Шагая к бездне

Артур никогда особо не задумывался над глубиной и разнообразием собственных чувств. Его жизнь складывалась более, чем удачно — мальчик из уважаемой, известной семьи, подающий большие надежды, актёр с природной харизмой, талантом, — он был только в начале своего пути. Упорный труд, постоянная работа над собой и стремление — по-юношески невинное стремление — доказать всему миру, что известная фамилия и деньги не всегда являются главными в достижении успеха. Он уверенной походкой шёл вперед, буквально прогрызая путь к вершине. А посему, и мыслей о чём-то ином у него не зарождалось. Он точно знал, чего хочет от жизни, всё его естество было устремлено к цели. Но во всём, что касается дел амурных, он был полнейшим профаном. Бывали, конечно, лёгкие интрижки, но редко и не более, чем на пару ночей. Секс для Артура был просто сексом, физическим контактом без каких-либо половых признаков, эмоциональной привязанности, и — упаси Бог! — влюблённости. Он просто забывался и полностью отдавался удовольствию, ну а после — ничего. Так ему было комфортно, так ему было лучше всего — получать по максимуму от жизни, заниматься любимым делом. И гармонию его зоны комфорта ничего не нарушало. Но однажды зона комфорта дала трещину, а душевное равновесие зашаталось по 10-бальной шкале. Первый день съёмочного процесса, первая совместная вычитка сценария — именно тогда их и представили друг другу. От партнера по дораме, который был порядком старше него, Артур ожидал чего угодно: поддержки, учительских наставлений и советов, критики в конце в концов, или суровых взглядов а-ля «папкин сынок». Но он точно не ожидал мягкой улыбки и едва ощутимого рукопожатия, настолько чистого взгляда и мелодичного «давай хорошо постараемся на съёмках». Об Артуре нельзя сказать, что он человек слишком поддающийся эмоциям, и всё же, прогнать наваждение, которое он испытал от завораживающего вида Лео, получилось не сразу. Казалось, он всем своим существованием излучал маленькие, пленительные лучики солнечного света. Прогоняя омут наваждения, Артур несколько раз моргнул, но веки были тяжёлыми, а в голове стало пусто. Длилось это всего секунду, поэтому никто, даже сам Артур не заметили какого-то замешательства или неловкости. Лео, приветствуя младшего, лишь отметил, что мальчишка выдался ростом, ведь ему даже пришлось немного приподнять голову, чтобы посмотреть Артуру в глаза, а собственная рука буквально спряталась в широкой ладони. Лео даже любопытно стало, как такой бугай сыграет 15-летнего подростка. Так прошла первая, ничем не примечательная встреча двух коллег по дораме. Для них такие встречи стали уже привычным делом. Знакомство, несколько месяцев съёмок и в конце, возможно, сохранение дружеских отношений. Но именно эта встреча стала для них особенной, ведь согласившись на участие в дораме, они даже не догадывались, что ждало их впереди. Для Артура роль в дораме оказалась эмоционально очень тяжёлой. Он должен был отыгрывать дубли в разных ипостасях, объединённых одним персонажем, одной неприкаянной душой: то он поехавший на всю голову деспот, одолеваемый одновременно желанием мести и чувством нездоровой любви, да ещё и под действием проклятия; то он 15-летний раздолбай с вымышленной любовью к другу и нехилым таким опытом с отметочкой 18+; то взрослый мужчина, несущий тяжкое бремя ответственности за свои грехи, и до беспамятства влюблённый в своего Учителя. Кстати говоря, тот самый «Учитель» стал таковым для Артура и вне роли. Постоянно поддерживал и помогал, когда тот балансировал на грани трёх «я», иногда даже не в силах найти самого себя. Доброта Лео, его стремление помочь младшему, а также невероятное исполнение роли Учителя, запутавшегося в страданиях, боли и противоречиях двух жизней, вызывали у Артура восхищение и бескрайнее уважение к этому человеку. Даже когда у Артура не было съёмок, он всё равно приходил на площадку понаблюдать, как словно по щелчку пальцев улыбчивый, светлый и весёлый Лео становился мрачным, на вид холодным и уж слишком гордым Чу Ваньнином. Артур мог часами сидеть молча и наблюдать, как этот хрупкий мужчина в белоснежном ханьфу[1] и длинными волосами, дубль за дублем демонстрирует невероятное актёрское мастерство. Во время съёмок они действительно стали хорошими друзьями. Вместе усердно работали, веселились, бесились на съёмочной площадке, подшучивали друг над другом. И с каждым днём съёмок Артура всё больше скребла мыслишка о том, что в нём что-то изменилось. Он дико уставал на съёмках, ел мало, спал от случая к случаю и испытывал эмоциональное давление от Мо Жаней. Но, стоило проснуться, мысли впереди него бежали на площадку, к Лео. Если вдруг он засыпал во время перерыва, то проснувшись, сразу же взглядом пытался найти среди толпы белое ханьфу. Если узнавал какую-то новую шутку, сразу же спешил рассказать старшему. Отправить какой-то пост в соцсетях, пожелать спокойной ночи или просто поболтать ни о чём перед сном, — стало такой важной частью жизни, что он даже удивился. У него, конечно, были друзья вне актёрской жизни, но ранее он не испытывал такого трепещущего, почти щенячьего восторга и даже странного желания позаботиться, защитить, и уж тем более — накормить. Однажды во время долгожданного перерыва, вся съёмочная группа поедала блюда местной кухни. И Артуру так понравилось одно из них, что он не задумываясь повернулся к Лео и с совершенно невозмутимым выражением лица поднёс к его губам свои палочки с едой. Ну а Лео, а что Лео… открыл рот и с таким же невозмутимым видом принял еду с чужих палочек. Ни один из них не ощутил неловкости или дискомфорта, но именно в этот момент Артур сделал первый шаг по направлению к бездне. Он продолжал кушать, не подавая виду, но в голове такой ворох мыслей закружился, что заныло в висках. А ещё что-то маленькое поскребло крохотным коготочком в грудной клетке. Артур исподтишка покосился на Лео и будто только сейчас заметил, какой он хрупкий, словно из хрусталя, а ещё его манеру держаться грациозно, словно белый лебедь. Даже вне роли, просто обедая с коллегами за импровизированным столом, его спина идеально ровная, движения степенные, и вся его осанка излучает… божественность что ли. Артуру даже неловко стало от того, что сам он сидит как собака сутулая, но окинув взглядом коллег, он выдохнул с облегчением: тут свора сутулых собак. Артур как-то даже задумался, прочему же он не замечал этой лебединой грациозности раньше? Ла задумался так, что есть перестал, палочки так и зависли в воздухе. — Всё в порядке? — Лео касается его предплечья. — Что-то случилось? — Задумался. «Ну твою ж мать», — поражается Артур, как пискляво вышло. Точно собака сутулая. Он прочищает горло и запихивает в рот побольше еды. Тщательно пережёвывает и отмахивается от своих мыслей, ссылаясь на красивый образ коллеги в белом ханьфу, именно которое и делает его таким грациозным. Да, определённо! А ночью ему снятся белые лебеди, кружащие вокруг, и глубже затягивающие в туманы Морфея. «Нет, мать твою, это ничерта не белое ханьфу», — первым делом проносится в голове Артура, как только он ступает в павильон. Он даже забывает поприветствовать съёмочную группу, когда видит перед собой невероятно прекрасного и всё такого же грациозного Лео в красном ханьфу. Стоп! ЧТО?! В красном свадебном наряде и такой же красной вуали, которая дико контрастирует с этой белой, почти прозрачной, кожей. Артур пытается вдохнуть полной грудью несколько раз — давится, так и застыв на месте. Глаза, спрятанные под вуалью, буквально пронзают взглядом и пригвождают к полу. Мелкая тварь в груди, меж тем, сильнее поскребла коготком. А глаза неотрывно наблюдают, как тонкие пальцы изящно приподнимают полы ханьфу, и всё это красное марево несётся к нему. — Почему ты ещё не в гриме? Что произошло? — как в тумане доносится до Артура. — Я… проспал… — криво выдавливает улыбку он. — Но мне снились белые лебеди, — добавляет зачем-то и уже мысленно представляет, как все окружающие бьют себя ладонью по лбу. — Давай скорее, пока режиссёр не заметил. Он рвёт и мечет. Сегодня же снимаем Призрачную свадьбу. — Призрачную — что?! — Ты что, сценарий не читал? — вскидывает бровь Лео. — Ч-читал, — а ведь даже не соврал. Он читал сценарий, но это совершенство в традиционном красном вытеснило все мысли из головы. Мысленно даёт себе затрещину и, бормоча что-то нечленораздельное, бежит в гримёрку. Лео провожает его обеспокоенным взглядом и лишь качает головой, когда Артур задевает ящик с реквизитом. А, пока ждёт своего новоиспечённого «жениха», сам поражается, насколько близки они стали. Общение с этим мальчишкой как-то по-особенному тепло ложится на привычный ритм жизни, и оставляет такое послевкусие… Лео кажется, что рядом с Артуром ему самому лет 20 или около того, ведь с ним всё так легко и непринуждённо. Лео это по душе. Режиссёр нервно расхаживает по павильону, давая указания и допивая тридевятый стаканчик холодного кофе. И в момент, когда он уже готов разразиться бранью, в павильон залетает «королева бала». В буквальном смысле залетает, так как опять за что-то цепляется по пути. А… за свою же ногу… Ну, да ладно, с кем не бывает. Думаете, возможна другая реакция на такого Ло Юньси? — Извините-извините, — широко улыбается «жених», — были некие неполадки с гримом, больше не повторится, — корчит лицо совсем уж щенячье и вскидывает руки в примирительном жесте. Режиссёр окидывает его прищуренным, оценивающим взглядом. — По местам! — орёт он и плюхается в кресло. Пока все судорожно заканчивают подготовку кадра, актёры занимают свои позиции. Лео наклоняется к Артуру: — С тобой точно всё в порядке? — шепчет он. В чёртовой. Миллиметровой. Близости. — Не волнуйся, гэ[2], со мной всё хорошо, правда, — натягивает на моську самую очаровательно-ямочную улыбку. А меж тем, где-то на подкорках сознания ещё один шаг к бездне сделан. Юньси кивает и думает, что парень, вероятно, просто устал. Декорации готовы, свет выставлен, актёры на местах. Режиссёр ещё раз внимательно окидывает взглядом место съёмки и даёт команду начинать. — Камера, мотор. На камере загорается лампочка и… И ничерта у них не получается. Артур тупо сливает дубль за дублем: то станет не так, то посмотрит не туда, то не так поклонится, а то и вовсе забудет реплики. В павильоне невыносимо душно, многослойные одеяния и парики совсем не упрощают задачу. Грим на лицах почти плавится от жары, и несчастные гримёры постоянно пытаются это исправить. После очередного «Артур, мать твою, да не