Кто станет голосом рабочего класса?

— А помните нашу первую встречу? — шутливо спросил мужчина, попивая местный виски. -О, извольте! Я тогда не смог разглядеть в вас единомышленника. К чему теперь это вспоминать? — раздосадовано ответил собеседник, подумав, что человек до сих пор держит обиду. Ведь и правда изначально Карл принял Энгельса за младогегельянца. Из-за чего их знакомство, если его можно назвать таковым, учитывая, что они и пару слов друг другу не сказали, получилось достаточно холодным. — Ха-ха, ну что же вы? Я же шучу, а то вы как-то погрустнели. Надеюсь, вторая наша встреча оставила более приятные впечатления. — допив отменный напиток и поставив пустой рокс на рядом стоявший столик, Фридрих с беспокойством перевёл взгляд на товарища, ожидая ответа. — Было бы неприятно общение с вами, то не состоялся бы этот разговор. Так что, проведённое время с вами вполне удовлетворяет меня. — Марксу показался ответ очевидным, из-за чего он косо посмотрел на друга. — Наша дружба для меня бесценна. — всё-таки решил добавить мужчина. — К чему все эти распросы? — Хотел удостовериться в серьёзности наших взаимоотношений. — предприниматель задумался. На самом деле, ему хотелось поскорее перейти к сути, но нельзя было спугнуть приглянувшегося человека. — Просто… это же я притащил вас сюда. Я бежал от полиции и не подумал о ваших проблемах. Надеюсь, это не доставило вам неудобства. — скромность Фридриха проявлялась во всем, даже сейчас он снова извиняется (хотя и не за чем делать это). — Дорогой мой друг, вы начинаете меня пугать. Не перепили ли вы случаем? — тут уже настала очередь Карла переживать за собеседника. Философ не особо понимал с чем связано такое поведение товарища. — Я повторюсь, мне нравится общение с вами. И переезд в Брюссель был по обоюдному согласию. Знаете ли, я тоже своего рода во Франции преступник. — вспомнив о своих выходках, Карл повеселел, что не ускользнуло от Энгельса. — Что же вас забавляет в столь трудной ситуации? — недоумевающе спросил Фридрих. — Да так, считаю это своими маленькими победами! — гордо заявил немец. — Да уж! Удивительный вы, Карл, человек. Остальные бы впали в апатию (не из первой страны выгоняют, тут и вправду можно опустить руки), а вы же, напротив, веселиться. — осмелевший Энгельс без всяких стеснений любовался Марксом. Гордо державшийся на публике, самоуверенный Маркс, оставаясь наедине с лучшим другом, становился зависим от того. Так открыто Карл клянчил деньги только у Фридриха. — Мне помогает ваша поддержка, мой дорогой Фридрих. Моё материальное благополучие, как и моей семьи, зависит полностью от вас. — допив наконец-то содержимое своего стакана, Карл расплылся в улыбке. — Ох, Карлуша, и снова вы думаете о деньгах. Деньги, деньги, деньги. Что ни письмо, то все о них. Что ни разговор, вы снова о них. Скажите честно, я вас интересую исключительно как личный кошелёк. — досада и неприятное чувство использованности расползлись по душе предпринимателя. Не хотелось верить своим словам, но было необходимо узнать наверняка. — «Карлуша»? — обратив внимание пока только на обращение, Маркс удивлённо посмотрел на Энгельса. Давно его так никто не называл. Лишь мать в детстве, да и то шутя, могла его так позвать. — Прошу, ответьте на вопрос. — Да-да, извините. Просто меня даже Женни так не зовёт. Странное чувство. — откинувшись на спинку кресла, мужчина задумался. — Да? Тогда не буду впредь вас так называть. Но я настоятельно прошу ответить на мой вопрос. — Фридриху уже начало казаться, что его хотят заболтать. — Если хотите можете меня так звать. От вас приятно это слышать. А что насчёт вашего вопроса, то, друг сердечный, вы настолько принижаете себя. Вы и правда считаете, что я с вами из-за денег? — Маркс для себя конечно понимал, что состоятельный близкий человек — это подарок судьбы, но и обидеть Энгельса не хотелось. Всё-таки в первую очередь они единомышленники и родственные души. — Не расписывайтесь в собственной глупости, я вас прошу. Вы мне очень