Привет, родной

       Налаживание жизни с Ганнибалом всегда приносило... сюрпризы. Конечно, этого можно было ожидать, когда кто-то добровольно решил подцепить, встречаться и в конечном счёте полюбить кого-то, кто, несомненно, считался бы монстром по стандартам любого нормального человека. И не то чтобы у Уилла отсутствовали стандарты, просто они были немного... уникальными.        Может справиться с нарушенным графиком сна? Есть.        Понимает его работу? Определённо да.        Ладит с его собаками? Есть.        Любит собак? Есть... ну, по большей части.        Не возражает против сенсорных проблем? Есть.        Отпускает его на рыбалку? Есть (даже если он ходит туда не так часто, как хотелось бы).        Ганнибал более или менее соответствовал всем требованиям и вообще делает для него всё возможное. Уилл знал, что у Ганнибала были кое-какие побуждения, так что он только попросил, чтобы это происходило пореже – к чему Ганнибал прислушался (к некоторому личному презрению). Чаще всего это приводило к тому, что Уиллу приходилось отговаривать его от «грубых» ситуаций, хотя не всегда, ведь он не из тех, кто портит веселье.        Тем не менее, после того, как они приспособились, казалось, существовало несколько негласных правил. Ласкательные прозвища не были обязательны. Иногда прикосновения могли быть не взаимны. Молчание не означало недовольство друг другом. Быть подавленным тоже нормально. В доме Ганнибала не было места фаст-фуду. Деньги не являлись проблемой. Собакам не разрешалось сидеть на диване Ганнибала.        Уилл был не из тех, кто чрезмерно привязчив, и у Ганнибала никогда не было проблем с этим. Их колени касались друг друга, когда они сидели и отдыхали вместе. Соприкосновение плеч, когда Ганнибал собирался что-нибудь почитать на ночь, покоящаяся у него на коленях голова Уилла. Этого было более чем достаточно, чтобы он улыбался на следующее утро.        При этом он не был уверен, когда это началось. Особенно это касается ласковых обращений. Излишне говорить, что, вероятно, во всём было виновато его любопытство. Ему было интересно, как отреагирует Ганнибал, если бы Уилл назвал его как-нибудь мило или даже ласково. Когда Ганнибал говорил такие слова, это получалось так естественно. «Мой родной, Уилл», – когда они не виделись какое-то время. «Дорогой Уилл», – когда он заканчивал готовить. «Уилл, милый», – когда собака слишком часто залезала на диван. Тем не менее, после стольких лет, возможно, его разум наконец-то почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы хоть раз попытаться ответить взаимностью.        Это был обычный день. Его вызвали на место преступления. Уиллу пришлось слишком усердно поработать головой, как для вечера четверга. Потом он наконец вернулся домой. Побыл немного со своими собаками. Ему позвонил Ганнибал и Уилл взял трубку со второго гудка.        – Привет, Ганнибал, – ответил Уилл, проводя рукой по лицу.        – Привет, Уилл, – ответил Ганнибал с явной улыбкой в голосе, – я надеялся, что ты сможешь прийти сегодня вечером? У меня здесь отличная вырезка, которая мариновалась несколько часов. Я верю, что даже твои рецепторы смогут оценить вкус в полной мере.        –Мгм, – сказал Уилл, слегка усмехнувшись. – О, ладно, уверен, что мои неискушённые рецепторы смогут уловить всё, что ты туда добавил.        – Остаётся только надеяться, что после стольких лет ты наконец-то начнёшь разбираться в этом. Дешёвые блюда не подходят для приятных вечеров.        – О, дорогой, только потому, что ты не можешь оценить «Макдональдс» после ночной работы, это не значит, что я не могу.        За его словами последовало молчание, пауза была продолжительнее, чем ему было комфортно и заставила его нахмуриться. На самом деле он не осознавал, что сказал – не тогда, когда он множество раз в шутливых разговорах повторял это слово про себя.        – Ганнибал?        Ганнибал на той стороне телефона прочистил горло, снова сосредоточившись на своих мыслях:        – Д-да, хорошо, тогда я обязательно поработаю над этим. Не могу рисковать тем, что вся моя работа пройдёт зря.        Вот это было странно, Ганнибал почти никогда не делал пауз и не запинался в своей речи.        – Всё хорошо, Ганнибал? – мягко спросил он, беспокоясь, что, возможно, что-то напутал.        – Да, мой дорогой, – сказал Ганнибал почти задумчиво, в его голосе гораздо сильнее, чем обычно, слышалась улыбка. – Тем не менее, я отказываюсь есть то, что они называют «едой», и ты это знаешь.        – Ага, ты предельно ясно донёс до меня своё презрение.        – Именно, Уилл.        – Может, тогда ты перестанешь меня ругать?        – Нет.        – Возможно, это можно было бы счесть грубым.        – Единственное, что можно назвать «грубым» – это то, что они подают тебе в картонной упаковке и имеют наглость называть едой.        – Это помогает выполнить работу.        – Как и я, – отметил Ганнибал.        – Хорошо-хорошо, я тебя понял. Мне всё равно сейчас нужно покормить щенков, принять душ и... привести всё в порядок, ты знаешь, – сказал Уилл, начиная идти сквозь свою маленькую стаю, – я дам тебе знать, когда буду в пути, хотя могу забыть.        – Я осведомлён об этом.        – Отлично, тогда увидимся вечером.        – Скоро увидимся, милый.        – Угу, всё что захочешь, дорогой.        С этими словами Уилл повесил трубку, мягко улыбаясь самому себе, он убрал телефон и покормил собак. Убедившись, что они всем довольны и в комнатах есть всё необходимое, так как Уилл не был уверен, сколько времени пройдёт, пока он вернётся. Иногда он там был недолго, временами оставался там, но его вызывали на работу, и тогда он не возвращался домой в течение двух дней. Тем не менее, он делал всё, что мог, потому что Ганнибал того стоил.

~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~

       «Дорогой».        Уилл назвал Ганнибала «дорогой» – и притом дважды!        Когда дело касалось ласковых обращений, Ганнибал не возражал, что это не соответствовало взаимным чувствам Уилла, но, услышав, он определённо почувствовал себя по-другому. Это было ново, и хотя он был человеком, который не любил перемен, это всё равно оказалось тем, что радовало каждую частичку его существа. Теперь он совершенно не мог взять в толк, что он сделал, чтобы убедить Уилла сказать так или что дало ему такое ощущение комфорта, но Ганнибал абсолютно не хотел, чтоб он прекращал. Пока Ганнибал работал, он чувствовал, что всё время улыбается: и когда накрывал на стол, и когда готовил. Каждый шаг почему-то казался легче, чем раньше. Он практически напевал себе под нос, когда заканчивал готовить их ужин – такой, который, как он определённо чувствовал, понравится Уиллу. Он был удивлён, что такое простое слово могло заставить его сердце так биться, но ему совершенно точно понравилось.        Ганнибал вскинул голову при звуке дверного звонка, вытирая руки о фартук, направился к двери и слегка поклонился, открыв её.        – Добрый вечер, мой дорогой Уилл, – нежно сказал он, отступая в сторону, чтобы Уилл мог войти, принеся с собой запах леса и собак, как всегда. Понадобилось некоторое время, чтоб привыкнуть к этим нотам.        – Привет, родной, – рассеянно сказал Уилл, чмокнув Ганнибала в щеку, прежде чем войти. – Хмм… пахнет вкусно. Что это?        – Маринованная печень с бобами и отменным Кьянти, – сказал Ганнибал, сияя за спиной Уилла. – Хотя это скорее закуска – в печени не так много мяса. Основное блюдо – тушёная вырезка с тем же напитком, и, конечно, со стандартным гарниром.        – О, звучит действительно заманчиво, – сказал Уилл, оглядываясь по сторонам, он направился на кухню, где прислонился к стойке в ожидании Ганнибала.        Он гордо улыбнулся, следуя за Уиллом на кухню, где, наконец, сделал последние приготовления.        – Прошу, садись, я накрою, – предложил он. – Обещаю, что тебе понравится.        – Хорошо, дорогой, –сказал Уилл с таким же рассеянным видом, как когда проскользнул на кухню.        Не потребовалось много времени, прежде чем стол был накрыт, а ужин съеден, Уилл потянулся, вытянув руки над головой и расслабился, сытый и здоровый телом и душой.        – Было превосходно, спасибо, милый, – произнёс он с улыбкой, и они погрузились в рутину уборки. Уилл старался, как мог, вымывая посуду, даже если это приводило к тому, что Ганнибалу приходилось кое-что перемывать.        Когда они приводили всё в порядок, часто получалось, что они оказывались в кровати Ганнибала или где-нибудь отдыхали, и эта ночь закончилась именно так. Ганнибал свернулся вокруг Уилла в постели, а его рука осторожно обвилась вокруг талии Уилла, когда он наклонился и осыпал поцелуями его шею и щеку.        – Проследи, чтоб я встал пораньше – хочу заглянуть к собакам перед тем, как пойти на работу, – сказал Уилл, подавляя зевок и расслабляясь.        – Конечно, любовь моя, – ответил Ганнибал с ещё одним поцелуем.        – Спокойной ночи, милый.        – Доброй ночи, мой дорогой Уильям.

