Как культурные люди

Цзинь Гуаншань всегда хотел лучшего: красивые женщины, драгоценные вино и благовония, богатство и слава. И он умел этого добиваться. А теперь он хотел Печать. Глядя на Цзян Ваньиня — усталого и не понимавшего, как реагировать на то, что ему говорят, — Цзинь Гуаншань чувствовал, что желаемое может оказаться у него в руках совсем скоро. Цзян Ваньинь злился на Вэй Усяня, но примчался по первому зову, а значит, был готов на многое, чтобы решить эту проблему миром. Люди были такими занятными. Цзинь Гуаншань хорошо разбирался в человеческих душах. Иначе бы не смог так удобно устроиться среди заклинателей, десятилетиями не замечавших хули-цзин во главе великого ордена. Просто принимать человеческий облик было недостаточно, требовалось еще и понимать их — и тогда все само шло в руки. А Цзян Ваньинь был неопытным, он не был готов стать главой так скоро. Он совершал ошибки, которыми легко можно было воспользоваться. Цзинь Гуаншань слушал спор собравшихся заклинателей, кивал, когда требовалось, и думал, разглядывая Цзян Ваньиня. Он с ним поговорит после того, как все разойдутся. Возможно — не только поговорит. В конце концов, Цзян Ваньинь был красивым человеком и достаточно юным, чтобы закрыть глаза на то, что он был мужчиной. Цзинь Гуаншань любил людей и был готов делать исключения и идти на некоторые уступки. Судя по менее аккуратным, чем обычно, прическе и одежде, новость застала его в постели. Цзинь Гуаншань собирался дать ему отдохнуть после того, как получит все, что хочет. — Глава Цзян. — Выходивший из зала Цзян Ваньинь выглядел хмурым и задумчивым, оглянулся, кивнул в ответ. Недостаточно вежливо, но Цзинь Гуаншань решил оставить это без внимания. — Глава Цзинь. — Цзинь Гуаншань знал, что не нравится Цзян Ваньиню, но тому, судя по всему, вообще мало кто нравился. В любом случае, это не имело особого значения для дела. — Думаю, мы сможем найти способ уладить произошедшее недоразумение. Там, на собрании, Цзинь Гуаншань давил на самое больное, рассчитывая вывести из себя и сбить с толку; теперь, наедине, он собирался действовать гораздо мягче. Цзян Ваньиню стоило согласиться. — Глава Цзинь слишком добр. Разумеется. Он был добр и, когда ему было удобно, великодушен. — Предлагаю продолжить наш разговор в моих покоях. Как культурные люди. Цзян Ваньинь послушно кивнул. Он даже не понимал, о чем речь. Такой наивный. Башня Золотого карпа была вместительным и сложным строением. В ней хватало комнат и коридоров, о которых знали только доверенные слуги. Покои, куда Цзинь Гуаншань собирался отвести Цзян Ваньиня, были из таких. Небольшая комната, убранная шелками и золотом, с невысоким столиком по центру и широкой кроватью под пологом в глубине. Место, однозначно намекавшее, какие разговоры здесь чаще всего ведут. Цзинь Гуаншань ожидал раздражения или смущения. Но, едва за ними закрылась дверь, Цзян Ваньинь заговорил вполне уверенно: — Полагаю, для начала вы ждете извинений за то, что натворил Вэй Усянь на вашем приеме? Цзинь Гуаншань не ждал, что будут извинения помимо тех, что Цзян Ваньинь произнес на собрании. Но теперь ему было интересно их послушать. — Ваша проницательность делает вам честь. — И вы бы хотели их получить не в виде простых слов, а, скорее, услуги? Не такой наивный, как оказалось. Цзинь Гуаншань любил сюрпризы. Поведение Цзян Ваньиня заводило и интриговало. Он кивнул, с нетерпением ожидая, что будет дальше. И не ошибся: гордый человек, который совсем недавно еле заставлял себя говорить слова извинения, легко опустился перед ним на колени, раздвинул многочисленные слои одежды, чтобы добраться к паху. Гибкие прохладные пальцы обхватили основания уже поднявшегося члена, кончик языка пощекотал головку. Цзян Ваньинь оказался неожиданно умелым в делах такого рода: немного подразнив, лишь касаясь языком и гладя руками, вдруг взял