***
— Жилин, НЕТ. — Кеша, не кипишуй, ну что в этом такого? Ты же своих гагарок снимал, Лёшку вон сколько снимал, хочешь сказать, что я хуже? Я так и обидеться могу, между прочим. — Я не снимал гагарок так! В этом... И, тем более, боже упаси, Лёшку! Жилин, ну ты вообще уже совсем, что ли? Я думал, Игорь у меня бешеный... Всё, мне пора, у меня дела. Инженер метался меж двух огней: внутренний голос вопил во всю глотку, что нужно хватать аппаратуру и бежать куда подальше, но тело оцепенело, а взгляд был прикован к кровати (весьма скромных размеров, и Кеша вдвойне ненавидел себя за промелькнувшую мысль о том, что полковник со своим тогда ещё не президентом на ней вытворяли), на которой был разложен съёмочный реквизит: табельное, кожаная портупея с металлическими кольцами, ошейник и (Инженер, грешным делом, протёр очки, а затем и глаза, чтобы убедиться, что они не лгут) пара тонких женских чулок. Не думать о том, чем и как Жилин во всём этом занимается со Стрельниковым, когда они остаются наедине, становилось с каждой секундой не то что сложней — просто невозможно. Непонятное чувство начало разливаться в груди, заполняя всё постыдным, но таким приятным жаром. — Срамота какая... Жилин, ты с такими делами чего ко мне... Обратился бы вон к Серёге! У него камера видал какая? Он бы сразу на видео все твои эти штуки, если тебе так надо... — Инженер уже даже не пытался скрывать панические нотки в голосе. — Серёге? Это который Игоря, что ли? Ну, голубчик, ты сам как знаешь, конечно, но я именно на тебя рассчитывал очень, на твои профессиональные умения... Но уговаривать не стану. Кеша стянул с головы берет и промокнул взопревший лоб манжетом рубашки: пронесло. Не хватало ему бесстыдство такое снимать, ещё чего. Ишь, полковник, четвёртый десяток скоро разменяет, а решил поразвратничать, мужика своего ублажить, а ему снимай... Хорошо, что передумал, мозги вовремя на место встали. Только вот зачем он халат с плеч приспустил, ещё и пальцами так ключицу поглаживает... — Хороший мой, ты во мне сейчас взглядом дырку прожжёшь, а их и так уже с десяток лишних, мне больше не надо. Ты, пожалуй, прав, попрошу Серёгу, не стану тебя утруждать, — Жилин с деланным равнодушием развернулся спиной и сбросил на пол халат, намереваясь переодеться и отправиться на поиски Серёги сию же минуту, — он наверняка согласится помочь. Ох, сколько кадров мы с ним отснимем... Жаль, конечно, что ты не хочешь. — Ещё как хочу! Точнее, не хочу! Ну что ты ко мне пристал вообще... Инженер не мог представить себе подобное ни в одной, даже самой абсурдной, теории, но от мыслей о том, что Серёга будет видеть Жилина таким, сможет быть с ним так близко, когда он настолько открыт, и, возможно, даже будет касаться его, в груди вновь заклокотало, но на этот раз очень неприятное чувство. Тяжёлое. Опасное. Жилин повесил брюки обратно на спинку стула и молча наблюдал за ним, заинтересованно выгнув бровь. — Ты на меня так не смотри! На Гришу своего будешь того, смотреть так. И ближе не подходи! Поснимаю я тебя, так и быть, но только из спортивного интереса! У тебя тут свет уж больно красивый. На коже твоей... На обоях вон как переливается. — Это же просто замечательно, дорогой мой, я вот ни секунды не сомневался, что мы с тобой сработаемся. Так-с, сейчас организую коньячок…***
