Дар

Будто в запутанном сне, едва Трандуил вошёл в комнату, стены её сомкнулись за его спиной. А Леголас, что ждал у стены противоположной, не сумел произнести и звука, чтобы предупредить отца. Лишь когда изумление в его глазах сделалось слишком великим, чтобы относиться к самому явлению Трандуила — в том, что сын звал именно его, Трандуил сомневался хотя бы потому, что посыльный, вручивший записку, был откровенно смущен, — мысль обернуться посетила голову… И так же, как во сне, лишь раскрыть рот от изумления, и медленно коснуться неожиданной преграды ладонью. Стена была настоящей. Трандуил вновь повернулся к сыну, но тот, казалось, все не мог сбросить оцепенения. Не дожидаясь, пока он справится, Трандуил попытался докричаться или достучаться до того, кто закрыл проход. Однако, никакого ответа на получил даже после обещания ничем не наказать шутника… Пока ещё, он надеялся, что шутника. Не хотелось бы вредить дереву, зная, что оно вновь могло бы открыть вход. Но даже и магия не сумела уговорить стену исчезнуть, и король с видом скорее усталым, чем строгим, прошёл глубже в комнату. Как не нравилась ему обстановка! Несколько резных кресел, стол и кровать. Будто тут жила семья, не оставившая никаких вещей, кроме покрывал и подушек. Наконец, думать об этом стало невыносимо, и Трандуил заговорил, обращаясь к постепенно приходящему в себя сыну: — Как это понимать? — Ты тоже не знаешь? — голос Леголаса не выражал даже разочарования, но был упавшим и встревоженным. — Тоже… — медленно повторил Трандуил, будто был этим словом очень недоволен. — Полагаешь, я должен знать? Трандуил помедлил. Даже в детстве к глупым шуткам Леголас не был склонен, потому и теперь не было причин сомневаться. И лишь вытянул из складок мантии записку. — Твой почерк, — впрочем… Впрочем, даже при чтении он казался совсем немного странным. Может, лишь несколько иначе наклоненных черточек… Но записка была коротка и большая её часть посвящалась месту встречи. — А это твой, — только выдохнул Леголас, протягивая отцу точно такую же. Они помолчали, вглядываясь друг в друга, но не находя в том ответа. — Нас сюда заманили, — подвёл неутешительный итог Трандуил. А значило это лишь одно — выбраться надо как можно скорее. И они принялись искать хотя бы что-то подобное выходу. Но ни окон, ни ходов в этой круглой комнате не нашлось. Пол был твёрд, как и стены, а потолок высок и тоже закрыт. Наконец, смирившись на время, Трандуил сел на кровать. — И что же ты ожидал от меня услышать? — устало спросил он. Записка обещала разговор, крайне важный и не слишком подходящий для чужих ушей. Леголас не смотрел на него. Не хотелось бы признавать, что записка давала надежду, путь самую малую… — Не знаю… Но я думал, что-то очень… Особенное. А ты? — Предполагал кое-что, — откровенно говоря, не самое приятное было предположение. — Что? — Логичное и печальное. Однако, подробнее объяснять он совершенно не собирался. Тишина повисла неприятная, сковывающая. Такая, перед которой стыдно, чуть ты ее нарушишь даже дыханием. И будто желая ей сказать, что он важнее, Трандуил взялся искать что-то в своей мантии и скоро вытянул из неё флягу с вином и чашу малых размеров, и, чуть помедлив, спросил ровным голосом: — Будешь? И не то, чтобы в том было много странного, только на памяти Леголаса именно делиться вином отец не пытался ещё никогда. Конечно, в том не было и нужды, его хватало… — Спасибо, — неуверенно кивнул принц. На самом деле, нельзя сказать, что так уж хотелось пить. Но в том, как будто, был другой, особенный смысл, ещё себя не открывший. Во всяком случае, тишины вино не убило. Слишком его было мало, чтобы вселить в язык желание говорить… И для веселья его не хватало тоже. — Прямо на праздник… — все-таки попытался заговорить Леголас. Слова были тяжёлы и подобны льдинкам. — Полагаю, бездельники вроде Галиона счастливы без меры, — но в том, что «бездельникам» не по силам запереть их так, они оба были уверены не меньше, чем в том, что тьма не коснулась этого места… Вернее, коснулась не более, чем всего в лесу. — Сколько вина можно украсть незаметно… — Я думал, ты не знаешь, — вяло улыбнулся