~~~
– Как я мог попасться в медвежью ловушку! – чуть ли не воет Баркод, утирая со щёк слёзы, которые текут от боли и злости, – и какого хера их установили на окраине леса! Медведь должен быть пьяным или... – Или глупым, как ты, – вкрадчивый, тихий голос слышится чуть издалека, а потом перед Кодом появляется невероятно красивый парень с тёмным, завораживающим и пугающим взглядом, – так легко глупых мышат ловить в мышеловку, – он подходит ближе и присаживается на корточки, с ухмылкой втягивая носом запах, – вкусно пахнущий девственной кровью мышонок, – губы парня расползаются в широкой улыбке, и Код может видеть белоснежные клыки, по которым вампир проходится языком. Мальчишка сглатывает и тоже ухмыляется себе под нос, превозмогая боль, и вскидывает руку, чтобы сдуть с неё древесную пыль Великого Дуба, которая является ядом для всех потусторонних существ. Но из-за потери крови, его движения не такие быстрые и ловкие, поэтому вампир успевает подбить из-под низу его ладонь и уклониться в сторону. От попавших в лёгкие пылинок Джефф закашливается, но этого не достаточно, чтобы его хотя бы чуть-чуть ослабить, поэтому когда юный охотник вскидывается и замахивается мачете, вампир успевает выбить из рук и его, а потом припечатывает мальчишку к дереву, удерживая над головой запястья и сверкая красными глазами. На лице Сатура больше нет ухмылки или насмешки, только прищур и звериный оскал. Код громко стонет, потому что зубцы ловушки продирают плоть, по ощущениям, до самой кости, и от боли его начинает тошнить, но он стойко держится, хоть и понимает, что очень глупо облажался. Кто же знал, что нынешние вампиры расставляют для зевак ловушки. Хотя те охотники, которые не вернулись, наверняка успели об этом узнать. – Так мышка оказалась обычной водяной ондатрой, да? Тин хмурится, а потом буквально выплёвывает, понимая, что ему уже всё равно нечего терять: – Так же, как и великий вампир – обычной ленивой крысой, которая расставляет ловушки по лесу, а потом собирает урожай, – парень кривит губы и смотрит в чужие глаза, которые начинают улыбаться, когда губы вампира растягиваются в ухмылке. – Давно у меня не было такого языкастого ужина, ещё и так вкусно пахнущего, – Джефф прижимается носом к чужой нежной коже щеки и скользит им ниже, вдыхая сладко-терпкий аромат, а потом облизывает местечко под подбородком, буквально пробуя Тина на вкус. Баркод дёргается в чужих сильных руках, из последних сил пытаясь вырваться, но вампир держит крепко, шепчет на ухо, – правильно, ужин, трепыхайся, мне нравится, когда мышата пытаются убежать. Когда думают, что им под силу справиться со мной, – он открывает рот и царапает клыками жилку на шее, в которой бьётся чужой пульс, – а ещё мне нравится, что ты не воняешь страхом, а только тонко-тонко девственностью, – Джефф отодвигается совсем чуть-чуть, рассматривает с интересом парня, которого стремительно покидают силы, – даже немного жаль тебя есть, красивый мышонок, – вампир ухмыляется и прижимается губами к чужим, оставляя на память перед смертью поцелуй, прихватив клыками нижнюю пухлую губу и сразу подцепляя языком выступившую кровь, – сладкая... После этого Джефф больше не церемонится и впивается клыками в шею, слизывая вкусную алую жидкость и медленно наслаждаясь каждой каплей. Баркод жмурится от вспышки боли, и закрывает глаза, чтобы дождаться своего конца, но его накрывает ощущение эйфории. Ходили легенды, что перед смертью жертвы вампиров испытывали неописуемое наслаждение, но Код всегда думал, что это – бабушкины россказни, которые не имеют ничего общего с реальностью, а, по факту, он испытывал это сейчас на своей шкуре. – Я знаю, что тебе понравилось, мышонок, – последнее, что слышит Тин, перед тем как потерять сознание.~~~