дороги, поверьте, и дело не в деньгах. С вами я чувствую себя тем, кем я на самом деле являюсь. Мы прекрасно дополняем друг друга, наши мысли едины. — закончив свою тираду, Маркс поднялся и стал расхаживть по комнате. Полумрачное помещение освещал тёплый свет от камина. Лёгкое потрескивание дров. За окном хоть и не было зимы, но осенью в Ирландии становилось прохладно, тем более ближе к ночи. Домишко, что арендовали двое мужчин, был двухэтажным и маленьким. Снизу прихожая, кухня с столовой в одном виде, ванная. Наверху располагались гостиная и одна-единственная спальня. Из-за чего вначале между друзьями возник спор, кто же будет спать на диване. В итоге Энгельс уступил комнату. Письменный стол был только один, потому его тоже пришлось делить. Не очевидно, но время за ним больше проводил Фридрих, зачастую записывая идеи за Маркса. — Знаете, а я ведь не знаю как вас отблагодарить… — Карл остановился у того самого стола, где лежали их совместные мысли, и, развернувшись к собеседнику, задумчиво посмотрел на историка. — Вы столько для меня сделали и многому научили. Да и, откровенно говоря, содержите на свои средства. — сказав последнее, философ помрачнел. Его неспособность рационально распоряжаться финансами удручала обоих. Один в этой ситуации выглядел глупо и комично, другому же это неслабо ударяло по кошельку. «Зато я знаю… Стоп, так нельзя! О чём я вообще думаю?!» — Энгельс чуть не подавился свеженалитым виски от таких мыслей. Карл для него с относительно недавних пор стал большим, чем просто лучший друг. Отчего Марксу стало проще выпрашивать деньги, хотя он и не догадывался из-за чего Фридрих так легко тратится на него. Из-за того, что у них обоих есть женщины, один вот даже женат, Энгельс был в смятении. Он любил свою Мэри, она была прекрасной, остроумной и без неё мужчину не осенило бы написать «Положение рабочего класса в Англии». С другой стороны, Карлуша — деятельный, умный, по своему безумный философ, старающийся на благо общества и его будущего. На минусы же Фридрих закрывал глаза: ну и пусть он азартный игрок (на бирже), пускай бездумно тратит состояние, его заносчивость не беда, радикальные взгляды тем более не проблема, а наоборот двигатель прогресса. Вопрос в другом, а как собственно объясниться? По их идее отношения любого рода не будут осуждены, ведь это дело сугубо личное и в него никто не в праве лезть, но они пока живут по старым устоям. Да и возвращаясь к тому, что оба не свободны, разрушать свою семью, а тем более чужую. Фридрих так не мог поступить. Вот и сейчас, пока он решал морально-этические дилеммы, взгляд его был устремлён на возлюбленного. Что, в свою очередь, не ускользнуло от Карла. — Вы чего прожигаете во мне дыру? Если что-то не устраивает, то не молчите. — Маркс, подойдя к другу, положил ему на плечо руку и беспокойно посмотрел на того. Сидящий без слов медленно, боясь спугнуть, взял в свою руку чужую и, преподнеся к губам, поцеловал её коротко и нежно. Повисла неловкая тишина. Энгельс покраснел и отвёл взгляд, меньше всего ему хотелось увидеть отвращение в глазах стоящего напротив. Маркс же пребывал замешательстве, такого ответа на свой вопрос он не ожидал, но что удивило его больше всего, так это желание ответить взаимностью. Недолго подумав, Карл пришёл к тем же проблемам, что и партнёр, и поскольку они были те ещё кутилы, то на первое место он поставил их репутацию и уважение в кругах единомышленников, а потому заключил, что связь такого рода будет является тайной. Азарт подтолкнул основоположника марксизма на риск. — Извините, я-я не знаю что на меня нашло… — Энгельс, встав с кресла, собирался было покинуть этот дом на вечер и пойти в местный паб напиться. Он был на грани, ком в горле и подступающие слезы, хотелось лишь быстрее сбежать. — Подождите! Не надо извиняться. — Карл еле успел схватить «друга» за предплечье и развернул того к себе. — Ну что же вы напрасно слёзы льёте? — З-зачем остановили? — не открывая глаз, чтобы в край плаксой себя не показать, недоумевающе