Простите, я... кто?!

И вот как только мы сели за свои столы, я смог наконец хорошенько разглядеть стол, за которым сидели преподаватели. Было интересно, кто будет нас учить. В самом конце его сидел Хагрид, который показал мне два больших пальца вверх. Я тепло улыбнулся ему. В центре стола, на большом золотом стуле сидел наш директор Дамблдор. Я сразу же его узнал, он выглядел так же, как на карточке из шоколадных лягушек. Я также заметил там очень нервного и очень бледного молодого мужчину в большом пурпурном тюрбане, он смотрелся очень необычно. Профессор МакГонагалл свернула сверток и забрала Распределяющую Шляпу с собой. Я тоскливо взглянул на пустую золотую тарелку. Я уже проголодался. Казалось, конфеты и пирожные были съедены несколько лет назад. Тут Дамблдор поднялся на ноги. Он сиял и смотрел на студентов, и его руки были широко расставлены. Он будто бы хотел всех обнять. – Добро пожаловать! – сказал он. – Всем добро пожаловать в Хогвартс в новый учебный год. И прежде чем мы начнем банкет, хочу сказать вам несколько таких слов: Простофиля! Пузырь! Остаток! Увертка! Спасибо вам, спасибо! Да уж, а мне кажется, наш директор - очень весёлый дедушка. Но тут я вдруг заметил, что один из профессоров пристально смотрит на меня. Это был худой, высокий, черноволосый мужчина с бледным лицом и орлиным носом. Он глядел на меня и хмурил брови. Я спросил, кто это. - Профессор Снейп, - ответил Перси, брат Рона и наш староста. - У него в школе плохая репутация. Ведёт он зелья. И особенно он не любит нас, гриффиндорцев. На каждом занятии хоть десяток баллов, да снимет. И задаёт очень сложные задания. А если ответишь неправильно, может и отработку назначить. То есть, наказание. Например, мыть котлы без магии или потрошить дохлых лягушек. - А почему он нас не любит? - А потому что. Не любит, и всё тут. Никто не знает, почему. Тут начался пир. Меня, конечно, не морили никогда голодом, но всё же столько еды я не видел ни разу, и всё, что я успел попробовать, было ужасно вкусно. Ну а потом и десерт ещё был. Но тут уже я мало что ел: объелся, так что ограничился парой видов сладостей. Даже мороженое уже есть не смог. А после этого пира мы пошли спать. А дальше на следующий день у нас начались уроки. На Трансфигурации вот, к примеру, мы на самом первом уроке учились превращать спичку в иголку. Моя иголка даже капельку засеребрилась на кончике и я за это получил один балл. А на первом же уроке заклинаний еле видневшийся из-за стола ввиду маленького роста профессор Флитвик, дойдя до моего (теперь уже моего, ага) имени, так сильно переволновался, что он аж свалился со стула. На других уроках я тоже выступал с переменным успехом, ну а во время перемен пытался исследовать этот замок. Там была целая куча дверей, некоторые из них открывались, если пощекотать ручку или там коснуться двери палочкой. Многие лестницы двигались и меняли направление. Коридоры петляли в разнообразных направлениях. И как только здесь сами профессора не заблуждаются? То есть, как они не теряются в этих извилистых коридорах? Видел я пару раз и Пивза - смешного маленького человечка, который всё время хулиганил. Видел я и завхоза Филча, который постоянно ворчал, что мы везде топчемся и пачкаем и любил он одну только свою старую кошку по кличке Миссис Норрис, у которой был особый нюх на всяких нарушителей порядка. На зелья мне идти как-то не очень хотелось. После того, что я услышал о профессоре Снейпе, особенно. Ох, если он действительно такой злой и несправедливый профессор, как его описывают, то наверняка я потеряю у него все баллы, что я успел (и не всегда легко) заработать. Поэтому на перемене перед этим уроком я хмуро сидел на ступеньках, ведущих вниз, в его кабинет, чтобы потянуть время и провести в компании этого Снейпа как можно меньше времени. Ещё минут пять... Приду так, чтобы не опоздать, но и чтобы находиться там только во время урока. И здесь меня и нашел призрак, споривший с Толстым Монахом, то есть тот Якуб. - Ну, здравствуй, Иаков... - Откуда вы узнали?! - вскрикнул я. Шепотом, чтобы не услышали. - А мы, призраки, видим по-другому. Не только то, что снаружи. Но и то, что... внутри. - И что же там у меня... внутри? - Там много хорошего. У твоего отца тоже было так. До тех пор, пока всё это не скрылось во тьме. - А вы что, моего папу знали? И что это значит "скрылось во тьме"? - Давно это было... И рассказать об этом в двух словах нельзя, а тебе на урок надо торопиться. Но в общем и целом - маленьким он был как ты. Добрым, отзывчивым. Но потом... он вдруг почему-то решил, что быть таким - значит быть слабым. Начал скрывать это под маской жёсткости, цинизма и равнодушия. И потом эта маска так крепко приросла к нему, что он уже сам оказался во власти этого образа... Один только я видел его настоящего, я один понимал, что в глубине своей души он всё такой же не любящий несправедливости мальчишка, хотя