Леголас. — Конечно. — Зачем же ты его держишь? — Потому что он крадёт его меньше, чем стал бы другой. Таким же вялым был смешок, но сам Трандуил, казалось, не находил это забавным. Хотя, скорее, просто не хотел забавляться теперь. — И что? Мы будем ждать, пока нас найдут? — Слишком большая роскошь, даже при вечной жизни. — Думаешь, не найдут? — Полагаю, сейчас мы находимся в дереве, какое не отличается от других деревьев. Путь неблизкий, и путаный… К тому, я предупреждал, что уйду, и что вернусь нескоро, и едва ли в добром настроении. — А это почему? — Были мысли. И снова никаких объяснений. — Нет. Я думаю, нас найдут быстро. Именно потому что праздник. — Полагаешься на Тауриэль? — даже и сам Трандуил понимал, что прозвучало это неестественно и слишком неожиданно. Однако, не мог отпустить мыслей… Может, потому, что давно утратил способность надеяться без причин. — Да, — удивлённо согласился Леголас. — Что ж, если она тут бывала… — раздражённо и медленно проговорил Трандуил. — Не знаю. — Но ты здесь бывал. — Нет, — совсем растерялся принц. — Почему ты думаешь? — Эта комната создана рукой эльфа, скорее всего. Но запасов нет, следов тоже, значит, это не общая беседка… А ты пришёл первый. И так нарядился… И это подозрение — на самом деле, слышанное и прежде, но от друзей и лишь в шутливом тоне — показалось теперь удивительно обидным. — Не хотел заставлять тебя ждать… И думал, что мы сразу пойдём на праздник. Трандуил ничего не ответил, только взгляд его выразил сожаление. Опасения его оказались слишком сильны, и даже теперь, когда было так горько печалить сына, они не исчезли вовсе, лишь успокоились до поры… И будто желая их отбросить, Трандуил попросил: — Проверь, слышно ли что-то снаружи. Леголас вздохнул, но все же подошёл к той самой стене, что была прежде входом и прижался к ней ухом — вообще-то, было странно само то, что требовалось стараться… — Ничего, — хмурясь, произнёс принц, — ничего, даже здесь. Не слышно даже насекомых. И дерево будто не дышит. Теперь встал и Трандуил, и подошёл тоже. Может быть, ближе, чем стоило, и тоже прислушался. — Не доверяешь? — Доверяю. Но с тех пор, как зрение моё не остро, слух — острее, чем у многих. И после того он молчал и слушал так долго и так серьёзно, что, наконец, Леголас спросил: — Так… Ты что-нибудь слышишь? — Да. Кое-что очень важное. — Что? В это почти не верилось, но на миг Леголасу показалось, будто в глазах отца блеснула смешинка. — Тебя. Леголас растерянно моргнул. Затем ещё. И ещё. Осознать, что это шутка, было удивительно нелегко. Отец же едва ли не смеялся, и это, наконец, помогло. — Нечестно! Я тебя тоже слышу! — Правда? — Трандуил чуть склонился к нему, щурясь. — Ты уверен? Кажется, недавно ты сказал, что не слышишь ничего. Тогда Леголас шагнул к нему, и, неожиданно решившись, сделал и ещё шаг, и прижавшись к груди, заключил отца в объятия, не без удовольствия услышав его удивлённый вздох. — Теперь уверен. Возражений не последовало, и какое-то время только и был слышен сдерживаемый и не сдерживаемый смех. Было в самом деле как-то смешно, что такое вообще могло случиться, и что поймать Трандуила оказалось так легко. Но когда смех кончился, и явилось успокоение, Леголаса охватило что-то иное, даже почти печальное. Мысль о том, что все так просто, но отчего-то это «все» случается так редко казалась тяжёлой… Настроение передалось и отцу, и плечи его опустились. Тогда мягко, будто не желая, чтобы то было замечено, он стал гладить Леголаса по спине, выводя задумчивые узоры, какие оставляет мороз… Теплота непривычной нежности породила почти слабость, и Леголас долго не мог найти силы, чтобы только поднять взгляд. А когда поднял, лицо отца показалось совсем мрачным. — Так могло быть всегда? Движение почти невидное — он отрицательно качнул головой. — Трудно найти время. Неправда. Конечно, это неправда. Отчего-то сейчас слишком ясно. — Тогда я поищу его за тебя, — нужно только не отпускать теперь. И Леголас снова опустил взгляд, прижавшись к Трандуилу ещё крепче. И хотелось ему лишь стоять так, так долго, как только стояли Тингол и Мелиан, повстречав друг друга. Желание не сбылось, и комната вдруг