Американо без сахара

Сынчоль закрывает за собой дверь кофейни, спасая помещение от влажного от дождя воздуха. Внутри уютнее, теплее и красивее. Часы на стене, негромко тикая, отсчитывают минуты до закрытия. Бариста, погруженный в мысли, словно сойдя с экрана стереотипной дорамы, протирает стакан. Чхве не уверен как правильно это нечто в чужих руках называется, так что "стакан" его в целом устраивает. На звук музыки ветра парень, по ту сторону барной стойки, словно просыпается. Он приветливо улыбается, и Сынчоль против воли засматривается на морщинки в уголках чужих глаз. Чхве здоровается, подходит ближе и занимает стул ровно по центру, пока бариста активно кланяется в ответ, ставит "стакан" куда-то вне зоны видимости, и приводит себя в порядок, рефлекторно приглаживая волосы и поправляя очки. По правде говоря после тяжелого рабочего дня Сынчолю глубоко плевать как выглядят люди перед ним, но милый парень так и приковывает взгляд. Мужчина ведет глазами по осветленным волосам, которые куда длиннее, чем у большинства, острой линии подбородка, замирает на слегка опущенном кончике носа, прежде чем коснуться тонких потрескавшихся губ. Почему-то кажется, что на ощупь они все равно мягкие, а на вкус непременно отдают чем-то сладким. Он отрывается от созерцания, когда те же губы опять изгибаются в улыбке и произносят такой привычный вопрос: — Что будете заказывать? — Американо. — Без сахара? — Чхве усмехается, кивает. Бариста слегка закатывает глаза, и Сынчоль почти слышит, как в мыслях того пролетает: "предсказуемо". Парень тут же приступает к приготовлению. Шумит кофемашина, заглушая шепот дождя с улицы. Часы и дальше отсчитывают ритм времени. Редкие машины пролетают мимо дверей заведения, потоком воздуха колыша ветви деревьев. Те сталкиваются со стеклом, стучась внутрь, словно добавляя и свой ритм в общий шум. — Вам не жутко тут в ночные смены? — бариста удивленно хмурится, не ожидая прерывания тишины. За все время он привык к этой ненавязчивой музыке мире, погружаясь от нее в романтичную, по его мнению, меланхолию. Однако на вопрос все же отвечает: — Бывало первое время. До девяти обычно еще оживленно, а после... — парень повёл плечом, словно почувствовал себя неуютно. — Никогда не знаешь, кого занесет. Тут ведь не самый туристический райончик, а у местных смелости больше. Но со временем привык, научился реагировать на каждого клиента так, чтобы родственникам не пришлось искать меня по криминальным сводкам. Бариста уголком рта улыбается, подавая напиток. Чхве тут же ловит и придвигает его ближе, делая первый глоток. Кофе согревает изнутри, пока горечь расползается по языку. — Если назовете ваше имя, то при необходимости смогу им помочь. — Сынчоль улыбается, чтобы фраза не прозвучала угрожающе. Хотя судя по реакции, избежать такого эффекта все же не вышло. Парень за барной стойкой подозрительно щурится и инстинктивно шаг назад делает. Светлые пряди спадают на глаза, словно слабая защита от потенциальной угрозы. — Не думаю, что возникнет необходимость. — Простите, я вовсе не это имел в виду. — Чхве неловко кусает губы. Мда, профессия явно не сделала его более талантливым в подкатах. — Жаль, что в полиции не учат правильным знакомствам. Бариста оживляется и негромко фыркает. И Сынчоль не может удержаться от того, чтобы мысленно сравнить его с котом. — А разве вы не должны уметь работать под прикрытием, втираться в доверие? — Я полицейский, а не актер дорам. — мужчина улыбается. Стереотипы о его работе идут вперёд всего, разумеется. — А похожи. — парень смелеет и делает шаг вперед. Опускает руки на стойку, сгибая в локтях, и опирается на них, сокращая расстояние между собой и гостем. — Меня зовут Юн Джонхан. — Чхве Сынчоль. Мы бы неплохо смотрелись на экране вместе. — Возможно. Вы могли бы спасти меня от пугающего клиента, тогда бы я непременно влюбился, но оказалось, что вы уже встречаетесь с какой-то леди. Но финал обязательно