и, честно сказать, несколько ребячливый и наивный. В свое время пытался я его как-то вразумить, но что вышло, то вышло. Но, как стало очевидно после твоего рождения, не всё светлое пока ещё было в нём потеряно, я же знаю, как сильно он тебя любил. И то, что с тобой тогда случилось, в результате окончательно сломало его... - То есть? Как это так - окончательно сломало? - Он не вынес этого... Сначала он за тебя пытался отомстить, не удалось. А больше ничего его и не держало там... Хотя в итоге это оказалось к лучшему. - То есть, что оказалось к лучшему? Он же не... нет, он не мог же... - Увы, но это так... Потом узнал он о том, что ты здесь - ведь там, где он оказался, то есть, там где все мы и есть, там возможно в другие миры заглядывать, так и узнал - и тогда он так сильно сюда начал рваться, что мы решили: а дадим-ка мы ему ещё один шанс, ну а тут как раз и вышло так, что профессор Снейп уж так за день измотался, что он позабыл, что необходимо после готовки особенно ядовитых зелий хотя бы на час окно открыть. Вот и отправили мы его... В конце концов, раз он тебя любит - то и будет стараться, чтобы с тобой не повторилось такого же. Теперь иди на зельеварение, ничего не бойся. - Тут Якуб улыбнулся, положил руку на плечо ничего не понимающему и ошеломленному мне, и вот это вот несколько и привело меня в себя - да уж, ощущение, будто бы прям мне за шиворот несколько кубиков льда забросили. Но в то же время было ясно, что это он в знак поддержки. - Не обидит же наш замечательный профессор зелий в конце-то концов своего же собственного любимого сына. И другим он тоже не позволит тебя обижать. - Так он... профессор Снейп - это он? Но даже если это и действительно так, то... а как он сам узнает насчёт меня? Ну, он-то думает, что я Гарри Поттер. А если ему и сказать, он не поверит. Ну сами подумайте, как это будет выглядеть - подходит к нему какой-то левый подросток... - Ну, ему я тоже сказал, а дальше это вы уже с ним сами придумайте, как проверить, так это или нет... До зельеварения оставалось всего две минуты. Я стремглав понёсся вниз по лестнице. И в классе я едва успел сесть, достать свой учебник, письменные принадлежности (и к своему перу я ещё после первого урока примотал кончик от перьевой ручки - так же писать было удобнее) - как зазвонил колокол, возвещая о начале урока. *** Тем временем, если бы кто-то в этот самый момент заглянул в почти что пустующую учительскую, он бы там увидел, как профессор Снейп о чем-то горячо спорит с привидением. А затем профессор нервно ходит по комнате, бросает на пол свой плащ, качает головой, вздыхает, встаёт и поднимает плащ, садится на стул и думает, и вскакивает, и снова ходит из угла в угол, снова садится на стул и снова вскакивает, накидывает на плечи плащ, несётся сломя голову вверх по лестнице по направлению к гриффиндорской башне, но ещё на полпути, будто бы вспомнив что-то, вдруг резко останавливается, мигом меняет направление, и несётся уже по направлению к кабинету ЗОТИ. Судорожно вздыхает, бормочет что-то о тюрбане Квиррелла, его (то есть профессора ЗОТИ) интимной связи с непарнокопытными животными, а также о перспективе его (опять же, Квиррелла) обезглавливания прямо голыми руками и о последующем размещении головы Квиррелла в его же заднем проходе в случае негативных действий со стороны профессора ЗОТИ по отношению к самому ближайшему родственнику зельевара, о досадном недостатке доказательств и о недальновидном профессоре Дамблдоре. Ну а после уже более спокойно следует в свой кабинет проводить урок. Но если кто-то заглянул бы сейчас в мысли нашего профессора, то там бы он нашёл примерно следующие три основных направления его дум: 1. Судорожный перебор сведений из предисловия и первых парочки глав учебника по зельям и составление на основе их вопросов, подходящих для первого курса, но при этом ещё и таких, чтобы они отвечали той его цели, ради которой он и искал эти вопросы; 2. Радость, что уже скоро он увидит сына и беспокойство за него в свете того, что он успел узнать о здешних событиях и за то, чтобы на уроке всё прошло как им и задумано; 3. Мысли о том, каким образом он и его сын станут из этого всего дела выкручиваться и как ему на первом же своем (и в этом учебном году, и в жизни) уроке не спалиться, что он в зельях, ввиду слишком недавнего с ними его знакомства, разбирается примерно как Рысек в балете. Ну, то есть, слабовато. И что он знал точно - так это то, что уж этот свой второй шанс он точно не упустит, хоть его пускай режут. И никому этот шанс испортить не даст и для Иакова испортить его никому не даст тоже. И что бы ни случилось, они от этого будут брать и обращать в свою пользу всё, что только взять смогут. А сейчас... он уже придумал кое-что. Иаков у него ведь парнишка сообразительный, он поймёт, что он хотел этим сказать. А даже если и нет, он найдет способ навести его на верные мысли.