Под кожей

Ему странно. Странно от чувства, которое ты вызываешь, когда появляешься на периферии его зрения. Твои рыжие волосы под форменной кепкой собраны в хвост. Он ненавидел рыжих. Теперь же твои рыжие волосы — это первое, что он замечает везде. — Лейтенант. Ты здороваешься, улыбаясь и садишься рядом. С другой стороны тебя поджимает Соуп и что-то шепчет на ухо, от чего ты хихикаешь. Гоуст замирает с ложкой у рта и косит взгляд на тебя и МакТавиша. Видит каким взглядом тот на тебя смотрит и тут же Гоуст подмечает в себе неконтролируемую ярость. Швыряет ложку в тарелку. Ты замолкаешь и смотришь на Гоуста. Так пронзительно. С такой, блять, обеспокоенностью, что Гоуста это бесит. Он хочет, чтобы ты перестала так смотреть. — Гоуст… Гоуст даже не дослушивает. Резко встает и выходит прочь из столовой, оставляя за собой взгляды недоумения и тишину. *** Ты приходишь в спорт зал под вечер. Гоуст как раз почти закончил тренировку. Гоуст накидывает еще блинов на штангу и ложится. Выебать это дерьмо из себя весом. Выдохнув, ладони крепко хватают штангу. Грудь и бицепсы горят, но Гоуст продолжает. Семь, восемь, девять, десять. Громко грохает штангой о стойку. Поднимается и сразу видит тебя. Опять этот обеспокоенный взгляд, затем ты киваешь, больше даже для себя. Убеждаясь, что Гоуста не ведет после жима большого веса. Отворачиваешься. Гоуст злится. Ты не даешь ему дышать, его будто парализовывает при виде тебя. Будто мир тускнеет и единственное яркое пятно — это ты. Он так не привык. Он не привязывается. Он не умеет чувствовать, Гоуст похоронил в себе это давно. Ты вскрываешь эти чувства, которые Саймон Райли упорно закопал под грудой прошлого. И самое ужасное, что ты, вероятно, даже не понимаешь что делаешь. Ты просто смотришь. Спрашиваешь как прошла миссия, если тебя там не было. Принимаешь участие в вылазках в бар в городе. Просто существуешь, одним словом. И он чувствует твое присутствие везде, даже если в данный момент тебя нет поблизости. И Саймона это бесит. Он так не привык. Он не знает что с этим делать. Гоуст берет блин и идет на разгибания. Блин к груди, тело вниз, тело вверх. До жжения в мышцах. До белых точек перед глазами. До исчезновения твоего образа под веками. Он пытается не смотреть на тебя, но каждый гребаный раз его глаза встречаются с твоими в большом зеркале. Ты будто у Гоуста под кожей и он не может тебя вытравить, как бы он не пытался. Как бы тяжело не работал, не потел, не бежал — ты сидела глубоко. На тебе шорты и облегающая кофта с рукавами. Он знал, что на руках у тебя шрамы — длинные и уродливые — те самые, которые ты получила в плену почти год назад. Он так же помнил, как вытаскивал твое бездыханное тело из подвала. Помнил, как перед этим положил ебаных террористов из одного магазина, чтобы пробиться к тебе. Помнил, как долго ты не приходила в себя. Помнил, как ты заново училась жить. Но это не сломило тебя. Надломило, почти переломив пополам, но не сломило до конца. Он уважал тебя. Гоуст чертовски уважал тебя. Это была еще одна причина, из-за которой он запрещал себе думать о том, какая ты красивая с собранными волосами. *** Гоуст не умел выражать свои чувства. Он всегда говорил коротко, четко и исключительно по делу. Редко улыбался. Шутить любил, но не часто. Как правило, выдай он что-то абсолютно британское, ты хохотала громче всех. Гоуст читал твое личное дело. Место рождения: Великобритания. Именно поэтому ты выкупала его шутки. На тусовках, как правило, ты была единственная девушка. Никто из парней никогда не возражал. Даже старались не материться так часто и приглядывали за тобой, когда ты шла танцевать. — Че такой серьезный? — ирокез Соупа появляется на периферии зрения, а затем Соуп садится рядом на барный стул. — А, ты всегда такой. Соуп гогочет, делая глоток пива. Губы Саймона под маской разъезжаются в ухмылке. Джон травит