пялься ты как ужаленная псина!» объявляют перерыв. Артур моментально срывается с места и, достав бутылку воды, одним глотком выпивает половину. Вся команда в лёгком раздражённом недоразумении, режиссёр косплеит Везувий, оператор вспотел так сильно, что даже осунулся как-то. И только Юньси сохраняет спокойствие. Актёры из каста втихую обвиняют его в запрещённых китайских магических техниках потому, что даже будучи уставшим, изнывая от жары, он всё равно выглядит утончённо-безупречно. Пока режиссёр отошёл нервно вдохнуть никотина, а команда забилась по углам, Лео, уже не на шутку обеспокоившись состоянием младшего, придумал план действий. Артур как раз «уничтожал» вторую бутылку воды, когда заметил плавно направляющегося к нему коллегу. «О нет», — пронеслось в голове, — «я уже практически ощущаю, как смерть хватает меня за яйца». Артуру так и представился их диалог: «Артур, что с тобой? — Ничего, гэ, я просто ну могу перестать залипать на тебя». Он даже нервно хихикнул, что, конечно же, не осталось без внимания окружающих. — Артур, — начал было Лео. — Я просто бездарен, прости, гэ, — и поклонился, искренне коря себя за непрофессионализм. — Я всех подвёл. «Надо же», — подумалось Лео — «а поклонился-то правильно, как надо». — Прекрати завывать как псина, — строго отчитал Лео. — У тебя какие-то проблемы? Ты себя плохо чувствуешь? «Ты не представляешь, насколько», — подумал Артур, а вслух сказал: — Я просто устал. Ну, недосып и всё такое… — а он просто не нашёлся, что ещё сказать. Юньси выжидающе молчал (прим. автора: очень громко и многозначительно молчал). — Да и потом эта роль, знаешь…их трое, я — один. И не всегда чувствую каждого из них. О боги! Фэйюй чувствовал себя подростком, которого застукали за курением и теперь отчитывали. — Жди здесь, — коротко бросил Лео и величественно удалился. «Величественно он, блин, удалился», — подумал Фэйюй. «Я ж не собака какая-нибудь, чтоб стоять на месте и ждать», — возмущённо принюхиваясь к шлейфу от духов «жёнушки». Лео нашёл режиссёра, благоговейно выпускающего струю дыма. «Везувий затих», — подумал он. Только завидев Лео, режиссёр пустился сокрушаться. Накипело… — Юньси, я не понимаю! Он ведь и правда талантливый малый! А мы полдня не можем отснять сцену, которую, возможно, и цензура не пропустит с этой их «крепкой мужской дружбой»! Ну точно, накипело. — Послушайте, парень просто устал. С самого начала съёмок у него ни одного выходного. А с такой ролью ему скоро помощь психолога ещё нужна будет. — Ага. Как будто это его персонажа насиловали во все щели, резали, выдирали ногти, унижали и, в конце концов, убили. «Нихера себе спойлер», — подумал Лео и даже как-то поёжился. — Ладно, — выдохнул порцию дыма «Везувий», — что ты предлагаешь? — Дайте ему несколько дней выходных. Пускай отоспится, нормально поест, встретится с родными. — Исключено. — Да бросьте. Мы ведь не отстаём от графика. Пока он будет отдыхать, мы снимем другие сцены. А, когда вернётся, всё станет на круги своя. — Хорошо, у него есть 4 дня, не больше. — Спасибо. Юньси нашёл «несобаку» Артура именно там, где и оставил. Тот стоял с совершенно поникшим видом. — 4 дня, Фэйюй, у тебя есть 4 дня, чтоб привести свои мысли и чувства в порядок. Уж не знаю, что с тобой происходит, но реши эту проблему. Несмотря на околострогий тон, Юньси говорил мягко, а в глазах не отражалось ни капли злости или раздражения. И Артур ощутил укол вины. — Гэ, я больше не подведу, обещаю, — со всей присущей ему искренностью заявил он. Юньси ласково ему улыбнулся, похлопал по плечу и опять-таки величественно удалился. «Да что это у него за привычка так уходить», — Артур ещё раз бросил взгляд на фигуру в красном и пошёл прочь из павильона. Эту ночь Фэйюй провёл в беспробудном сне, и на сей раз, лебеди ему приснились в красном. Утро Артура было поистине добрым. Впервые за долгие месяцы работы, он проснулся не от сигнала будильника, телефонного звонка или просто постороннего шума. Ещё какое-то время после пробуждения он просто лежал в кровати, бездумно рассматривая потолок. Его эмоции перестали фонтанировать во все стороны, и сейчас Артура занимало лишь одно — Мо Жань во всех его бесконечно противоречивых ипостасях. Он просто обязан был объединить эти Альтер-эго в своей человеческой душе, обязан был через осознание пропустить и прочувствовать все тонкости сложного персонажа. И единственный способ это сделать уже крутился в его голове. Поэтому, после плотного завтрака, Артур устроился в кресле гостиничного номера и открыл вкладку браузера: «Глава 1. Этот достопочтенный умер». Когда Фэйюй оторвался от экрана, то обнаружил, что уже давно вечер, а номер отеля освещали лишь неоновые огни города. Погружаясь в мир того самого «Хаски…», Фэйюй даже представить не мог, что его ждёт. Не было ни малейшего желания отрываться от текста. Каждая последующая глава заставляла его взлетать и оглушительно падать, испытывать весь спектр чувств и эмоций. Оторваться всё же пришлось из-за характерного ощущения желудка на позвоночнике. Артур ткнул пальцем в первую попавшуюся доставку, но даже во время поедания фаст-фуда из ближайшей закусочной, он так и продолжил вчитываться в строки. Мо Жань, он же Мо Вэйюй, он же Достопочтенный Император, Наступающий на Бессмертных, открывался для Артура с каждым новым предложением. Уже к концу первого тома, к этой псине Фэйюй испытывал злость, ненависть, раздражение и сочувствие одновременно. А участь «белого кота» поднимала волны глубокой скорби и сожаления из самых глубин артуровой души. Он испытывал почти физическую боль от бесконечного насилия, унижения и издевательств над бедным «котом», и разливающуюся в сердце горечь от такой изувеченной, но чистой любви. А, когда осколок изуродованной, хрупкой души Чу Ваньнина пытался окровавленными пальцами смастерить пельмешки для любимого ученика, Артур не выдержал. Он, взрослый парень с окрепшей психикой, мужественно смахивал слёзы с лица. И вот на таких эмоциональных горках он провёл все свои выходные. А тем временем Лео и вся съёмочная группа изнывали от жары и усталости. Они снимали 25/8, чтоб не отставать от графика и делали лишь небольшие передышки на короткий сон и перекусы. Однажды, вернувшись в номер после съёмок, Юньси машинально открыл их с Артуром переписку в телефоне. В мыслях мелькнула капелька то ли грусти, то ли разочарования. Обычно мальчишка не унимался, присылая ему гигатонны контента, или просто болтал ни о чём. А тут, ни тебе «спокойной ночи, гэ», ни дурацких мемов. Их разделял всего один этаж, и Юньси даже мимолётно подумал о том, чтоб проверить состояние этого дитя. Но такое решение показалось ему неуместным, поэтому он ограничился коротким: «Ты в порядке?». Сообщение так и зависло непрочитанным, а ответа не последовало ни через час, ни даже через день. Лео решил, что парень последовал его совету, просто решив от всего отдохнуть, поэтому больше тревожить его не стал, и полностью погрузился в съёмочный процесс. Надо сказать, что Юньси был невероятно талантлив. Каждое его появление в кадре и его актёрская игра всегда вызывали восхищённые вздохи окружающих. Казалось, будто каждый дубль даётся ему легко и непринуждённо. Он появляется на площадке в неизменном белом ханьфу, режиссёр даёт команду, включается камера и всё погружается в благоухание хайтана[3]. Артур наблюдает издалека и ему кажется, словно по волшебству этот человек с совершенной естественностью становится сломленным, но гордым Юйхеном ночного неба. Как будто он с невероятной лёгкостью собирает в себе все осколки души Чу Ваньнина. Дубль снят, и Лео в присущей ему манере направляется к Артуру. А меж тем, скребущаяся в грудине тварь так царапнула нутро, что Артур, совершенно не задумываясь, делает ещё один шаг к бездне. Появление на площадке Фэйюя со сверкающими глазами и мило-ямочной улыбкой, порадовало всю команду. А Лео ощутил, как необъяснимая грусть отступила, уступив место разливающемуся в груди теплу. Стоявший перед ним «Достопочтенный Император» был спокоен и сосредоточен, ожидая своего дубля. И вот, когда прозвучала команда «начали!», весь павильон погрузился во мрак. Лео поёжился от этого всеохватывающего ощущения безысходности, но его глаза неотрывно смотрели на «Тасянь-Цзюня». Весь его облик, всё его существование словно сочилось тёмной энергией. Рука уверенно обхватывала Бугуй[4], а взгляд свысока наполнен превосходством и презрением. Аура смерти, исходившая от фигуры в чёрном, всю команду заставила похолодеть. Казалось, проклятый цветок ожил со страниц и всё в округе вот-вот обратится в кровавое месиво. Лео так и застыл с бутылкой в руке перед образом и взглядом Наступающего на Бессмертных. Окружающий мир стал туманным, звуки стихли и время остановилось. В этой микро вселенной «Император» посмотрел на Юньси в упор своей окутывающей зловещей аурой. В эту секунду Юньси почудилось, будто «Император» разрывает на куски его тело, выгрызает всё нутро, превращая в прах. Но вскоре взгляд Артура смягчился, стал ласковым и, словно выжидающим. Позвоночник Лео пробрало мурашками, он мысленно себя ущипнул, затем улыбнулся и кивнул головой. Микро вселенная разлетелась на щепки, время возобновило свой ход, а лицо Артура вновь стало милым и улыбчивым. Кровожадное чудовище вновь стало красавцем, а Юньси, стоя по другую сторону от бездны, сделал шаг вперёд. Съёмочный процесс шёл своим ходом. Все усердно работали, «Везувий» был безумно доволен, оператор всё так же потел. Артур и Лео отыгрывали дубль за дублем, вне камер всё так же дурачились, устраивая шуточные драки, и подкалывая друг друга. Однако, усталость и эмоциональное напряжение, разбавленные летним зноем, неумолимо возрастали. И вот, однажды, не выдержал Лео. Они снимали драматическую сцену, исполненную горя и слёз. Работала камера, все затихли, притворившись реквизитом, а Фэйюй чинно лежал трупиком. Он почти что вздрогнул, когда тишину павильона разорвало криком: «Мо Жань!», а в следующий миг услышал полный боли плач. И всё бы ничего, но всхлипывания продолжились даже после команды «стоп, снято!» и бурных аплодисментов. Скребущаяся тварь внутри начала беспокойно копошиться и стучаться о рёбра. Артур поспешно открыл глаза. Сидящего рядом с ним Лео потряхивало, а слёзы стремительно переходили в истерику. Из оцепенения и шока Артура вырвала та самая скребущаяся тварь, которая чуть ли не разорвала грудину. Он моментально выпрямился и, не думая ни о чём, прижал Лео к себе, мягко похлопывая по спине. Что сказать в этой ситуации он не