if you see us in the club, we'll be acting real nice

— Григорий, как думаешь, мне к лицу? — Даня стоял у зеркала, приложив к себе пиджак лавандового цвета. Григорий поднял голову от газеты, привычно нахмурился и скептично оглядел коллегу. — Ну… а свитер — не вариант? — Григорий заёрзал на диване, как бы понимая, что стилист из него так себе. — В свитере я везде хожу, а сегодня ведь особенный день. Последний в Москве, среди людей, — Даня внимательно разглядывал себя в зеркале, гладя рукой ткань пиджака. — Вознесёмся, а там и думать забудешь. Цвет вообще какой-то не для…хранителя, — Григорий указал пальцем в сторону младшего, — и вообще, я уже ох как пожалел, что согласился остаться здесь ещё на день. — Спасибо, Григорий, я это, конечно, очень ценю, но пиджак-то мне идёт? — Даня состроил бровки домиком. — Другого всё равно нет, — старший товарищ хмыкнул и вернулся к решению судоку. Даня тихо фыркнул и полез в карман. Достал оттуда тюбик жидкого глиттера, выдавил немного и размазал по скулам. Ангел замерцал пуще прежнего. Он накинул пиджак поверх рубашки, улыбнулся своему отражению и повернулся к Григорию. Тот медленно поднял взгляд, и тут же его брови опустились ниже некуда. — Тьфу! — от недоумения он отбросил газету в сторону, — ну ты посмотри на себя, пиджак лиловый, блестючки на лице, что Земля с тобой делает, — бурчал Григорий. — А, по-моему, мне идёт! И пиджак-то ла-ван-до-вый! — улыбнувшись, Даня двинулся на выход. — Не забудь к 2 ночи вернуться, — прогромыхал товарищ в спину так, что казалось, из него сейчас искры посыплются. — Хорошо! — отозвался Даня и хлопнул дверью. Он чувствовал лёгкое волнение, потому что к теме подошёл серьёзно, почитал про разные московские клубы, выбрал плюс-минус безобидный, по крайней мере, полиция приезжала туда максимум раз в полгода, что уже было крепким основанием для выбора, но всё-таки: в настолько развязном, по его мнению, месте, он ни разу не был, а что ждать от мест распития алкоголя, он представлял себе только в теории. Но он был уверен в одном: он постарается получить удовольствие от последнего дня. Света внутри как такового было немного, так что глазам надо было ещё привыкнуть. Сумерки в помещении разряжались лучами стробоскопов. Вокруг пахло алкоголем, тысячей парфюмов, дым-машиной, и, главное, людьми. Даня шёл сквозь клуб медленно, то и дело попадаясь под руку танцующим, попутно выслушивая от них ругань и неловко извиняясь. Чувствовал он себя, пожалуй, как ребёнок в кондитерской лавке, всё вокруг его удивляло, он не мог оторвать взгляд от красивых, раскрепощенных и, в основном, пьяных людей. Он заприметил барную стойку — это было самое освещённое место в клубе, и уже поувереннее пошёл в ее сторону. Послушав, как посетители заказывают напитки, он приспустил улыбку, едва нахмурился, и, прокашлявшись, обратил на себя взгляд бармена. — Кока-колу пожалуйста. — Виски-кола? — с сомнением переспросил бармен, разглядывая высоченного парня с детским румянцем на щеках. — Нет, просто кола, — как можно увереннее повторил Даня, глядя в глаза бармену. — Что угодно, — ответил бармен не без смешка в голосе. Через минуту перед ангелом стоял стакан с колой, в которой плавали кусочки льда, переливаясь под игрой света. Уверенность покидала Даниэля, и он с сомнением шаркал трубочкой по дну стакана. Вспомнился эксцесс после последнего принятия напитка. Даня отставил стакан в сторону, оглянулся на толпу, медленно, неумело пританцовывая, стал вливаться. Музыка была непривычной, сильно била по ушам и отдавалась боем где-то в груди, но чем дольше Даня двигался в ритм с ней, тем сильнее улыбался и смеялся от радости. Неужели он познаёт совсем простые, мирские удовольствия? Может, люди не так уж и плохо в них разбираются, как утверждал Григорий? Ударяющие звуки музыки выбивали мысли обо всём, включая высшую службу. Оказывается, можно просто быть, и просто танцевать плечом к плечу с обычными людьми, чтобы