Сэрафанские будни

«Нет ничего более постыдного и низкого, чем написание фанфиков.» — Д. Алигьери

      Разиэль тяжело вздохнул, переводя дух. Нестерпимое желание стереть пот со лба подавляло лишь осознание того, что это положит крест на тщательно уложенной причёске, на которую он ежедневно тратил по полведра лака и два часа времени, неизбежно опаздывая на каждое построение. Его нынешний внешний вид и так вводил его в состояние глубокого уныния, и одна лишь мысль о загубленной укладке выворачивала его нутро так, что он вообще сожалел о наличии такового. Конечно, он предполагал, что так оно и будет, когда Малек объявил инквизиторам, что они едут на картошку. Но осознание собственной правоты почему-то не отнюдь не окрыляло.       Перед глазами вновь всплыла картина: вечернее построение, Малек задвигает обычную телегу про то, что у настоящего сэрафанца сапоги должны быть начищены так, чтобы с них можно было есть, после чего многозначительно смотрит на Зефона, изо всех сил сдерживающего страдальческую мину. Есть с сапогов товарищ старший сержант, как правило, заставлял именно его, объясняя это загадочным словом «Субординация». — Вашбродие, можно обратиться? — озираясь по сторонам спросил Дума. Мгновение спустя раздался грохот, словно кто-то запер наскипидаренного осла в кладовке с кастрюлями. Некоторое время понаблюдав, как рыцарь барахтается на спине, словно перевернувшаяся черепаха, Малек сменил гнев на милость и великодушно распорядился: — Турэль, помоги ему.       Исполнительный Турэль кивнул и отвесил брату по оружию богатырский пинок. Прокатившись кубарем до середины зала, Дума кое-как встал на ноги и привычно хромая занял своё место в строю. Затрещины от Малека были для него явлением обыденным, ввиду непроходимой тупизны и привычки задавать идиотские вопросы (чьих именно - решайте сами). Получал он их настолько часто, что когда по приказу лорда Мёбиуса каждый из братьев должен был взять себе один из цветов радуги (уж больно Направитель времени любил радугу), фиолетовый братья не сговариваясь отдали Думе, в тон цвету лица.       Наблюдая за этой картиной, Разиэль задумался, была ли стоеросовость младшего (но не самого младшего... полусреднего... короче третьего после него) брата причиной или следствием получения им пудовых ударов по голове. Простая эта мысль увлекла его настолько, что он вздрогнул от неожиданности, когда Малек приступил от практической части воспитательной программы к теоретической: — Сколько раз тебе повторять, дикобраз ты бритый, что у нас тут армия, а не кордебалет! - значения излюбленного им слова «кордебалет» Малек не знал, но всегда произносил с особым смаком. Что характерно, когда Дума попытался спросить что это такое, он тут же напоролся на затрещину, сопровождаемую кратким «Не выражайся» — Запомни, подлец, «можно» Люси за сюси, а у нас говорят «разрешите обратиться»! — Вашбродие, разрешите обратиться! - старательно произнёс Дума и в этот раз удостоился только дружеского подзатыльника. — Разрешаю, чего тебе? — Товарищ старший сержант... я вижу мёртвых людей. — возбуждённым полушёпотом сообщил старшему по званию профессиональный охотников на вампиров. Разиэль зажмурился и не прогадал: вновь разразилась симфония «эмалированные тазы на шквалистом ветру». Дождавшись, когда Дума снова займёт своё место, Малек сменил тему: — Итак, сынки... и Рахаб. Поступил приказ от высшего командования. Завтра в девять мы с полной выкладкой отправляемся на сельскохозяйственные мероприятия. Форма одежды рабочая. И чтобы без разгильдяйства! Начальство будет. Да и вообще, знаю я вас. Сегодня подворотнички не шьёте, а завтра кровь из шеи пьёте. — сияя самодовольной ухмылкой продекламировал Малек. Ухмылка сияла так ярко, что свет от неё пробивался даже сквозь закрытый шлем сэрафанца.       Что характерно, когда все прибыли на место, самого Малека и след простыл, только доспех и остался. — Отправился налаживать общественные связи с военно-необязанным слоем населения. - подытожил Рахаб, поправляя на носу стильное пенсне. Зрение у него было превосходное, так что помимо отсутствия дужек, в его очках не было ещё и стёкол. — Чего? - почёсывая в затылке переспросил Дума. Длинные слова его только расстраивали. — По бабам пошёл. - мрачно перевёл Турэль.       Нарезка релевантных текущему моменту («Чего?» «Каких надо») воспоминаний подошла к концу, на всякий случай наложив поверх надпись «The Конец» и значок копирайта с загадочной датой «532 до П.К.». Кряхтя, Разиэль вновь взялся за сапёрную лопатку и принялся копать. Достигнув достаточной по его мнению глубины, он бросил инвентарь и принялся рыться руками в поисках корнеплодов. Наконец найдя нечто круглое, он поспешил очистить его от земли и тут же непечатно выругался — это оказался череп. Бросив его к внушительной горке таких же черепов, Разиэль решил взять ещё один, уже семнадцатый за последний час, перекур.       