Чернильная беспомощность

Мерзкая, прошивающая голову пулей мысль “Боже, что это со мной творится?” снова посещает Сэмми. Он вновь в неконтролируемой панике и вновь понятия не имеет, как следует правильно поступить. А ведь как все было хорошо, пока в эту студию не вломилась злосчастная Gent! Композитор в считанные секунды влетает в свое маленькое, скромное убежище и дрожащими руками судорожно защелкивает замок на шаткой двери. Голова кружится, в глазах двоится - чуть не падая, Сэмми опирается обеими руками на деревянный столик, весь укрытый нотными листами, как скатертью. Ноты плывут перед глазами, и музыкант не может сосредоточиться даже на собственных записях, как не пытается взять себя в руки и сконцентрироваться. Длинные волосы лезут в лицо, падая вниз,и, пытаясь хоть как-то устранить эту помеху, Лоуренс одергивает их назад так резко, что, кажется, почти совершает попытку вырвать их с корнем. Руки неприятно саднят, по всему телу разливается какое-то прежде неизвестное, леденящее чувство, пробирающее до самых костей и отзывающееся тупой болью в каждой клетке. Сэмми начинает перебирать варианты своих действий, которые могли привести его в эту точку, и тут же вспоминает - прожектор. Как некстати он вчера поссорился с Норманом Полком! Это человек с железными принципами и упертостью барана, который если что-то решит - в жизни не отступится от своего мнения. Да, может, Сэмми и был неправ… Но разве можно покидать рабочее место посреди дня и мешать работать другим? Сам факт, что кто-то тормозит и без того долгую, муторную работу, которая должна лежать на столе мистера Дрю уже завтра утром, бесил Лоуренса сильнее всего, и он просто не мог допустить отмену репетиции из-за отсутствия какого-то там киномеханика! Предприняв попытку взять управление в свои руки и совладать с проекторами привело только к глубокому порезу от шестерней на ладони. И репетиции не состоялось, и выговор получил, и с травмой остался. Но черт с ним, с этим Джоуи, да и с порезом тоже, не так уж это и страшно, вот только теперь, глядя на трясущуюся руку, Лоуренс отмечает, что от пореза вплоть до локтя тянутся черные, будто мазутные полосы. Попытка стереть их второй рукой оказывается провальной, тогда Сэмми тянется рукой к баночке спирта в ящике стола. Кое-как открыв бутылек, Лоуренс без раздумий выливает его на руку, корчась от боли и едва слышно шипя, надеясь, что это хоть как-то облегчит последствия его “заражения”. Но ничего не происходит. Чернила впились в его плоть и будто стали с ней одним целым. Прошло еще несколько мгновений, и композитор осознает, что черные полосы - его собственные вены, больше не способные выполнять свою функцию, ибо он вляпался по полной и выхода назад нет. Банальная неосторожность привела его сюда. Вспыльчивость и дерзость теперь содрогают его тело в бесконечной муке, боль не отпускает ни на секунду и только продолжает нарастать. Такое ощущение, что в голове нет ничего, кроме этого противного звона в ушах, заглушающего, кажется, тихую ругань. Нет, Сэмми и в данную секунду ни за что не позовет на помощь -он слишком горд, слишком упрям, он не может показаться в таком виде перед подчиненными. В конце концов, это просто чернила. Разве может все быть так плохо? Не может.. Не может.. Не может.. Лоуренс не может избавиться от гложущего чувства опасности. Нужно просто подождать, боль утихнет. Нужно сосредоточиться на пяти чувствах, нужно заземлиться. Зрение? Такое ощущение, что глаза покрыла полупрозрачная пелена. А может, это были простые слезы. Прикосновения? Сэмми дотрагивается здоровой рукой до пораженной кожи и понимает, что не чувствует совершенно ничего. Запахи. Воняет пролитым спиртом. Такое ощущение, что этот резкий запах прожигает все слизистые. Вкус? Что-то горькое, тошнотворное, металлическое на языке. Ему больше нечего чувствовать. Сэмми обессиленно садится на пол. Нет смысла сопротивляться. Последнее, на чем он еще кое-как мог сосредоточиться - эта зловещая улыбка Бенди, теперь казавшаяся ни больше ни меньше дьявольской. Постер, который кто-то притащил к нему в кабинет исключительно потому, что на нем впервые появилось графа “композитор” - вот и все признание его труда. Чего ради это все было? Ради Джоуи? Ради известности? Зарплаты? Бенди. Все было ради Бенди. Вот, кто способен его спасти. Весь мир сжимается до атома. Бенди спасет его, ведь не напрасна же эта жертва? Перед глазами темнеет и Лоуренс отключается.