hold me close (under the covers)

      Уэнсдей никогда не была навязчивой, особенно, когда болела.       Она выпила столько апельсинового сока, сколько могло поместиться в полости ее желудка, затем зарылась под слишком большое количество одеял, чтобы спать и потеть, избавляясь от всего, что посмело вторгнуться в ее иммунную систему. И на этом все. Никакого нытья, или плача, или заползания на колени к другим людям, чтобы их держали и утешали, как ребенка, потому что таков был удел паразитов.       — Передай апельсиновый сок, — Уэнсдей рухнула на стол в столовой, ее глаза выглядели еще более запавшими, чем должны были, веснушки резко контрастировали, когда неясный румянец сходил со щек. Воронья голова балансировала на влажной ладони, будто могла опрокинуться при любой возможности. Она отчаянно потянулась к большому кувшину с апельсиновым соком в центре стола.       Энид озабоченно изогнула светлую бровь, передавая ей кувшин, и в явном замешательстве наблюдала, как Уэнсдей проигнорировала чашку, просто отхлебнув из кувшина, опустошая его большими глотками, и опустила голову прямо на скатерть.       — Уэнсдей, — осторожно начала Энид, поворачиваясь к ворону рядом с ней, — весь кувшин?       — Я готовлюсь к зимней спячке, — ответила Уэнсдей, приглушенная скатертью. — Я обнаружила нарушителя в своей иммунной системе, следовательно, в первую очередь должна подготовится примерно к 48 часам сна.       — Это и есть твой план? Выпить столько апельсинового сока, сколько поместится в твой желудок, и отключиться, пока не отпугнешь какую-то заразу, которую подхватила? — брови Энид сошлись над переносицей, и Уэнсдей захотелось разгладить морщинку.       — Да, именно, хотя, конечно, было бы лучше, если вместо этого был бы бабушкин чай с корицей, — почти тоскливо вздохнула Уэнсдей, чуть не уронив кувшин на стол, когда он опасно закачался в ее ослабевающей хватке. — Она всегда добавляла мышьяк к традиционным корице и меду. Восхитительно.       — Хорошо, — Энид издала тихий смешок, от которого нечто в животе Уэнсдей сделало кульбит (очевидно, от ненависти), когда она встала и осторожно забрала кувшин с апельсиновым соком из ненадежной руки Уэнсдей.       — Эй! — Уэнсдей нахмурилась, потянувшись за кувшином, но Энид подняла его над головой и прижала свою по-волчьи большую ладонь к липкому лбу Уэнсдей. Уэнсдей, откровенно говоря, почувствовала себя таксидермированным животным без эндоскелета и против своей воли плюхнулась обратно на стол.       — Верни мне его, — слабо запротестовала она (не то чтобы она когда-нибудь признает это).       — Как насчет того, чтобы я отдала его тебе, если мы вернемся в нашу комнату? — Энид ослепительно ярко улыбнулась, все еще не давая Уэнсдей соскользнуть с места, чтобы совершить убийство из-за своего апельсинового сока. — Я закидаю тебя миллионом своих самых пушистых одеял, дам неприличное количество апельсинового сока и мы сможем смотреть фильмы ужасов!       — Просто дай мне апельсиновый сок, — отнекивалась Уэнсдей, опустив глаза, — или я выну твои внутренности и использую их как струны для виолончели.       — Очень мило, Аддамс, пойдем, — прощебетала Энид, убирая препятствие в своей руке и ожидая, когда Уэнсдей перейдет к убийству. Она устало вздохнула и поднялась с сидения, как марионетка за ниточки, следуя за Энид и шмыгая носом, как смертоносная тень.       Уэнсдей даже не заметила потрясенных взглядов, которыми обменялись Бьянка, Юджин, Ксавье, Аякс и Йоко.       — Уэнсдей слушается Энид, — в конце концов подхватил Ксавье, когда они завернули за угол, Энид зашла так далеко, что даже медленно обняла Уэнсдей за плечи одной рукой и слегка притянула к себе, прижавшись щекой к ее лбу, на взгляд любого образованного оборотня, по сути ради возможности вдохнуть запах ворона.       — Она, конечно, единственная, кому бы сошло это с рук, не потеряв при этом палец, — пожал плечами Юджин, помешивая суп в своей миске. — Однажды я спросил Уэнсдей, хорошо ли она себя чувствует, и она метнула нож в стену прямо мимо меня.       — Она, по крайней мере, скучала по тебе, — засмеялась Бьянка, кивнув головой в сторону Аякса, который растеряно теребил мочку уха. — Аякс чуть не лишился уха за то, что он предложил Энид свою куртку. Вы бы видели лицо Уэнсдей, когда она оттащила Энид от него и предложила вместо этого свою куртку.       — Давай, Йоко, ты должна знать, что с ними происходит! — Юджин наклонился через стол, его темные глаза заблестели.       — Под угрозой отравления я вынуждена держать рот на замке, — пожала плечами Йоко, намеренно не отрывая глаз от своего салата. — И даже не только от Уэнсдей, Энид тоже. Конечно, Аддамс достаточно страшна сама по себе. Но вы когда-нибудь видели, чтобы Энид злилась и угрожала? Ужасающе само по себе, не говоря уже о подкреплении в виде Уэнсдей. Я не скажу вам, неудачникам, ни хрена.       Группа в унисон застонала.