Вообще, о чём-то подобном он тоже догадывался, когда увидел, что их привезли на кладбище, но как любил говаривать Малек, «надежда умирает по средам», а сейчас была пятница. Вроде бы. Честно говоря, в том какой сейчас день недели, Разиэль до конца уверен не был. Из крепости они выехали в четверг, но по просьбе Мёбиуса они сперва заглянули в Виллендорф, потому что «почти по дороге», потом в Авернус по причине «ну раз уж всё равно мимо едем», затем в Уштенхайм потому что «ну ладно уж вам», а в довершение всего сделали крюк до Сталхельма по причине «очень надо». Учитывая что искомый погост находился где-то в окрестностях Зигстурла, к концу поездки названые братья утратили всякое представление о времени. И кстати о них... — Ну-ка все вмесьте! Уши развесьте! - раздался неподалёку молодецкий бас. Разиэль повернулся на звук и узрил, как Рахаб с кислым видом поливает из розовой лейки в горошек растительность на соседних могилах. За ним следом шёл Турэль, старательно выпалывая вновь политое приспособленным для этого табельным бердышом. Не успев (а вернее даже не заморачиваясь) закончить одну песню, здоровяк тут же затянул другую: — Вино и гашиш, Виллендорф и Париж Рахаб, Рахаб, почему ты грустишь... - затянул было он, но тут же встретился с испепеляющим взглядом младшего брата. — Да потому что ты поёшь всякую хрень! Вот что это такое было? Ты мне ту историю с гашишом всю жизнь вспоминать будешь? — внезапное бурление флегматичного брата удивило Разиэля. Надо всё-таки узнать, что там за история была с тем табором у Стенченкроу, и как это так вышло, что в увольнительную Рахаб ушёл при парадном доспехе, а вернулся в исподнем и явно под веществами. — И что это ещё за Париж такой? — Да это так... для рифмы. — замялся Турэль. — Ну ладно, давай лучше нашу. — Давай. — буркнул Рахаб, возвращаясь к привычному состоянию, и оба запели — Турэль зычно и громогласно, Рахаб тускло и квакающе: — Мы вколачиваем гвозди Чтоб в гробу лежали кости...       Неподалёку от нескладного дуэта недовольно сморщился лежавший в шезлонге в одних плавках Мёбиус. Впрочем, неприятность эта недолго занимала его мысли - уже скоро чародей перевернулся на живот и кивнул стоявшему рядом Думе. — Давай!       Конечно, Мёбиус бы предпочёл, чтобы крем для загара на него наносил Разиэль. Но будучи прожжёным и опытным интриганом он знал, что не стоит перегибать палку, и что из всей компании только Дума не станет спрашивать, каким это образом Направитель Времени собирается загорать в три часа ночи. Напротив, тот был отчасти даже рад, что сейчас темно, ведь во-первых, при свете луны не так заметно, что его лицо от неудовольствия по зелени может посоперничать с доспехом Турэля, а во-вторых он надеялся, что так лорд Мёбиус не заметит, что роль противозагарного средства выполняет украденный из сумки Мелкайи крем для рук «Ворожея».       Что же до самого Мелкайи, то он проводил время не в пример веселее: на пару с Зефоном они ставили посреди кладбища огородное пугало. В качестве такового они назначили пойманного ими в окрестностях Вассербунда («О, слушайте, мне тут как раз кое-что купить надо») вампира Порфириуса, который по мнению братьев идеально подходил на эту роль. Спорить с этим было глупо: орущий во всю глотку, машущий руками и дрыгающий ногами кровосос действительно отпугивал всё живое. Единственным исключением стал не в меру любопытный ворон, однако и тот подрастерял интерес, когда Порфириус случайно саданул ему с ноги по клюву: птица чертыхнулась и тут же исчезла в зеленоватой дымке. — Блин, да он уже достал, чего он орёт как резаный! — возмутился Зефон. Возмущение было понятным: резать упыря никто и не думал в силу заведомой бессмысленности. О том же, что кол, на который его насаживали, может пагубно влиять на душевное (и не только) здоровье кровопийцы, братья как-то не задумывались. — Сейчас я его успокою. Дай-ка посох, Зеф. — А ты разве?.. О!       «Действительно, ещё какое «О!» — подумал Разиэль. Волшебный посох Мёбиуса обладал способностью лишать сил любого вампира. Взывать к его магии рыцари конечно не умели, поэтому пользовались им по-своему, шмякая Порфириуса по голове. Со временем он перестал буянить, правда понять чем это вызвано - старательными ударами, которыми его награждал Мелкайя или же тем, что кол уже начал выходить у него из глотки, понять было невозможно.       Вздохнув, Разиэль отряхнулся и пошёл копать дальше, напевая под нос «Айм блю, дабуди-дабудай, ду-дабуди...». Впереди у него было ещё двадцать девять могил.