Баркод приходит в себя и чувствует слабость во всём теле. Он не может пошевелить даже пальцами и с трудом поднимает опухшие веки. Угол обзора у него явно ограничен, поэтому он видит только полумрак комнаты и... плазменный телевизор напротив кровати. Это кажется совсем чуть-чуть странным, потому что в представлении Тина вампиры должны жить в жутких замках с высокими заборами, воющими вокруг волками, и вместо электричества у них должны быть свечи. – Серьёзно? Мышонок, я думал, что ты не такой глупый, – слышится смешок со стороны двери, а потом обладатель голоса обходит кровать, присаживается рядом с Кодом и подносит к его губам какую-то мерзко пахнущую жижу, – пей давай, – он видит протест в чужих глазах и крепко сжатый рот. Джефф цокает языком и одной рукой нажимает по бокам на челюсть, заставляя губы невольно приоткрыться, – не очень-то мне улыбается тащить из квартиры труп, – он-таки вливает горькую настойку в рот и давит из-под низу на подбородок, чтобы Код не вздумал выплюнуть. Он издаёт булькающий звук и глотает, ощущая, как по гортани разливается странное тепло, а жидкость на вкус кажется не такой противной. Травки с каким-то металлическим привкусом, который напоминает... У Баркода откуда-то появляются силы, и он садится на постели, прижимая ко рту ладони и смотря перед собой наполненными ужасом глазами. На языке до сих пор ощущается кровавый металл, и он не знает, что теперь делать. Ему нужно выпить древесной пыли, пока он не превратился в монстра и никого не убил. – Я действительно начинаю сомневаться в твоих умственных способностях, – тянет Сатур, всё это время с интересом наблюдая за забавным мальчишкой. В чужих глазах он видит праведный гнев и страх. Вот только страх не перед ним, древним злом, а перед тем, что он может стать таким же, – я понимаю, детские сказки и все дела, но неужели вам, охотникам, не рассказывали, что обратить можно, только испив крови из укуса, – он неотрывно смотрит на чужие сменяющие друг друга эмоции и поднимает ладонь ко рту, прокусывая кожу, а потом подносит кровоточащее запястье к Тину. Охотник отталкивает его руку и вскакивает с кровати, сразу начиная заваливаться набок от прострелившей левую ногу жуткой боли. – Что же ты такой шустрый, – бубнит вампир, успевает обхватить его за талию и прижать к себе, зарываясь носом в изгиб шеи, – но пахнешь всё также вкусно. Баркод упирается ладонями в широкие плечи и шипит рассерженным зверьком: – Пусти, – пытаясь вырваться из чужого захвата. – А иначе что? Что ты можешь? – тихим, вкрадчивым голосом интересуется вампир, прижимаясь губами к уху и кусая мочку, – отвар восстановил баланс крови в твоём организме, но рана от капкана никуда не делась, – одной рукой он продолжает прижимать парня к себе, а второй проникает под футболку и нежно гладит поясницу. – Отпусти меня, – мальчишка краснеет и старается выпутаться из навязчивых объятий, когда Сатур сам разворачивает его и роняет на постель, а потом отходит к окну и открывает шторы – на улице уже сумерки. – Мне нравится, когда сопротивляется только еда, – бросает он и выходит из комнаты. Тин стонет себе под нос и обращает внимание на то, что он одет в чистые, свежие вещи, а не те, которые он извозил в грязи, когда упал на землю, пойманный в ловушку. Левая щиколотка аккуратно перебинтована, а на шее налеплен заживляющий пластырь. Охотник откидывается назад и бьётся головой об изголовье, чертыхаясь про себя из-за своей неосмотрительности и глупости. Но его больше беспокоит то, что этому вампиру от него нужно. Вместо того, чтобы выпить его досуха, он притащил его в свой дом, перевязал рану, напоил каким-то отваром. Для чего это всё? С какой целью он это делает? Некстати вспоминаются фразы про «девственную кровь» и «мне нравится, когда сопротивляется только еда». Код прикусывает губу и шипит, ощущая тупую боль, лопнувшая ранка начинает кровоточить и напоминает про тот недопоцелуй в лесу. Баркод оглядывается вокруг и понимает, что именно его пугает в его же мыслях – ему не противно ни от чужого поцелуя, ни от чужих прикосновений. А должно, обязательно должно быть противно. Потому что это древняя, живучая тварь, которая уже убила так много людей, что и посчитать сложно, поэтому Тину нужно собраться и придумать, чем его можно отравить или хотя бы ранить, чтобы была возможность сбежать. Но с такой ногой он далеко не убежит, будет пойманным через три метра и тогда точно съеденным. А ещё этот Джефф, похоже, умеет читать мысли, так что... – Умею, хоть и не очень люблю это делать, – произносит вампир, снова заходя в комнату и ставя на столик у окна тарелку с лапшой, – ешь, пока не остыло. Сатур снова собирается выйти, когда его хватают за руку и разворачивают к себе. – Что тебе от меня нужно? Почему ты просто меня не убил там, в лесу? – Код вглядывается в красивые, но сквозящие безразличием глаза, пытаясь там найти ответы. Джефф ухмыляется и в следующую секунду сжимает ладонь на чужом боку, выдыхая прямо в губы: – Потому что ты очень интересный, мышонок, мне давно такие не попадались, – Сатур отступает и уже на пороге комнаты слышит тихое: – Меня зовут Баркод, Баркод Тиннасит, – вампир кивает сам себе и с усмешкой дразнит: – Хорошо, мышонок по имени Код.~~~
