Силок для оранжевой иволги

      Хината никогда не задумывался о романтике пока не встретил Кагеяму. Даже не так. Хината не задумывался о романтике даже когда встретил Кагеяму. Хината просто считал его красивым. Да, он думал, что Тобио прекрасен, даже если его диапазон выражений на лице состоял только из двух: безразлично-раздраженное и гневное. И они оба были изумительны. Хотя Хината хотел бы увидеть его улыбку, ему было интересно, как изменится его красивое лицо: будут ли на нем ямочки, будут ли видны зубы или Тобио будет улыбаться только губами, станут ли холодные глаза более ласковыми? Но желание Шое разбивалось об жестокую реальность: Кагеяма никогда не улыбался.       Хината восхищался не только лицом: у короля площадки все было красивым. Волосы — блестящие и послушные, тело — мускулистое и гибкое, движения — плавные и точные. Иногда Хината хотел потрогать его волосы, но не мог безмятежно потрепать его макушку — он был слишком мал ростом, чтобы сделать это естественно, а вызывать гнев короля не хотелось.       Но истинная его красота открывалась, когда он играл. Он отдавался этому полностью с жадной страстью, казалось, ему всегда было мало. Только там он показывал весь спектр своих эмоций: финт — Кагема издевается над соперником, сильная подача с задней линии — Кагеяма настроен на победу, пас Хинате — Кагеяма хочет, чтобы Шое летел. Именно во время игры в волейбол он мог его читать и понимать, как никто другой. В общем, Хината думал, что Кагеяма необыкновенно прекрасен. Пока не откроет рот.       У Кагеямы просто гнусный характер. Если говорить честно — Хинату он раздражал: высокомерный, вспыльчивый, заносчивый засранец, который думал только о себе. Когда он открывал свой красивый рот и начинал говорить своим красивым голосом, было такое ощущение, что из него идет поток метафорических помоев. Но Кагеяма отлично играл в волейбол, и всем в команде приходилось его терпеть. А когда молчал, то от него было невозможно оторвать взгляд.       Сначала Хината думал, что это просто интерес. Многие любуются красивыми вещами — искусством, природой, животными, танцами, и в этом нет ничего такого. Никто же не скажет, что ты извращенец, если ты любуешься полетом птицы? Также было с Кагеямой — смотреть на что-то столь великолепное казалось естественным. Так думал Хината, пока не начал ловить себя на мысли, что хотел бы попробовать Кагеяму на вкус. Это уже показалось ему странным — никто не лижет Джоконду или не пытается съесть бонсай — это уже выходит за рамки просто любования, а переходит в вожделение. А вожделеть Кагеяму не хотелось — за его изумительно прекрасной оболочкой скрывалась гнилая суть, которая оставляла мерзкое послевкусие. Да и Хината не был настолько идиотом: он не симпатичная девушка, чтобы сметь желать Кагеяму. Даже не так. Он не девушка, чтобы желать Кагеяму. Нет. Он — никакой, чтобы желать его. Поэтому Хината решил закинуть свои желания куда-нибудь подальше, чтобы они покрылись толстым слоем пыли, и заняться тем, что было даже прекраснее Кагеямы — волейболом.       И у Хинаты почти получалось — было бы конечно лучше, чтобы Тобио не маячил перед глазами, но все же Шое был доволен собой: он сократил время проводимое с Кагеямой вне тренеровок до рекордного минимума. Он думал, что отлично справляется, пока все не обернулось катастрофой — Хината его поцеловал. Когда они тренировались вечером вдвоем, он случайно упал на короля так, что Хината оказался сверху — и все. Идеальное лицо прямо напротив, дыхание Кагеямы на его коже, глаза-ледышки широко распахнуты, волосы растрепались. Хината поддался порыву и прикоснулся к его губам своими. Это даже сложно было назвать поцелуем, он просто вжался в губы Кагеямы, не зная, что делать дальше.       — Ты охуел? — злобно зашипел Тобио. — А ну слезь с меня. — Кагеяма легким движением скинул Шое.       — Ппрости, я не хотел. — от страха Хината начал заикаться.       — А судя по твоим штанам — хотел. — Хината моментально стал цвета спелого яблока, ведь он надеялся, что широкая футболка скроет то, что от близости к Кагеяме, у него встал, но, очевидно, это его не спасло.       — Я не специально, просто ты мне.. —как загнанный волком ягненок блеял он.       — Что?       — Нравишься. – сам от себя не ожидал Хината. Он не понимал, зачем это говорил, по сути, подписывая себе смертный приговор — король такого не простит.       — Серьезно? — Шое первый раз увидел, как Кагеяма смеется. Даже в этой отвратительной ситуации, он подумал, что тот невыносимо прекрасен.       — Мерзость. — железным голосом произнес он. — Не подходи ко мне больше, иначе всем расскажу, что ты — грязный педик. — рыкнул Тобио и поспешил уйти.       Хината остался один в зале, топя себя в само-обвинениях. Почему он это сделал? Зачем поцеловал? Почему не смог промолчать? Потом он начал успокаивать себя, что резкий отказ Тобио — это даже к лучшему, что другого от короля можно было не ожидать. Но почему-же тогда он чувствует влагу на лице? Он прижал свои кулачки к янтарным глазам и плотно сжал губы, чтобы не издавать ни звука. Ведь грязный педик не должен плакать от того, что ему законно отказали. Было так больно, что Хината даже не заметил, что все это время он был не один. ***       Цукишима стал невольным свидетелем неприятной сцены. Вернувшись домой, он решил обдумать увиденное, и решить, что с этим дальше делать.       Сначала он думал, что Тобио прав: парень лезет целоваться — противно же. А потом вспомнил, что это не просто парень, а солнышко-Хината, и подумал, что это еще противнее. Хината в его глазах был идиотом-неумехой — две главные характеристики, от которых обычно Цукишиму воротило. Но он признавал, что в Хинате что-то было: то ли его бесконечная энергия, то ли умение идти к своей цели с напором бульдозера, то ли постоянная улыбка — но что-то заставляло Цукишиму почти его не ненавидеть.       Следующей стадией стало возмущение — он подумал, что Кагеяма был слишком груб и, можно было не называть Хинату педиком, а просто отказать, не развалился бы. Но это же Кагеяма — деликатность и его имя никогда не стояли рядом в одном предложении, а может быть даже абзаце. Хотя нет. Наверное, даже на одной странице.       Потом пришла жалость — бедный Хината, который беззвучно пытался подавить слезы, стоял там совсем один. Почему Цукишима не подошел? Почему не обнял и не пожалел? Он не знал, что говорить в таких случаях, слова поддержки не его конек, лучшее, что он говорил кому-то постороннему было что-то вроде “Для тебя неплохо” или “Сам виноват, надо было осторожнее”, но все равно, возможно, стоило попробовать.       Следующей заглянул на огонек торг — может стоит подойти к Хинате завтра и спросить как он? Признаться, что все слышал, сказать, что Кагеяма — свинья, и что не нужно так из-за него расстраиваться. А объяснить свою заинтересованность тем, что волейбол — командная игра и, если у кого-то разлад, это уже не его личное дело.       Вдруг его посетило раздражение: почему именно этот придурок Кагеяма? Что в нем такого, чего нет у других? Неужели Хината так повелся на его внешность и талант, что не видит всего остального? Он бы не разозлился, если бы это был кто угодно из их команды: Дайчи, Сугавара, Асахи, Танака, да даже сам Цукишима, — все казались лучшим вариантом для романтического интереса Хинаты.       Вдруг Цукишима остановил себя: почему он вообще представляет себя на месте Кагеямы?       С этой мыслью Цукишима решил, что ему просто нужно отдохнуть и сбежать от мыслей о коротышке в царство сна. Утром он посмеется над своими вечерними волнениями и будет жить как раньше. Выкинуть Хинату из головы — что может быть проще?       Но даже во сне Хината его не покидал. Ему снилось, как он плакал: громко, надрывно, крича куда-то в потолок, как будто пытался выплакать не только свои, но и чужие слезы. Он сидел на полу, разбитый, опухший, своими маленькими ручками он безуспешно пытался стереть влагу с лица.       Увидев Цукишиму, Хината из сна начал отчаянно хватать его за штанину, будто он тонул, а Цукишима мог его спасти. Не в силах на это смотреть, Цуки наклонился к Шое и обнял: гладил узкую спину, шептал на ухо про то, что все будет хорошо, перебирал непослушные рыжие локоны, а Хината все не переставал плакать. Он больше не кричал, но то и дело всхлипывал, от чего его спина содрогалась, а Цукишима прижимал его к себе еще крепче.       