***

      — Иди сюда, Уилла, — Энид похлопала по краю своей кровати, и Уэнсдей неохотно опустилась на слишком пеструю кровать. — Я постелила простыни и одеяла, которые ты не ненавидишь.       Тихое, сдавленное «спасибо» донеслось из кучи темно-синих, сиреневых, лесных зеленых и бордовых одеял, наваленных на теплую кровать Энид. Уэнсдей призналась, что была благодарна за готовность своего партнера пойти на компромисс – темно-фиолетовые атласные простыни чувствовались на коже прохладными и гладкими, не царапали и не раздражали, как какие-либо другие, кроме ее собственных, а темные оттенки красивых цветов не слепили глаза Уэнсдей, как раньше неоновые…       — Хочешь обняться, когда я включу фильм, или предпочтешь побыть в одиночестве, пока тебе нехорошо? — мягко спросила Энид, ее тон был намеренно низким, она осторожно прошлась по комнате, собирая охапку любимых вещей Уэнсдей, включая ее черный снуд и вязаного черного кота (по имени Джек, в честь Джека Потрошителя, конечно).       — Не заставляй меня просить, — последовал резкий ответ, Уэнсдей нахмурилась, ее лицо выглядывало из-под массы одеял, фиолетовое было натянуто до щек. Энид посадила Джека на колени Уэнсдей, а ворон подхватила кота на руки и потерла его вязанные уши пальцами. — Он ужасен, и я его ненавижу.       — Я собираюсь перевести это так: «Пожалуйста, дорогая Энид, приди, обними меня своими чудовищно теплыми руками и позволь прижаться к твоей груди, пока ты расплетаешь мои косы и гладишь по волосам, и мы смотрим этот ужасный, никуда не годный фильм ужасов, и я засыпаю, прижимая Джека, любимую плюшевую игрушку, которую моя вышеупомянутая очень дорогая мне девушка сделала с помощью крючка, пряжи и ее искренней заботы, к своей груди», — мягко поддразнила Энид, ожидая, пока Уэнсдей сдержанно кивнет, чтобы зарыться в одеяло рядом со своим партнером и притянуть ее в свои объятия. — Хорошо? Тепло, удобно, достаточно одеял?       Уэнсдей промычала, играя со сферическим камнем на шее Энид, прижимаясь лицом к мягкому свитеру и пушистой голове Джека.       — Какую ерунду ты выбрала, чтобы замучить меня просмотром?       — «Пятница, 13-е», — усмехнулась Энид, осторожно снимая резинки с кончиков косичек. Она медленно расчесала все спутанные пряди шелковистых волос цвета вороньего крыла, пока Уэнсдей глубже зарывалась в одеяла и жалась к Энид, ища тепла. Совершенно очевидно, по крайней мере для Энид, что Уэнсдей была очень больна и чувствовала себя отстойно, иначе она бы не так отчаянно хотела согреться. — Тебя все устраивает, астери?*       — Угу, — тихо пробормотала Уэнсдей, шмыгнув носом в кофту Энид, холодная рука вцепилась в край свитера, потирая пальцы туда-сюда, согревая их. — Апельсиновый сок?       — Апельсиновый сок, — согласилась Энид, доставая стакан, чтобы налить в него сок из кувшина. — Я тоже попробовала сделать чай с корицей, хочешь немного?       — Пожалуйста, — глаза Уэнсдей закрылись, когда она отпила из кружки теплую корицу с медом, — Спасибо, кариньо мио.       — В любое время, Уилла, — Энид уткнулась носом в лоб Уэнсдей, наслаждаясь тем, что горький болезненный запах замаскировался теплым ароматом удовлетворения, ароматом пряной корицы и сладкого меда, исходящим от нее, как аромат хорошей заботы. — Можно поцеловать тебя в лоб?       — Если хочешь, — Уэнсдей еще больше прижалась к Энид, и она нежно поцеловала ее, аромат теперь получил окраску здоровой радости Уэнсдей: свежего весеннего дождя.       — Теперь чувствуешь себя лучше? — прошептала Энид, уткнувшись в липкую кожу лба Уэнсдей, от которого все еще исходил влажный жар.       — Против своей воли, немного, — Уэнсдей снова шмыгнула носом, устраиваясь рядом с Энид, пока та не поняла безмолвный намек и не обняла ее за плечи оберегающей рукой сквозь слои мягких, гладких, пушистых одеял.       — Хорошо, — Энид еще раз потерлась носом о макушку Уэнсдей, чтобы снова ощутить тепло заботливого партнера, и, в конце концов, обе уснули под фоновый шум криков «Пятницы 13-го».

