***
Молчи, и будет легче. Молчи они не поймут. Молчи, ведь это просто. Загони чувства в глухой кут. Закрой глаза на вечно. Не дай грустно себе вздохнуть. Молчи, и будет легче. Ведь страдания, и муки, Всё равно не уйдут.
Темный силуэт стоял на каменном полу Астрономической башни, глаза смотрели прямо вниз, крепко сжатые кулаки твердили о внутренней агрессии, борьбе внутри себя; слёзы злости обжигали вечно бледные щёки, нос покраснел как, и глаза, угрюмо смотрящие то на серое небо, то на ровный газон, что находился в десятках метров от высокой башни. — Снова плачешь, Дороти? — сзади прозвучал голос, в нём слышалось толи равнодушие, толи боль. — Свали, Клоун. — сказала брюнетка даже не повернувшись, знала кто стоит сзади, знала, что он прийдет, знала, что он хочет. — Ты же знаешь, я не уйду. — тяжело вздохнув, человек подошёл ближе, встал рядом с девушкой. — Ты мудак, Джордж. — спокойным голосом ответила Дороти. — Знаю. — улыбка с долей горечи осветила лица рыжеволосого парня. Он похлопал себя по карманам коричневых брюк, после засунул руки, и достал магловские сигареты, — Держи. — он сунул тонкую белую трубочку, наполненную никотином прямо в руку брюнетке. После поджёг красной магловской зажигалкой, и с тяжёлым вздохом затянулся. Ветер обдувал лица молодых людей, аккуратно срывая с желтых деревьев листья, разгонял воду в небольших лужицах. Тихое биение сердца Дороти, равномерное дыхание, расслабление руки говорили о смирение, смирении в том, что она беспомощна, беспомощна в борьбе с собой. Тьма внутри неё перекрывает свет. Доступ к кислороду ограничивает боль сидячая в лёгких, горечь и обида, три вещи убивающие её. Живой мертвец, пламя угасающие на глазах — Дороти Мейд. — Почему ты здесь? — тихо спросила девушка, её хриплый голос эхом раздался по помещению. — Наверное, из-за того самого, что, и ты? — вопросом ответил Джордж, взъерошил волосы рукой, и прикрыл глаза. Тёмные тучи сгущались над головами этих двоих, демоны плясали в их душе, кошки скреблись внутри раздирая жизненно важные органы, заставляя мечтать о смерти, но не умирать. Верёвка медленно затягивалась на их шее, а они спокойно принимали это, смотря на прочный узел. — Решил пострадать? — спросила с усмешкой, делая немного больно парню, оставляя очередной шрам на бледном запястье. — Нет, Дороти. — ответил тот, посмотрел в синие глаза, сверкнул болью своих, и отвернулся. На лице не было безмятежной улыбки, веснушки подаренные солнцем, утонули в мраке луны, глаза с искрами потухли, но волосы пылали пламенем, показывая то, что парень ещё жив. — Тебе плохо. — утвердила девушка, кинула взгляд вниз, уставилась на грязные кроссовки. — ты боишься. — закончила. — Нет, не боюсь. — смотря на немного завитые волосы Дороти, ответил Джордж. — а вот ты боишься, боишься того, что чувствуешь, боишься своих страданий. Но тебе нужно понять одну вещь. Ты страдаешь потому, что хочешь страдать. — Ты ничего не знаешь, Уизли. — шикнула синеглазка. — Я знаю достаточно, Мейд. — он потянулся за ещё одной сигаретой, и лишь тихонько фыркнул себе под нос о том, что завтра рано вставать. — Я страдаю потому, что другие хотят этого. — подняв взгляд на рыжего сказала Дороти. — А ты позволяешь им хотеть. Она развернулась на пятках, чувствуя подступающие слёзы, в нос ударил запах сырости, и она ушла, оставив Джорджа одного, оставив его с гнетущем «я», позволяя ему, и его душе болеть, прежне обычного.***
Тёплое утро начиналось с холодных слёз, что бежали по щекам. — Да как ты смеешь? Разве так я тебя воспитывала? Ещё один завал, пеняй на себя! — последние слова Сицелии Мейд. Она навестила свою дочь в Хогвартсе в день её рождения, но вместо поздравлений наградила дочь болью. Очередной день рождения, очередная рана на сердце. — Я могу войти, Мисс Мейд? — спросил Дамблдор. В ответ услышав тихое «Да», вошёл в свой кабинет. — Вы можете идти. — заверил он, заметив скопление влаги в уголках синих глаз. — Хорошо, Профессор. До свидания. — выговорила эти слова, и выбежала из кабинета, туда куда глядят глаза.Ты страдаешь потому, что хочешь страдать.
Именно эти слова стучали в голове.Разве я это заслужила?
Спрашивала сама себя, как ребёнок.Я плохой человек?
Боль в груди разрастались все больше, а места будущих шрамов уже начали болеть. Боль. Муки. Страдания. Уныние. Бессилие. Смирение. — Дороти Мейд. Завялый Василёк. Живой мертвец. Окроплённая болью. — Дороти Мейд. Ждущая. Нервная. Тихая. Пугливая. — Дороти Мейд. Мечтающая о тёплых словах, улыбке, объятиях, спокойном сне — Дороти Мейд.Всегда Унылая. Никогда весёлая. — Дороти Мейд.
— Стой! — чужой голос избавил от мыслей нагнаных дьяволом. Ноги сами остановили девушку, заставляя обернутся на человека который окликнул её. Рыжий, веснушчатый, кареглазый — Джордж Уизли. Вечно шумящий, смеющийся, весёлый — Джордж Уизли.Два разных мира — Джордж Уизли, Дороти Мейд.
— Чего тебе? — сама от себя не ожидая, брюнетка подала голос. — Ты плачешь? — аккуратно спросил рыжий. Молчание. Молчание её голоса. Молчание её души. — петля на её шее. — Пойдём. — он нежно взял руку Дороти, повёл за собой, как испуганного зверька. Они молчали всю дорогу, хотя оба хотели, что-то сказать. Дороти не понимает как оказалась в комнате одного из близнецов, не понимает как оказалась в красном свитере с большой буквой «Д», не понимает почему сердце так громко стучит… — Ты страдаешь… потому, что хочешь этого? — как ребёнок спросила Мейд, прикладывая палец к губе. — Нет. Дороти, ты страдаешь потому, что этого хотят другие. — лицо Джорджа показало волнение, и раскаяние. — Я не хочу страдать, Джордж.