Проснулся Цуки вместе с будильником и сразу почувствовал дискомфорт в нижней части тела — в его трусах было мокро. Откинув одеяло и посмотрев на себя, он устало закрыл глаза, схватился за голову и громко вздохнул — он кончил во сне. От вида плачущего Хинаты. ***       Хината просто притворялся, что ничего не произошло. Точнее — пытался. Трудно делать это односторонне — Кагеяма даже не скрывал свое отвращение, хоть прилюдно и не обзывал коротышку педиком. Уже за это Хината был благодарен. Еще одним поводом для благодарности было то, что Кагеяма не игнорировал его на тренировках: все также пасовал, тренировал их странную быструю и даже иногда говорил с Хинатой. Хотя “говорить” — это слишком громкое слово для их общения, состоящего из “Помедленней, придурок”, “Принимай руками, а не рожей”, “Отвратная подача”.       Хината думал, что, в целом, он легко отделался, единственное, что его расстраивало — ему больше нельзя разглядывать короля, он теперь сам пристально следил за Шое. Он чувствовал колкий взгляд Кагеямы везде: на тренировках, в коридорах школы, иногда даже по дороге домой, когда король нарочито плелся позади, чтобы демонстративно не приближаться к Шое. Казалось, они поменялись ролями — и теперь Кагеяма любуется Шое, но он прекрасно знал, что это впечатление обманчиво, в отличие от Кагеямы в Хинате не было ничего, чем можно восхищаться. Да и тяжелый взгляд Кагеямы не был похож ни на обожание ни на восхищение. Иногда Хината думал, что взгляд Кагеямы, направленный на него, смягчается и не выглядит столь презрительным. В такие моменты Шое всегда одергивал себя: нельзя давать надежду.       Хинате ничего не оставалось, кроме как сконцентрироваться на волейболе: ему больше нельзя было любоваться Кагеямой, а других хобби у парня не было. Он старался выкладываться по полной, чтобы насильно выбить короля из головы, чтобы не было сил даже думать о нем, поэтому он часто оставался в зале после тренировок. На его удивление после пары недель вечерних тренировок в одиночку, к нему присоединился Кагеяма. Нет, он ничего не говорил, по-прежнему одаривая Хинату брезгливым взглядом, но теперь снова оставался с ним наедине.       После проигрыша матча с Аобаджосай их отношения почти вернулись к отправной точке — казалось, Кагеяма немного остыл. После матча он даже подошел к Хинате и непривычно спокойно сказал: “Это не твоя вина”. Хината очень обрадовался, решая, что это своеобразное прощение за тот проступок, и про себя решил, что он больше не расстроит короля своими грязными и непрошенными чувствами. “Смотреть — можно, трогать — нельзя” — как мантру повторял он себе каждый день перед их совместными тренировками.       Однажды они возвращались домой вместе, когда Кагеяма с ним внезапно заговорил. Хината был на велосипеде и ехал впереди, а Кагеяма шел сзади, как обычно делая вид, что он его не знает. Но вдруг Хината услышал его обворожительный голос:       — Хината, подожди!       — Да? — Хината сразу остановил велосипед. — Что-то случилось?       — Слушай.. Есть вопрос. —Тобио выглядел невыносимо серьезным.       — Какой? — удивился Шое.       — Чем я тебе понравился? — неловко произнес Тобио       — Чего? Почему ты об этом спрашиваешь? — брови Шое приподнялись от изумления.       Тобио молчал. Видя, что он не собирается отвечать, Хината решил все-таки объясниться:       — Когда я увидел тебя на матче в средней школе, то, как ты играешь, то подумал, что ты — прекрасен... — сделал паузу Хината. — А потом ты открыл рот, и я передумал.       — А зачем тогда признался?       — Да не знаю я, это вообще случайно получилось.       — Я тебе все еще нравлюсь?       — Да, но не волнуйся, я больше к тебе с этим не подойду. И вообще, я хотел извиниться за это, я знаю, тебе противно было. Больше не повториться, я обещаю — Хината сел на велосипед и поехал в сторону дома.       Это был единственный их нормальный разговор за пару месяцев, но его содержание совсем не обрадовало Хинату: короля все еще это гложет, а значит — не простил.       Когда Хината узнал про тренировочный лагерь, он обрадовался — это была хорошая возможность стать сильнее и познакомиться с новыми людьми. Может быть, наваждение по имени Кагеяма Тобио уйдет, и он сможет жить нормально. Хината даже был не против его заменить — смотреть и обожать кого-то другого. Хуже чем с Кагеямой все равно не получится. Осталась только самая малость — найти кого-то более восхитительного. А таких Хината пока что не встречал.       