Желание

Они двигались по едва заметной тропе, постепенно поднимавшейся в гору. Деревьев на пути было все меньше, зато появились красновато-коричневые скалы. Там, где скалы подвергались разрушительному действию ветра, они превратились в живописные руины. Среди них высились нерукотворные каменные изваяния, в некоторых угадывались человеческие фигуры. Эвелин подумала, что ночью эти фигуры выглядят как памятники на богатом кладбище. Вскоре причудливые скалы исчезли, тропа затерялась в густой траве. Они выехали в долину, со всех сторон окруженную цепью невысоких гор. Не было никаких признаков того, что поблизости живут люди. Внутренний голос шептал Эвелин, что надо ехать дальше, что нельзя останавливаться. Но вдруг ее талию обвила сильная рука. Ей показалось, что все ее тело пронизывают невидимые лучи, исходящие от приблизившегося к ней человека. И тут она поняла, что пребывать в потоке этих лучей будет отныне смыслом ее жизни... Абулшер без труда подхватил девушку и пересадил на свою лошадь. Теперь Эвелин сидела на передней луке его седла, лицом к лицу с тхальцем. Проворные тонкие пальцы скользнули к пуговицам ее жакета. Она не осмелилась противиться... Он расстегнул жакет, потом кофточку, чтобы освободить девичью грудь... Груди вырвались из скрывавшей их темницы подобно двум белым голубям, выпущенным на волю из клетки. Абулшер наклонил голову к одной из них, приподнял грудь рукой, как бы взвешивая ее, и взял мягкий бледно-розовый сосок в рот. Его язык сделал несколько кругов, и кончик груди тотчас отреагировал, начал твердеть, выдавая зарождавшееся желание... Эвелин закрыла глаза и, откинувшись назад, подставила грудь под ласкающие прикосновения рук, пальцы которых то не спеша водили по чуть голубевшим венам на упругих склонах, то вращали набухшие почки сосков, принявших вид удлиненных пунцовых ягод. От переполнявшего ее наслаждения Эвелин застонала. Где-то в районе поясницы появилась дрожь, как будто натянулись и заколебались струны, возбуждающие сплетения нервов... Чтобы заглушить опьяняющее возбуждение, надо было попытаться соскочить с лошади, но единственное, что удалось ей сделать -- пошевелить бедрами. В это время рука Абулшера потянулась к краю длинной юбки и подняла его высоко над коленями. Взгляд тхальца остановился на розовом шелке штанишек. -- Зачем вы, европейские женщины, носите это здесь? Странно, но прозвучавшие слова успокоили Эвелин, прогнали страх и неуверенность. Больше того, теперь она испытывала нежность к этому человеку. Она поцеловала его в щеку и положила голову на его плечо. Но он оттолкнул ее и достал из ножен длинный нож. Одной рукой он оттянул шелк трусов Эвелин на себя, а другая рука точно рассчитанным движением отсекла и отбросила кусок ткани. Обнажился почти весь лобок -- выпуклый, пушистый, обильно покрытый золотистыми волосами. Однако он вроде бы и не привлек внимания тхальца, который молниеносно извлек из прорези в брюках вздыбленный половой член. Эвелин поразила его длина, которая могла бы соперничать с длиной полицейской дубинки. -- Возьми его в рот! -- негромко скомандовал Абулшер. Эвелин застыла, она вновь испугалась, ее страшил вид колыхающегося перед глазами, напряженного органа. Абулшер схватил ее за волосы на затылке и сильно пригнул голову. От неожиданности Эвелин вскрикнула и раскрыла рот, и тут же упругий мужской орган оказался у нее во рту. С удивлением она обнаружила, что не ощущает ни брезгливости, ни неприязни. Напротив, она готова была торжествовать, сознавая свою власть над мужской силой. Ведь сейчас, если она захочет, то может своими зубами сделать ему очень больно. А может даже перекусить его! Но нет, нет, она не будет делать ни то, ни другое. Робко она провела языком по самой верхушке органа... Кончик языка нащупал желобок с углублением. Орган дернулся, даже подпрыгнул. Значит, ему приятно! Вал нового возбуждения обрушился на Эвелин, ее сводила с ума сама мысль о том, что она может подчинить себе это, такое страшное на первый взгляд, орудие. Исступленно она принялась сосать, покусывая, обхваченный губами член, сдавливать его основание рукой, дергать растущие вокруг курчавые черные волоски. Низко склонившись над стоявшим вертикально мужским членом, она вцепилась в него своим ртом, как собака в лакомую кость... А руки Абулшера, гладя Эвелин по спине, дошли до тяжелых полушарий ягодиц и чуть раздвинули их. С силой, но вместе с тем мягко, округлая девичья попочка была приподнята над седлом -- чтобы дать дорогу жадным пальцам, искавшим потаенный вход. Она задрожала, почувствовав, как грубоватые подушечки пальцев ласкают глубокий колодец, ведущий к самому центру ее существа, и как ее тело, отвечая ласковым прикосновениям, излучает флюиды страсти... Неожиданно он высвободил свой твердый как камень орган из сжимающего его рта и резким движением поднял тело Эвелин вверх -- на какое-то мгновение девушка оказалась висящей между небом и землей. Опустив вниз, он посадил ее, как на кол, на твердый член. Копье из мужской плоти вонзилось в ждущую глубь, достало чуть не до самого сердца, но вызвало отнюдь не боль, а невероятную сладость... Эвелин почувствовала, что лошадь под ними больше не стоит на месте. И правда -- сейчас Дэзи неторопливо шла по траве. Каждый ее шаг отзывался приятным толчком в лоне Эвелин, вдоль внутренних плотных стенок скользил туда и сюда, в такт движениям лошади, не теряющий упругости член. Ей захотелось забыть обо всем на свете, лишь бы эти движения, которые доставляли ей непередаваемое наслаждение, не кончались... Как будто откуда-то издалека до Эвелин долетел тихий смех. Это смеялся тхалец. Лошадь перешла на рысь, а затем на быстрый бег. Эвелин сравнила себя с бабочкой, которую поймали и пришпилили булавкой. Только вместо булавки -- огромный мужской орган... Каждый выпад мускулистых плеч лошади, вдвигал его все глубже и глубже... Это длилось до тех пор, пока она не почувствовала, как все тело мужчины на мгновение словно одеревенело и как сдерживаемая река его желаний вышла, наконец, из берегов и хлынула навстречу тому, что уже давно истекало струями женского вожделения... И это вожделение уступило место осязавшемуся каждой ее клеточкой удовлетворению...