спросил Фридрих. — Дурак! Вот что. — и ни сказав больше, Маркс притянул для поцелуя товарища. Страстный, напористый и умелый поцелуй (не зря он дамский угодник) заставил ещё больше расплакаться Энгельса. Карлу пришлось остановиться. — Я вас неправильно понял или есть иные причины вашего состояния? Фриди, скажи в чём же дело! — не выдержав больше формальности, еврей перешёл на «ты». — Если-и это не акт жа-жалости… — говорить было тяжело, постоянно шмыгая носом, Энгельс с надеждой посмотрел в глаза любимого. — то я-я просто счастлив. — сказав это, он заключил в объятия партнёра и продолжил проливать слезы, только уже в чужое плечо. — Да уж! Не ожидал, что ты столь тонкая натура, — с долей издёвки сказал Маркс — ты по каждой бабе так же рыдаешь? — Halunke, не издевайся! Я тут душу тебе открыл, а ты что?! — мужчина серьёзно посмотрел опухшими глазами на Маркса, а потом прикинул как ответно подколоть того. — Знаешь, я просто решил потешить твоё эго. Для великого и неотразимого Карла Генриха Маркса я, жалкий капиталист, устроил театр одного актёра! — сделав паузу, Энгельс рассмеялся. — Ха-ха-ха-а видел бы ты сейчас себя! — Знаешь что, шутник! — Карла завела данная ситуация и он грубо подтолкнул Энгельса к дивану, в последствие чего то упал на этот диван. — Эй-эй ты чего это? — историк немного испугался столь резкой перемены настроения товарища. — Ой, не строй из себя скромника, как будто не знаешь, что подразумевают романы. — Карл одарил друга снисходительной улыбкой. — Чего же меня стестняешься, я чем-то хуже бульварных шлюх, коих у тебя было придостаточно, и с каждой из них ты был тот ещё ловелас? — марксист навис над свои последователем. — Они, они не были шлюхами! — Да?! Ну как-то они быстро под тебя ложились. — Но это… — Да прекрати ты уже о них! Мне плевать. Отдайся полностью только одному мне! — вот Карл и показал свое стремление доминировать везде и над всеми. — Карл… — Энгельс, мягко говоря, был в шоке. Он конечно, знал о такой черте характера любовника, но не подозревал, что тот настолько падок на власть. — Прости, прости, прости! Я-я перегнул. — увидев испуг партнёра, Маркс упал на колени перед тем и стал судорожно извиняться. — На этот раз прощаю, но я не намерен на постоянной основе терпеть такое обращение к себе. Иначе можешь забыть о финансировании. — Фридрих было хотел упоминануть отношение к жене, но тактично придержал колкость при себе, остановившись на манипуляции с деньгами. — Я понял тебя. А теперь, пожалуй, продолжим? — в этот раз Карл решил дождаться одобрения второго. — Хех, ну посмотрим что в тебе находят женщины. — посмеявшись, Энгельс взглядом показал, мол ты меня уже ничем не удивишь. Без всяких стеснений 27-летний мужчина сел на колени младшего и утянул того в чувственный поцелуй. Карл был дерзок, он укусил любовника за нижнюю губу и наслаждался металлическим привкусом. Фридрих на эти шалости не обращал внимания, он полностью отдался моменту. Потихоньку историк стал изучать тело Маркса, хлопковая рубашка начала мешать. Пришлось сосредоточиться и аккуратно расстегнуть пуговицу за пуговицей, Карл предлагал не заморачиваться и просто разорвать вещь, отчего его одарили смехом. Оторвавшись друг от друга, их взгляды пересеклись. Оба были возбуждены, но если в глазах одного пылал пожар, то у другого был омут, посмотрев в который однажды, уже не выберешься. Карл, ехидно улыбнувшись, стал ёрзать на чужих коленях, отчего Энгельсу всё теснее становилось в штанах. В очередной раз задев возбужденный орган и услышав еле уловимый стон, Карлуша сжалился. Спустив свои брюки и отбросив их в сторону, он помог освободиться Фридриху. — Фриди, не своизволишь ли ты подготовить меня? — не видя действий от партнёра, Маркс захотел его расшевелить. — Раз настаиваешь, то не жалуйся потом. — предпринимателя не надо было просить дважды. Проведя ладонью по щеке любимого, он приставил два пальца к губам возлюбленного и, надавив, приказал: — Открой рот. Не забывай, сейчас ты работаешь для себя. — надменно