Но для того, чтобы встретить кого-то, нужно сначала попасть в тренировочный лагерь, с чем возникла небольшая проблема — Хината не очень умный. Двухзначного результата за тесты у него никогда не было, а тесты надо сдать — иначе никакого лагеря. Его главной головной болью был английский, и он решил обратиться за помощью к Цукишиме. Он был вредным, но умным парнем, с отличными оценками и впечатляющим ростом, поэтому был первым в списке Хинаты, кто мог с ним позаниматься. Осталось только убедить упрямого очкарика, который часто обзывал Хинату тупицей, идиотом и другими эпитетами, красноречиво описывающими уровень интеллекта Хинаты.       — Цукишима, ты можешь позаниматься со мной английским? — подбежал Шое к товарищу по команде на перемене.       — Хорошо. — на удивление Хинаты сразу согласился он. — В выходные приходи ко мне. Могу еще с какими-нибудь предметами помочь, если надо.       — Спасибо, Цуки, ты лучший! — высоко прыгнул от радости Хината.       — Эй, очкарик, я тоже приду — неожиданно появился Кагеяма.       — Я тебя не звал вообще-то. — Кей не скрывал своего раздражения.       — То есть коротышку ты приглашаешь, а меня нет? Или у тебя какие-то другие планы? — Тобио улыбнулся, точнее оскалился.       — Отвали, придурок. — огрызнулся Кей. — Если так хочешь — хрен с тобой, приходи. Будешь бесить — выгоню сразу.       — Все понял, не подведу! — сказал Кагеяма и резко поклонился, а Цукишима закатил глаза.       В выходные Хината пришел к Цукишиме чуть раньше положенного. На удивление, он оказался приятным хозяином, и сразу предложил Хинате чай, пока те ждут Кагеяму.       Пока Цуки ходил на кухню, у Шое было время осмотреться. Комната Цукишимы была похожа на хозяина: консервативная, прямолинейная, ничего лишнего. Она очень отличалась от того вечного хаоса, который царил в комнате Хинаты. Все было оформлено в одном стиле, видно, что Цуки вложил в нее много усилий. Только одна деталь не вписывалась в интерьер.       — Цукишима, а что это? — спросил Хината, пальцем показывая на стену.       — Ты о чем?       — Плакат на стене.       — А, это orange oriole — оранжевая иволга. Точнее золотистый цветной трупиал, но семейство трупиаловые иногда называют американской иволгой, так что я предпочитаю дословный перевод, хоть он и не совсем верен.       — Не знал, что тебе нравятся птицы.       — Да я тоже не ожидал.       — Эта птичка похожа чем-то на нашу форму. Может мы совсем не вороны? — хихикнул Хината.       “Она похожа не на нашу форму, а на тебя” — подумал про себя Цукишима, но так и ничего не сказал.       — Хотя на воронов из нашей команды похожи только Кагеяма, Дайчи и Танака. Нишиноя похож больше на воробья, но очень крутого воробья, Сугавара на голубя. — задумался Хината.       — А я? — с хитрым прищуром спросил Цукишима.       — На японского журавля.       — А кто тебе больше нравится? — Хинате показался этот вопрос немного двусмысленным, но так как это был Цукишима, он даже не мог подумать, что он спрашивает про чувства. Чувства и Цукишима очень плохо сочетались в голове у Шое.       — Из птиц? — Хината задумался — Журавль, наверное. Изящные птицы.       Хината заметил, что Кей слегка покраснел, но быстро отогнал эту мысль — ему просто показалось.       Когда пришел Кагеяма, атмосфера изменилась и стала немного странной. Нет, Цукишима все прекрасно объяснял, терпеливо помогал в разборе ошибок, показывал на пальцах особо сложный для понимания Шое материал. Все было хорошо — в этом и была проблема, Цукишима просто не был похож на себя. Они никогда особо не ладили, постоянно обзывая друг друга, но недавно он заметил, что Цуки заметно смягчился по отношению к Шое. Вот и сейчас — он срывался только на Кагеяму, называя его тупицей при каждом удобном случае. Один раз даже ударил его учебником по голове, от этого Хината заразительно засмеялся — не каждый раз увидишь, как кто-то издевается над королем. Он даже почувствовал небольшое удовлетворение.       Когда они вышли от Цукишимы, на Хинату снова давило холодное молчание Кагеямы. Нет, он не рассчитывал, что будут болтать как старые друзья, но все же надеялся на разрешение того недоразумения — он же извинился. Они не прошли и пятьсот метров от дома Цукишимы, когда Кагеяма резко остановился.       — Я хотел с тобой поговорить. — с легким волнением произнес Тобио.       — Чего? О чем?       — Я долго думал, в общем, мне было не противно.       — Что? — Хината не верил тому, что слышал.       — Говорю же, что мне не было противно.       — Что? — как заведенный снова повторил Шое, честно не понимая Кагеяму.       — Тебя что-то не устраивает? — злился Кагеяма — Просто пытаюсь сказать, что ты не мерзкий. И прости за педика.       — Да ничего, я был не прав, не надо было тебя целовать без проса. Не знаю, что на меня тогда нашло.       — Слушай, а мы можем…— Кагеяма сделал паузу. — повторить? — прошептал он. Глаза Хинаты округлились, он только и смог выдавить:       — Прямо здесь?       — Тут темно и нет никого.       — Но зачем тебе это?       — Я хочу кое-что проверить.       — Хорошо. — быстро согласился Хината, даже не спрашивая, что Тобио хотел проверить, просто потому что боялся упустить удачу. Даже не так. Чудо. Только этим словом он мог назвать то, что злой, но прекрасный король сам просит о таком.       Он подошел вплотную к Кагеяме и встал на цыпочки, чтобы поцеловать. Он точно не знал, как это делается, его первый и единственный поцелуй случился на той злополучной тренировке. Поэтому Шое решил броситься в омут с головой: облизнув свои сухие губы, он несмело припал к холодным губам Кагеямы. Сначала он не двигался, даже не дышал, просто прижимался к его губам, боясь, что Тобио его оттолкнет, убежит или просто исчезнет. Но, видя, что Кагеяма, все еще здесь — его неотразимый Кагеяма стоит прямо перед ним и убегать не собирается, он медленно начал водить своими губами по его. Немного осмелев, Хината решил проверить, как далеко ему позволят зайти — поэтому к губам присоединился горячий и влажный язык, которым он провел по нижней губе Тобио. Кагеяма чуть дернулся, но Хинату не оттолкнул. Дальше он начал выцеловывать и облизывать губы Кагеямы, слегка покусывая, совсем не больно — просто ему всегда хотелось попробовать его на вкус. Кто-то настолько прекрасный просто обязан быть вкусным, верно? Хината забыл, как дышать, поэтому вынужден был разорвать поцелуй, чтобы глотнуть немного воздуха. Он держался до последнего, ведь точно не знал позволит ли Кагеяма когда-нибудь это повторить.       — Ну как? — неуверенно спросил Хината. — Проверил, что хотел?       — Да. — мрачно ответил Тобио. — Пошли, а то на станцию опоздаем.       Они были так увлечены друг другом, что не заметили Цукишиму стоящего позади, в руке он с силой сжимал тетрадь, которую забыл у него дома Хината.       На удивление Шое, внешне их отношения с Кагеямой почти не изменились. Все тот же гордый, но красивый король, все тот же бесконечный, но любимый волейбол, только теперь к этому добавилась подготовка к тестам. Но это только внешне. В дали от посторонних глаз теперь они иногда целовались — в подсобках, раздевалках, темных углах на улице, везде, где они оставались одни. Эти краденные поцелуи давали Хинате эйфорию, сравнимую только с ощущением, когда забиваешь мяч: он видел, как холодный король краснел, млел от поцелуев и прикосновений, прижимался к Хинате всем телом, тяжело дышал… И все это было только для одного Хинаты.       Он не строил иллюзий по поводу их отношений. Нет, они не встречаются. Да, их тянет к друг другу. Но Хинате пока что было этого достаточно, он не хотел торопить события и что-то требовать от несмелого Кагеямы. Эта связь пока была слишком хрупкой, от одного прикосновения могла разлететься, поэтому Хината просто принял все, как оно есть, и утопал в будоражащих волнах новых чувств.       Еще Хината не особо понимал, почему король на это решился. Он очень боялся спросить и спугнуть робкого ворона по имени Кагеяма. Да, он был робок и неопытен — король, которого так боялись соперники. Но такого уязвимого Кагеяму знал только он — Хината. Эта мысль растекалось мурашками по телу Шое.       Но все-таки любопытство взяло верх, и, однажды, когда они шли вместе домой, Хината решился аккуратно поинтересоваться:       — Кагеяма…       — М? — промычал король, потягивая из трубочки его любимое молоко.       — Почему ты тогда попросил тебя поцеловать?       — А? Ну… — король поперхнулся молоком и немного покраснел, от чего Хината неосознанно улыбнулся — после того, как ты меня поцеловал, я решил, что мне нужно поцеловаться с девушкой, не хотелось, чтобы единственный поцелуй в старшей школе был с тобой. Мне призналась одна девчонка со школы, ну мы и… — он замолчал.       — Что “и”?       — Поцеловались, но… мне не понравилось. Я испугался, что стал таким же педиком и решил проверить.       — Проверить? — Шое почти вскрикнул от мысли, что кто-то другой мог целовать его Кагеяму. Девчонку он еще как-то мог простить, но парень?       — Я попросил Ойкаву-сана…       — Чтооо? — заорал Хината. — Великого короля!?       — Тише, замолчи. Он единственный, кто мог на такое согласиться…       — Ну и?       — Что “ну и”? Мне тоже не понравилось. Я чуть ему не врезал, хоть сам и просил о поцелуе. А потом решил еще раз попробовать с тобой и понял, что с тобой мне было не противно. Видимо, только с тобой. — Кагеяма вздохнул, закрыв глаза.       Лицо Хинаты стало ярко красным, он радовался, что уже вечер и Тобио может этого просто не заметить. Это было так похоже на признание, что Хината хотел сохранить этот момент в своей голове на всю жизнь — его прекрасный, холодный король говорит такие вещи… Когда он вернется домой, он точно запрется в комнате и будет трогать себя полночи, представляя лицо Кагеямы в момент этого разговора.       Тест по английскому ребята благополучно завалили, поэтому пришлось идти на пересдачу, а потом добираться до тренировочного лагеря с сестрой Танаки. В машине Кагеяма наклонился к уху Шое и прошептал:       — Хината… — Шое чувствовал, как Тобио дышит ему в ухо, и краснел. — Давай в лагере не будем это делать, там слишком много людей.       — Хорошо, — разочарованно согласился Шое. — Можно я тебе буду писать смс? — аккуратно спросил Хината.       Кагеяма сдержанно кивнул.       Лагерь встретил ребят тяжелыми тренировками, сильными соперниками и отличной погодой. Хинату даже почти не расстраивало то, что с Кагеямой они не смогут какое-то время целоваться: все-таки Хината волейбол любил почти также. Он полностью отдавался чувству полета во время прыжка, выкладывался по полной на играх, а потом, в неурочное время, тренировался еще упорнее. Он станет лучше — станет достоин своего прекрасного короля.       Он все также любовался его игрой и точными пасами, сильными и длинными пальцами, которые сжимали мяч и вспоминал, что совсем недавно он также страстно сжимал тело Хинаты, оставляя на нем красноватые следы. В такие моменты он готов был отдать все, чтобы стать этим мячом, чтобы Кагеяма также сильно желал к нему прикоснуться, чтобы быть на площадке в его руках у всех на виду.       Он все еще не писал Кагеяме, хотя и сам просил об этом. Просто был слишком занят игрой, да и не хотел отвлекать Тобио от тренировок. Король тоже должен становиться сильнее, а то Шое его обгонит. А хотелось, чтобы они бежали к своей волейбольной мечте вместе.       Но все-таки одним вечером Хината не сдержался, набрал на телефоне сдержанное “Я соскучился” и нажал отправить. ***       — Эй, король, тебе тут смс. — крикнул Цукишима, сидя на лавке, пока остальные играли три на три после основной тренировки. Из Карасуно там были только Тобио и Кей, остальные парни были из других школ.       — Да, сейчас! — Кагеяма не спешил подходить, думая, что пишет сестра.       — Кагеяма, а ты давно педиком стал? — Кагеяма резко застыл на месте, от чего мяч пролетел мимо. Все ребята удивленно обернулись на Цуки.       — Я не шучу. — сами подойдите и посмотрите. — Парни сразу бросились к Цуки, ведь сплетни любят все. Тобио тоже побежал к нему, чтобы отобрать телефон, но опоздал — Кея окружили ребята, которые пытались посмотреть, что же такого прочитал очкарик. Вдруг раздался хохот парней. В сторону Тобио посыпались фразы:       — А сверху он или ты?       — Кагеяма со своими тренировками просто забыл, как девушки выглядят, вот и перепутал. С кем не бывает.       — А имя Кагеяма от слова гей. Ка-ГЕЙ-ама, да? Тогда вопросов нет.       — Нет, он скорее Пидорама.       — Фу, мерзость.       — Он не король площадки, а король пидорасов.       — Отдай телефон, придурок. — рявкнул Кагеяма, прекращая поток издевательств в свою сторону.       — А то что? Поцелуешь меня? — с мерзкой улыбкой ответил очкарик. — Так тебя твой парень не простит, еще трахать перестанет.       — Да не трахает он меня, вы вообще все неправильно поняли. — Кагеяма пытался держать лицо и выглядеть спокойно.       — Так что мы неправильно поняли? — поинтересовался Кей.       — Он бегает за мной давно уже. Признался, целоваться лез, я ему врезал пару раз, он все равно не понимает. — Тобио сказал первое, что пришло на ум. Он не хотел этого говорить, но злые слова сами вырвались на свободу.       — Да ну? — Цуки наиграно поднял брови.. — А на тренировках как голубки сидите, даже смотреть противно.       — Да этот педик уже задолбал меня. — настаивал на своем Кагеяма, а внутри все сжималось, ему было стыдно. — Вертится вокруг как муха, говорит, что любит, и все для меня сделает.       — Докажи. — не унимался Цуки.       — В смысле? — от удивления Кагеяма захлопал глазами.       — Ты сам говоришь, что он все для тебя сделает. Попроси его …. К примеру… — Цуки сделал слишком театральную паузу. — Отсосать тебе, а мы посмотрим. — Парни вокруг довольно засмеялись.       — И как это докажет, что я не педик?— злился Тобио.       — Ну мы послушаем, что ты ему скажешь и решим, верно парни? — все согласно зашумели.       — Эм, я не хочу, чтобы мне отсасывал парень. Я не думаю, что у меня встанет. — пытался соскочить Кагеяма.       — Ну ты его оттолкни, когда дойдет до этого. Хотя я бы не стал — рот есть рот, похеру куда спускать, верно? — раздались одобряющие возгласы.       — Я не буду для вас бесплатным порно.       — Ну как хочешь… — он пожал плечами. — Видимо, тебе не терпится прослыть грязный пидорасом, поверь мне, слухи быстро разлетятся по всем волейбольным клубам. Но я не против, будет приятно смотреть, как перед каждым матчем тебя будут втаптывать в грязь. Да, репутация команды пострадает, но это того стоит. Так что тебе выбирать: будет ли Хината одним пидаром-извращенцем из Карасуно или к нему присоединится еще и бывший король площадки? — скорчив фальшиво-озадаченное лицо, сказал Кей. — Мне лично все равно, решать тебе. Но, интересно, как пойдет твоя волейбольная карьера, когда все будут знать, что у тебя встает на товарищей по команде. — Очкарик демонстративно задумался, прижав пальцы к подбородку.       Перед глазами Тобио пронеслась вся его жизнь — вся она вертелась только вокруг площадки и волейбольного мяча. Он не умел больше ничего, был глуповат и нелюдим, без волейбола от него останется только пустая и никому не нужная оболочка. Это было его прошлым, настоящим и будущим. Которое он не мог позволить себе испортить.       — Хорошо,— Кагеяма обреченно опустил голову — я это сделаю. ***       Хината не ожидал получить ответ от Кагеямы так скоро. Нет. Он вообще не ожидал никакого ответа, считал свое проявление нежности односторонним, поэтому очень удивился короткому “Через 20 минут в комнате с инвентарем”. Хината обрадовался — он так истосковался по холодным губам Кагеямы, что даже взгляд на них заставлял лицо заливаться краской, а пах тяжелеть. Он начал метаться по комнате, думая, что ему нужно принять душ, почистить зубы и переодеться — он хотел выглядеть для Кагеямы свежим, а не пропахнувшим потом и многочасовыми тренировками.       Хината так разволновался, что опоздал — он запыхавшись влетел в комнату, куда его пригласили, уже готовясь к злобной тираде Кагеямы о том, что короля заставили ждать. Но Кагеяма ничего не сказал — в полумраке комнаты король выглядел задумчивым.       — Кагеяма, что-то случилось, ты так резко меня позвал? — робко спросил Хината.       — Ты не рад?       — Конечно рад, я всегда рад тебя видеть.       — Я хотел извиниться перед тобой. За то, что тебе говорил, делал. Я просто дурак, Шое.       Хината улыбнулся. Он думал, что они давно уже все выяснили, но были приятно, что король так заботиться о его чувствах, что решил сделать это еще раз.       — Я на тебя не злюсь, Тобио. — ласково ответил Хината.       — Я еще хотел кое-что тебе сказать — мялся связующий. — Ты же хотел, чтобы мы стали близки?       — Что? — Хината удивленно захлопал глазами. — В смысле?       — Ну ты говорил, что хотел со мной встречаться… — Шое подумал, что точно такого никогда не говорил, но решил не портить момент и промолчать. — Я подумал, что мы можем сделать шаг к этому.       — Какой? — Шое все еще не понимал, к чему клонит Тобио.       — Я бы хотел, чтобы ты мне отсосал. — почти шептал Кагеяма.       — Что? — вскрикнул он.       — Я знаю, это может быть резко, после того, что я тебе наговорил за все это время, но я этого хочу, хочу тебя, Хината.       Хината не мог поверить своим ушам. Кагеяма был ближе чем когда либо, он сам просил Шое о том, что Хината видел только в своих фантазиях о короле, но все же сердце предательски заныло. Не так он представлял себе их первый сексуальный опыт — не в пыльной подсобке с пахнущими потом и пылью матами. Он хотел, чтобы это стало чем-то особенным, романтичным, чтобы воспоминания потом грели Шое долгие годы. Но это были только его фантазии, перед ним сейчас стоял настоящий Кагеяма, манящий и прекрасный… Он был так близко, что протяни руки, и почувствуешь жар его тела. Он был таким доступным и близким как никогда. Его отпущенные от смущения глаза, легкий румянец, как от температуры, дрожащие ресницы. Он просто не мог ему отказать.       — Хорошо. — сдался Хината и опустился на колени.       Он не знал, как это делается и с чего начать. Прямо перед его лицом — пах Кагеямы, тот одет в спортивные штаны, значит их нужно просто стянуть? Шое застыл от нерешительности. Если сейчас начнет — пути назад уже не будет. Нужно было что-то делать, слишком долго он стоит на коленях перед Тобио и просто молчит. Дрожащей рукой Хината робко прикоснулся к члену Кагеямы через штаны и начал поглаживать. Как ни странно — Кагеяма моментально отреагировал на его неумелые ласки — он стал твердым, это чувствовалось через тонкую ткань.       Поборов смущение, Хината заставил себя поднять глаза на Кагеяму, ему хотелось увидеть его возбужденное лицо. Каким оно будет? Будет ли Кагеяма мило смущаться или будет уверенным и подавляющим, что захочется приклонить голову и сделать все, чтобы он ни приказал? Но то, что увидел Хината очень отличалось от его фантазий — у Тобио почему-то было очень печальное лицо, будто что-то случилось. Хинате даже показалось, что у него слезятся его прекрасные холодные глаза — выглядело так, будто в них тает лед. Шое на секунду застыл — Тобио был невыносимо красив в этот момент.       Кагеяма смотрит прямо в глаза Хинаты и шевелит губами, беззвучно произнося: “Прости меня”. В этот момент на голову Хинаты приземляется сильная рука и грубо отталкивает его. Хината слышит морозный голос Тобио:       — Отвали, педик.       Резко включается свет, Шое жмурится и закрывает глаза рукой. Из всех углов как тараканы начали вылазить люди — Хината сразу их узнал, это были парни из других команд. Он не понимал, что происходит и просто пустыми глазами таращился на людей вокруг. Они гудели как пчелиный рой, но Хината слышал голоса как будто из под воды:       — Кагеяма, он реально в тебя втюрился. Какая гадость.       — Сочувствую, мужик.       — Как ты это выдержал? Я бы блеванул.       — Все подозрения сняты.       — Фу как вы с этим педиком играете в одной команде?       — Блин, остановил на самом интересном.       — Рыжий, а мне отсосешь?       Хината не шевелился и тихо пощипывал себя за руку, думая, что это просто дурной сон. Он проснется — и этот кошмар рассеется, но его рука уже начала кровить, а кошмар все не прекращался. Наконец, парням стало скучно, и они все вышли, оставляя Шое наедине с потными матами и липким унижением — то, чего он как раз и заслуживал.       Когда комната опустела, из глаз потекли прозрачные капельки — он не жмурился, не моргал, не пытался вытереть слезы. Он все также стоял на коленях, подняв голову вверх и беззвучно плакал. Руки безвольно висели вдоль туловища, будто их сломали и он не может ими шевелить. Но, возможно, так и было — Хината физически чувствовал боль во всем теле, будто ему оторвали несуществующие крылья и переломали все кости.       Дверь комнаты тихо отворилась. Хината сидел спиной, поэтому не видел, кто это мог быть, а поворачивать не хотелось — поломанное тело не слушалось и отдавало болью даже при дыхании.       — Хината. — услышал Шое знакомый голос. — Прости меня. Я очень виноват.       Шое устало закрыл глаза. Он почувствовал горячее дыхание на своем лице, сильные руки, обнимающие его спину, и теплый нос, который уткнулся куда в шею.       — Тебе не за что извиняться, — дрожащим голосом выдавил Хината. — Цукишима.       — Это я его начал дразнить, но не думал, что он такое сделает с тобой, прости. — Хината чувствовал шепот Кея своей кожей. — Прости.       Правая рука Цукишимы зарылась в чуть влажные после душа волосы и начала медленно гладить его голову, успокаивая.       — Все будет хорошо. Я больше никому не дам тебя обидеть, обещаю. — нежно шептал Кей.       В этот момент Хината не выдержал, внутри будто-то лопнул нарыв, и громкие слезы вырвались наружу. Шое вцепился в Кея так, что костяшки пальцев побелели, спрятал свое лицо на его груди и надрывно закричал. Цуки чувствовал, как его футболка намокает от слез Хинаты, он ласково поглаживал его спину, уткнувшись своим лицом в его огненные волосы.       В этот момент он подумал, что это даже лучше, чем было в его сне. Цукишима победно оскалился, хищно оголяя белые зубы, глаза опасно сузились. И он мертвой хваткой прижал Хинату к себе.