наполнилась серебристым звоном и по потолку заплясали разноцветные огоньки. На столе, что прежде был пуст, явился ужин, подобный тому, что ожидал сегодня всех эльфов этого леса, а над столом повисли лампы из цветного стекла. — Над нами издеваются, — выдохнул Трандуил. Прямо сейчас совершенно не хотелось переключаться на что-то другое, но все же они отпустили друг друга и попытались докричаться или найти, как все это могли сюда положить… Ничего не вышло. Ничего. Но теперь уже и вернуться к объятиям было бы неловко. И медленно и молча, они подошли к столу. От еды и вина, пожалуй, не веяло ни тьмой, ни отравой. Есть не хотелось, немного выпить — может быть, но радости это не принесло. Вообще ничего не принесло. А может быть, беспокойство только усилилось. И мысли, что тревожили Трандуила ещё тогда, когда он шёл сюда, вернулись вновь, но теперь окрасились в иные тона. Слишком поникшим и одиноким вдруг показался ему сын. Поздно ли уже бороться?.. Глухо и медленно прозвучало всего одно слово: — Опечален? — А разве ты — нет? — Леголасу не спешил поднимать голову, понимая, что сейчас так говорить будет легче. — Я обеспокоен… Однако, в моей жизни ещё были времена, когда в праздник не нужно было быть среди всех, и можно было остаться… только с семьёй. И меня не печалит сама эта возможность. — Тогда, я тоже могу сказать, что не опечален, — чуть помедлив, выдохнул Леголас, но улыбка его была бледной. И ответ был горек: — А я не могу этому поверить. — Не можешь?.. — будто иней, сковавший плечи, сдуло холодным ветром, пробудив удивление куда более живое. — Почему? — Потому что я думаю, есть та, с кем бы ты провел это время куда охотнее. Тишина. Леголас выпрямился, неверяще уставясь на отца, а затем… Не весёлая, но нервная улыбка коснулась его губ. — Ты… ревнуешь?.. — в это, как будто, нельзя было поверить. Что-то столь детское и простое, казалось, не похожее на отца… Трандуил ответил не сразу, зато сразу нахмурился и отвёл взгляд. — Нет. Лишь боюсь узнать о твоей женитьбе последним. Леголас тихо встал со своего места и подошёл к отцу, облокотился о спинку его стула. — Зря, — сердиться больше не выходило, расстраиваться — тоже. Но хотелось довести до конца. — Последним все равно буду я. Потому что я не собирался жениться. Даже интересно, на ком. — Тауриэль, — коротко выдохнул Трандуил, пока ещё не поворачивая головы. — Тауриэль ещё ребёнок. Я забочусь о ней, это правда, но больше всего потому, что она одна из немногих в нашем лесу, кто младше меня. В твоё время встретить младшего было не редкостью, но сейчас… — он вздохнул. Трандуил так и не обернулся, хотя даже и по дыханию было ясно, что слова его трогают. — И если тебе так хотелось, чтобы мне было приятнее всего с тобой, надо было просто звать меня. Раньше. — И ты бы пришёл… — наконец, подал голос Трандуил. Отчего-то невесёлый голос. — Но, может, был бы тем самым запрет хуже, чем здесь. Сыновья доброта и преданность, порой, мешают жить, как хочется. Ты и сам знаешь, я желал бы, чтобы наш лес цвел как прежде, однако, от того он не расцветет. — Да. Но когда ты желаешь, чтобы в наших кладовых стало больше самоцветов, для того ты что-то делаешь, — протянул Леголас, опуская голову так, чтобы щекой прижиматься к затылку отца. — На то я могу влиять. На твоё сердце… — Тоже, — решительно выдохнул принц. — Влиять — можешь. Конечно, если ты хочешь вовсе уберечься от любого расстройства… Это едва ли выйдет. Но мне совсем не было бы жаль провести с тобой праздники, — и лишь затем Леголас улыбнулся, почти с сочувствием. — Но теперь… Теперь можешь не звать. Я сам приду. И ещё успокою тебя, — Леголаса вдруг охватило веселье, хотя, казалось, признание было совершенно иным. — Я и правда уже полюбил. Только не Тауриэль. А того, у кого уже был супруг… Так что, как бы я ни хотел, никакая свадьба меня не ждёт. И вот теперь Трандуил повернул голову к нему, с выражением совершенно поражённым. — Твоя печаль меня не успокоит и не обрадует… — прошептал он и потянул сына к себе, усадил на колени и прижал крепко, выражая тем самым сочувствие… Может быть, сильнее, чем даже и требовалось. Без слов, Леголас устроился