чувствовать себя живым! Даня поднимал руки вверх, рисовал ими волны и переминался на ногах, в какой-то момент закрыл глаза, почувствовав себя наконец в своей тарелке среди людей. Со стороны смеющийся странно танцующий блондин мог показаться чудаком, но «в Москве всем на всех похуй». — Эй, белоснежный! — послышалось рядом, и тут же выдрало с корнями из переливающейся эйфории. Даня распахнул глаза, повернулся на голос, и на его лице вместо чувства нахлынувшего счастья разлилось чувство лёгкого недоумения. Азазелло — Азазель — Азик стоял перед ним с его стаканом и своим возмущённым взглядом. Ангел успел заметить, как красиво Азик подвёл глаза, как умело справился с блестками, в отличие от него, как вкусно и незнакомо он пах, и какое обжигающее тепло может исходить от демона. Ох, да и выбор одежды давал фору Даниному прикиду. — А? — справившись с собой, выдавил Даниэль. Тот прихватил его за плечо и вытащил из толпы, подводя к стойке. — Первое правило клуба: не оставляй свой напиток без присмотра. Никогда, — Азик махнул бармену и покрутил пальцем над стаканом, как бы говоря «повтори» и качнул головой. Бармен уяснил знак. — Почему? — недоумённо поинтересовался «белоснежный». — Писец вы оторванные от жизни! Подмешают тебе что-нибудь. Если от кока-колы тебя сносит, что тогда будет, если в стакане не она одна будет? — Азик заметил внимательный взгляд Даниэля и, отвернув голову, смотрел перед собой. — Но зачем это кому-то? — Даня упорно не понимал чего-то для Азика очевидного. — Ты себя видел? — Азик потянул текилу санрайз из бокала, мысленно надеясь, что это не прозвучало как сомнительный комплимент. — А ты, кстати, откуда знаешь про кока-колу? — Даня испытал новое ощущение, когда щеки начинает греть ни с того, ни с сего. — Да так… Общался с некоторыми из… ваших, — Азик занялся своим коктейлем, — ещё один тупой вопрос, и мне придется выхлебать все шоты в этой помойке. — Ну почему, приятное ведь место… Бармен поставил перед Даней стакан с кока-колой и долькой лимона. — Это, — Азик указал тонким пальцем на дольку, — средство замедлить эффект колы. По крайней мере, всегда помогало. Даня крутил новый поданный стакан в руках: — Спасибо! Я уже хотел отказаться от напитков сегодня. А то действует, даже не знаю, чего ещё ждать, но так хо… — Да мне всё равно, — Митрохин допил остаток коктейля, швырнул несколько купюр на стойку и скрылся среди кучи людей. Даня понял, что не успел спросить ещё о слишком многом. По крайней мере, почему демон делает одно, говорит другое и вообще всегда недовольный? Он притянул его бокал, понюхал и почувствовал, как голова начинает кружиться. Представил себе, что было бы, если бы он это выпил. Замотал головой и выпил полстакана колы, кусая кислый цитрус. Настроение у ангела стало спадать с прежней волны — ему вдруг почудилось, что с демонами можно общаться, как в следующую минуту тот развернулся и исчез. Даня глянул на наручные часы: у него есть ещё 5 часов до вознесения. Пузырьки колы, несмотря на применённый лимон, всё-таки щёлкали в светловолосой голове, отчего на танцпол тянуло будто невидимой силой. Музыка уже казалась недостаточно громкой, плотно забитая танцплощадка не смущала, а движения становились всё энергичнее. Минут через 10 Даня обнаружил себя с четырьмя расстегнутыми пуговицами вместо двух, с которыми выходил из дома, но как это вышло — он не очень понял. В кармане зажужжал допотопный телефон, которым его снарядил Григорий. — Ты в порядке? — послышалось из трубки. — Да-а-а, в полном! — перекрикивая клубный шум отвечал младший. — Точно? Ты не связался ещё ни с кем? — Григорий звучал как-то взволнованно-сурово. — Нет, я держу контроль, — отчитался Даня и, сбросив трубку, вернулся к развлечению. Изначальное желание познакомиться с кем-то в клубе постепенно растворилось — разумное начало подсказывало, что лучше связей не заводить и не привязываться ни к кому. Сегодня он развлечётся для себя, а за людьми