда видит то, что подобный вопрос Олега нисколько не шокирует. Даже наоборот, уголки его губ приподнимаются. — Я хочу вас двоих в себе. Диалог продолжается ещё некоторое время и за время этого самого диалога они выясняют что да, они действительно оба хотят попробовать втроём и никто не против этого. Остаётся только рассказать обо всем Птице и спросить о том, а согласен ли он быть третьим здесь. В конце концов, он ключевое звено в этой композиции. Они зовут его к себе, даже не вставая с мягкой кровати, начиная диалог. И Птиц соглашается. Уж он-то вряд-ли будет против различных экспериментов в постели,  а уж тем более, если ему разрешено будет практически все, в отличие от обычных дозволенностей. После этого разговора они не срываются и не бегут сразу же в спальню: они говорят ещё раз. Говорят о том, что использовать предпочтительней, а что и нельзя использовать вовсе, обговаривают стоп-слова и заканчивается все тем, что секс втроем, это, конечно, интересно, но ещё более интересным будут какие-то игрища. И в этот раз предлагает что-то уже Серёжа. Берет телефон, включает видео и показывает его двум парням, сидящим напротив. — Хочу вот так. — Он показывает им, казалось бы, самое обычное видео с порнхаба, коих на подобном сайте миллионы. На видео нижнего не жалеют абсолютно, присутствуют весьма пугающие игры с температурой, с электричеством...А ему даже в кайф. И Разумовскому в кайф смотреть за этим. Они уже практиковали грубый секс но то, что им сейчас показал Серёжа не сравнится с тем, что было ранее. Но к его удивлению и Олег, и Птиц соглашаются. Вернее, он удивился тому, что на подобное согласился Волков, про Птицу он и не сомневался. — Сможем на тебе оторваться, — Птиц хмыкает, на что получает непонятливый взгляд от Серёжи и поясняет. — Ты же снова не поел вчера, верно? *** Перед началом сессии Серёжа договаривается обо всем с Олегом. Сразу же спрашивается, помнит ли он стоп-слово и он его называет, помнит ли он стоп-действие и он щёлкает пальцами. От Волкова следует тихое "умница" и короткий поцелуй в висок. Весьма необычное ощущение и ему нравится, что с самого начала сессии они показывают свою власть. Перед ней также было запрещено кивать или мотать головой, нужно было на все отвечать словами. Так легче понять, действительно ли человеку нормально происходящее или стоит остановиться. Пусть стоп-слово и было обговорено и все прекрасно знали, что все могут остановиться в любой момент, это было важно. Волков подходит чуть ближе, кладет ладонь Серёже на щеку, чуть поглаживая её большим пальцем, а Разумовский прикусывает губу от такого нежного жеста, от которого через считанные минуты не останется и следа, а на место ему придет лишь грязная похоть и желание. Серёжа держит зрительный контакт и ему до дрожи нравится этот властный огонёк в глазах у Олега. На вопрос о том, готов ли он, Серёжа сначала кивает, а после сам себя одергивает и тут же исправляется, произнося "да". Олег считывает все эмоции того, а после согласно кивает. — Проходи, он готов. — Он смотрит в сторону двери, в которой тут же появляется Птиц. Ему нравится происходящее, ему нравится быть властным и брать и сейчас он может это делать зная, что Серёже это определённо точно понравится. Волков садится рядом с ним на кровати, в то время как Птиц вжикает молнией штанов и приспускает их вместе с бельем. Серёжа понимает, что нужно будет отсосать, но без приказа-разрешения нельзя. — Встань на четвереньки. — Приказывает Птиц, одновременно с этим регулируя позу, в которую становится Разумовский: выгибается в спине, оттопыривая задницу. Становится ближе к паху, языком проводит рядом, но все еще ждёт разрешения. — Умница. Отсоси. — Серёжа проводит языком по головке, а после сразу же берет в рот полностью, чуть зажмуриваясь. — Смотри на меня. Не отводи взгляд. И Серёжа действительно чуть поднимает голову, вместе с этим и взгляд. Одновременно смотреть на Птицу и отсасывать ему несколько трудно, но он быстро привыкает. Птиц, что удивительно, дает немного свободы действий, разрешая задать свой темп, и Разумовский медленно облизывает головку, языком делает круг, а потом смыкает губы, вбирвя в себя член чуть сильнее, так, что скулы начинают выделяться ярче. Волков наблюдает за ними. За Птицей, что перемещает руку на затылок Разумовскому, начиная направлять. За Серёжей и его губами, что сомкнулись на члене. Это только начало, но у Олега уже стоит. Во взгляде Птицы читается такое же одобрение, как и в улыбке Волкова, но все равно чего-то не хватает. — Отвратительно. — Птиц недовольно шипит, а после оставляет хороший удар на ягодице. Разумовский давится от неожиданности, хоть во рту и не вся длина. Птиц не конкретизирует, не говорит, что не нравится, но и так становится понятно — это часть «игры», задумки и их сессии. Если ему так нравится, то пусть. Пусть он