знал, равно, как и не знал, как прекратить чужие рыдания. Юньси в его объятиях вздрагивал, а Фэйюй только и мог, что обнимать крепче и утешительно гладить по спине. Одно он знал наверняка: эти слёзы и подрагивающие плечи заставляли сердце сжиматься, словно под колючей проволокой. Тварь в грудине бунтовала, бесом нашёптывая Артуру идею взять это дрожащее тело на руки и унести его подальше от чужих глаз. Спрятать в тихом месте и уже там обнять отнюдь не по-дружески, стереть эти горькие слёзы с бледного лица и сказать… А что сказать? И, пока Лео постепенно успокаивался, а съёмочная группа пребывала в прострации, Артур стремительно вышагивал к бездне. Этот случай надолго запомнился всей команде, глубоко тронув сердца каждого. Сам Юньси отшучивался, виня во всём жару и ретроградный Меркурий. И даже Артур подтрунивал над ним, периодически вопя во всё горло «Мо Жань!». Лишь однажды, после такой безобидной выходки, Юньси бросил на него беглый взгляд, полный грусти. Тварь в грудине Артура дала ему смачную оплеуху, и больше он так не шутил. Зато он ясно понял, что Чу Ваньнин жизнь Лео перевернул, как Мо Жань его собственную. Солнце нещадно жгло всё живое в округе, воздух раскалял и плавил, а съёмочный процесс всё продолжался. В одно прекрасное утро несущийся Артур в костюме и гриме, буквально ввалился в гримёрку Юньси, чтоб показать смешное видео. Но не успел. Телефон выпал из руки и был нещадно прибит к полу его же челюстью. Юньси уже был в гриме и парике, а костюмеры как раз пытались нарядить его в уже привычный белый цвет. Пытались… Лео повернулся на шум и наткнулся на тяжело дышащего, с безумным взглядом Фэйюя. — Ты уже закончил? Я почти готов. Как прошли съёмки твоих сцен? Но Артур неслабо так нахлебался клея «Момент». Что, впрочем, абсолютно не мешало ему пожирать глазами по пояс обнажённого коллегу. Мысли посыпались градом: «какая у него белая кожа»… «такое хрупкое тело, что можно сосчитать позвонки и рёбра»… «какие красивые очертания мышц живота и груди»… «прекрасен…» «восхитителен…». «Ты хочешь его», — прошелестел над ухом скребущийся бес. — Я… хочу… — вслух выдохнул Артур. — А? — переспросил Лео, — чего ты хочешь? Когда ответа не последовало, Лео удивлённо поднял бровь. — Артур? — он сделал несколько шагов по направлению к младшему. — Ты заболел? Для Артура и его скребущегося зверька, Юньси в распахнутом ханьфу, с этими его резкими скулами, идеальной осанкой и выглядывающими из-под ткани сосками, был не просто «болезнью», он стал маленькой смертью. И, когда Лео коснулся ладонью его лба, смерть таки наступила. — Да ты весь горишь! Присядь, сейчас найдём тебе лекарство. — Всё в порядке, — с трудом выдавил Фэйюй, — это просто летняя жара, — и совершенно очаровательно улыбнулся. Он почти не соврал. Ему действительно было очень жарко, если бы не одно неутешительное «но», которое сокрыто под слоями традиционного костюма, и как бы намекающее на обстоятельства. Это самое «но» чуть не испортило съёмочный процесс, доставляя бешеный дискомфорт, пока в перерыве Артур не облился холодной водой под дикую брань гримёров. В ту ночь Артур плохо спал. Только проваливаясь в сон, он видел полуобнажённого Лео. Чертового, полуобнажённого, божественно прекрасного Лео, который касался его лба. В очередной раз проснувшись, Артур взглянул на часы — подъём через два часа, но его тело, похоже уже давно «встало». Раздражённый слишком уж ранним «добрым» утром и характерными ощущениями в паху, Фэйюй стал под холодный душ и блаженно прикрыл веки. «Да ёбтвоюжмать! Мне что, и моргнуть теперь не удастся без этого образа перед глазами?!». Благо, Артур большой мальчик и прекрасно знал, что делать с такими вот неприятными плотскими всплесками. Он делал это много раз, вот только всегда наедине с собой. А сегодня, гостем его мыслей и неуёмного желания, оказался Лео. Что уж тут сказать? Артур давно не испытывал такого оргазма от самодеятельности. Сегодня он сделал ещё один шаг к бездне, и уже стоял на её краю. Лео забился в самый неприметный угол павильона и просто ждал своей сцены, прикрыв глаза. Он почти провалился в лёгкую дремоту, когда услышал собственное имя. Юньси приоткрыл глаза, но рядом никого не обнаружил, а спустя несколько секунд понял, что за углом разговаривают девушки из стаффа. И Юньси зачем-то прислушался. — Между ними точно что-то есть, я носом чую. — Ага, носом она чует. Ты скоро и деревья в лесу шипперить будешь? Хватит уже использовать своё зрение яойщицы. Они просто хорошие друзья. — Твои друзья тоже смотрят на тебя так, как вчера Артур смотрел на Лео? — Как — так? — С вожделением! Ты замечала, чтоб он на кого-то другого смотрел такими глазами? Или, чтоб он постоянно крутился рядом с кем-то, кроме Лео? А вчера казалось, он и вовсе сожрёт его глазами. — Да ты просто перечиталась своих BL-новелл. Преисполнилась впечатлениями от Эрхи и теперь выдаёшь желаемое за действительное. — Вообще-то я Эрху не читала. — Как? Ты и пропустила такое? — Нууу… всё времени никак не было. А что новелла — хорошая? А цензура? А рейтинговые главы есть? — Насчёт хорошая ли — сложно сказать. А вот рейтинговые главы есть, и некоторые из них ну прямо очень горячие. Это признаю даже я. — Интересно, Артур и Лео тоже читали эти главы? А может, кое-что и опробовали. — Да твою ж тётушку! — Ладно-ладно, больше не буду. Но запомни мои слова, сестрица, между этими двумя всё не так просто. Когда девушки ушли, Юньси посмотрел им вслед и мысленно рассмеялся. Ему не впервые приписывают отношения с партнёрами по касту. Правда, раньше это были только девушки. Его мысли прервал появившийся как туча Артур. Большая такая туча, с огромными кругами под глазами. — Тяжёлая ночь? — спросил Лео. — Паскудное утро, — буркнул в ответ Артур. — Фэйюй, а ты читал Эрху? — Читал. — Тебе понравилось? — Очень. — Знаешь, девушки из стаффа думают, что мы встречаемся. — Не удивительно, — самообладание Артура слегка качнулось, — стафф часто любит посплетничать и придумать парочку любовно-морковных историй. — И ещё мы используем рейтинговые главы Эрхи как источник для постельных утех. А нет, всё нормально, — не слегка качнулось, а просто рухнуло нахер. Он подавился водой и сквозь сковывающий кашель почти что «возмутился»: — Чееегооо?! А Юньси просто взял и заржал, демонстрируя тонкую шею и художественно-красиво очерченный кадык. Пока Артур сглатывал ком в горле, перед его глазами пронеслись все рейтинговые главы Эрхи. И, конечно же, эти главы стали неотъемлемой частью его снов, и фантазий. Можно было списать всё на усталость и длительное сексуальное воздержание, но Фэйюй, никогда не страдающий самообманом, не собирался врать себе и сейчас. Он хотел Лео. С каждым днём это желание сматывалось в огромный клубок и обрастало новыми красками чувств. Фэйюй просто не мог и не хотел прекращать думать об этом человеке. Наоборот, хотелось быть рядом, заботиться о нём, делать его счастливым. И Артур совершенно не собирался противостоять этим чувствам. А всё потому, что это Юньси — Юньси, который дурачится с ним совсем уж по-ребячески, смеётся, запрокидывая голову назад, шутки шутит, и ни разу не любитель смачно так подъебать. Юньси, который вмиг становится серьёзным и собранным, изящно прячет руки в широких рукавах ханьфу и смотрит… Смотрит так, что скребущаяся тварь Артура судорожно бегает, спотыкаясь о рёбра, в поисках валерьянки. Юньси, чья энергетика волной накрывает всех в радиусе 100 километров. Юньси, который улыбается Артуру так мягко, что вот прямо в самое сердечко. Артур невыносимо жаждет, чтоб улыбка эта была предназначена только ему, только для него. Юньси, которого хочется касаться, пускай даже мимолётно и невзначай. И Артур касается… То пальцы «случайно» заденут чужие, передавая бутылку воды, то ладонь коснётся плеча — несмело так, кротко. То аккуратно придержит за предплечье, помогая не упасть, запутавшись в многослойных одеждах. А Юньси и не против вовсе — руку не отдёргивает, не шарахается, и даже охотно касается в ответ. От каждого такого прикосновения скребущаяся тварь внутри Артура замирает, распахнув глазёнки в блаженном «ооууууу». А ещё Юньси так трепетно заботится о младшем: и едой поделится, и бутылку воды свою отдаст, и от жары спасает при помощи маленького карманного вентилятора. Ну а Артур… А что Артур? Он просто упивается ощущением теплоты в груди, улыбается влюблённым идиотом, думая, что и правда чем-то похож на хаски Мо Жаня. И осталось ему сделать лишь крошечный шажок, чтобы оказаться в бездне. Который он делает стремительно и резко именно в тот момент, когда больше всего этого не ожидал. Заливисто хохочущий Лео сокращает расстояние между ними с поразительной скоростью. Фэйюй не успевает даже что-либо подумать, а уж тем более отступить: сзади стена, впереди — его «крошечный шажок». Лео подходит вплотную, всё так же смеясь, кладёт руки на плечи Артура, а затем приподнимается на цыпочках и что-то шепчет на ухо. Последний шажок сделан, вот она — бездна. Фэйюй не различает слов, не видит перед собой ровным счётом ничего, пока Лео не заглядывает в его глаза, продолжая смеяться. Скребущаяся тварь внутри пизданула по рёбрам так, что воздух мигом весь исчез. Не дыша, Артур лишь смотрел на Лео опущенными веками, пока его мозг давал команду телу немедленно обнять человека напротив. А тем временем Юньси, который попросту хотел поделиться весьма неприличной шуткой, и представить себе не мог, что эта выходка сама сыграет с ним злую шутку и придаст ускорительного пинка. Встав на носочки, чтоб достать до артурового уха, он гаденько пошутил, отстраняясь немного в ожидании дикого хохота младшего. Однако Артур не смеялся и, кажется, не дышал. Руками Юньси ощутил напряжённые донельзя плечи, а затем уловил этот взгляд. Взгляд из-под полуприкрытых век и туманной радужки. Взгляд, наполненный обожанием, желанием и лаской. Лео перестал смеяться, и в попытке избежать этих глаз, уставился на губы напротив. В этот момент в голове его поселился блядский звонарь, который неистово пиздячил в колокол. Юньси сглотнул, даже не заботясь о том, что палевно-то вышло — громко. Губы напротив зашевелились, слегка приоткрывшись, и донесли до слуха хриплый полушёпот: — Твоя причёска растрепалась. Но, прежде, чем Лео успел исправить ситуацию, мягкое прикосновение пальцев заправило прядь волос за ухо и, едва касаясь, скользнуло по мочке. Лео, подгоняемый колоколом, сделал шаг к той самой бездне. За весь день он ни разу не засмеялся, сосредоточенно отгоняя фантомные ощущения прикосновения. Вот