После пары рюмок процесс пошёл почти как по маслу: поначалу Кеша краснел, причитал и пытался с пылом юного натуралиста сосредоточенно выстраивать композицию, представляя, что снимает первый профессиональный фоторепортаж для научного журнала, но довольно скоро расслабился и притих, с плохо скрываемым интересом блуждая взглядом по раскинувшемуся перед ним в откровенных позах обнажённому телу. Жилин не подавал виду, насколько ему льстит такого рода внимание, но тело говорило за него: чем с большим вожделением Инженер разглядывал его, тем тягучее и плавнее становились движения. Он словно превратился в раскалённый жидкий металл и наслаждался собой. Пытаясь не поддаваться дурманящей атмосфере до конца, Кеша прокашлялся и задал давно напрашивающийся вопрос, кивком указывая на чулки: — А Грише что, правда-правда так нравится? — Ох, голубчик, как ему только ни нравится, разбаловал я его. Но, что поделать, люблю его, дурака такого, мне самому для него расстараться и в радость, и в удовольствие. — То, что в удовольствие, я и сам, эээ, заметил... Но я туда не смотрю, оно само... Заметно стало очень... Жилин понимающе хмыкнул и перевернулся на живот, чтобы не смущать, а затем и вовсе накрылся простынёй, сообщив, что совсем уж заработался и имеет право на перекур. Курить, естественно, никто не пошёл, но ещё по одной рюмке коньяка выпить сам Саня велел. Сработало неожиданно: Кеша задумался, поник и, кое-как решившись, понуро выдал: — Нет, ну ты не думай, конечно, что я совсем уж, мы вот с Игорем тоже занимаемся ...всяким, просто смотрю на тебя и понять не могу — как ты это так делаешь всё легко? Такой ты... И передо мной... Боюсь представить, какой ты с Гришей тогда. Я бы точно так не сумел. — Да прямо бы и не сумел, — полковник потянулся лениво, как кошка, зевнул и подпёр голову руками, хитро прищурившись, — а хотелось бы? — Ты что, ты чего такое... Хотя... Кеша на мгновение ушёл в себя, и, будто в трансе, подсел к Жилину на край кровати, чтобы осторожно провести кончиками пальцев по лежащей без дела портупее, кадры в которой уже были отсняты. Толстые металлические кольца всё ещё хранили отголоски тепла Серёжиного тела, и Инженер резко отдёрнул руку. — А даже если и да, что это меняет? Не разбираюсь я совсем в этих штуках. В составчиках разбираюсь, а в этом нет, извините. Хотя Игорю бы, наверное, такое понравилось... — Кеша снова перевёл взгляд на портупею, — ему всякие железяки по душе, ковыряться в них там, чинить... Тут вот тоже есть. — Хороший мой, ты чего за ерунду эту зацепился? Прекращай. Думаешь, Гришу исключительно штучки всякие разные привлекают? Это же как вишенка на торте — вкусно, полезно даже, но вообще не главное. — Жилин подтянулся ближе и положил голову Кеше на колени — Инженер едва заметно дёрнулся, но позу не сменил. — Главное во всём этом деле вот что, Кешенька: я. И ты тоже. Вот это в первую очередь. — Ты… И я? Инженер рассматривал разметавшиеся блестящие волосы полковника: он не видел Жилина настолько близко с тех пор, как они сидели за одной партой в те дни, когда Катамаранов не добредал до школы — тогда место рядом с Кешей негласно переходило к нему. Внезапно это показалось чудовищным упущением. В груди снова заныло, требуя наверстать безотлагательно, и Инженер, сам не понимая до конца, что делает, зарылся в отросшие пряди, легко пропуская их между пальцами и гладя Жилина по голове. Полковник, явно не ожидая подобной ласки от не самого контактного и вечно дёрганного друга, сбился с мысли, которую намеревался озвучить, но быстро вошёл во вкус и сам начал подставляться под руку, прикрыв от удовольствия глаза. Комната погрузилась в тишину, но вскоре Жилин вкрадчиво продолжил свои наставления: — Ты для разнообразия, конечно, под халатик свой профессорский можешь такую нацепить, красиво будет смотреться — да я бы и сам посмотрел! Но дело-то тут, голубчик, совсем в другом: в тебе, и в том, как ты сам чувствуешь, чего на самом деле