делает все до тех пор, пока не прозвучит стоп-слово, ему позволено все. И пока Серёжа сосёт ему, Волков разрабатывает задний вход пальцами. — Просто отвратительно, Серёж. По неведомым причинам подобное обращение вызывает у Серёжи только довольную собой улыбку, но он действительно берет в рот больше, начиная активнее двигать головой. Птиц его уже не направляет, только придерживает. Он выпячивает губы и высовывает язык из-за чего приходится прикрыть глаза. — Мне кажется, тебе сказали смотреть в глаза, — В руках у рядом сидящего и контролирующего процесс Волкова оказывается палочка с вставленным в неё электрошокером. Щелчок и ток быстрой икрой ударяет по ягодице Разумовского, а кожа вмиг краснеет. Тот вскрикивает из-за неожиданности и даже выпускает член изо рта. Серёжа весьма чувствителен и от любого грубого воздействия кожа краснеет, что сейчас и происходит. Сейчас же там следы от пальцев, которыми Олег сжимает его задницу и Серёжа на секунду задумывается о том, что хотел бы специально не послушаться, однако это будет не по правилам сессии. Ведь именно поэтому он здесь. Он должен подчиняться другим. И именно поэтому, потому что он был готов подчиняться, он позволяет Волкову войти в себя резко и до самого основания. При таком раскладе смотреть в глаза Птице ещё труднее, но он старается. Да и даже если он захочет отстраниться - он не сможет, Птиц придерживает затылок, не давая даже повернуть голову куда-то, а второй рукой хватает за подбородок, не давая толком отдышаться. Серёжа успевает сделать только один судорожный вздох, как в него в очередной раз входят. Птиц сжимает волосы на затылке, утыкает того носом в пах и заставляет давиться еще сильнее. Волков не настраивает удар тока и в этот раз он получается слишком сильным, от чего Серёжа даже позволяет себе застонать. Дышать становится нечем, все пространство во рту заполняет член, и, если сделать вдох носом, что и так невозможно, можно будет задохнуться собственными слюнями. Птиц убирает руку с затылка и Серёжа и тот моментально отстраняется, закашлявшись и сплюнув все жидкости на кровать. Но даже в этот момент он умудряется не прерывать зрительный контакт. Все его существо кричит о том, как же хочется быть покладистым и смирным, даже пока ему в буквальном смысле насилуют рот. Ему хочется быть оттраханым, грязным. Хочется чувствовать, как стенки распирают сразу два партнера, а не один только Олег. Он хочет, чтоб после он не смог некоторое время вставать с кровати, чтоб все тело ныло от ощущений. Такие сессии нужны Серёже чтоб он мог освободиться от гнетущей реальности. Пусть он будет кричать, обливаться слезами и молить остановиться, пусть он будет дрожать от оргазмов, пока его контролируют другие люди. Ему такое нравится, он не против такого.  — Ты посмотри на него, — Птиц в очередной раз хватает того за волосы, заставляя приподнять голову. — Тебя не просили сплевывать. Слизывай. И сглатывай. — Предэякулят мешается со спермой и течет по члену, капая вниз. Разумовский умудряется словить падающие капли, а потом широким мазком лижет, как его и просили. Неоставляет ни капли, жадно все вылизывая и сглатывая. Птиц стонет, когда член в очередной раз начинает упираться в стенку горла. Волков в это время оглаживает задницу того, одновременно с этим делая толчки. Сейчас Серёжа максимально послушный и небольшие "пинки" в виде электрошокера не нужны. Разумовский стонет. То ли от толчков сзади, то ли от того, насколько сильно Птиц спереди трахает его рот и кажется даже издает недовольный скулеж от того, что спереди более не оказывается члена: Птиц выходит из его рта. С члена Разумовского стекает тонкая ниточка прекама и Олег проводит рукой по нему, размазывая и вызывая очередной протяжный стон. Серёжа только и может, что пыхтеть и стараться дышать через нос, пусть лицо все ещё в слюнях, которые так и не дали вытереть. — Так сильно хочешь, чтоб тебя отодрали сразу двое? — Птиц усмехается, все еще держа зрительный контакт с Серёжей, но в ответ на свой вопрос получает лишь очередной стон. И подобное его явно не устраивает, в руки сразу же попадает та палочка-шокер, которая ещё мгновение назад была у Олега. И если Олег давал ток по ягодицам, то Птиц несильно бьёт в районе шеи, в очередной раз заставляя Серёжу вздрогнуть от неожиданности. — По-моему, я задал вопрос. — Да. — Ответ прилетает моментально. — Да, да, пожалуйста. Очень хочу. — Он кряхтит, стонет, пока его берут сзади, но пытается разговаривать без запинок. Птиц поглаживает его по щеке. Такой ответ его уже удовлетворяет больше предыдущего. Он в очередной раз тянется за бутылочкой с лубрикантом и обильно выливает ту себе на пальцы. Пока Волков на время выходит, заменяя собственный член на игрушку примерно такого же размера. Так будет разрабатывать для двойного проникновения куда легче. От слишком резких переходов