байки, заглядывается на девушек рядом и пихнув Саймона локтем, указывает головой вправо. — Как тебе цыпочки? Саймон кидает взгляд на двух девушек. Блондинки, пухлые губы, короткие юбки. Неинтересно. Качает головой, делая глоток Бурбона. Справа слышится смешок. — Тогда пригляди за нашей красотой. Соуп встает, хлопает друга по плечу. — Хотя ты и так с нее всю ночь глаз не сводишь, — Соуп ухмыляется и присоединяется к девушкам, на которых ранее обратил внимание. Саймон сильно сжимает в руке пустой стакан. В какой пиздец он вляпался. *** Гоуст идет впереди, держа оружие наготове, на готове выстрелить тут же, появись кто чужой. Сзади тихо ступает Роуч. Гоуст почти уверен, что наводка окажется пустышкой. Но они были обязаны проверить, это первая информация спустя полгода тишины. — У нас чисто, — через динамик рации доносится голос Прайса. — Браво 6, у меня движения справа, — доносится твой шепот из рации. Гоуст чувствует, что тело каменеет. — Что там, Браво 2-0? — О, черт! В следующую секунду на улице происходит взрыв. Далее автоматные очереди и голоса. Много голосов. Гоуст разворачивается, чтобы бежать в ту сторону, где ты осталась их прикрывать. — Подстава! Это подстава! — орет Роуч в рацию. — Уходим! Быстро, уходим! В здание проникают люди в масках и начинают палить из оружий. Гоуст ныряет за угол. — Браво 2-0, назови свое местоположение, — требует он. Гоуст убивает троих, в то время Роуч пристреливает одного за цистерной. — Браво 2-0, ты жива? Вопрос, заданный голосом Соупа, выбивает весь воздух из легких. Гоуст не может этого допустить. Только не ты. Лучше он, но не ты. Наконец слышатся хрипы, затем кашель и ты говоришь: — Уходите, ребята, — Гоуст слышит как ты сплевываешь кровь, — я… В меня попала пуля, я… тут… оста… — Координаты. Живо. — Голос Гоуста стал жестче. Пристрелив еще двоих, Гоуст стал двигаться в сторону выхода. Роуч что-то кричит в след, но Гоуст уже не слышит. Гоуст знает, что Роуч прикроет ему спину. — Гоуст, твою мать! Это самоубийство! — Прайс орет дурниной. — На входе, слева, — еле слышным голосом. Но он слышит. Он пробивается к тебе, надеясь, что еще жива, еще дышит. Стреляет, меняет магазин, перезаряжает и снова стреляет. Суки лезут из всех щелей. Когда Гоуст распахивает дверь, первое, что бросается в глаза — горящее здание напротив. Затем он замечает тебя, лежащую за ящиками. Ты лежишь в луже собственной крови, продолжая улыбаться. Улыбка тусклая, едва заметная. — Гоуст, ты пришел… — на выдохе, когда он падает перед тобой на колени. Бедро пробито пулей. Лицо бледное, ты теряешь много крови. Его руки работают быстрее головы. Укол с адреналином, проверить наличие других травм. Кто-то стреляет аккурат поверх ящиков, отчего Гоуст наклоняется ниже. Отстреливается, пока с той стороны не затихают. Он берет тебя за подбородок. Его глаза пылают от чувств, но ты не в том состоянии, чтобы это заметить. — Не смей умирать. Слышишь меня? Не смей умирать! — стальным голосом. И ты слушаешься. Только потому что его низкий голос в твоей голове говорит не сдаваться, посылая сигнал мозгу держаться как можно дольше. Ты касаешься ладонью его лица в маске и заглядываешь в глаза. — У тебя чертовски красивые глаза, Саймон Райли… — приступ кашля настигает тебя. — Хотела бы я увидеть тебя без маски. Саймон запрещает себе думать о том, что ты можешь умереть. Он взваливает тебя себе на плечо и бежит. Голос Прайса направляет его и наконец группа встречаются в лесу. Все живы, это пиздецки радует Гоуста. Райли успевает заметить, что Роуч ранен, а МакТавиш держится за грудь. — Блять, выглядит плохо, — ругается Соуп, светя фонариком на твою ногу и пропитанную твоей кровью форму Гоуста. То, как Соуп смотрит на Гоуста… Гоуст качает головой. Не смей. Не смей, блять, говорить это. Она не умрет. МакТавиш кивает и помогает затащить тебя в вертолет. — Черт, она вообще ничего не