только на самом деле, делать этого ему не очень-то и хотелось. Позже, сидя в номере отеля, он тупо уставился в окно, раз за разом вспоминая этот обожающий, немного лукавый взгляд. Губы, таким тоном шептавшие самые обычные слова, что мурашки по всему телу пустились в польку. И это прикосновение… Оно не было каким то обжигающим, пускающим электрические разряды по телу. Оно просто было. И было в нём столько невинности, невесомости, столько человеческого тепла. На подлокотнике кресла завибрировал телефон. «Гэ, я надеюсь, ты хорошо поел и уже отдыхаешь. Сладких тебе снов». Пока тот самый «гэ» читал сообщение, звонаря в его голове тригернуло и колокол зазвучал хриплым шёпотом Артура на ухо. Юньси от такой подставы собственной фантазии, несколько раз вздрогнул и быстро набрал ответ: «И тебе, Фэйюй». Такова уж была участь Юньси — шагать к той самой бездне вприпрыжку изо дня в день. По сути, всё их общение с Артуром теперь служило для Юньси тем самым нагоняем, что совместно с колоколом либо давали ему пинка, либо — под дых. Закадровые фотки всегда были обычным делом, и ничего такого особенного в том, чтобы сфоткаться с коллегами, не было. Ничего, кроме коллеги, обнимающего за талию, и заставляющего твою внутреннюю кошачью мурчалку заводиться реактивным двигателем. Двигатель Юньси, кажется, уже готов был долететь до Нибиру. А Фэйюй так мягко обнимает, наклоняет макушку к старшему, и улыбается невинно так, мило, почти по-детски. И можно было бы поверить в эту детскую невинность. Вот только у детей не бывает таких больших ладоней; дети после щелчка камеры не отстраняются так вальяжно, напоследок проведя ладонью по пояснице. А Фэйюй проводит — медленно и легко, одаривая тем самым лукавым взглядом, после чего просто отходит на «социально приемлемое» расстояние с совершенно невозмутимым видом. Лео и не против, вот только в замешательстве. Ему волнительно, любопытно и совсем немножечко страшно. Куда бы он не сунулся на съёмочной площадке, Артур всегда оказывается рядом. Смотрит, улыбается и прикасается. Будоражит. В перерыве Лео удаётся незаметно ускользнуть из павильона. Окружающие пейзажи радуют глаз, лесопарковая зона с искусственными водоёмами и фонтанами — умиротворяет, приводит мысли и чувства в относительный порядок. Лео дышит полной грудью, провожая взглядом несущийся с горы поток воды — красота, достойная строк поэтов. — Гэ, — ладонь ложится на плечо. И — честное слово! — Лео бы вздрогнул, если бы не ждал этого. — М? — мычит он, не оборачиваясь. Не сейчас, когда Фэйюй стоит совсем близко, нависает, почти давит всем своим огромным ростом. — Там еду привезли. Пообедаем? — голос звучит прямо над ухом и Юньси таки оборачивается. Чужая ладонь медленно «стекает» на предплечье, а взгляд пронзает нетерпеливым ожиданием. — Знаешь, я, пожалуй, не голоден, — искренне отвечает Лео. — Ну нет, так не пойдёт, — Артур сводит брови, — мы сегодня снимаем допоздна и неизвестно, удастся ли нам ещё поесть в перерывах. Я не хочу, чтобы ты упал в голодный обморок. Ты и так слишком худой. А затем он ведёт рукой по предплечью, обхватывает ладонь Лео и с настойчивым «пойдём» уводит его за собой. Шаг… Бездна становится ближе и манит Лео. Сцена, в которой Тасянь-Цзюнь снимает полуживое тело Учителя с цепей, для Артура оказалась слишком волнительной. Он расхаживал туда-сюда по площадке, теребя то парик, то ханьфу. Он нервничал, словно перед экзаменом, боясь, как бы не облажаться, не испортить всё и суметь передать на камеру весь спектр эмоций своего персонажа. Но, с появлением на площадке Юньси, он осознал, что сделать это будет не так уж и сложно. Актёры по местам, и Юньси поглядывает на Артура, опасаясь, как бы они к чертям не завалились на землю. Фэйюй, конечно, рослый детина, но даже с его габаритами удерживать взрослого мужика может быть травмоопасно. Лео ещё раз бросил взгляд на младшего, и как только их глаза встретились, Лео почти выдохнул. Всем своим видом, всем обликом Артур излучал твёрдость и решительность. Он будто беззвучно говорил: «всё хорошо, я поймаю, я удержу». И как только прозвучала команда, Фэйюй, конечно же, поймал. Пока Артур произносил текст по сценарию, Лео «бессознательной» тушкой разместился в его объятиях, ощущая удивительно красивый ритм чужого сердца. Ещё шаг. Большая часть материала была отснята. Но, поскольку Юньси вскоре должен был на неделю улететь для съёмок другого проекта, график пришлось уплотнить. Снимали практически без перерывов, много и подолгу. Эмоциональное напряжение всё росло, а августовское солнце жгло, не унимаясь. Разумеется, такая обстановка отразилась на всех — команда была измождённой. Лео как раз поправляли грим, когда Артур подбежал с очередной шуткой. Только он собрался открыть рот, как фигура напротив покачнулась, зрачки помутнели, и Лео потерял сознание. Скребущаяся тварь разорвала артурову грудную клетку. Фэйюй бросился к нему, чуть ли не отшвырнув окружающих. А затем он просто сгрёб лежащее тело и поднял на руки под протестующие возгласы стаффа. Рыкнув приглушённое «уйдите», он отнёс Лео на ближайшую лавку, опирая об стену. Когда Юньси открыл глаза, его всё ещё не прояснённое сознание наткнулось на сидящего перед ним на коленях Артура, его тревожный взгляд и сведённые на переносице брови. Всё то же не прояснённое сознание побуждало протянуть руку и пальцем разгладить залёгшую на ещё таком молодом лице морщинку. Но тело, почему-то, не слушалось и, опустив взгляд, Лео обнаружил, что его руки накрепко охвачены чужими ладонями. Сознание прояснилось, шум съёмочной площадки ударил в уши, а запах лекарственных средств — в нос. Юньси поморщился, тряхнул головой и попытался пошевелиться. Чужие руки сильнее сжали его собственные. — Не двигайся, — морщинка на лбу стала ещё более выразительной. Голос Артура звучал тихо, но глубоко и встревоженно. Большие пальцы огладили тыльную сторону ладоней. Лео криво улыбнулся. — Не сиди на земле — испачкаешь костюм. — Да ладно, блядь, — вышло громче, чем хотел Артур. Кто-то из стаффа вздрогнул. — Не кричи, — тяжело протянул Лео, — ты пугаешь людей. Артур выпустил одну из похолодевших рук и сел рядом, так и не отпустив второй руки. А сам Лео не пожелал её высвобождать, его вело и мутило, думать о чём-либо он не хотел, да и не мог. — Я посижу так немножко. — Ничего не говори. Просто. Помолчи. — Эй, — слабо возмутился Лео, — я твой старший. Где твоё уважение? — отшутился он. — Угу, — буркнул Фэйюй. Лео еле слышно хихикнул и прикрыл глаза, попутно делая ещё один шаг к бездне. Когда Юньси в следующий раз открыл глаза, окружающий мир перед ним был, почему-то, перевёрнутым. Он пару раз сморгнул, ощущая затёкшую шею и давление на макушку. До ушей донеслось тихое сопение, и Лео понял, что его собственная голова лежит на артуровом плече. Более того, Фэйюй беззастенчиво уложил свою мохнатую голову поверх его макушки и спал. Его расслабленные черты лица и спокойное дыхание абсолютно диссонировали с рукой, которая по-прежнему крепко держала ладонь Лео. Звонарь в уже полностью прояснившемся сознании ебашил в колокол как умалишённый. А Лео так, мать его, хорошо, что даже ни капельки не стыдно. Он почти блаженно выдохнул, что привлекло внимание спящего Артура — проснулся моментально. — Я просто прикрыл глаза, — кашлянув, оправдывается он. — Ага, и очень очаровательно сопел, — смеётся Лео. — Да нет же! — кажется, он покраснел даже в невидимых местах. Лео разминает шею, и Артуру приходится отпустить его ладонь. — Ну что, — медленно поднимается Юньси, — пойдём в кадр? — Гэ, ты серьёзно? — Артур окидывает его каким-то волчьим и укоризненным взглядом. — Я уже намного лучше себя чувствую. Твоё бодрое сопение полностью исцелило меня, — улыбается Лео и идёт на площадку. Артур возмущённо открывает рот, но подрывается с места, и в два шага догоняет его. Скребущаяся тварь внутри довольно урчит. Но Артур затыкает её рот, и весь оставшийся день ходит за Лео по пятам. Он будет рядом. Вечером, выйдя из душа, Лео обнаруживает несколько уведомлений на телефоне. «Гэ, как ты себя чувствуешь?» «Я съел просто отвратительное на вкус печенье». «Нет, ну серьёзно, как можно было так испортить печенье…» «Гэ, когда ты улетаешь?». Далее следовало несколько видео, а в конце диалога жирным капсом выделялось: «Гэ, ты в порядке? Если не ответишь, я завалюсь к тебе в чём мать родила». Юньси чуть телефон из рук не выронил, поспешно набрав: «Артур». В ответ моментально пришёл эмодзи, пыхтящий паром из ушей. «Я был в душе. Мне уже намного лучше. Улетаю послезавтра». И вновь эмодзи был ответом, но на этот раз — рыдающий. «Молодёжь», — подумал Лео, печатая: «Так что там с печеньем?». «Фу! Да гадость редкостная из магазинчика внизу. Но я шлифонул Колой, так что всё ОК». «Тебе не стоит пить газировку — вредно для желудка». «Волнуешься?» и подмигивающий смайлик. Лео плюхнулся на постель, уставившись на сообщение. Он тоже никогда не занимался самообманом. «Волнуюсь», — коротко ответил он. Отложив телефон, Юньси уставился в потолок. Что-то странное происходило: с ним, с Артуром, между ними. Юньси ощущал неимоверное притяжение, его влекло к Артуру. Хотелось проводить с ним время, говорить, дурачиться, обедать, — словом, просто быть с ним. Хотелось ещё много чего, но сейчас Юньси предпочёл не думать об этом. Он, конечно, далеко не королева драмы, но разобраться в себе стоило прежде, чем совершать какие-либо необдуманные действия. И похоже, что Артура тоже влечёт к нему, Юньси. Но, что если он ошибается и просто не так всё понял? Что, если все эти прикосновения, взгляды, флирт и забота — не то, что кажется? А, если всё же именно то? Юньси не хотел мучиться переживаниями и строить догадки. Он слишком устал от постоянной работы, перелётов и камер, устал от безликих отельных номеров и нарядов, устал от бесконечных графиков и хронического недосыпания. В конце концов, он уже слишком стар для юношеских страданий. Он хочет быть с этим мальчишкой и, если это желание взаимно, он не будет бездействовать и мучиться какими-то там угрызениями. Телефон вновь завибрировал, вытаскивая Лео из паутины размышлений. «Я больше не буду пить газировку. Обещаю», и следом же «спокойной ночи». Юньси улыбается. «Артур, спасибо, что был рядом», — отправляет он. Ответ приходит через несколько секунд: «Всё для моего гэ», и подмигивающий смайлик. Лео заблокировал телефон, и с теплом на душе уснул. А этажом ниже счастливый как слон Артур уснул не сразу. Кажется, его чувства взаимны, но ему нужно было знать наверняка прежде, чем