просто понаблюдает. Приняв решение «догнаться», Даня вернулся к стойке. Заказал колу, побоялся без всего, поэтому уточнил лимон. Стойка была длиной в несколько метров с двумя барменами, иначе обслужить всех гостей было бы невозможно. За дальним её концом Даня увидел красную вспышку, а вглядевшись понял: это всё ещё был Митрохин, хоть и уснувший прямо у бара. Выпив стакан залпом, убедив себя, что заботиться он должен даже о падших собратьях, ангел проплыл мимо людей и, оказавшись рядом, немного опешил. Голова соображала худо, второй стакан не пошёл на пользу соображалке, поэтому ангел боязливо протянул бледную пятерню и потрепал другого по плечу. Заёрзав головой о стойку, кое-как подняв огненную копну, Азазелло проснулся и выглядел, мягко говоря, худовато. Даня сначала и не сообразил, но тот, кажется, частично пришёл к своему изначальному виду: рожки вылезли не полностью, но торчали на лбу, будто декоративные, а сзади показался хвост. Ангел проморгался, встряхнул головой, побегал взглядом вокруг и, схватив невольного компаньона, потащил его, держа за плечи, в сторону уборной. Яркий свет и запах автоматического освежителя для воздуха впились в обоих, и Азазелло замычал. С демонами Даниэль попросту не встречался, так что такой вид падшего его ошарашил, но точно не ужаснул. Было в этом что-то такое «Азиковское», антонимичное слову «инородное». — Не ной! — совсем нетвёрдо ответил Даня и повернул его к зеркалу. Глаза второго вытаращились насколько возможно, руки судорожно бегали по лицу, трогая рога, быстро отрезвившие своего владельца. Даня нахмурился, но во взгляде всё равно прослеживалась тревога, будто она передалась от одного к другому. — Какого блядского чёрта?! — возмущался Азик, не находя в себе сил убрать руки от рожек. Второй только сейчас смекнул и, сделав шаг назад, повернул защёлку двери. — Нет, это всё-таки пиздец, — на выдохе прошептал Азик и, держась за голову, присел на затоптанный пыльный пол. Он закрыл глаза и пытался дышать медленно, но и модные дыхательные техники не прогоняли панику. Он чувствовал себя слишком уязвимым в таком виде, обнажённым — нет, он обнажённым бы чувствовал себя увереннее, чем так. Как бы он не бежал от того, кто он есть, что составляет его самого — оно настигало, и вот этого он никак изменить не мог, от чего злился, нервничал и, по правде говоря, сожалел. Закрытый своими же собственными руками, пытающийся слушать своё дыхание, а не шум за дверьми, он не заметил, как рядом с ним опустился Даниэль. Он смотрел как-то очень мягко и ненавязчиво, не так любопытно, как обычно, но сейчас любой взгляд укалывал Азазелло. — Чё вылупился? — получилось не так уверенно, как он этого хотел. Сидящий рядом проигнорировал вопрос: — Почему так вышло? — он сказал это очень тихо, но так, чтобы его услышали. Демон в своем почти первозданном обличии, не убирая рук от лица, пробубнил: — Мой ебланистый начальник напомнил о себе. Но, видимо, я ему не всрался так сильно, чтобы рога и хвост вылезли полностью. Вон, копыта тоже не вылезли. Твою же блять, ну, за что мне эта божья кара? Я же уже был сослан в ад! Какого хера, а?! — крикнул Азик, подняв взгляд вверх. Слушая, как Азик тараторит, Даня протянул к нему руку и убрал, правда, с усилием, его руки с лица. Азик повернулся к нему, выдавая какой-то сокровенный шрам внутри себя одним взглядом. Видимо, душа и не нужна, чтобы шрамы всё равно появлялись. — Хули надо? Хули ты сидишь тут и пялишься? Хули ты вообще в бар припёрся, Мурзилка? — без единой паузы выплюнул. Даня вздохнул и приподнял голову, разглядывая потолок и думая, на что ответить первым делом, поэтому как-то свысока «изрёк»: — Знаешь, я не очень понимаю, почему ты так реагируешь на свою сущность. — Реально, бля, — Азазелло удручённо вздохнул, — попробуй с этими штуками пожить, может, поймёшь. Ах, да, для этого же нужно встать против вашего мудацкого начальника, а ты у нас чересчур верный слуга! С кем