Следующие несколько дней Сатур исправно носит Баркоду еду, по́ит отваром и пытается понять хотя бы для себя, зачем он вытащил этого мальчишку, а не просто убил, как всех его собратьев по оружию, и не может. Но мальчишка казался таким невинным и наивным, большие, смотрящие с решимостью красивые глаза, ещё совсем нежная, бархатная кожа, притягательный запах – это, безусловно, могло быть аргументом для какого-то заблудившегося юноши, но не для хоть и молодого, но охотника. Держать под боком еду? Так у Джеффа с добычей никогда не было проблем, со своей внешностью ему было легко найти любого или любую, которая как подставится, так и шею предложит. Но это было не интересно, в такой охоте исчез азарт, став просто способом пропитания. И вампир понимает, что очень сильно рискует, удерживая в своём доме такую угрозу собственной жизни, но всего за пару дней он успел привязаться к этому хмурому, огрызающемуся мышонку, так что уже даже не предполагал варианта просто выпить его досуха.~~~
– Почему ты держишь меня здесь? Зачем я тебе? – в сотый раз спрашивает парень, тыкая вилкой в горячую еду и сканируя внимательным взглядом Сатура. – А разве я держу? – разводит руками вампир, отвечая вопросом на вопрос, – ты даже ни разу не попытался сбежать, чтобы утверждать, что я тебя держу. – Ты понял, о чём я спрашиваю, – Баркод замечает, что когда они разговаривают, Джефф не может сосредоточиться на чтении его мыслей, поэтому отвлекает его болтовнёй, зажимая в другой руке нож. Это, естественно, не убьёт вампира, а только разозлит, и у Кода будет два варианта, либо он сбежит (о чём очень и очень наивно думать), либо же Сатур попросту его убьёт, что более предпочтительно в сложившейся ситуации. Потому что он не хочет чувствовать то, что чувствует. Он не желает ощущать симпатию, залипать на красивом лице и следить за перекатом мышц, когда вампир заходит к нему в майке. Потому что это неправильно, потому что он всё ещё должен ощущать отвращение и ненависть, а не прикипать взглядом к пухлым губам. – Ну, можешь считать, что мне было скучно, поэтому я решил с тобой поиграть. Ты – мышка, – парень тыкает пальцем сначала в Тина, а потом в себя, – а я – кошка. Он сидит расслабленно и вальяжно в кресле напротив, поэтому никак не ожидает, что ему в грудь по самую рукоять вгонят нож. Код подскакивает и спешит к двери, к которой его припечатывают лицом. Джефф с громким фырком выдёргивает из себя столовый прибор и держит парня за шею, прижимая к деревянной поверхности и шепча на ухо: – Ты же знал, что это даже не ослабит меня, да? – он трётся носом о чужой затылок и не ощущает совсем никакой злости. – Просто убей меня! – выкрикивает Тин и упирается лбом в холодное дерево, когда Сатур разворачивает его к себе лицом и снова впечатывает в дверь, вжимаясь грудью в грудь, пачкая их обоих своей кровью, а пальцами вцепляясь в чужие бока: – Тогда мне будет очень скучно, – обдаёт горячим дыханием губы и целует, вжимая парня в себя. Код смаргивает злые, непрошенные слёзы, упираясь руками в сильные плечи, но поцелуй нежный и почти даже мягкий, поэтому парень не выдерживает, тихо стонет и приоткрывает рот. Джефф пользуется чужой покорностью, толкается внутрь языком, оглаживая чужой, вовлекая в горячий, глубокий поцелуй, гладит руками бока и талию, забираясь пальцами под футболку, и вылизывает чужой податливый рот, на кончик языка подцепляя тихие стоны. Сознание Кода буквально вопит о том, что же он творит, но телу хорошо и приятно, телу очень ново, поэтому Тин не может сопротивляться этим слегка обветренным, полным губам, отвечает на каждое движение языка своим, а ладонями скользит