обо всём сказать Лео. Утром Юньси сообщили о том, что съёмки в параллельном проекте перенесены, а поэтому, его вылет откладывается на три дня. О чём он первым же делом рассказал Артуру, лишь только придя в съёмочный павильон. Младший, казалось, даже подпрыгнул от новости. Такому повороту событий был рад и сам Юньси, ведь у него есть ещё три дня, чтобы проверить свои догадки и принять решение. Для Артура эти дни проходили, словно сюжет какой-то очень амурной BL-новеллы. Он по-прежнему везде и всюду следовал за Лео, заставлял его есть и пить побольше воды. Съёмочная группа даже подшучивать над ним начала, называя «хаски». Артуру плевать. Его скребущаяся тварь внутри совершала кульбиты, переворачивала все органы вверх тормашками каждый раз, когда Лео касался его, смотрел на него, да просто от того, что был рядом. То за руку возьмёт, привлекая внимание, то в шутку обнимет за шею, не переставая ржать; то на ухо что-то прошепчет, а то и вовсе устало положит голов ему на плечо. И Фэйюй каждый раз столбенел, словно от заклятия из Гарри Поттера, дыхание задерживал и норовил прикоснуться в ответ. — Артур, — Лео берёт его за предплечье и тащит за собой, — пойдём, там фото хотят сделать с автором новеллы. И Артур плавится, послушно вышагивает за Юньси, пока тот ведёт его, то и дело оборачиваясь с улыбкой. А потом совершенно беззаботно пристраивается рядом, закидывая руку ему на плечо. И пока суетятся остальные, выстраиваясь для общего фото, Фэйюй обнимает его за талию — мягко и всё ещё робко. Но, когда пальцы на плече сжимаются, а чужое бедро слегка подталкивает, хватка на талии становится уверенней, крепче прижимая к себе. Оба улыбаются в кадр, а после — друг другу. Отъезд Юньси уже завтра, и поэтому жопы у всей съёмочной группы горят, «Везувий» скурил уже целый городок, а оператор всё без изменений — потеет. Фэйюй ходит, как в воду опущенный, но когда узнаёт, что Лео после съёмки своего дубля хочет пройтись по лесопарку, конечно же, намеревается пойти следом. — Фэйюй, не обязательно идти за мной. Я уже в полном порядке, а тебе нужно перекусить в перерыве. — С чего ты взял, что я иду за тобой? Предположим, я не голоден, и просто решил полюбоваться местными видами. И потом, мы ведь скоро сменим локацию для съёмки оставшихся сцен. Так что, я просто решил прогуляться напоследок. Ну а то, что мы идём в одном направлении — чистое совпадение. — Ага, как же, — смеётся Лео. — Честное слово! Ты мне не веришь, гэ? — и легонько толкает Лео в плечо. Они неспешно продвигаются вглубь лесопарка, обсуждая дораму и другие свои проекты, пока, наконец, не оказываются у водопада. — Здесь очень красиво, правда? — Лео подбирает маленький камень и, подойдя к кромке воды, бросает его. — Жаль, что мы приехали сюда только ради съёмок. Было бы неплохо задержаться здесь на несколько дней и отдохнуть. Пока он всматривается во встревоженную водную гладь, Артур несколько секунд просто любуется фигурой в белом ханьфу и парике. А затем подходит сзади и становится настолько близко, что макушка Лео оказывается у него под носом. Он чувствует, как Лео замирает и кладёт руку на его плечо, разворачивая лицом. У Артура пересыхает во рту потому, что взгляд напротив излучает ожидание. Он протягивает руку и убирает с чужого парика листок, ведёт пальцем по ушной раковине, линии челюсти. А, когда осознаёт, что так близко стоящее тело не сопротивляется, обнимает за талию и целует. Лео, наконец, делает последний шаг и проваливается в бездну. Фэйюй целует мягко, лениво, лишь соприкасаясь губами, поглаживает спину и просто задыхается в этом трепетном томлении. Юньси приподнимается на цыпочках, обнимает Артура за шею и отвечает на поцелуй. — Юньси, — шёпот в губы и прерывистое дыхание в ответ. — Юньси, — пальцы сжимаются в прядках парика, руки крепче прижимают за талию. — Помолчи, — выдыхает Лео и целует — глубоко, чувственно. Артур и рад бы помолчать, но сказать хочется так много и всё сразу. Только от губ оторваться невозможно потому, что слишком крышесносно, слишком хорошо, слишком необходимо, слишком желанно и ещё тысячи разных «слишком». А Лео и говорить не хочет сейчас вовсе. Теперь он знает, что взаимно и хочет насладиться этим сполна. Хочет дарить и принимать это «взаимно», чувствовать его каждой клеточкой тела и делиться этим с Артуром. Разговоры? Разговоры подождут немного, и это ощущается так правильно и хорошо, так волнующе и чуточку сумасбродно. Они целуются безбожно мало, так бы и остаться здесь, спрятанными меж деревьев и шумом водопада. Но именно сквозь этот шум различимыми становятся голоса, заставляя отстраниться друг от друга. — Ай серьёзно? Сейчас? — отчаянно хнычет Артур. — Быстро, идём отсюда, — Лео хватает его за руку и направляется к выходу из лесопарка. Они быстро преодолевают расстояние, и уже у самого выхода, Фэйюй притягивает Лео к себе, вновь целуя. Юньси улыбается в поцелуй и легонько прикусывает нижнюю губу. — Эй, это я тут псину играю, — притворно надувает губы Артур. — Коты тоже кусаются, — шепчет Лео на ухо и напоследок целует в уголок губ. Отсутствие актёров практически никто не заметил, так как в долгожданный перерыв все занимались своими делами (прим. автора: жрали, конечно же). Да и то, что эти двое появились на площадке вместе — тоже никого не удивило (прим. автора: похер всем, они же нормальные люди). День выдался поистине тяжёлым, снимали до поздней ночи, после чего Артур без сил завалился спать прямо в одежде, а Лео, поспав каких-то пару часов, улетел на съёмки другого проекта. Проснувшись утром, Фэйюй первым делом ухватился за телефон. Прочитав «я уже прилетел на съёмки», он широко зевнул и напечатал ответ: «Ты поел?» Артуру так много нужно сказать Лео, но лично — глаза в глаза. И теперь, целых 7 дней он будет сгорать от ожидания. Разумеется, особо пострадать и посгорать у него не вышло. Материала для съёмок было ещё предостаточно, снимали много, долго, затем переснимали ещё раз, что-то меняя — словом, процесс в самом разгаре. В конце дня, вымотанный Артур уже в полусонном состоянии успевал отправить лишь «спокойной ночи» и засыпал, даже не дожидаясь ответа. Съёмки Юньси тоже шли полным ходом, да и не в лучших условиях: бюджет небольшой, роль второстепенная, график короткий, а локация просто дерьмовая. Он уже малодушно сожалел о том, что подписался на это. Радовало только то, что из-за съёмки в «Бессмертии» в главной роли, все дубли с его участием в этой дораме отснимут всего за неделю. И тогда он, наконец, поговорит с Артуром. Засыпая в номере ветхого отеля, Юньси провёл пальцами по губам, мысленно улыбаясь, после чего провалился в сон. В такой суматохе прошло несколько дней — дней съёмок допоздна и трёхчасового сна. Поэтому все изрядно так подзаебались. Вечером четверга было принято всеобщее решение закончить работу на полтора часа раньше обычного. И Артур, окрылённый мыслью о том, что он поспит на целых полтора часа больше, буквально влетел в гостиничный номер. После быстрого душа он лёг в кровать и открыл переписку. С экрана смартфона на него смотрело абсолютно измождённое лицо Лео, который умудрялся ещё и улыбаться. От умиления Артур был на грани, чтоб сожрать телефон, но вместо этого быстренько щёлкнул камерой и отправил фото в диалог. Ещё несколько минут он рассматривал селфи Юньси, а после добавил: «Гэ, я ужасно соскучился». Пережёвывая лапшу в обед пятницы, Лео открыл переписку, и чуть было не подавился. С экрана ему подмигивал лежащий в постели, полуголый Артур. Юньси опасливо оглянулся по сторонам и сохранил фотку в галерею. Слова под фото прямо-таки согревали душу. «Я тоже», — отправил Лео и отложил окончательно остывшую лапшу. Вечером того же дня Лео практически дополз до подушки. «Когда ты прилетаешь?», — прочёл он новое сообщение. «Ночным рейсом в понедельник», — едва отправив, Лео так и уснул с телефоном в руках. Утро понедельника — слишком раннее, привычно сонное, наполненное необузданным чувством предвкушения. Оно заставляет Артура нетерпеливо ёрзать в гримёрском кресле, судорожно постукивая пальцами по столу, пока, наконец, зеркальное отражение не выдаёт облик Наступающего на Бессмертных Императора. Последний штрих кисточкой чуть ли не смазывается по всему лицу, когда Артур подрывается с кресла и быстрыми шагами отмеряет расстояние к съёмочной площадке. Резко тормозит, едва завидев знакомую спину, и, кажется, сбивает несколько декораций. Лео оборачивается на шум, улыбается так мягко, и Фэйюй — честное слово! — обомлел бы перед такой улыбкой, если бы не изодранное белое ханьфу, эта искусная имитация ссадин и запёкшейся крови на красивом лице. Артуру не нравится, Артуру хочется смыть этот дурацкий грим немедля. Морщится, плечами ведёт от мысли об истерзанном, раздавленном Чу Ваньнине. А Юньси лыбится так, что даже «разбитые» губы не портят этой улыбки. Направляется к Артуру, который взлететь уже готов. Взлететь не получается когда режиссёр в радостном припадке, преграждает Лео путь, и Артуру жаль, что он сейчас не обладает каким-нибудь Цзяньгуем[5]. Потому, он терпеливо (прим. автора: нет!) ждёт, пока «Везувий» перестанет извергаться, мысленно представляя, как тот мечется от ударов ивовой лозы. Юньси слушает сосредоточенно, важно кивает, что-то отвечает, и длится это так долго, что Цзяньгуй уже, должно быть, покромсал бедного режиссёра на кусочки. Ещё бы немного, и Фэйюй сделал бы это сам, но телефонный звонок спасает жизнь этому смертнику. По натуре Лео был очень воспитанным человеком, да и поболтать о том, о сём любил. Но. Не. Сейчас! Там, буквально в чёртовых десяти шагах от него стоит человек, по которому он, 32-летний мужик, скучал, как влюблённая восьмиклассница. Весь такой статный и красивый, в этом блядском чёрном ханьфу, густо подведёнными глазами, с этим своим взглядом а-ля «на колени», и скрещёнными на груди руками (прим. автора: вот это я понимаю: вошёл в роль так, что некто 32-летний мужик потёк). Поэтому, когда телефон вибрирует в руке режиссёра, Лео с видом «о, да, конечно…важный звонок» технично ретируется от «светской» беседы. Наконец-то десять шагов расстояния оказываются позади, а взгляд «на колени» сменяется на ласковое «золотце». — Херово выглядишь, гэ, — кривая усмешка и смачный подзатыльник от скребущейся твари. — Так «муженёк» постарался, — зеркалит его же ухмылку. — Безродная псина! — Ещё какая! — Сволочь! — Ооо… и не говори. — Ты… Юньси, ты не представляешь, как я рад тебя видеть, - расстояние чуть меньше, голос чуть тише, почти шёпотом. — Как же я скучал. Расширенные