~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~

      В течение следующей недели или около того это было для них обычным делом. Может, это ничем и не отличалось от того, что у них было до этого, но для Ганнибала эти слова изменили всё. Эти новые ласковые слова заставляли его улыбаться на протяжении всего времени, посылая тёплую дрожь по спине, когда он чувствовал, что Уилл действительно любит его. Не то чтобы он сомневался в этом раньше, но это был ещё один шаг в их отношениях. Большой шаг в замечательном направлении для них обоих сейчас.        Этим вечером, после сеанса, они решили отдохнуть, сидя вместе у окна и позволив угасающим лучам дневного света согреть их.        – Как бы мне здесь ни нравилось, мне нужно поехать домой сегодня, – сказал Уилл, оседлав Ганнибала, большие руки покоились на его бёдрах.        Ганнибал прильнул к нему, чтобы поймать губы Уилла в поцелуе, прежде чем лечь обратно с улыбкой на лице.        – Всё, что тебе нужно, любовь моя, – мягко сказал он. Ганнибал подождал, пока Уилл поднимется и помог ему собрать вещи:        – Хочешь, я отвезу тебя обратно?        – Нет, всё в порядке, – сказал Уилл, пожимая плечами. – Эй, Ганнибал, ты не видел мой файл с делом? Я не могу вспомнить, куда положил его, – пробормотал он, продолжая копаться в том же месте.        Ганнибал на мгновение остановился и покачал головой, поднимая его из-под нескольких бумаг под своим столом:        – Держи, дорогой, – удовлетворённо сказал он.        – О, благодарю. Джек надрал бы мне зад, если бы я его потерял, – сказал Уилл, держа бумаги и направляясь к двери, он дождался Ганнибала и поцеловал его на прощание. – Скоро увидимся, Ганнибал. Я дам тебе знать, когда доберусь домой, – произнёс он с улыбкой, направляясь к своей машине, как только Ганнибал попрощался и проскользнул в свою машину, прежде чем уехать.        Ганнибал наблюдал, как машина исчезла из его поля зрения, прежде чем зашёл внутрь, чувствуя, что сердце непривычно сжалось. Его зрение стало немного затуманенным, и подняв руку, поймал слезу, которая начала скатываться по щеке. Слёзы. Уже годы прошли с тех пор, как он в последний раз плакал по какой-либо причине, и почему-то то, как Уилл обращается к нему так, стало их причиной. Однако, приложив усилия, он взял себя в руки, и нервирующее ощущение прошло. То самое, которое, казалось, согревало, находясь глубоко в груди.