от ласки до грубости начинает мутить, но Серёже не может это не нравится. Волков двигает игрушкой взад-вперед, на пробу, пока Птиц не менее аккуратно вставляет к игрушке один палец. Хочется большего, хочется ещё. Он немного двигает задницей назад и Птиц добавляет второй палец, в этот раз уже давая тому время привыкнуть. Начинает ими двигать, слышит удовлетворенные стоны от Серёжи и это не может не радовать. Со временем добавляет третий палец, пока Волков двигает игрушкой внутри того, вырывая очередные стоны. Двигает пальцами быстро, раздвигает их, сдвигает и старается растянуть максимально, чтоб Разумовскому не было уж слишком больно и некомфортно. Четырёх пальцев должно хватить и Птиц просовывает ещё один, слыша недовольный писк где-то спереди. Видимо, это уже для Серёжи слишком, пусть через некоторое время он и привыкает. Птиц начинает двигать пальцами, чуть раздвигать их, сводить вместе и через время слышит удовлетворенный выдох. Серёже нравится, Серёже хочется большего, Серёже мало одних лишь пальцев. Смазки много и она неприятно хлюпает при каждом толчке и когда Птиц вместе с Олегом вытаскивают одновременно пальцы с игрушкой. Разумовский сжимает и невольно стонет от пустоты внутри себя. Оба усаживаются поудобнее и для Разумовского, и для себя. Лицом друг к другу, максимально близко. — Сделай всё сам. — Олег чуть улыбается, пока говорит это, ведь понимает, что Серёжа ослушаться не сможет и потому потихоньку подползает к тем, сначала насаживаясь на один член и глухо стонет, носом утыкаясь в шею Птицы. Волков все-таки помогает тому и раздвигает дырку пальцами, позволяя Птице без особого труда также войти в Разумовского. Слышится выдох и оба дают ему время привыкнуть. Ждут в этот раз действий от Разумовского для того, чтоб начать и сделать хоть что-то, а Разумовский некоторое время только прерывисто дышит куда-то в шею Птице. Но все же привыкает и сам делает первый пробный толчок, чуть приподнимаясь и опускаясь. Волков с Птицей одновременно стонут. Одновременно и трение членов друг о друга и Разумовский на них, прекрасное сочетание. С глаз катятся слезы от странных, но невероятно приятных ощущений. Серёже нравится ощущение наполненности, ему нравится чувствовать своих мужчин рядом с собой и в себе. — Всё нормально? — Спрашивает Волков, пока Разумовский делает очередной толчок, опускаясь не до конца и в этом ему уже помогает Птиц, за бедра насаживая того до основания. Серёжа хнычет, пока Олег большим пальцем стирает с щёк того слезы. Хочется больше. — Да..да, пожалуйста, блять, продолжайте. — Серёжа вздрагивает, когда Птиц за бедра того поднимает и резко опускает, а после толкается одновременно с Олегом. Слишком хорошо, он слишком заполнен, ему это до безумия нравится. Толчки одновременные и от этого только приятнее. Серёжа дрожит, цепляется руками за плечи Птицы, громко стонет и плачет от ощущений. Кончает с громким всхлипом через несколько толчков, обмякая у них в руках. Выходят осторожно, поглаживая по волосам. *** — Включи теплый душ и налей ванну, — отдает указание Волков, но это уже все в реальности и обычным тоном. От него никто не дрожит и ничего не переворачивается. Сейчас никто никого не принуждает, а только выполняет, что должен. Птиц делает все быстро и без пререканий, и за это ему отдельная благодарность. — Я рядом, все хорошо. Ты в порядке? — Олег гладит по щеке, волосам, убирает налипшую челку. Лицо Серёжи сейчас во всевозможных выделениях: сперма, слюни, слезы. Грудная клетка часто вздымается в истеричном приступе, и Олег ласково гладит того по плечам, в успокаивающем жесте. Осматривает все те места, куда попал ток, немного трогает, одновременно с этим наблюдая за реакцией Серёжи: терпимо, совсем не больно или где-то они перегнули? Шипит только тогда, когда Волков трогает задницу. Сереюа утыкается носом в кожу на шее, втягивая запах, и мягко целует её несколько раз. Волков обнимает его, чуть прижимает к себе и ласково ерошит мокрые волосы, расчесывая топорщащиеся пряди пальцами. Гладит синяки, уже проступившие в районе шеи и задницы. Птиц возвращается из ванной, покрывается лицо Разумовского поцелуями, одновременно с этим говоря о том, какой он умничка и как он хорошо со всем справился. Волков на руках относит того в ванную, придерживает и помогает отмыться от различных жидкостей на теле и лице. Серёже до безумия нравится, что они могут быть одновременно с ним и грубыми, и нежными. Если смотреть на Птица во время секса и на то, как он расцеловывал Разумовского после - это будут два абсолютно разных человека. Хоть и Волков старался быть куда нежнее, чем Птиц, сталь в голосе пробивала до дрожи. Он довольно улыбается, когда его вытаскивают из ванной, снова берут на руки и заворачивают в полотенце, теперь уже неся в спальню на обработку синяков. И он уверен, что они повторят этот опыт.