you could (not) stay

акира не теряется, когда камошида — с перекошенным, с отвратительной точностью напоминающим сюрреалистичную картину лицом — обещает ему исключение и счастливую поездку в места не столь отдаленные. акира не теряется, когда уровень ясельной подгруппы в лице не-таких-уж-официальных перепалок в строгих рамках школы — слишком уж резкой, наспех вырисованной линией — сменяется разборками с мафией и имперскими замашками канеширо в лучших традициях второсортного боевика. акира не теряется (может, самую малость), когда мементос и — вероятно, просто привычная ему — реальность за практически мгновенный метаморфоз превращается в едкую насмешку над всем тем, за что (не один) он в буквальном смысле рисковал всем. акира теряется, когда багрово-карие глаза встречают его собственный взгляд с уже столь привычным холодом — хочется отвернуться. акира теряется, когда чужой — как и всегда, беспристрастный и уверенный — голос эхом отдается в ушах, когда акечи, стоя на расстоянии вытянутой руки и не двигаясь, загоняет курусу в угол. хочется отвернуться — но позади лишь холодная бетонная стена. горо акечи не нужен пистолет, чтобы выстрелить в лицо. — только не говори мне, что вся твоя уверенность — лишь напускная бравада, — акира хочет сжать руку в кулак — до пульсирующей боли в костяшках, но акечи как всегда не оставляет ему ни шанса: от испытывающего взгляда страшно даже пошевелиться, — раз уж из-за такой мелочи ты всерьез задумался над тем, чтобы остаться в этой дыре. — мелочи, — вопросительное предложение само собой превращается в утвердительное: неодобрительное, неприязненное, возмущенное. — мелочи, — горо даже не моргает. и если дебют все это время был за курусу, то разыгранный эндшпиль окончательно и бесповоротно перевернул все в пользу акечи; и если акира все это время уверенно раз за разом ставил шах, то горо решил все за один-единственный мат — разве он не говорил, что ни за что не проиграет? секундное молчание растягивается на целую вечность — вот только, как бы кое-кому ни хотелось думать о ней, как о резине, на деле она оказывается лишь до предела натянутой пружиной: акира знает, но разорвать тишину не решается, не хочет. акечи знает: и этого ему достаточно, чтобы с вызовом, не отводя глаз, бросить курусу: — решение за тобой, лидер, — нарочно подчеркивает последнее слово, едва заметно прищурившись, окончательно отрезая акире джокеру все пути к отступлению, — что мы будем делать? я не собираюсь ждать, пока ты соберешься с мыслями. что ты выберешь: иллюзорную утопию, счастливый в своем забвении самообман, наплевав на все мои принципы, или же примешь мое решение? что ты выберешь: сожалеть о том, что сделал, или сожалеть о том, чего не сделал? акира сглатывает подступающий ком желчи: ему, как обычно, снова не оставляют выбора. он всегда любил это в горо акечи. он всегда ненавидел это в горо акечи. — мы остановим маруки. искра тепла лишь на долю секунды позволяет себе слабо сверкнуть в чужих глазах: в конце концов, другого ответа никто и не ждал, не простил бы. акира хочет сказать, хочет добавить, хочет возразить, но нависшая гильотиной тишина в очередной раз напоминает о том, что горо акечи хотел бы оставить все это здесь. скажи курусу хоть слово — и вся действительно напускная бравада (и без того потрескавшаяся) разобьется на сотни кусочков; и совершенно не важно, что сам он прекрасно это понимает. и совершенно не важно, что горо акечи прекрасно это понимает. акира позволяет себе признать поражение, но не сокрушительное — в конце концов, разве может для них двоих быть как-то иначе? акира позволяет себе сделать несколько шагов вперед и, не встречаясь взглядом с чужим, заключить горо в объятия и положить голову тому на плечо — теперь-то от гильотины бежать некуда. к счастью для самого курусу, никто не обнимает его в ответ. *** акира не теряется, когда смотрит на уплывающий образ токио, а вместе с ним и силуэты его друзей. акира не теряется, когда представляет себе возвращение в родной город, который за один год успел стать ему чужим. акира теряется, когда боковым зрением замечает до боли знакомый пиджак, резко поворачивается к окну лишь для того, чтобы до боли в костяшках сжать знакомую перчатку: к счастью, горо акечи здесь нет, чтобы одним лишь взглядом пресечь все его попытки.