вверх, обнимая за шею и зарываясь в волосы. – Вкусный, покорный мышонок Код, – выдыхает вампир, обводя пальцами ямочки на пояснице. Он всасывает нижнюю губу в рот и немного царапает её клыками, спускается губами вниз, к адамову яблоку, обводит его языком и доходит влажной дорожкой поцелуев до изгиба шеи. Баркод тихо постанывает и дрожит в его руках, пытаясь бороться с собой и своими желаниями, только вот Джефф всё чувствует, на уровне запаха и эмоций, чувствует, даже когда сам мальчишка, ещё не понял, чего хочет. Он ухмыляется себе под нос, оставляя на коже яркий засос, а потом впиваясь в него же клыками и медленно, с наслаждением глотая горячую кровь. Тин всхлипывает и сжимает ладони в волосах сильнее, невольно откидывая голову в сторону, чтобы Сатуру было удобнее. – Умница, – с восхищением произносит он, наслаждаясь сладостью невинной крови. С одной стороны, ему очень хочется опорочить этого мальчишку, но с другой – так не хочется терять доступ к такой вкусной еде. Вампир отстраняется и собирает языком выступившие с ранок бордовые капли, продолжая прижимать Кода к себе: – Если захочешь ещё меня разозлить, придумай план получше, мышонок, – он подхватывает парня под спину и колени, и несёт к постели, сгружая на мягкий матрац. Юный охотник плохо соображает, что происходит, из-за туманящего разум наслаждения, поэтому Джефф наклоняется, оставляя на его лбу поцелуй и бесшумно покидает комнату, только за её пределами выдыхая и в тысячный раз пытаясь понять, зачем ему этот мальчишка.~~~
Баркод смотрит на довольного вампира и уже из вредности хочет воткнуть в него хотя бы что-то. – А осиновый кол тебя убьёт? – интересуется он как-то, аккуратно ступая на всё ещё больную ногу и усаживаясь за стол. Джефф фыркает и тихо смеётся. Его смех бьёт по ушам и кажется Коду таким подозрительно знакомым, но он не может понять, откуда. Возможно, это игры воспалённого разума, подменяют в сознании реальные вещи выдуманными и невероятными, потому что Сатур смеётся при нём впервые, обычно ограничиваясь ухмылками и высокомерными взглядами, – что смешного? – Тин наматывает лапшу на палочки и отправляет в рот. Интересный у него плен получается, прямо очень необычный. Особенно, если учесть, что у него была единственная попытка сбежать, которая оказалась невероятно глупой и имела под собой совершенно другую цель. Зато пока вампир спал, Баркод или бездумно клацал телевизор, или тоже погружался в сон, будто старался сделать так, чтобы их биоритмы совпали. – Ты задаёшь смешные вопросы, вот я и смеюсь, – он щёлкает парня по лбу и снова откидывается на спинку дивана, на котором они располагаются вдвоём, – неужели вас ничему не учат? – Учат, но я надеялся выстрогать из ножки этого стола кол, – и смотрит с прищуром и смешинками в глубине глаз. Так странно шутить и разговаривать с древним монстром, как с обычным, очень приятным и привлекательным человеком, странно сидеть с ним бок о бок и не пытаться отпрянуть или отстраниться. Коду и так приходится каждый раз напоминать себе, что Джефф – не милый, слегка высокомерный парень, а злая кровожадная тварь, на чьей совести тысячи жизней. Сатур снова смеётся и стучит по столу пальцами: – Это даже не осина, – он задумывается на секунду, – дуб, кажется, уже не помню. – Я всё равно придумаю, чем тебя убить, – бурчит парень, добавляя, – ты держишь оружие в виде меня у себя же под крышей, – Код смотрит в тёмно-каштановые глаза, в которых больше нет безразличия и холодности, наоборот их цвет становится более тёплым, отливает красным янтарём. Вампир придвигается ближе и опускает руку на бедро Тина, легонько сжимая и шепча: – Только не чеснок, прошу, после него просто ужасно целоваться, тебе не понравится, – и сразу же отстраняется довольно, нагло улыбаясь, добившись едва покрасневших щёк и участившегося сердечного ритма. Баркод не знает, что делать с собой и с тем, что он ощущает, может это из-за укусов и накрывающего его чувства эйфории, или психологический приём, чтобы он не задумывался о том, что же он творит, вот только о первом он точно знает, учили, что наслаждение от укуса проходит полностью через полчаса, может через минут сорок максимум, а на поцелуй, любой, требовательный