удобнее, улыбаясь слишком откровенно. И Трандуил, конечно, это заметил. — Хотя на несчастного влюблённого ты не походишь. — А я не несчастный, — с глубоким вздохом ответил Леголас. — Совсем не несчастный. Особенно сейчас… Недавно мне стало казаться, что мы в ссоре… А теперь ты меня обнимаешь. — Я обнял бы тебя и раньше, но полагал, ты уже слишком взрослый. — Никогда такого не будет… Никто не бывает слишком взрослым для нежности. Даже ты… Воцарилась тишина, но на сей раз уютная, мирная и сонная. О еде забыли оба, и, наконец, Трандуил мягко поднял сына на руки, чтобы дойти с ним до кровати, и устроить там. Казалось, ушедший в дрему, Леголас все же не выпустил его, и пришлось лечь рядом. Устроившись, Трандуил тут же укутал его в мантию, совсем так, как в далёкие времена детства… Устроившись уютно, крепко прижавшись друг к другу, они не совсем спали, а скорее лишь наслаждались моментом… Моментом, который теперь, может быть, был так хорош от того, что его можно повторить. И все же, когда Леголас поднял взгляд, Трандуил снова хмурился. — А теперь — что? — Думаю. Нужно было решить, что дума эта — о том, как выбраться отсюда. Однако, отчего-то, больше верилось в другую мысль. — Пытаешься угадать? — хитро прищурившись, спросил Леголас. — Да, — как будто в том ничего особенного нет, подтвердил Трандуил. — Не получится, — невольно фыркнул Леголас. — Наивные слова. Любовь всегда выдаёт себя в знаках. — А ты их заметил, — было и страшно, и весело. Как будто все стало игрой. — И все равно не понял. — О… — Но зачем тебе? — Беспокоюсь. — Даже теперь, когда знаешь, что ничего не будет?.. — Конечно, — продолжая делать вид, будто смущаться нечему, подтвердил Трандуил. Только улыбка Леголаса все больше мешала сохранять невозмутимый вид. — А мне уже кажется, что ты успокоишься только если окажется, что это ты… — Леголас выдохнул это весело и даже мягко фыркнул, однако все же волнение охватило его. И хотя смех был ответом, дыхание Трандуила стало куда более медленным и голос — более тихим. — Вот видишь… Стоило мне обнять тебя, и ты уже винишь меня в излишней привязанности… — Не виню… Не виню, — вжимаясь крепче, успокоенно выдохнул Леголас. — Мне было бы очень обидно, если бы в тебе её не было… Потому что со своей ничего поделать не могу. — Она есть, — тихо признал Трандуил. — И я страшусь её силы. Так что… Не шути более так. — Не стану… Но ведь пока это шутка, не так страшно. — Чего ты боишься? — Расстроить тебя. И лишить желания меня видеть, — он помедлил, и прибавил, поддавшись короткой, наивной мысли: — А ты?.. — Боюсь напугать тебя. И лишить столь важной опоры, а с ней — силы доверять другим. — А мне кажется, — стало совсем трудно дышать, но в остальном — так легко, — мне так станет спокойнее. — А я знаю, что не утрачу желания тебя видеть. Только взгляд, но в нем оставалась вся правда. Это не шутка. Совсем не шутка. Ни для одного из них. Очень мягко, очень осторожно, они потянулись друг к другу и тепло соприкоснулись, легко, будто и то было самой привычной нежностью… И лишь после обоих охватила трепетная дрожь. Только когда грудь перестало разрывать радостью, Леголас спросил, так же просто и весело: — И это… Можно считать первым днем помолвки? — пусть не настоящей, пусть недопустимой… — Можно, — ласково согласился Трандуил. — А теперь, лучше укрыться и одеялом тоже. Откуда-то очень дует. И тут с обоих них слетела сонно-счастливая нега, и они вскочили. Стены, что не выпускала их, больше не было!

***

Найти шутника рядом не удалось, а может быть, им не так уж хотелось… И они вернулись к своим подданным. Которые будто и не думали ждать или волноваться! Танцы и пение, смех и, конечно, пиршество — все шло беспрерывно, и не началось, и даже не кончилось, при явлении короля и принца. В любом другом случае, то было бы принято с возмущением, но сегодня, после всего… Пожалуй, было и все равно. Однако, скоро меж веселящихся, они заметили гостя. Гостя, в сером одеянии и с улыбкой, слишком легко выдающей. — Уж не твоих ли все это рук дело, Митрандир? — не объясняя ничего, спросил Трандуил. И ответ мага был короток и прост: — Я же не мог прийти на праздник без подарка.