Юность всё простит

В четыре часа утра, пока центр для трудных подростков был закрыт, Никита начинал свой день. За два часа ему нужно было помыться, одеться, что-то съесть, полностью убрать все признаки своего существования. Проблем не было только с первым, хотя мыться в раковине туалета не слишком удобно. «Это можно вытерпеть», — думал Никита, снова замечая отсутствие горячей воды. С одеждой была полная жопа. Никите в порыве ярости не пришло в голову забежать домой и захватить хотя бы носки с трусами. А сейчас, после кучи времени, как-то позорно возвращаться домой за вещами. А если там мать или отец? Ходить в одежде Дрочера тоже было позорно, но Никита повторял: «Это можно вытерпеть». Дрочер хоть и дурак, но хороший человек. Никита рассказал о своей ситуации только ему. Слушать подколы со стороны остальных ребят ему совершенно не хотелось. И так жизнь дерьмо. Особенно не хотелось говорить мажору Дане. Он-то уж точно не поймёт. Мальчики в дорогих кроссовках не знают, какого быть по-настоящему на дне. Никита нормально не ел с момента побега из дома. Иногда удавалось перехватить что-то из столовой, но этим было нельзя злоупотреблять. Злобная повариха что-то бы заподозрила. Видимо, воровать еду может только она. «Это можно вытерпеть», — шептал Никита, игнорируя журчание в животе. Оставалось еще немного времени до открытия. Обычно самой первой приходила директриса. Она бы не пошла в мужской туалет, поэтому Никита спокойно стирал свои вещи в раковине, стоя в одних трусах. Он поморщился, представив, как выглядит со стороны. «Лох, полнейший лох», — подумал Никита. Впереди его ждал долгий, очень долгий день. — Эй, че ты по полю бегаешь, как сонная муха? — крикнул Даня, грубо толкая Никиту в плечо во время тренировки. — Не трогай меня, придурок, — Никита скривился от боли. Он и сам знал, что из-за недосыпа играет ужасно. Но у него были проблемы посерьёзней, чем дурацкий футбол. Еще и Даня зарядил прямо по синяку, оставленному отцом. Хотя Никита понимал, что под одеждой он похож на один большой синяк, так что не попасть по больному месту было сложно. В раздевалке стоял неприятный запах пота. Никита сидел и залипал в телефон. На самом деле он просто делал вид, что занят чем-то. Ему нужно было подождать, пока все, кроме Дрочера, свалят. Тогда он смог бы спокойно забрать сменную одежду и переодеться без лишних любопытных глаз. Естественно, удача повернулась к нему жопой. Как и всегда. Когда все, кроме Дани, уже ушли, Дрочер, чтоб его черти в аду по кругу пустили, испортил гениальный и продуманный план Никиты «Не привлекать внимания». — Вот, тут трусы и носки. Больше не смог достать, все в стирке, — громко сказал Дрочер и протянул пакет. — Ты совсем идиот? — зашипел Никита, уже видя боковым зрением задыхающегося от смеха Даню. — Ты?! Он?! — Даня так ржал, что не мог сказать ничего связанного. — Давай, давай, придумывай свою шутку, — Никита театрально закатил глаза. — Не выспался, потому что провёл жаркую ночь с Дрочером, а, рыжий? Даже трусы у него забыл, да? — Ага, конечно, именно поэтому. А теперь свали нахрен, — Никита устало потёр глаза. Сил не было даже злиться. — Ох, надеюсь, что пацаны не ушли далеко. Надо им рассказать, — хихикнул Даня. Тут Никита осознал масштаб говна, в которое вляпался. Теперь вместо ярлыка «бомж» у него будет ярлык «пидор». Нужно было остановить поток сплетен до того, как это случится. Он резко схватил уходящего Даню за капюшон. Дрочер, почувствовав назревающую драку, тактически смылся из раздевалки. — Отпусти, еблан, эта куртка стоит больше, чем твоя жизнь. — Лучше за лицо своё переживай, мажор. Даня быстро развернулся и схватил Никиту за грудки. В тот момент, казалось, что драки не избежать. Она бы точно случилась, если бы взгляд Дани не скользнул по чужой руке. Рукав формы Никиты задрался, показывая огромную гематому на плече. — Это…я тебя так ударил? — ошарашено спросил Даня. — Не льсти себе. Это от бати. На минуту между парнями повисла неловкая тишина. Драться было уже как-то неуместно. Настрой пропал. — Слушай, рыжий, у меня есть крем в сумке от синяков… «Какая тупая ситуация», — думал Никита, обрабатывая гематому. Даня сидел рядом с ним со взглядом провинившейся собаки. Неловкость летала в воздухе. — Мой отец тоже, ну, того, — сказал Даня, сам не понимая почему. — Уёбок? — Ага, уёбок. Я из дома ушел, — хихикнул Даня. — Забавно. Я тоже. — А зачем тебе все-таки трусы Дрочера? — Не твое дело, — буркнул Никита. — Тогда всем скажу, что ты его трахаешь. — А может он меня, — философски произнёс Никита. Они оба сильно рассмеялись.