***

      Позже тем же вечером Йоко и Юджин занесли подносы с едой в общежитие Офелии Холл, потому что Уэнсдей и Энид пропустили ужин, только чтобы увидеть, как они вдвоем завернулись в слишком большое количество одеял, лицо Уэнсдей уткнулось в изгиб шеи Энид, а пальцы отчаянно вцепились заднюю лапу черной кошки ручной работы, несомненно, Энид. Ее руки обхватывали маленькое тело Уэнсдей, в защищающем жесте, оборотень время от времени утыкалась в дикие пряди волос вороньего крыла. Даже для менее острого обоняния Йоко, вся комната пропиталась счастливым оборотнем и умиротворением.       — Эти придурки точно встречаются, — пробормотал Юджин, осторожно ставя поднос на стол Уэнсдей, рядом с ее пишущей машинкой.       — Шшш, никому не говори, ладно? — пробормотала Йоко, следуя за ним. — Энид хочет держать это в секрете, пока у нее не появится возможность рассказать своим родителям. Думаю, это обычай оборотней.       Юджин кивнул и остановился в дверном проеме, наблюдая, как Уэнсдей нахмурилась во сне. Энид, тихонько поскуливая, потерлась носом о ее лоб, и морщинка на лбу ворона разгладилась, крепче обнимая ее.       — Я просто рад, что они наконец-то вместе, — признался Юджин, когда Йоко выскользнула из комнаты, и закрыл дверь. — Энид делает Уэнсдей счастливой.       — Аналогично. Хорошая работа, лучшие друзья бесполезных лесбиянок, — Йоко дала Юджину пять, который принял это со смехом.       — Теперь, заставить Дивину пригласить тебя на свидание, а? — поддразнил Юджин, и Йоко зарядила ему в плечо.       — Заткнись, болван. Уэнсдей нет рядом, чтобы помешать мне столкнуть тебя с лестницы, — съязвила Йоко в ответ, угрожающе сверкнув клыками.       — Ты думаешь, она бы не заколола тебя на месте? — Юджин поднял брови, спускаясь по лестнице. — Особенно после того апрельского инцидента с Энид, спящей в твоей постели?       — Слушай! Она просто ночевала! Не моя вина, что Уэнсдей превратилась в защищающую девушку до того, как вообще пригласила Энид на свидание! Я чуть не получила нож и зубчик чеснока, и угрозу, что если я разобью сердце Энид, меня будут пытать и похоронят заживо, чувствую, что это достаточное наказание для того, кто буквально даже не пытался делать к Энид шаги.       — Угрозы Уэнсдей не знают границ, — пожал плечами Юджин. — В любом случае, я уверен, что тебе не сойдет с рук столкнуть меня с лестницы.       — Тебе ничего не сойдет с рук, когда речь заходит о людях Уэнсдей, — признала Йоко.       — Но не называй их «друзьями», иначе умрешь! —пропели они хором.       — Мы были бы плохими людьми, если бы сказали Ксавье, что видели, как они обнимались, чтобы послушать всякие дикие теории о них, которые он придумает? — спросила Йоко после паузы.       — Нет, я думаю, мы были бы плохими друзьями, если бы не рассказали, — рассмеялся Юджин.       Они ушли, оставив своих друзей мирно спать наверху, чтобы приставать к Ксавье из-за его постоянно растущих, все более сумасшедших теориях о возмутительно милых взаимоотношениях их друзей.