был бы счастливым. — А если без камер, маньяков и любовных треугольников, то у меня есть шанс на ваше сердце? — Только в том случае, если скрасите мои смены еще пару раз. *** Сынчоль закрывает за собой дверь кофейни, спасая помещение от влажного от дождя воздуха. Внутри уютнее, теплее и красивее. Часы на стене, негромко тикая, отсчитывают минуты до закрытия. Джонхан улыбается ярко-ярко, словно только и ждал музыкального перезвона. Сегодня он уйдет до закрытия, вместо него останется стажёр. Чхве Вернон уже месяц как работает под чутким наблюдением сонбэ и кажется дорос до самостоятельного закрытия. На первый взгляд он кажется незаинтересованным и отстраненным, но узнав, что у старшего намечается свидание в честь годовщины - едва ли не сам вызвался. Юн перегибается через стойку, оставляя на губах любимого невесомый след, и тут же сбегает в служебное помещение. Чхве прекрасно знает, как оно выглядит изнутри, и как кипит кровь от жарких поцелуев, скользящих по плечам Джонхана, пока тот неприлично долго сменяет униформу на повседневную одежду. Сейчас ждать так долго не приходится, и Сынчоль готов за это благодарить небеса, потому что коробочка в кармане уже кожу прожигает, давно расправившись с тканью. Вечерние улицы Сеула манят музыкой, туристами, жизнью, но такси проносится мимо. Река Ханган место такое до ужаса банальное, что при одном упоминании свидания там, глаза сами собой закатываются так, что можно ненароком разглядеть собственный мозг. И все же пара покидает машину, когда за окном виднеется берег. Юн пальцы крепко-крепко переплетает с чужими и чувствует себя в безопасности на 101%. Он никогда не признается, как на самом деле тревожно было раньше. А в прочем в этом и надобности нет, ведь это "раньше" по ощущениям - прошлая жизнь, вернуться в которую невозможно. Сынчоль рядом - аксиома, правило выжженное на сердце долгими ночами. Сынчоль - мир, безопасность, спокойствие. Он видел его слезы, демонстрировал свои, ощущал и дарил поцелуи, так много, что без преувеличения мог сказать, что давно расцеловал всё его тело. Сынчоль-Сынчоль-Сынчоль. Чхве ведет любимого по темным тропинкам одному ему знакомым путём. Они идут быстро, под одним зонтом на двоих от дождя скрываясь. Смеются, обсуждая что-то абсолютно незначительное, серьезнеют, вспоминая, что скоро платить за аренду жилья, а зарплату задерживают, что забавно, обоим. Джонхан не замечает как они доходят до беседки. В паре десятков метров стоит еще одна такая, а дальше ещё. Он уверен, что раньше тут не был, хотя берег исхаживал вдоль и поперек не раз. Сынчоль ведет его внутрь, усаживает на красивую резную скамью. Вид оттуда завораживает: окна небоскрёбов в водной глади сияют звездами. Но больше завораживает Чхве, медленно опускающийся на колено. Ветер резко треплет его волосы, и Юн уверен, что ему должно стать холодно, но ничего подобного не чувствует, возможно от того, что в груди словно разгорается пламя. Мысли сталкиваются, сбиваются с ритма и дружно летят в тартарары. Джонхану кажется, что Сынчоль достает из кармана коробочку и открывает ее так медленно потому что они по всем канонам кинематографа сейчас существуют в замедленной съемке. То, что тот произносит, Юн и вовсе понимает лишь интуитивно. Кровь в ушах стучит с такой яростью, словно сердце решило, что с него хватит и пытается самоликвидироваться. Возможно, это правда. Как пользоваться ртом он вспоминает с трудом, ощущая как в уголках глаз собираются слезы. Парень теряется, путается в словах, пытаясь впихнуть в нечленораздельные вздохи признание в любви, согласие и вопрос о реальности происходящего. Когда в глазах Сынчоля формируется окончательное непонимание, Джонхан сдается и просто отчаянно кивает, бросаясь в чужие объятия. Только в них, вдыхая знакомый запах одеколона, которым он и сам тайно пользуется, Юн наконец чувствует себя достаточно уверенно, чтобы пролепетать очевидное "да" и расплакаться окончательно.