я вообще разговариваю, — шипел Азик. — Ну, ты ведь сам выбрал этот путь, не так ли? — Я бы ещё может подумал, если бы меня кто-нибудь предупредил, что Сатана — не ржачный чилловый мужик, а мудила не хуже своего отца. Я отвык от этого всего, забыл, что это я. И я не люблю встречаться с этой своей частью, — последние слова Азик выпалил так быстро, что не понял, что только что сделал. Снова уязвимость, снова какая-то открытость, непривычная ему самому. Он и с самим собой так начистоту нечасто говорил. — А мне нравится. Это в твоём стиле, или как люди говорят? Тебе очень идёт. В первую очередь потому, что это ты. Азик глянул на сидящего рядом, но, сообразив, закатил глаза и снова охнул: — Моду на бодипозитив твой начальник на Землю скинул, я так понимаю? Даня непонимающе вскинул бровь. — Забей. Оба погрузились в почти что тишину — всё-таки из-за дверей неотчётливо слышалась музыка. И это молчание на удивление не напрягало — было совсем спокойно, причём обоим. Даня поглядывал на Азика, и, ловя его взгляд, чуть улыбался, а тот отворачивал голову. Но то, что Азик в итоге сам периодически поглядывал на Даню, второго убеждало в том, что он не зря с ним возится в последние часы на Земле. Даня приподнял рукав пиджака и разглядывал, как идут стрелки — процесс вводил его в транс, как вообще почти всё земное. Зависнув, он почти не усёк тот момент, когда на его широком плече оказалась голова Азика — тот всё-таки снова задрых. Ангел снова почувствовал, что щёки зарделись, но объяснения не находил. Вообще-то ему казалось, что ангелы и демоны не могут контактировать, что их, к примеру, ударной волной разносит, или током шибёт, ан-нет, всё как-то обычно. Опять не то слово — это даже приятно. Снова в нос ударил Азиковый запах — такой пряный, сладкий, непривычный сперва, но не отталкивающий. Скорее из тех, к которым хочется принюхиваться, находить ноты, и верхние, и нижние, и пропитываться этим запахом. И, всё равно, вряд ли когда-то будет достаточно, чтобы проникнуться и понять эту композицию. Даниэль протянул пальцы и, неуверенно, но отчётливо чувствуя, что он этого хочет, провёл ими по старательно уложенным ярко-красным пенящимся прядям. И они оказались неожиданно мягкими для нежной кожи. Он аккуратно перебирал пряди и разнимал сбившиеся. К этому моменту он уже совсем не жалел, что предпочёл компанию, казалось бы, вражеской стороны, компании «подопечных». Незнамо сколько времени прошло так, но для него — не больше минуты. Голова Азика дёрнулась, он кое-как разлепил глаза и отстранился от плеча, на котором было чересчур удобно дремать. — Ты совсем не спишь? — спросил Даня, стыдливо спрятавший руку, только что почти нагло ползавшую по волосам Азазелло. Показалось, что рука горела самым настоящим огнём. — Ёб-ну-тый на-чаль-ник, — сипло пробормотал Азик. — Не хочешь домой поехать, отоспаться? — Если бы хотел, я бы остался дома, — недовольно проворчал демон, — а сейчас я хочу ещё один коктейль. И танцев. Только вот эта херь, — он указал на свой лоб, — не позво… Его перебили: — Ази..зелло, — Даниэль приподнял брови и сам показал на лоб демона, — твои рож..рога! Тот вскочил с пола, попутно отряхивая штаны, уставился в зеркало. Через секунду Азик Митрохин довольно захохотал: — Да, сучка! - в отражении не было никаких рогов, да и хвост исчез, будто никогда не и не было. — Как ты сказал? — второй тоже встал с пола и также смотрел в отражение. Азик скривился и вздохнул. — Сучка. Объяснить не могу, ну, положим, это было…междометие? — Понятно. Сучка, су.