добавив последнее, Энгельс грубо просунул пальцы в приоткрывающийся рот, отчего второй чуть не подавился собственной же слюной. Но, быстро освоившись, Маркс принялся посасывать и обильно смачивать чужие пальцы. В это время Фридрих уже вовсю лапал шикарный (лучше чем у многих девушек) зад Карла. — Знал бы я раньше тебя с такой стороны… Определённо забыл бы о существовании женщин. Решив, что Маркс неплохо постарался, социолог освободил его рот, но не надолго. Прильнув к его губам и хозяйничая языком, он стал бережно массировать колечко мышц ануса Карла. Закончив с такой прилюдией, Энгельс нежно проник в него то одним пальцем наполовину, затем, дав тому привыкнуть, добавил второй. Поначалу Маркс шипел, но чем больше «друг» растягивал его, тем приятнее становилось. — Я думаю… Ах, что готов. — когда Энгельс стал откровенно трахать его пальцами, Маркс решился прервать явно вошедшего во вкус товарища. — Хм… ты прав. — будто очнувшись, Фридрих согласился с любимым. Почувствовав пустоту внутри, Карл захотел побыстрее заполнить её. Потому, не дожидаясь Фрида, самостоятельно насадился на его член. Не рассчитав размеров, философ вскрикнул от боли. — Ну и куда спешим? — сурово посмотрев на Карла, поинтересовался историк. Ему не хотелось причинять вред партнёру, а тут эта бестолочь сама себя калечит. — Зато понимаю теперь тех, кто с тобой спал. — съязвил мужчина. Энгельс специально немного двинулся и, услышав недовольное оханье, натянул ехидную улыбку. — Ладно, понял я, понял! Дай я сам, а то что это за оплата. — зажмурившись, проверещял марксист. — То-то же. Ну давай, посмотрим соразмерна ли твоя плата с моими расходами. Промолчав, Карл самостоятельно потихоньку начал двигаться. Пока без резких движений медленно он смог вобрать почти всю длину. Ещё пару минут посидев без особых действий, он услышал шумный вдох Фридриха, тот, обладая самоконтролем, удерживал себя. Тогда, решив больше не томить товарища, Маркс приступил к основному. Равномерно двигая тазом и обкатывая чужой орган, он не только выбивал стоны из себя, но и из Энгельса. Набирая темп, а с тем становясь громче, Карл, не ощущая более дискомфорта, стал довольно-таки резко скакать, приближая себя тем самым к кульминации. Фрид же, положив руки ему на бедра, помогал тому поддерживать темп. ~ Я… Я скоро. Ах! Кончу. Фриди, Фриди, я тебя безумно люблю. Ах… — запрокинув голову и плохо понимая происходящее, философ бормотал признание. — Я тоже на грани. И конечно же я тебя тоже люблю! — перетянув управление на себя, Энгельс, решив, что пора заканчивать, принялся безжалостно и хаотично ебать Карла. Первым кончил Маркс, выкрикнув имя любимого, затем через пару секунд закончил внутрь и Энгельс. Они оба сильно устали и потому не спешили отлипать друг от друга. Выйдя наконец из любовника, Фридрих потянулся за платком, который предусмотрительно был в лежащем на спинке дивана пиджаке. Позаботившись вначале о растрепанном Карлуше, он вытер его от своего семени. У него самого же было все куда проще — рубашка без сомнений отправляется в стирку. — Ну как? — всё что смог выдавить из себя еврей. — Теперь я не дам тебе спокойно жить, — хитрая улыбка насторожила Карла — только вот твоя Женни станет вдвойне ревновать тебя ко мне. — задумчиво протянул Фрид. — Ты это на что намекаешь?! — Надоело мне благотворительностью заниматься. — мужчина поцеловал в лоб негодующего попрошайку. — Я, я… Да я! — немец был возмущён. — Ну что «я»? — ласково спросил Фридрих. — Ничего! — Не обижайся ты так. Я же, любя, шучу. — слегка посмеявшись объяснился экономист. — А, чуть не забыл, теперь понятно почему ты стал голосом пролетариата. — задорно подметил Энгельс. Карл, весь покрасневший, зло зыркнул на Фрида. — Ой всё, боюсь. — подняв руку, сказал историк. — Вот ты, вроде, старше на целых два года, а ведёшь себя, как дитё малое. — Перестань уже! — уставившись в спинку дивана, проговорил Маркс. — Ладно, прости. — подарив ещё один поцелуй, но уже в макушку, Энгельс добавил: — Люблю тебя!