зрачки напротив, прерывистый вдох. — Я… «Так, ребята, по местам! Давайте хорошо постараемся!», — оглушающий, через рупор ор режиссёра, весьма себе нагло прерывает не успевшие слететь с языка слова Лео. — Да ёбтвоюжмать, — шипит Артур. — Тш, не ругайся, — ржёт Юньси, — пойдём. А вот Артуру ни капельки не смешно. Дубль, второй, третий, а затем ещё и ещё — всё это длится бесконечно долго. Под палящим солнцем тело — что плавленый метал, переживаемые в роли эмоции — что проклятье тысячи порезов. Сознание клубится туманом от нехватки воздуха, духоты; и от голода уже мутит так, что почти клиника. Перерыв на быстрый перекус и сомнительный кофе из стаканчика. А после, вновь в водоворот дикой печали и неуёмной скорби, человеческих страданий и вгрызающейся ненависти, раздирающего сердце горя и настоящей любви. Последний день съёмок перед сменой локации, вся команда — лимон, пропущенный через блендер. «Везувий» в полуобморочном состоянии хрипит: — На сегодня всё, хорошая работа. Но никто его уже даже не слышит, желая только одного — хоть кое-как добраться до постели. Он бы и сам рад себя не слышать, еле волоча ноги от усталости. Лео становится под струи прохладной воды, и готов бы лужицей растечься от блаженства. Но с Артуром поговорить так и не удалось. Парочка взаимных колкостей в обед, да несколько мимолётных взглядов украдкой. Чувство незавершённости неприятно кололо и раздражало. Сковывающими рёбра цепями охватывала только одна навязчивая мысль: «Я должен найти силы и сделать это прямо сегодня! Сейчас! Сию секунду!». Артур просушил волосы полотенцем, уселся в кресло, взяв телефон. Он открыл диалог и тупо уставился в экран. Усталость давила на виски, сон уже практически стоял на пороге, не давая мыслям собраться. Внезапное чувство тревоги окатило кипящей лавой. А что, если он всё сам себе выдумал? Что, если ошибся? Он так ждал этого дня, чтоб выплеснуть, наконец, все копившиеся чувства. Признаться и всё рассказать Лео в надежде на взаимность. Ну ведь не может же человек так целовать, ничего не испытывая при этом? Или может? Артур уронил голову в ладони, чуть ли не заныв. Ему было жизненно необходимо сказать это, иначе его просто разорвёт. Желание увидеть Лео достигло апогея и стало невыносимым. Сегодня! Сейчас! Сию секунду! У двери номера он замешкался, но всё же тихо постучал. Когда ему открыли почти моментально, Артур даже опешил, уставившись взглядом в фигуру у дверного проёма. Он чувствовал себя полным идиотом, стоя в полу мрачном коридоре отеля как вкопанный. Собственная способность говорить предательски махнула рукой на прощание и всё, что он мог — смотреть, выражая взглядом мольбу вперемешку с паникой. Его разум буквально кричал все разом накопившиеся слова, сердце заполошно стучало сломавшимся метрономом[6]. И только полубезумные глаза в этот момент искрились рвущимися наружу чувствами. К счастью, Лео всё понял правильно, понял без слов и, отойдя в сторону, впустил Артура в номер. Из настольной лампы исходил приглушённый свет, на стенах причудливо танцевали тени, создаваемые неоном ночного города. В полумраке Фэйюй не отрываясь, наблюдал, как Лео закрывает дверь и проходит вглубь комнаты. — Хочешь чего-нибудь? — поинтересовался он, просушивая волосы. О, Артур хотел… Он впитывал взглядом каждый сантиметр, каждую чёрточку и изгиб. Он впитывал взглядом всего Лео. Лео с его плавными линиями, хрупким телом и тонкой талией. Лео в этой огромной футболке с безобразно низким вырезом, с его острыми скулами и чрезмерно выпирающими ключицами. Лео со слегка влажными волосами, изящными движениями, присущей лишь ему грацией. С этими блядскими бёдрами и просто невозможными балетными ногами. Артур обязательно ему скажет всё, но сейчас он просто отпускает себя. Сзади подходит — чужое тело в окольцовывающих объятиях, руки на живот, чтоб прижать крепче. — Хочу, Юньси, — медленно линией проводит носом от плеча к уху, едва касаясь. — Я так много хочу, — шепчет на ухо, будто боясь потревожить чей-то сон. А может, и проснуться самому? — Но прежде, — ладонями по животу, сжимает крепче тонкую талию, — прежде я хочу знать, что не выдумал всё это, — капризный поцелуй в изгиб шеи и попытка успокоить сбившееся дыхание. — Скажи, что я понял всё верно, — поцелуй за ушком и ещё тише, — скажи, что не ошибаюсь. Ладони ложатся на артуровы руки, поглаживают, успокаивают, ласку дарят — не помогает. И тогда Лео разворачивается в кольце объятий, в глаза смотрит, и так же ласково проводит ладонью по щеке. — Верно. Не ошибся, — на выдохе. Улыбается так мягко, большим пальцем касается губы. Пальцы второй руки путаются в прядках на голове, ласкают кожу и легонько давят, наклоняя ниже. И всё же, от прикосновений этих губ Юньси немножечко млеет. А вот скребущаяся тварь внутри Артура млеть не желает. Она хочет сожрать целиком, иссушить до дна, поглотить без остатка и впитать каждую частичку. И Артур охотно потакает её (своим) желаниям: целует глубоко, требовательно, забирается руками под футболку, сжимает талию и откровенно стонет в поцелуй. У него сраный кинк на это тело, и он собирается насладиться каждым его миллиметром. Он сползает поцелуями на шею, губами прихватывает кадык, опускает руки на бёдра, чувствуя, как сжимаются пальцы в его волосах. Целует тонкую кожу под ключицей, кончиком носа ведёт по шее, и вновь целует изгиб, пока пальцы тянут футболку вверх. — Фэйюй, подожди, — голос надрывно тихий. — Фэйюй, стой, — голос, до краёв наполненный желанием. Пальцы тянут за волосы, вынуждая оторваться от кожи. — Фэй… — Артур не хочет слышать ничего. Затыкает рот, целуя податливые губы, выпускает всю свою страсть. Голова кругом, желание, как ток по оголённым проводам. Он нависает, толкает Лео к кровати, делится своей страстью и не сразу доходит, что упирающиеся в грудь ладони, отталкивают. — Нет, — задыхаясь, шепчет Лео. — Нет? — Артур отстраняется, но из объятий не выпускает. — Нет… почему нет, ты ведь этого тоже хочешь? (прим. автора: сама в шоке, обломинго блин). — Хочу, но мы… давай поговорим для начала. — Сейчас? — Артур вопросительно изгибает бровь, — вот прямо сейчас? — взглядом указывает на пах. (прим. автора: Лео, блядь! Реально, сейчас? Серьёзно? Я тут пишу, значит, эту любовно-морковную историю и уже такая настроилась на жаркий секс, а ты со своим «поговорить» весь кайф ломаешь!). — Я так этого ждал, поэтому да, сейчас. (прим. автора: фейспалм…). — Хорошо, давай поговорим, — Артур взял руки Лео в свои. — Фэйюй, — Лео опустился на край кровати, — я не хочу просто секс, то есть, я хочу, но не только секс. Ты сильно мне нравишься, правда. Очень сильно, и я хочу большего, чем просто одна ночь в отеле только потому, что мы оба захотели потрахаться. — Ты думаешь, что всё дело только в этом — желании потрахаться? — Ну, только что мы как раз собирались этим заняться. А что потом? Сделаем вид, что ничего не было или просто сохраним приятные воспоминания и разойдёмся? Я не хочу так — я хочу не одну ночь, а много и надолго. — Юньси, — Артур потянул его за руки, поднимая с кровати и обнимая. Тот обнимает в ответ, в шею дышит и говорит: — Я хочу быть с тобой, но это будет очень непросто. — Юньси, — отстраняет от себя немного, а собственный взгляд без привычного озорства, — это будет не одна ночь, обещаю. Мы. Будем. Вместе. Я ведь, кажется, люблю тебя (прим. автора: блядь… Артур…ты просто космос). — Кажется? — вздёргивает бровь. — Не кажется, люблю, и тоже хочу быть много, надолго. — Я просто хочу, чтоб ты понял: наша ситуация несколько осложнена, мы не предоставлены сами себе. Ты готов к разным графикам, городам и ночёвкам порознь? Пара встреч в месяц — в лучшем случае. Тайно, скрываясь от агентства, камер, вопросов, семьи и, в конце концов, государства. Ты ведь знаешь, что будет, если хоть один маленький слушок просочится в сеть, или того хуже — в кадр? Твоя карьера только начинается и… — Юньси, — перебивает, руками сжимает крепче, — я не ребёнок. Я знаю о семье, карьере, государстве и ответственности. А ещё я знаю: то, на что я — нет! — на что мы оба готовы пойти — это слишком желанно и необходимо для нас, а поэтому оно того стоит, чтоб рискнуть. Направляясь к тебе сегодня, я тоже рисковал. Просто не мог по-другому. Я хотел сказать о своих чувствах к тебе. А теперь, когда знаю, что они взаимны, я не хочу отступать. Поэтому и ты, не отталкивай меня, пожалуйста. Мы будем осторожны, придумаем как. Только давай попробуем. Лео и сам безумно хочет… хочет верить, что всё получится, хочет попробовать и сделать Артура счастливы. Но он совсем юный, только начинающий актёр. Подобный скандал поставит крест не только на нём, но и на его семье. Лео отходит к столику и залпом выпивает стакан воды. Где же сейчас та решимость, которая пылала в нём недавно? Он ведь до зубного скрежета хочет быть с Артуром. Фэйюй обнимает сзади, целует в макушку, разворачивает к себе, гладит по щеке. И это согревает Лео теплом, заставляет думать, что у них всё получится, нужно только попробовать. Артур целует — осторожно так, притягивая ближе. И сегодня Лео больше не хочет думать, он подумает об этом завтра. А пока он хочет целиком и полностью отдаться этому безрассудному притяжению. Он сам толкает Артура в сторону кровати, сдаётся на милость охватывающему их желанию — желанию обладать и быть обладаемым. Не сдерживаться сегодня, сейчас, а после — никогда больше. Переполняющие чувства так беспощадно хлещут, ноют, тянут. Снять с него одежду, замереть неподвижно, взглядом жадно обласкать рельефный живот, задержаться на часто вздымающейся груди и выше — к сосредоточенному лицу и морщинке меж бровей. Разгладить её пальцем и, наконец, повалить на постель. Артур охотно подает на простыни, утягивая Лео сверху. Касается приоткрытых губ, целует скулы, нос, веки и возвращается к губам. Целует мокро, развязно, к себе прижимает. Дышит часто-часто потому, что нет в мире столько кислорода, когда тяжесть желанного тела так приятно давит. Когда чужие губы спускаются ниже, язык вылизывает шею. Когда его запах будоражит и пленит, а волосы щекочут подбородок. Когда дорожка поцелуев выше от изгиба шеи, прерывистое дыхание на ухо, и все разом нервные окончания на 220 вольт. Когда каждой клеточкой ощущаешь, как ты желанен, и как желаешь в ответ. Невозможно не дышать им, невозможно не сойти с ума. Чувств, эмоций, ощущений — всего так много. Нужно больше, много больше этого. — Сними, — надрывно шепчет, дёргая Лео за футболку. Юньси отстраняется, усаживаясь на чужих бёдрах, стягивает