глубоко, впуская в горло, язык словно обвился вокруг члена. На миг подумалось, что никогда он еще не встречал настолько длинных и ловких языков, хотя повидал Цзинь Гуаншань немало, но мысль быстро исчезла среди восхитительных ощущений. Такого наслаждения ему не доставляли даже опытнейшие из дев цветочных домов. Цзинь Гуаншань с радостью излился в рот Цзян Ваньиня и уже был готов благословить Вэй Усяня за то, что устроил ту безобразную выходку на приеме, позволившую ему заманить Цзян Ваньиня в свои тайные покои. После столь яркого сияющего пика плохо держали ноги, и он тяжело опустился в кресло, обмахиваясь веером. — Извинения приняты? — Цзян Ваньинь стоял рядом, и разве что слегка припухшие губы выдавали то, чем он только что занимался. — Несомненно, глава Цзян. — Таких извинений хватило бы с лихвой, но Цзин Гуаншань уже не мог сдержать любопытства. Ему хотелось знать, каков Цзян Ваньинь в постели. — Но убийство нескольких охранников — дело более серьезное. — Он прикрылся веером, бросил долгий взгляд в сторону постели, уже зная, что его намек будет понят верно. Цзян Ваньинь слегка нахмурился, но кивнул. И не возражал, когда Цзинь Гуаншань поднялся с кресла и потянулся к его поясу. Он доставал его из пусть и довольно богатых, но чересчур строгих одежд, словно раскрывая завернутый в шелка подарок, не сомневаясь, что не останется разочарован. Цзян Ваньинь был заклинателем — и воином: жесткое жилистое тело, крепкие мышцы под гладкой кожей, широкие плечи и длинные ноги. Он не был похож ни на стройных пышногрудых красавиц, которых Цзинь Гуаншань обычно предпочитал для игр в тучку и дождик, ни даже на тонких бледных юношей, которые изредка скрашивали ему ночи. Но когда он подтолкнул Цзинь Гуаншаня к постели, тот почувствовал, как возбуждение вновь возвращается, а член наливается силой. Цзян Ваньинь сел на него верхом, сжимая между расставленными бедрами, впустил в свое тело. Цзинь Гуаншань не заметил, когда тот успел подготовить себя, но член охватывало тесно и приятно, он скользил внутри, не встречая того сопротивления, которое было бы неизбежно, если бы Цзян Ваньинь был невинен. Но он совершенно точно не был. Как многие холодные и резкие люди, Цзян Ваньинь оказался неистовым в постели. Гладя крепкие мужские бедра, Цзинь Гуаншань невольно вспомнил третью молодую госпожу Юй. Наверняка она бы так же сводила брови и запрокидывала голову, приближаясь к пику страсти. Цзян Ваньинь походил на свою мать лицом. Второй сияющий пик оставил Цзинь Гуаншаня вымотанным, но довольным. — Произошедшее на тропе Цюнци полностью забыто. — Цзян Ваньинь кивнул, молча встал с кровати и начал одеваться, собираясь уйти. Но Цзинь Гуаншань всегда хотел лучшего — и всего сразу. — И все же, мы не решили насчет Печати. Я бы предпочел, чтобы она находилась под надежной охраной в Ланьлин Цзинь. — Отец говорил, что ваша жадность когда-нибудь вас погубит. Цзинь Гуаншань не понимал, при чем здесь Фэнмянь-сюн, но это больше не имело значения: тело Цзян Ваньиня начало меняться, удлиняясь и приобретая нечеловеческую гибкость, блеснули темно-фиолетовые чешуи. Цзинь Гуаншань смотрел в глаза яогуая более опасного и хитрого, чем он сам. Хотелось позвать слуг, но горло сдавило, не давая ни закричать, ни вздохнуть. Из него по капле выдавливали жизнь, и в последний миг Цзинь Гуаншань понял, что совершил ошибку, худшую в своей жизни — и последнюю. *** Во рту до сих пор неприятно ощущался привкус шерсти, из-за того, что в последний момент этот старый лис принял истинную форму. Не стоило его убивать, конечно, но Цзян Чэн никогда не отличался терпением. По крайней мере, они никого не встретили по пути сюда, пропажу главы Цзинь не свяжут с ним. Цзян Чэн подозревал, что только что оказал Вэй Усяню гораздо большую услугу, чем собирался и чем тот заслуживал. Цзян Чэн поправил волосы и одежду и вышел из комнаты.