Жизнь с Амаей

Жизнь с Амаей — словно прогулка по минному полю: один неверный шаг — и ты взлетаешь на воздух. Шаг в сторону, отступление от правил, которых ты не знаешь, — и куски твоего тела раскидает во все стороны. Жизнь с Амаей — постоянный риск, постоянное напряжение, адское испытание для нервов. Первым за время их совместной жизни стал мужчина, который грубо высказался про них, идущих вместе по улице. Тогда Амая по-хозяйски положил руку Шуну на задницу, нагло облапал его, несмотря на протесты и сопротивление. Проходящий мимо мужик не смог промолчать. Амая воткнул ему нож под нижнюю челюсть, словно хотел пронзить его болтливый язык. Из глаз мужика потекла кровь, из носа брызнул фонтанчик. Шун отшатнулся, скрежетнул зубами. Неожиданно его охватило мрачное ликование. Это было ужасно, неправильно, дико, но он не испытывал к зарезанному мужику ни капли жалости. Наоборот — словно бы хотел, чтобы тот подох как собака. Захотел, как только услышал его ругань. «Но это ведь всего лишь слова, жалкие слова, нельзя убивать за слова», — думал он, и ничего у него внутри не отзывалось на эти верные мысли. — Все в порядке? Тебя не обрызгало? — спросил Амая, вытирая нож о штаны упавшего мужика. Они отошли с оживленного проспекта в темный закоулок — разобраться без свидетелей. Мужик пошел охотно, они выглядели совсем пацанами, школьниками. Они и были школьниками еще недавно. — Все хорошо, — ответил Шун, будто и не думал минуту назад закричать на Амаю и обвинить его во всех смертных грехах. Вторым стал доставщик, который пытался обсчитать их. Шун порадовался, что их квартира в тупике и что пол за дверью покрыт плиткой — кровь легко отмывалась. — Да я сам вытру, — мило улыбаясь, сказал Амая и отнял у него тряпку. — Не пачкай руки, малыш. Шун молча отдал тряпку и ушел на кухню пить чай. После третьего случая Шун перестал считать. Пару раз они переезжали, пару раз Амая вырезал полицейских, которые приходили с проверкой. После каждого случая Шун думал, что будет, когда он возразит Амае, скажет что-нибудь раздражающее, спустит триггер — и сам вызовет гнев. После каждого случая он думал, стоит ли ему сбежать, уехать одному, затеряться в огромном городе и больше никогда не видеть Амаю. Начать жить в безопасности. Покинуть минное поле. И каждый раз решал, что это не выход. Жизнь станет спокойной, но пустой. Абсолютно пустой и бессмысленной, как до игр. Возвращение в то состояние бесконечной тоски казалось страшнее, чем нелепая смерть, которая могла случиться в любую секунду. Когда Амая брал его, безумно улыбаясь и шепча что-то грязное на ухо, Шун понимал, что ему никуда не деться, он застрял на этом минном поле, подсел на эти ощущения — острые, яркие, восхитительные, неправильные, преступные, опасные — какие угодно, но только не скучные. И остаться без Амаи — невозможно. Выход только один — постоянно ждать взрыва, ждать конца, такого же яркого и быстрого, как и сама жизнь с Амаей.