весит, — взволнованный голос Соупа пробивается через шум от лопастей вертолета. Капитан Прайс аккуратно придерживает твою голову. — Держись, милая, ты справишься. Он совершенно по-отцовски гладит тебя по голове и одаривает улыбкой. Действие адреналина постепенно сходит на нет и ты начинаешь чувствовать себя странно. Перед глазами все идет кругом, а нависшее лицо Гоуста в маске над тобой расплывается. — Не смей, — его голос стальной, — не закрывай глаза. Ты слушаешься. Конечно ты его слушаешься и пытаешься держать глаза открытыми, но сон так и манит к себе и ты постепенно прикрываешь глаза. Резкая пощечина заставляет очнуться. — Я сказал не смей, сержант, — он рычит прямо перед твоим лицом. Кто-то разрывает штанину… Крики… И в тот момент, когда глаза окончательно закрываются, Гоуст касается твоего лица. И почему-то, на долю секунды, тебе кажется, что он прощается. *** Для Гоуста это были тяжелые несколько дней. Ты не приходила в себя уже третий день и вся команда, как по графику, ходила тебя проведывать. Мужчины сидели в коридоре, расположившись на стульях. — Макинтош сказал, что бедро сильно пострадало, но полностью восстановится, — сказал Прайс, смотря в стену, до сих переваривая только что полученную информацию. — Со временем. — Она крепкая, быстро восстановится, — с надеждой произносит Роуч. Капитан покачал головой, встречаясь взглядом с серьезным взглядом Гоуста напротив. — Есть еще кое-что… Гоуст напрягся. Ребята тут же посмотрели на Прайса. — Там разорвалась какая-то трубка или… — он покачал головой, опуская взгляд, — или как это называется. По-женской части, в общем. Повисла напряженная тишина. Прайс собрался с мыслями и продолжил. — В общем, она никогда не сможет иметь детей. Стало пусто. В груди Гоуста вдруг стало пусто, будто образовался вакуум. — Пиздец, — Соуп уронил голову в ладони и сжал голову. Роуч молчал, но было видно, что ему так же тяжело от этой информации. Гоуст никогда не хотел детей, но… ты была женщиной. Возможно, ты бы захотела когда-нибудь выйти замуж, завести детей, а тебя лишили этой возможности, даже не спросив. Гоуст чувствовал ярость. Она раскаленными углями катилась по венам, скапливаясь в груди. *** Гоуст жертвует для тебя свою кровь. Он единственный вернулся без ранений и во всем гребаном полевом госпитале не нашлось ни одного полностью здорового мужика. Он бы хотел, чтобы это был капитан. Ты достойна лучшей крови, а не крови психопата. Черт, он был бы рад, если бы это был Соуп или Роуч. Но явно не он. Гоуст уверен, что ты будешь презирать его за это. Но у него не было выбора. И это жрет его изнутри. — Мне сказали, что мне перелили много крови... — внезапно говоришь и Гоуст каменеет. — А кто был донором? Гоуст смотрит на тебя тяжелым взглядом. Грудину сковывают в тисках. — Я. Секунду ты просто смотришь и Гоуст готов к удару. Моральному. Но ты… улыбаешься. Так ярко. Ослепляюще. — Так я что, теперь состою наполовину из тебя? Он застывает от того, как ты реагируешь на эту новость. Грудь приятно печет от твоего смеха. Гоуст чувствует как пружина внутри него, что все это время была натянута, вдруг разжимается, снова дав ему возможность дышать полной грудью. *** — Ты вообще ешь что-нибудь, сержант? Его вопрос тебя смешит и ты фыркаешь, тут же жалея, потому как кольнуло в боку. Усаживаешься поудобнее. — Может даже побольше тебя, лейтенант. Ты слышишь, как он тоже фыркает. — Я ем около 4 тысяч калорий в день, тренируюсь каждый день, а теперь посмотри на меня. Его тело большое. Он всегда возвышается над всеми, куда бы ни пришел. Даже сейчас, сидя в кресле, он выглядит массивным. Ты фыркаешь, скрещивая руки на груди. — У меня просто быстрый обмен веществ, лейтенант. Не удержавшись, ты смеешься. Губы Гоуста подрагивают под маской. *** В один из бесконечных вечеров, проведенных здесь, ты читала книгу, принесенную Роучем, как вдруг распахнулась