сучка. Сучка? — повторял Даниэль, принявший озадаченный вид. — Ну сучка и сучка, заладил! — Митрохин ещё раз полюбовался отражением, стёр пальцем отпечаток тёмных теней под бровью и обернулся. — Ну? И как ты здесь всё-таки оказался? — глаза Азика и впрямь зажглись любопытством, от которого его руки по привычке складывались в замок. Даня растерянно оглянулся: — Э-э, ну, я хотел в последний раз что-нибудь необычное сделать, точнее, что люди делают, вот и подумал…сюда сходить, — неловко лепетал Даня. — В последний? — уточнил Азик, намазывая новый слой блесток, не глядя на соседа. — Мы возносимся сегодня, — проговорив это, Даня точно понял, что да, сегодня они возвращаются, а когда сюда в следующий раз — туманное будущее, ведь на службе наверняка уже завал. Захотелось продлить время на Земле, лучше бы вообще его замедлить или остановить. Азик замер с баночкой кремового глиттера в руках, всё ещё стоя спиной к Дане. Проведя кучу времени на Земле, совсем забыл, что вообще-то сотрудники Рая трудятся, что они, в большинстве своём, не могут так долго оставаться на Земле. Он сжал губы, снова посмотрел на себя и закончил с блестками. Он подтянул за плечи Даню: — Какие-то блестки у тебя швальные. Сейчас ты у нас засияешь! — хитро хихикнув, демон провёл по белоснежной Даниной коже блестками. Тот замер и не препятствовал махинациям со своим лицом, боясь выдохнуть, внимательно следил за движениями. Азику нравилось украшать кого-то, даже тех, кто в принципе и не нуждался в этом. Мягкая кожа под пальцами пахла чем-то невесомым, уютным и домашним, а ещё…ладаном? Эта мысль заставила демона улыбнуться. В ответ Даня повёл бровью, а демон только покачал головой. Повернув ангела к зеркалу, Азик Митрохин понял, что он давно так долго по-настоящему не улыбался. Увидев на скулах гораздо ярче поблескивающие крупицы, ангел и сам расплылся в улыбке, уж очень здоровским ему казалось это украшение. — А шмотки у тебя всё-таки дурацкие. Где ты этот пиджак достал? — исправился демон, но тут же сдался, — В следующий визит пойдём тебе за шмотками. — Ммм, ага, — почёсывая затылок отозвался ангел. Он, кажется, снова порозовел. Нет, обратно совсем не хочется. На несколько секунд Азин взгляд застыл на лице напротив: правильном, красивом, таком дружелюбном и беззлобном, что его выворачивать бы должно, а он стоит и пялится. — Пошли, Мурзилка, напоим тебя в последний раз! — очнувшись, почти уверенно сказал он, прихватив ангела за плечо. Тот кивнул и, повиновавшись, отправился прочь из уборной, которая стала единственным в мире местом, где служитель Рая и самый настоящий бес, встретившись, не переубивали друг друга. Вернувшись в поток громкой музыки, разговоров, запахов, Даня бы растерялся, если бы не Азазелло, подоспевший со стаканом колы для него и с каким-то ярким коктейлем для себя. Они уселись за стойку, оба потягивали коктейли, смеялись над уже «посиневшими» гостями клуба. Даня взял две трубочки и подставил их под верхнюю губу. — Я — саблезубый тигр! — Ага, морж! Саблезубые тигры вымерли давным-давно! — Какой-то н-ик!-нудный ты демон, Азя! — Да тебя вштырило! — Азя расхохотался, глядя на ставшие маслянистыми ангельские глазки. — Вот и нет! — парировал Даня и выскочил в сторону танцпола. Совсем не уставший смеяться, демон побежал за ним. Через секунду оба кружились в каком-то странноватом пьяном танце: Даня продолжал разводить волны, Азик выплясывал что-то около-тиктоковское, непременно потряхивая шевелюрой. Ангел прихватывал его за руки, и они кружились на месте. Азик почувствовал, какие у Дани тёплые, крепкие руки, какие не захочешь отпускать. Они жмурились под засветами стробоскопа, но порой, пересекаясь взглядами, не отводили глаза, а хихикали совсем-совсем по-дурацки. — Какие у тебя руки холодные! — проголосил сквозь грохот ангел и в ту же секунду наклонил голову, чтобы подышать и отогреть руки второго, отдававшие январским морозом. У демона дух перехватило. Никогда ещё никого это не волновало. Так вот, что имели ввиду люди, говоря, что их будто электрическим током пронзило изнутри. Он замер, наблюдая, как ангел, извините, а-н-г-е-л дышит на руки д-е-м-о-н-у, чтобы согреть. Всё это, мягко говоря, напоминало сомнительный ночной кошмар. — Ты бы видел, какое у тебя сейчас глупое лицо, — выправился демон. Даня поднял голову: — Ну тебя! — расцепив руки, он исчез