хочешь. Вот когда расслабишься и раскрепостишься, тебя кто угодно любым захочет, как Гриша мой — меня: хоть в чулках, хоть в дачной майке. Ты свои желания просто на волю выпусти, я же чувствую, засиделись они у тебя внутри, хватит им уже срок мотать. Кеша слушал его очень внимательно, но почти не разбирал слов, просто плыл по течению в потоке тихого уверенного голоса. Мозг улавливал обрывки фраз, что-то про желания, которые не нужно сдерживать, и едва свернувшееся клубком опасное чувство в груди отозвалось на это, развернувшись во всю мощь: Жилин точно знает, о чём говорит, он прекрасен в своей откровенности, ему можно в этом доверять — значит, самое время сделать то, что хочется. Монолог Жилина оборвался резко и тем самым способом, который никто из них двоих не мог даже предположить несколькими мгновениями ранее. Инженер целовал настойчиво, жадно, крепко вцепившись сухими пальцами в подбородок. Полковник глухо простонал в поцелуй от неожиданности, не отвечал, но и явно не стремился уворачиваться, упиваясь тем эффектом, который его слова произвели. Эйфория вскоре сошла на нет и Жилин попытался отстранить от себя Кешу, но тот словно с цепи сорвался, пустив в ход не только язык, но и зубы. — Кеша... Кеш... Инженер полностью погрузился в жаркий густой туман, сквозь пелену которого его имя доносилось лишь глухим отголоском, на который совсем не хотелось обращать внимание: сейчас на первом месте было удовольствие. Прийти в себя заставил сильный, болезненный рывок за волосы. С трудом сфокусировав взгляд, Кеша увидел прямо перед собой лицо Жилина, выражавшее одновременно шок и восхищение, но вся палитра эмоций меркла на фоне его истерзанных припухших губ. Таких же горячих и саднящих, как у него самого. Отпрянул Инженер с такой прытью, что едва не сбросил растерявшегося полковника на пол. — Ну ты, голубчик, даёшь... Я, конечно, догадывался, что в тихом омуте черти водятся, но чтоб так... — Я не... Серёж, ты извини, я не знаю, что это пришло, нашло на меня, я такого не думал даже никогда! Ты только Игорю не говори... Божечки, и Грише тоже не говори! Никому не говори! — Инженер вжался в стену, пытаясь слиться с ней и стать максимально незаметным. — Так, отставить панику! Что-то произошло? Ничего не произошло, всё, забыли, ушла история. Хотя, нет, ответь сначала — тебе понравилось? Я-то знаю, просто хочу ещё от тебя услышать... — Жилин!!! — Да шучу я, шучу. Хочешь, чаю тебе заварю? У меня ромашка есть, можно ещё мяты добавить, с дачи привёз... Фотографироваться-то мы с тобой сегодня уже точно больше не будем. — Давай чай, сахара три ложки... Можешь ещё валерьянки накапать, только, пожалуйста, прикройся, нет, надень брюки, вообще оденься уже! Нырнув в халат, Жилин скрылся на кухне, оставив Инженера переваривать случившееся наедине. Ему и самому предстояло над этим крепко подумать.***
За чашкой чая оба успешно делали вид, что ничего не произошло. Нарезая тонкими дольками лимон, полковник рассказывал об очередном курьёзном происшествии в участке, про себя размышляя о том, какая интересная ситуация сложилась. Казалось бы, знаешь человека как свои пять пальцев, а тут вот оно что, такие грани внезапно открываются. Намереваясь со всей ответственностью расследовать этот занятный случай, он ждал дня, когда нужно будет забрать готовые снимки. Инженер ломал на половинки дешёвое печенье и макал в чай, посмеиваясь над разыгрываемой в ролях историей, но мыслями был далеко, в окутанной мраком комнате для проявки плёнки. Он уже твёрдо решил для себя, что Жилин недосчитается нескольких фотографий. В груди удовлетворённо плескалось тёмное, приятное тепло.