дверь и вошел Гоуст. Он молча сел в кресло и посмотрел на тебя. — И тебе привет, лейтенант. Гоуст молчал. Он взвешивал все в своей голове в миллионный раз. — Послушай, Гоуст… Он не знал, что в этот момент ты собиралась его поблагодарить за свое спасение. Гоуст перебил тебя. — Перед тем как ты отключилась… тогда… — он обвел твое тело взглядом, — Ты сказала, что хотела бы увидеть мое лицо. Ты замираешь. Гоуст по глазам видел, что ты помнишь это. — Мое лицо долгое время сохраняло анонимность, но после того, как ты чуть не умерла, — хотел добавить «на моих руках», но Гоуст промолчал, — я бы хотел его показать. — Почему? Ты не понимала. Гоуст следил как твои брови хмурятся, а на лбу собираются морщинки. Чтобы ты помнила, когда он умрет. Чтобы у тебя осталось что-то, помимо его маски и глаз, что можно было помнить. Он хотел, чтобы ты его помнила. Гоуст молчал, лишь тяжело смотрел тебе в глаза. Затем он встал, сделал шаг к твоей кровати и стянул с себя маску. Твои глаза жадно впитывали каждую деталь, цепляясь за белый шрам над губой, делая пометку в голове спросить откуда он. У Гоуста были синие глаза. По твоему мнению — самый красивый оттенок синего, какой ты видела в своей жизни. Гоуст недавно брился, ты ощущала это по крепкому запаху лосьона после бритья и незаметно втянула запах носом, наслаждаясь. Гоуст не дышал, когда видел с какой жаждой и интересом ты рассматривала его лицо. Никто никогда не смотрел на него так. Твои губы слегка приоткрылись, когда ты перевела взгляд на его короткие каштановые волосы и Гоуст принял это за призыв к действию. — Вот почему. С этими словами Гоуст наклонился ниже и прижался к твоим губам. Ты опешила, но через пару секунд ответила, обвивая руками его шею, притягивая ближе. Райли сел на кушетку, уперевшись обеими руками по бокам от тебя и напирал с поцелуем. Его язык прошелся по твоей губе и ты приоткрыла их, сплетаясь языками с Саймоном. Даже если бы Гоусту было нечем дышать, он бы все равно не оторвался. Ты была первой, кто это сделал. Закусив губу и пытаясь скрыть улыбку, ты погладила его щеку ладошкой, прижимаясь лбом к его лбу. Гоуст ощущал, как он горит изнутри. Как что-то, давно забытое и похороненное, трепетало в груди. Гоусту были приятны твои прикосновения. Ему казалось, что его никогда не трогали с такой нежностью. *** Саймон видел слезы на твоих щеках, когда доктор рассказал про невозможность иметь детей. Когда доктор ушел, Гоуст стянул с лица маску и сел рядом с тобой на кушетку, не зная, как облегчить твою боль. Но ты сама протянула руки и обвила его талию, утыкаясь носом в шею. Всё это было новым для Саймона. Он никогда в жизни не обнимался вот так. Не утешал женщину. — Я никогда не думала хочу ли иметь детей, — вдруг прошептала ты, сильнее сжимая талию Гоуста, — но тот факт, что у меня… никогда не будет возможности забеременеть… — с губ сорвался всхлип, — это... очень больно. Гоуст молчал, не зная что сказать. Руки сами стали гладить твою спину, его движения были… неловкими, будто он никогда этого не делал. — Мы… справимся, — произносит Гоуст, тут же замолкая. Ты отклоняешься от Гоуста. — Мы? — с неверием и надеждой. — Если ты захочешь, — серьезно произносит он, смотря в глаза. Саймон давал выбор. Дать шанс этим отношениям или нет мог только один человек. И это была ты. — Я бы хотела, чтобы были «мы», — тихо произносишь и опять закусываешь губу, пряча улыбку. *** Через пару недель все снова возвращались на базу. Тебе предстояла долгая реабилитация, остальному Браво пора было отправляться на миссию. Ты дремала на плече Саймона, устав от долгого перелета. Саймон в последнее время очень много думал. Взвешивал. Просчитывал варианты. Гоуст понимал, что только время покажет сможет ли он справляться со своими демонами и выстраивать отношения с тобой. Но прямо сейчас, в эту самую минуту, ему хотелось этого больше всего на свете.