в толпе, направившись в сторону бара. Азик, оставшись один, приложил и впрямь холодную ладонь ко лбу и выдохнул. Устроив короткую пробежку за напитком, Даня почувствовал, как сильно, почти до боли, бьётся в груди, и отнюдь не от пробежки. Он вообще сомневался в том, кто он такой, что происходит и почему, но, не находя ничего вразумительного в ответ себе самому, повторил заказ бармену. — Я ебанулся, — прошептал Азазелло, и, убеждая себя, что это какая-то насмешка и игра сатаны, всё-таки отправился за своим компаньоном. — Ты ебанулся? — заверещал Азик, увидев Даню, который гасил уже второй стакан колы. Без лимона, даже без льда. Захмелевший ангел повернулся к нему, разошедшийся в улыбке и зарумянившийся. Азик потряс его за плечи: — Я тебя спрашиваю, блять, ты совсем ебанулся, Мурзилка? — демон вытаращил глаза, пытаясь добиться хоть слова. — Е-ба-нул-ся… Что это значит? — слишком тихо прошептал Мурзилка, глядя прямо в глаза напротив, — Ты так часто говоришь какие-то непонятные слова… Азик заметил, что глаза ангела позолотели и замерцали пуще любого дорогого глиттера. — Бармен! Бармен, блять! Воды без газа, со льдом! — ором чеканил Азазелло. Перепугавшийся бармен скакнул два метра разом и зашуршал за стойкой. Кажется, у демона вспыхнули глаза. Чёрт. Блять. Он упустил Даню. Тому будто мёдом намазано на танцполе. Забрав стакан с водой, Азик пробирался через столпотворение, пытаясь не разлить попытку отрезвить компаньона. Он и не думал извиняться перед теми, кого растолкал, совсем забыл, что здесь его могут заснять и выложить с подписью «Азик Митрохин в центре Москвы». Плевать-фиолетово-по-барабану-грубо-похуй, он судорожно бродит глазами по людям, пытаясь найти эту райскую беду. Обнаружена она была уже без лавандового пиджака, с подвёрнутыми рукавами, выплясывающая так, что окружающие его люди хлопали в ладоши. — Даня! — рыкнул Азик, подлетев к нему с чудом не разлитой водой. Даня не слышал. Погрузившись в себя, он кружился в танце, выдавая такие пируэты, что Азика с его танцами можно было записывать в любители. — Алло, блять, звонили из рая, потеряли самого красивого ангела! — проорал прямо в ухо ангелу Азик. Тот распахнул всё ещё блестящие глаза и снова расплылся в улыбке. — Азя! — мягко отозвался он. Близкое расстояние позволило ему положить ладошки на точёное лицо напротив. Брови демона подскочили наверх, взгляд забегал. Забыв вообще о каких-либо приличиях, Даня приложился розовыми горяченными губами к чужим, как бы делая пробу пера. «Охуеть» — пронеслось в огненной голове, а потом вообще всё из неё исчезло. Стало внезапно спокойно, будто и звуки все утихли, и вокруг них не было людей, и возможных камер, и дурацких стробоскопов. Азик, чувствуя тепло Даниных рук на своём лице, был обезоружен. Он ответил на поцелуй расслабленно, не спеша. И тот спешить не стал, пробуя на вкус того, кто оказался гораздо интереснее пресловутой колы. Даня чувствовал, как тепло становится внутри, как хочется не выпускать Азика из рук, как хо-ро-шо с ним. Азика одновременно прострачивало из невидимого пулемёта, но это были совсем не пули — цветы. Распускались, казалось бы, на заброшенном пустыре. Должно быть, слишком приторно для демона, но ему уже всё равно. Есть в этом что-то противоестественное, крамольное, но одновременно подходящее обоим. С Азиком то всё понятно, а Даня? Совсем не его манера. В голове падшего ангела что-то щёлкнуло. Он оторвался от Даниэля, стянув его руки-лапки со своего лицо. Взгляд Азазелло стал совсем ледяным, что от демона ещё хуже, чем огненный. — Ты просто выпил, — выскоблил из себя каждое слово. Даня раскрыл глаза. Из-под светлых густых ресниц-стрелочек показались сужающиеся зрачки и голубая радужка? Азик опешил и совсем запутался в происходящем. Только что сияли золотом от этого несчастного лимонада, а теперь снова совсем обычные, как и всегда. — Но я этого хотел, — сообразив, что имел ввиду демон, тихо, будто самому