~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~

       5 дней.        5 дней с тех пор, как он провёл свой эксперимент на Ганнибале.        4 дня с тех пор, как он заметил, что Ганнибал ведёт себя немного не так.        3 дня с тех пор, как он обнаружил, что скучает по прикосновениям Ганнибала.        2 дня с тех пор, как он начал дуться в надежде, что Ганнибал заметит.        1 день, пока он не обнаружил, что серьёзно задумался о том, что же он сделал.        Уилл знал, что сначала не придавал этому большого значения, но теперь он, наконец, сравнивал дни до и после. Он, казалось, не вёл себя по-другому, может быть, несколько дополнительных поцелуев, но в целом это, казалось, не дало никаких серьёзных или очевидных результатов. Вот почему он решил не использовать ласкательные имена вроде: «милый», «дорогой», «родной» и тому подобное, просто отбросив их в сторону.        Может быть, всё так, как и должно было быть. Однако странным было то, что Ганнибал писал ему не так часто, как раньше, и его предложения казались немного более краткими.        Лежа в кровати Ганнибала, Уилл остро ощущал отсутствие прикосновений. Даже для того, кто был осторожен с физическими прикосновениями и привязанностью, он очень легко мог заметить отсутствие проявлений эмоций.        Это продолжалось уже несколько дней – Уилл о чём-то спрашивал, а Ганнибал не казался готовым ответить. Он вёл себя так, будто не слышал его, или делал какой-нибудь неопределённый жест вместо того, чтобы дать надлежащий ответ. Таким образом, уже пять дней Ганнибал ощущался таким закрытым и далёким, что мысли об этом занимали почти всё пространство в голове Уилла, когда было тихо. Всякий раз, когда он был дома один, он рассеянно гладил одну из своих собак, пытаясь понять, где что-то пошло не так.        – Что ты читаешь? – Уилл спросил немного погодя, надеясь ненадолго нарушить молчание. – Эй, Ганнибал, что ты читаешь? Я её не видел раньше, – сказал он, но всё, что он получил – это тихое бормотание, и Ганнибал повернул корешок книги в сторону Уилла, чтобы он мог прочитать название сам. От этого Уилл фыркнул и перекатился на бок, листая что-то на телефоне, пытаясь просто игнорировать его.        В конце концов Уилл больше не мог этого выносить и приподнялся на локтях, уставившись на Ганнибала.        – Ладно, давай поговорим, – твёрдо сказал он, закатывая глаза на отсутствие реакции со стороны Ганнибала, который сидел, прислонившись к спинке кровати, и читал какую-то чёртову книгу. – Ты можешь прекратить это? Ч-чем бы это ни было, Ганнибал? – он застонал, практически выпрашивая, когда пошевелился и сел на колени, глядя на Ганнибала. – Играем в молчанку? Правда? Теперь это... это просто ребячество, – фыркнул Уилл, плюхаясь обратно на кровать и проводя руками по волосам. – В смысле, не могу даже представить, что бы ты делал, если бы я попытался вот так отмалчиваться от тебя, – отметил он, прежде чем спустить ноги с кровати и начать расхаживать. – Я имею в виду, ты никогда так не поступал со мной! А мы пережили более чем достаточно – хотя бы что мы едим? Не то чтобы я говорил, что это было отвратительно, это было довольно вкусно, – уже бессвязно сказал Уилл, пытаясь собраться с мыслями. – Я…я имею в виду, что неделю назад с тобой всё было в порядке, когда я обращался к тебе... с такими словами. То есть, я просто... – Уилл сделал паузу, переводя дыхание, и ущипнул себя за переносицу, прежде чем повернуться к Ганнибалу, когда всё, наконец, встало на место. – Что ты читаешь, дорогой? – спросил он, прижимая пальцы ко рту и наблюдая за Ганнибалом.        – «Божественная комедия» Данте Алигьери, – легко ответил Ганнибал, не поднимая глаз на Уилла. – Она не очень новая, но интересная.        – Ган… милый, могу я, пожалуйста, получить объяснение, почему ты так себя вёл?        – Если ты скажешь мне, почему перестал обращаться ко мне так красиво, как шесть дней назад, – так легко сказал Ганнибал, будто ему не терпелось произнести эти слова.        – Потому что.. это было глупо, Ганнибал! Это…это был просто эксперимент, – сказал Уилл, ущипнув себя за переносицу. – Я звучал совершенно нелепо каждый раз, когда говорил это.        Ганнибал частично держал внимание на книге, лежащей у него на коленях:        – Почему ты так думаешь?        – Потому что это хорошо звучит только тогда, когда ты говоришь.        – Я не согласен.        – Почему? Как ты можешь не согласиться со мной в чём-то подобном?        Ганнибал снова не ответил, находя ответы Уилла граничащими с грубостью в словах и тоне, который он использовал.        Уилл стиснул зубы от реакции Ганнибала – ну, от её отсутствия как таковой – и подошёл к кровати, оседлав его бёдра, он взял книгу и отложил её в сторону на кровати, скрестив руки на груди, когда он посмотрел на Ганнибала:        – Тебе нравится раздражать меня, милый?        Ганнибал ничего не сказал на то, что Уилл убрал его книгу и ответил:        – Потому что ты не только сделал это, не сказав мне, ты сделал это в качестве эксперимента, заставил меня привыкнуть к этому, а потом отнял это. Я не поддерживаю тех, кто отнимает то, что мне нравится, – он сказал, его руки легли на бёдра Уилла, а пальцы скользили по коже. – Я бы счел это грубым... невоспитанным даже. Ты это знаешь.        – Так ты обижаешься? – спросил Уилл, приподняв бровь, глядя на Ганнибала. – Даже тогда...тебе нравится, когда я груб. Я единственный, кому это может сойти с рук, не так ли? – спросил он, запустив руку в волосы Ганнибала и сжав их в кулак, немного откинул его голову назад. Он наклонился и запечатлел несколько поцелуев на шее, слегка прикусывая с разных сторон, стараясь оставить след.        – Ты единственный, кто может… – Ганнибал прочистил горло, почувствовав укус, – так долго оставаться безнаказанным, Уильям.        – Признай это, Ганнибал, – заговорил Уилл, прежде чем отстранился. – Признай, что ты хочешь, чтобы я называл тебя так, потому что тебе нравится то ощущение семейной жизни, которое это тебе приносит.        Ганнибал немного фыркнул, прежде чем кивнуть:        – Почему мне нужно это делать?        – Потому что… так я буду чувствовать себя не таким...глупым из-за этого, – пробормотал Уилл.        – Ничто из того, что ты делаешь, не может быть глупым, Уилл. Грубым? Да, – ответил Ганнибал, – но не глупым.        – Тогда скажи это, если это не «глупо».        Ганнибал осторожно вздохнул, прежде чем ответить:        – Я не считаю глупым, когда ты обращаешься ко мне подобным образом. Мне это даже нравится, я чувствую себя счастливым, зная, что ты... так высоко меня ценишь. Никто и никогда искренне не использовал эти слова в отношении меня, – сказал он несколько печальным тоном.        – Тогда я прошу прощения за то, что отнял это у тебя, – сказал Уилл, отстранившись и поцеловав Ганнибала в лоб. – Я правда имел их в виду, родной. Ты так много значишь для меня, но больше так со мной не поступай, – пробормотал он, положив подбородок на правое плечо Ганнибала, обнял его и прижал к себе.        – Спасибо, – сказал Ганнибал, искренне чувствуя облегчение от слов Уилла и наслаждаясь теплом, которое распространилось, когда Уилл снова использовал ласковое обращение. Он позволил Уиллу умоститься так, как ему было нужно, и обнял его левой рукой, запустив правую в тёмные кудри и массируя кожу головы. Он поцеловал Уилла в висок, – я прошу прощения за то, что так сильно пренебрегал тобой. Я тоже всё ещё привыкаю к этому.        Они посидели так некоторое время друг с другом, Уилл, наконец, смог расслабиться, поскольку он вернул всю привязанность, которую Ганнибал сдерживал, казалось, целую вечность. Было приятно находиться в удобном положении, ничто не выходило за рамки того, что они просто хотели друг друга. Они просто хотели того, что было у других – комфорта, тепла, любви.        Уиллу не потребовалось много времени, чтобы отметить, что он засыпает на груди Ганнибала, когда его разум, наконец, успокоился и расслабился. Тем временем Ганнибал улыбнулся, почувствовав, что дыхание Уилла выровнялось. Он потянулся за книгой и положил её на тумбочку, прежде чем переместить их, пошатываясь, когда сначала уложил Уилла, прежде чем осторожно убаюкать мужчину в кровати. Он знал, что, возможно, сам был слишком суров, но он никогда не был в подобном положении, во всяком случае, с кем-то, о ком он действительно заботился.        Ганнибал поцеловал Уилла в макушку, подался назад и улыбнулся тому, каким безмятежным выглядел Уилл во сне. Он поцеловал его в лоб напоследок, поправляя одеяла вокруг него, а потом Ганнибал начал расслабляться, и его лицо озарилось улыбкой.        – Спокойной ночи, мой дорогой Уилл.