футболку, и Артур не может сдержаться от того, чтобы не обхватить эту узкую талию руками. С животным восхищением пожирает глазами, как эта самая талия почти спряталась в кольце его рук. — Давно хотел сделать это, — стонет Фэйюй. Кожа под пальцами тёплая, почти горячая, и такая тонкая, едва ли не прозрачная — произведение искусства. Температура неизбежно выше, дыхание — громче, запах тел — острее. Лео быстро справляется с оставшейся одеждой и нависает, вновь прожигая внимательным, сосредоточенным взглядом. — Нет, - шепчет Артур, — не сейчас. Иди ко мне. Прижимает к себе это обнажённое нечто, со стоном целует. Ощущение кожи под ладонями, близости тела, бесконечной нежности, — переполняет, разрывая на кусочки. Сознание яркими всполохами, бесчисленными молекулами, и просто вдребезги. Лео целует так самозабвенно, прижимается так божественно-интимно, льнёт, руками ласкает везде, куда дотягивается. Телом скользит по телу — он жаждет, он неимоверно сильно нуждается в их близости, единении тел и душ. Жаждет и Артур. Не отрываясь от поцелуя, прижимает сильнее и одним рывком переворачивает их на постели. Сгибает в коленях эти невозможные балетные ноги, разводит в стороны и медленно ведёт ладонью от колена вверх по бедру. Нужно дышать. Дышать, иначе он просто задохнётся и умрёт от переполняющих чувств. Но сейчас дышать он хочет только Лео, носом уткнувшись в ложбинку над ключицей. Артур приподнимается, и едва ли не теряет сознание, воздухом давится от картины, представшей перед глазами. Лео под ним такой трепетно-открытый, тяжело дышащий, облизывающий зацелованные губы. Его хрустально-изящная красота грозится заковать, пленить навеки. И Артур жаждет стать этим вечным пленником. Он проводит пальцем по опухшим губам, ведёт ниже, опускаясь на грудную клетку. Дразнит прикосновением к соскам и «пересчитывает» рёбра. Тело под ним напряжено до предела натянутой струной. Мелко вздрагивает, когда подушечки пальцев невесомо касаются головки члена. Бёдра инстинктивно поддаются вверх за прикосновениями, с губ срывается шумный вздох. Артур обхватывает ладонью возбуждённый орган и припадает губами к жилке на шее. Лео поперхнулся воздухом, когда одна рука заскользила вверх-вниз, пока пальцы второй, скользнув по спине, сжали ягодицу. Его выгнуло дугой, вжимая в разгорячённое ласками тело. Язык влажно скользит по кадыку, сухие губы прихватывают кожу на шее, ласкают мочку уха, пока чужой член трётся о его бедро. Он вдавил пальцы в артурово плечо, прижался красиво изогнутым телом, второй рукой проводя по боку. — Фэйюй, боже… Фэйюй, — Юньси просто не может больше молчать. Не тогда, когда ладонь сжимает так хорошо, большой палец вытанцовывает круги на головке, а язык щекочет ушную раковину. — Фэйюй, — он обхватывает член Артура, жёстко двигая рукой, и сходит с ума от вибрирующего в шею стона. Артур двигает бёдрами, толкается в кулак, стонет одной нотой чуть ли не мольбой. Юньси дразнит гибкостью своего тела, прогибаясь в пояснице, тянет губами волосы на затылке Артура. Пальцами зарывается в прядки и притягивает к себе, чтоб в следующий миг столкнуться губами, языками. До боли в онемевшей челюсти и стекающей по подбородку слюны, до искрящихся звёздочек перед глазами и глухого мычания в поцелуй. Пока есть воздух в лёгких, и даже после, деля одно дыхание на двоих. Артур отстраняется, его взгляд — квинтэссенция похоти и нежности одновременно. — Юньси, — надрывно шепчет он, — как же сильно моё желание тебя, — дорожка поцелуев покрывает лицо в невероятной нежности. — Как сильно я хочу… — пальцы скользят вниз по пояснице, интимно касаясь ложбинки меж ягодиц, — хочу войти. Этот голос, этот его блядский хриплый голос на тонкой грани мольбы, эти откровенные касания, покрыли мелкой дрожью всё тело. — Но сегодня не получится, — выдыхает Артур в макушку. — Поэтому повернись на бок. Юньси переворачивается, пока Артур пристраивается сзади и обвивает кольцом рук. Взмокшая спина касается грудной клетки, живот подрагивает от ощущения вжимающегося чужого паха. Шейных позвонков касаются сухие губы, прихватывают кожу, ласкают языком. Тело волнует крупная дрожь от влажных поцелуев на затылке и скользящего члена меж ягодиц. В горле сухо, как в чёртовой пустыне, пыльцы отчаянно комкают простынь. Чужая ладонь раскалённым клеймом ложится чуть ниже пупка, заставляя подаваться бёдрами назад, так открыто ищуще близости. Перед глазами плывёт, наощупь Лео находит руку Артура, прижимается губами к ладони, целует выступающую на запястье косточку, языком проходится по костяшкам пальцев. — Фэйюй, — стонет, смакует имя на кончике языка, сильнее вжимаясь в пах. — Тшшш… Тише, иначе ты сведёшь меня с ума. — Артур крепко сжимает чужое бедро, отводя ногу в сторону, немного сдвигается, направляя член меж разведённых бёдер. — Ну же, — горячий выдох в ухо, — сожми меня. Да, вот так, — глаза закатываются от ощущения этих крепких бёдер, сжимающих так жадно, требовательно. Он рвано стонет, толкнувшись, член проходится по мошонке, а пальцы Лео впились в его собственное бедро, требуя двигаться. Всё тело Артура буквально горит, жидкий огонь разливается в грудной клетке, стремительно стекая вниз, наполняя тяжестью всепоглощающего, вязкого возбуждения. Он задыхается от того, насколько ярко и остро его накрывает, их накрывает. Фэйюй прижимается грудью к спине, носом утыкается в изгиб шеи, собрав по крупицам запах горячего, возбуждённого Лео. Мышцы сводит в тугую пружину, удовольствие разрывает на части. Кажется, он вот-вот заплачет от того, насколько ему хорошо. Насколько желанно тело в его руках. — Юньси, — надрывный шёпот чередуется поцелуями в затылок. — Юньси, — ощущение чужого члена в руке отдаётся приятным томлением. — Юньси, — Артур исступлённо толкается бёдрами, быстро водя рукой по члену Лео. Ласки Фэйюя, его резкие толчки, его стоны и горячий шёпот, его губы и язык — весь он сводит с ума. Колени Лео дрожат, бёдра двигаются навстречу толчкам, наслаждение стремительным потоком уносит из реальности. Он откидывает голову назад, кладёт свободную руку Артура на своё горло, сглатывая. Мелкая дрожь практически превращается в конвульсии. Отключённое сознание заботливо подкидывает мысль о том, как ощущался бы Артур внутри него. И грань реальности после этого стирается. Лео подбрасывает на постели, воздух теряется в глотке. Оргазм сотрясает шкалой Рихтера, поднося к небесам, и роняя в преисподнюю. Остаётся только сбитое к чертям дыхание и туман перед глазами. В этом тумане он ощущает, как поперёк груди удушливо обвивает чужая рука, а липкие толчки меж бёдер срываются с ритма. Окружающий мир ускользает от Артура в тот момент, когда он ощущает, как кончает Лео, впиваясь ногтями в его бедро, как двигается под ладонью кадык и сокращаются мышцы, пачкая руку. Как его напряжённое тело становится расслабленным и податливым. Как эти восхитительные бёдра продолжают сжимать его и двигаться навстречу. Артур крепче обнимает Лео поперёк груди, толкаясь рвано и грубо. Зубы прихватывают кожу на затылке, пальцы до синяков сжимают бедро, и Артур кончает. Вернувшаяся через несколько минут реальность, накрывает большим, пушистым одеялом усталости. Желание плоти сменилось желанием поскорее окунуться в долгий сон; удушающие объятия — на нежные, успокаивающие поглаживания. Юньси повернулся к Артуру и поцеловал в нос. — Нужно в душ и немного поспать, — сонно пробормотал он. Тело слушалось с трудом, пока он пытался заставить его двигаться. И сразу же после душа Юньси провалился в сон, даже не укрывшись. Выйдя из ванной, Артур наткнулся на хрупкое, свернувшееся калачиком нечто. «Нечто» посапывало, подтянув колени к груди, даже не потрудившись одеться. Скребущаяся тварь внутри издала умилительные звуки и выпустила волну накатывающей нежности. «Ну, без пижамы, так без пижамы», — подумал Артур, лёг рядом, и прижал к себе спящего, обнимая сзади. А вскоре и сам засопел в шею, дыша запахом тела вперемешку с гелем для душа. Не сказать, что будильник прозвонил неожиданно, но весьма резко и слишком уж быстро. Первый сигнал успехом особо не отличился, Лео просто его вырубил, но глаз больше не сомкнул. В голову с утра пораньше полезли противоречивые мысли со всеми этими «а что, если…», «а вдруг…», «а может…», и перенести их на завтра уже не получалось. Режим «королева драмы» всё-таки был активирован, и это в его-то годы. Понимание сложностей, последствий, риска, не добавляло радости, равно, как и не перечёркивало уверенности в том, что эта ночь не единственная. В детские игры Юньси играть не собирался, но и Артур ребёнком не был. Как не странно, но 12 летняя разница в возрасте волновала Юньси меньше всего (прим. автора: совсем нет). Его волновало то, что может сделать с их жизнями один, даже ничтожно маленький скандал. Он видел сотни раз, что происходило с его коллегами даже из-за фальшивых обвинений или лживых сведений. Ситуация осложнялась ещё из-за прославленной четы Чэнь, которая, в случае чего, неминуемо будет втянута в скандал. Да и потом, Артур… Сколько усилий он приложил, чтобы сдвинуться с отправной точки, чтоб держать достигнутую планку; как усердно он работает, чтобы подняться выше. Но осознание всего этого так же беспощадно, как и желание рискнуть. Он непременно должен всё хорошенько осмыслить и во всём разобраться. — Гэээ, — промурлыкал сонный голос, — Ты. Слишком. Громко. Думаешь. Перестань. Солнце едва взошло, ты лежишь объятиях такого прекрасного меня, и думаешь о проблемах, которых мы не допустим. Лео вздохнул и попытался подняться с кровати. — Куда? — всё ещё сонный Артур притянул его обратно к себе. — Нужно собираться. — Вот через 10 минут и начнём, — пробормотал Фэйюй. — Иди сюда, — он обнял Лео за талию, ласково ведя ладонью по животу, и переплёл их ноги. — Давай полежим ещё немного вот так. — Фэйюй, — Лео повернулся в кольце объятий, крепко прижал к себе Артура, и ткнулся носом куда-то в ключицу. — Вот так, — Артур погладил его по спине. — Не думай ни о чём таком сейчас, пожалуйста. Мы подумаем об этом позже, вместе. Обещаю, всё получится, мы должны только постараться. А сейчас обними меня и давай просто полежим, ладно? — Я и так тебя обнимаю, — невнятно пробубнил Лео в грудь Артура. — Так обними крепче. И Лео обнял. Ну правда ведь: солнце только взошло, он лежит в объятиях прекрасного человека, чувства к которому казались взаимны. «Королева драмы» пока обождёт пускай. А он ещё немного насладится ощущением разморенного тёплого тела, ровного сердцебиения под ухом и полусонного сопения в