себе признаваясь, сказал Даниэль. За пару секунд он виновато опустил взгляд, снова поднял, зажмурился и чмокнул Азика в щёку. У того совсем пропал дар речи, это был не вечер, а какое-то испытание. — Ты, кстати, вкусный. И мне уже, кажется, пора, — Даня слабо улыбнулся, не улавливая ни единого сигнала в ответ, и двинулся в сторону выхода: спешить стоило, через час они с Григорием должны вознестись. Он кое-как обходил людей, спотыкался, думая о том, что, наверное, стоит этот вечер забыть. Азик точно забудет. Сколько у него было таких? Для Дани же это опять была новизна, которую так хочется разузнать и обуздать, но это, видимо, не тот случай. Нужно просто выйти отсюда, вернуться в номер, а там уже дорога домой, вроде бы, в первый раз болезненная. Всё, что ни делаешь в первый раз, проходит непросто. За делами в Раю он точно забудет обо всех этих соблазнах, о глазах и запахе Азика, о его, честно говоря, потрясной причёске. «Чур меня, чур». Азик стоял на месте, редко моргая. Огни клуба подсвечивали его лицо, люди вокруг резвились, музыка продолжала долбить, всё шло своим чередом, кроме его мыслей. Кажется, ангел и впрямь хотел его поцеловать? Демон пустыни — не просто попавшийся под руку? А ему самому хотелось? Точно да. Уставший рационализировать, он подорвался с места, выискивая взглядом табличку «выход». В час ночи воздух уже остыл, но ещё попахивал выхлопами. Осень в Москве не шибко холодная, но в ночи было зябковато, хотелось закутаться во что-нибудь и, желательно, вообще не торчать на улице. Фонари горели, дороги опустели только наполовину, иногда подавая жуткое бибиканье. Светофоры перемигивались, люди в вечер пятницы бродили в поисках годящего бара. Всё как и всегда. — Ты тоже вкусный, Мурзилка, — почти выкрикнул в спину Азик. Он дышал сбито, рвано, кажется, он ещё так не нервничал. Даня обернулся, глядя совсем как нарисованный бэмби. Кончик носа от холода порозовел, костяшки рук покраснели. Теперь уже он не находил слов. Азик в своей манере что-то фыркнул и, спустившись по ступенькам, навалился на Даниэля, непременно обхватив руками на поясе. Он уткнулся острым носом в плечо и просто слушал его запах и постукивание в груди. Тот, сначала помедлив, опустил ладони на лопатки демону, сам уткнулся носом в шевелюру. Что-то шелковое закрыло Азика — Даня отпустил белоснежные поблескивающие крылья. — Я вызвал тебе убер. Такси уже давно никто не ловит на улице, Мурзилка, — промычал демон, растворяясь в чужом тепле. — А я вкуснее колы? — добавил через секунду. — В сотню раз, — улыбаясь, тихо ответил Даниэль. — А это ты ещё только целовался со мной, — шутливо-ехидно заявил Азик. Даниэль только смешливо покачал головой. Чёрная, явно дорогая машина приехала минут через десять, которые всё равно показались им секундой. Нехотя, ангел собрал крылья и выпустил из рук свою главную новизну, которая вряд ли когда-нибудь станет привычной. — Мне правда пора. — Да знаю я. Небеса, Боженька, Григорий, спасение-прощение, я понял, — ворчал Азик. — Не хочешь к нам обратно перевестись? — кажется, первая Данина шутка. — Ага, я тебя и соблазнял весь вечер, чтобы ты за меня словечко замолвил. У меня с твоим начальством свои счёты. — Ну, смотри… А я думал, что это моё ангельское доверительное внушение! — ответил Даня, садясь в машину. Азик подошёл к закрытой двери и постучал замёрзшими пальцами по стеклу. С третьей попытки ангел разобрался с механизмом опускания и поднимания стекла. — Богу привет, — демон, уже сияя без всяких глиттеров, улыбнулся так, что почти оскалился. Даниэль закивал, будто принял всерьёз. Загудел двигатель, машина сдвинулась с места и быстро преодолела квартал, скрываясь из обзора. Азик следил за ней, пока она была в поле зрения. Не махал вслед, не чмокнул на прощание, даже последняя фраза — типичный выверт. Что ж, наверное, так и должно быть. Теперь остаётся только ждать следующего визита — благо, впереди ещё всего лишь вечность.