макушку. И они лежали, окружённые тишиной гостиничного номера, мягким светом рассветного солнца, и витающем в воздухе запахе секса. Лежали на напрочь смятой постели, наслаждаясь теплом утренних, разомлевших тел друг друга и жаром испытываемых чувств. А, когда наступило время, встали и вместе занялись утренней рутиной. День обещал быть долгим и изнывающим. Перед тем, как прошмыгнуть обратно в свой номер, Артур прижал Лео к стене и чувственно поцеловал. — Этого должно ненадолго хватить, — отстранился он, игриво подмигивая. — Иди уже, — улыбнулся Лео. — Увидимся на съёмках, жёнушка, — хихикнул Артур и выскочил из номера прежде, чем получить подзатыльник. Последний день на съёмочной локации был суматошным и сумбурным. Отснять несколько сцен, собрать декорации и реквизит, — словом, дел невпроворот. Фэйюй скакал по съёмочной площадке, что твой хаски, виляя искусственным хвостом, аккуратно собранным заколкой и, раздавая всем пинки широкими рукавами ханьфу. И лишь серьёзное, немного хмурое выражение лица Лео, внушало ему чувство тревоги. Артур знал, о чём тот думал, видел сомнения в его глазах, резкость и кривизну его обычно плавных, размеренных движений. В конце концов, скребущаяся тварь внутри Артура забилась в угол от страха. Страха, что Лео одолеют сомнения, что он не даст и шанса их отношениям. А худшее во всём этом было то, что Артур даже не мог сейчас поговорить с Лео. Успокоить, убедить, обнять. Ему удалось лишь улучить момент и задержаться касанием пальцев на чужой руке, передавая бутылку воды. Задержаться чуточку дольше обычного, чтоб поймать взгляд, наполненный спектром таких разнообразных эмоций, которым Артур и названия-то не знал. И даже привычные шутки стаффа в их сторону, сегодня воспринимались совсем по-другому. Лео поперхнулся, пролив на себя воду, когда ни о чём не подозревающий режиссёр назвал их «голубками». В этот момент несчастного «отпиздил» не только Фэйюй, но и все ипостаси Мо Жаня. Особенно разошёлся Наступающий на Бессмертных Император (прим. автора: ага, этому Достопочтенному и повода не надо). Итак, сцены отсняты, аппаратура упакована, реквизит и декорации собраны. Вылет на следующую локацию — ближайший ночной. Поэтому, вся команда в сборе, а значит — не грех и выпить за такое. Отказаться — да не дай бог! Все собрались за одним столом, еда поглощалась, выпивка лилась рекой. Дружеские посиделки плавно скатились к обсуждению новеллы, а именно — взаимоотношениям Мо Жаня и Чу Ваньнина. — Ну что Артур, каково тебе впервые сниматься в BL-экранизации? — спросил режиссёр. — Сложно, — прочистив горло, ответил тот. — Тяжело, должно быть, играть роль любовника, — подшутил изрядно подприбухнувший оператор. — Что? — Фэйюй бросил взгляд на сидящего рядом Юньси. — Ну он имеет ввиду все эти любовно-морковные отношения Мо Жаня и Чу Ваньнина, — туповато пояснил «Везувий». — Они не были любовниками, — резко оборвал Артур. — Они любили друг друга, это не одно и то же. — Но Мо Жань же издевался над своим Учителем: разрушил ядро, бил, насиловал, поил всякой дрянью и опять насиловал. Он сделал бедного Чу Ваньнина своей наложницей, пользовался им и просто упивался его страданиями. Разве ж это любовь? — подхватил кто-то из стаффа. — Он был проклят. Да, это не оправдывает его, но он принял тот цветок вместо Учителя, чтобы уберечь его от подобной участи. И, даже под влиянием проклятия, Чу Ваньнин — единственный, кого по-настоящему любил Мо Жань во всех своих жизнях, и после смерти. Они оба любили друг друга и умирали друг за друга, — закончил Артур, вновь бросив взгляд на Лео. Который, несмотря на расслабленный вид, был словно за пределами этого места. — Лео, ты тоже думаешь, что Чу Ваньнин любил Мо Жаня? — спросил оператор. — Больше похоже на какой-то Стокгольмский синдром. Мо Жань был попросту сумасшедшим. — Любил, — спокойно ответил Лео. — Любовь была настолько сильна, что даже сломленная, мёртвая, пустая оболочка, именуемая Чу Ваньнином, ожила. Любовь к Мо Жаню была настолько сильна, что душа Учителя раскололась на осколки. Она была настолько сильна, что шла рука об руку с сумасшествием. На миг тишина воцарилась вокруг. — Давайте же выпьем за это! — после неловкой паузы взревел режиссёр. И все вновь вернулись к употреблению неких алкогольных напитков. — И всё же, Артур, — не унимался оператор (прим. автора: лучше бы он просто потел), — что думаешь о своём персонаже? — Думаю, я счастлив, что эту роль получил именно я. Теперь этот персонаж только мой и расстаться с ним будет очень тяжело для меня. Мы с ним чем-то похожи. — Чем же? — Я бы так же, как и Мо Жань, спустился бы на все уровни преисподней ради любимого человека. Я бы бережно хранил его душу и ревностно охранял от чужих взглядов. Защищал бы от всякого зла, ждал бы его столько, сколько понадобится. И, не задумываясь, умер бы за него. Из толпы послышались подбадривающие улюлюканья и подкалывающее: «да ты, мать твою, романтик, оказывается». Артур смущённо улыбнулся и взглянул на Юньси, чьи мочки ушей покраснели. Вскоре все уставшие, но довольные и сытые, разбрелись по отелю, чтоб собраться к рейсу. Справившись с багажом и, сделав несколько телефонных звонков, Артур направился к Лео. Время вылета совсем скоро, но сейчас ему жизненно необходимо увидеть Юньси. Дверь в заветный номер была приоткрыта, Юньси стоял уже почти в проёме с чемоданом. Поэтому, Артур быстро прошмыгнул внутрь, пряча их от внешнего мира. — Сядем вместе в машине до аэропорта? — с нервическим задором спросил Артур. И, получив в ответ неуверенный кивок головы, быстро сократил расстояние между ними. — Я скучал, — прошептал он, сгребая Лео в объятия. — Мы виделись час назад. — Это другооое, — протянул Артур, наклонившись за поцелуем. Юньси резко отстранился. — Нам нужно идти, — с блуждающим взглядом, Лео попытался сделать шаг в сторону двери. — Нет, — Артур вжал его в стену резко, расположив руки по обе стороны от головы. — Прости, — прошептал он, мысленно дав себе затрещину за грубость, и мягко коснулся губами лба Лео. — Юньси, — Фэйюй приложил руку Лео к собственному сердцу, накрыв своей ладонью. — Только это, слышишь? — вторая рука легла на грудь Лео в области сердца. — Только это имеет значение. Нечитаемый взгляд Юньси был направлен на их руки, лежащие на груди Артура. Собственное сердцебиение громыхало эхом в ушах. — Вот видишь, — улыбнулся Фэйюй ощущению одинакового ритма. Затем нежно поцеловал тыльную сторону ладони и вышел из номера. Лео для уверенности стукнулся пару раз головой об стену, и вскоре спустился к выходу. Дорога в аэропорт была тихой и быстрой. Лео бессмысленно таращился в окно, наблюдая за мелькающими силуэтами. В ушах застрял ритм сердец, а в голове — целый рой мыслей. Лео прикрыл потяжелевшие веки и нырнул в их нескончаемый поток — он должен принять решение. Ему так хорошо, так комфортно рядом с этим парнем. Ему нравится эта детская непосредственность, это упорство, эта лёгкость, с которой Артур готов броситься в омут; это упрямство, с которым тот готов преодолевать любые проблемы. Ему нравится этот взгляд: хитрый, порой лукавый, но чаще такой ласковый, нежно обволакивающий. Ему нравится, как лежит собственная рука в большой ладони Артура. Ему нравится эта забота Фэйюя, которая накрывает тёплым пледом. Ему нравятся эти губы, с которых одинаково прекрасно слетают как пошлые шутки, так и уверенные признания. Губы, которые целуют так нежно, ласкают так самозабвенно, шепчут на ухо и ухмыляются. Ему нравится эта живая, искренняя улыбка. Нравится это тело, так приятно давящее своей тяжестью, к которому так тепло и уютно прижиматься. Ему нравится Артур. Нет, не так, — ему нравится, как красиво Фэйюй любит, и как взаимно-прекрасно любит его Юньси. Он хочет быть рядом с Артуром. Ему чёртовых 32, он хочет быть счастливым и сделать счастливым любимого человека. А трудности… Что ж, им придётся сильно постараться, чтобы помешать их общему счастью. В конце концов, Лео так же, как и его персонаж — готов нести на спине любимого, коленями «пересчитывая» 3799 ступеней. Юньси широко распахивает глаза именно в тот момент, когда машина останавливается на парковке. А дальше: аэропорт, регистрация, контроль и посадка. И Лео просто взвыть от счастья готов, когда оказывается рядом сидящим с Артуром в салоне самолёта. Инструктаж, ремни, взлёт и самолёт медленно погружается в тишину. В салоне полумрак, вся команда спит крепким, алкогольным сном, Режиссёр безбожно храпит, а оператор потеет куда меньше обычного. Артур устало прикрывает глаза, откидывается поудобнее в кресле, намереваясь последовать всеобщему примеру. И в этот момент его руки касается тёплая ладонь, сплетая пальцы, а над ухом звучит едва уловимое «давай попробуем». Артур улыбается, крепче сжимая ладонь Лео, сердце разрывается на куски от счастья. Он рядом, он не уйдёт. А бездна оказалась не такой уж и страшной. Два года спустя. — Знаешь, жаль, что «Бессмертие» так и не вышло на экраны, — Лео стоит перед зеркалом, просушивая волосы. — Столько усилий и энергии было вложено в этот проект — всё зря. Лужицей стёкший по дивану Артур, отрывается от телефона. Улыбается так очаровательно-ямочно, как умеет только он, и манит Юньси, приглашающим жестом указывая на диван. Ждёт, пока тот устраивается удобнее, забирает полотенце, и уже сам вытирает его волосы, массируя кожу головы. — И ничего не зря. — М? — Сам подумай: где бы ты ещё встретил такого распрекрасного мужчину? — и ржёт. — Фэйюй, ты невозможен, — улыбается Лео. Артур целует его в скулу, взъерошив волосы. — Спать? — Спать. А завтра будет новый день, и ноябрьское солнышко постучится рассветными лучами. Артур вынырнет из сонного царства от ощущения затёкших мышц и копошения под боком. — Уже проснулся? — пробормочет, носом утыкаясь в изгиб шеи. — Угу. Что ты хочешь на завтрак? — Тебя, — пройдётся поцелуями по оголённому плечу и за ушком. — Спи, — пробормочет тихо, крепче обнимая поперёк груди, и сплетая пальцы. — Ещё слишком рано. — Тогда завтрак готовишь ты. Лео уткнётся носом в изгиб локтя Артура, и через несколько секунд вновь провалится в сон. Погрузится в блаженную тишину предрассветная комната, окутанная запахом сонных, разнеженных, переплетённых на мятой постели тел. [1] Ханьфу — традиционный китайский костюм [2] Гэгэ — старший брат [3] Хайтан — яблоневое дерево [4] Бугуй — меч, священное оружие Мо Жаня [5] Цзяньгуй — лоза, ещё одно священное оружие Мо Жаня (да-да, он — парень хоть куда) [6] Метроном — прибор, который используют музыканта как ориентир темпа.