или нежный, Код отвечает с такой охотой, что остаётся пенять на психологию. О! Или гипноз! Может вампиры обладают гипнозом? – В твоей голове такая каша из сказок, россказней бабушек, фильмов и умных книжек, что ты скоро в своих размышлениях дойдёшь до того, что вампиры прилетели с Марса, – Джефф мягко гладит плечо, но сразу убирает руку, парень даже не успевает отреагировать и дёрнуться, чтобы её сбросить. Или напомнить себе, что её нужно сбросить. – Прекрати забираться ко мне в голову! – зыркает охотник и тыкает острым локтем в бок, – тебе там делать нечего! – Я могу забраться тебе в рот, – буквально мурлычет Сатур, поворачивая Тина за подбородок к себе и целуя в уголок губ. – Ты мешаешь мне есть, – тихонько произносит он, но даже не отворачивается, завороженный ласковым прикосновением. Это ещё одна странность этого вампира. Он ни разу не сделал Баркоду больно. Ну, разве что своей грёбанной ловушкой. А так он действует мягко, нежно, слегка лениво, но это невольно заставляет Кода льнут к нему ближе, искать трепетной ласки. Может быть он так реагирует потому что у него никого не было? Но он и не ощущал потребности в том, чтобы к нему относились так бережно и аккуратно, да и в целом он раньше никогда не жаждал ничьих прикосновений, удовлетворяясь обществом правой руки. – Ты снова читаешь мои мысли? – вдруг краснеет Код и наклоняет в сторону голову, следя за лицом Джеффа. – Ты попросил этого не делать, я не делаю, – просто пожимает он плечами, продолжая невесомо гладить подбородок и линию челюсти, – но у тебя всё равно на лице всё написано, так что не нужно быть вампиром, чтобы понять, о чём ты думаешь. – И о чём же я думаю? – Код откладывает в сторону палочки и поворачивается всем корпусом к парню. – О том, что тебе нравится, когда я трогаю тебя, – выдыхает он и накрывает его рот своими губами, сразу толкаясь языком глубже и бережно обнимая. Тин просто плюёт на все мыслимые предрассудки и сжимает пальцами чужие плечи, сминая чёрную рубашку. Сатур целует чувственно и страстно, тянет парня к себе на колени, слыша тихое шипение. – Прости, Код, – сипит он, аккуратно гладит пострадавшую лодыжку, поднимается ладонями выше, оглаживает мягкие бёдра и обнимает за талию, прижимая к себе. – Укуси меня, – просит Тин, чтобы потом у него было хоть какое-то оправдание своему поведению. Чтобы было хотя бы какое-то оправдание тому, что он легонько раскачивает бёдрами и толкается в поисках такого необходимого давления. Но Джефф не настолько снисходителен, потому что: – Не хочу, – а потом снова поцелуй, горячий и страстный, который переползает на щёки и шею, в перемешку со словами и скользнувшей в шорты рукой, – всё равно такого от укуса не бывает, – Джефф обхватывает его пальцами и двигает ими так правильно и приятно, что Баркод выгибается до хруста в позвоночнике и громко стонет, а потом возвращается к прерванному поцелую, толкаясь навстречу чужой горячей руке и внутренне всё ещё продолжая себя ненавидеть.~~~
Код просыпается ближе к полуночи и оглядывает освещённую ночником комнату. Он шевелит всё ещё побаливающей лодыжкой, а потом сползает с кровати, умывается, чистит зубы и смотрит на себя в зеркало. Он совершенно не выглядит, как человек, которого держат в плену или заточении. Здоровый цвет кожи, округлые щёки, нет мешков под глазами. Он так хорошо не выглядел, наверное, со своих шестнадцати лет, как только заступил на свои первые дежурства с Пи’Та. Тогда он ел раз в сутки и спал по три часа, потому что боялся что-то проворонить или упустить. Охотники в Бангкоке были обычным явлением, как и всякая разная нечисть. Но в современном мире охотники и вампиры, оборотни и прочая потусторонняя хрень жили в мире. Пока они не нарушают законов и уставов, охотники не трогают их и не начинают преследовать. Так было и с Джеффом, его не трогали, пока однажды не нашли обескровленное тело молодой девушки у окраины того самого леса, где в ловушку попался Баркод. Тогда была объявлена охота на ведьм, а в их случае на вампира Сатура, преступившего установленный кодекс. Два охотника погибли, пытаясь убить его, а Код не понимает, почему так самонадеянно посчитал, что сможет справиться с тем, с кем не справились опытные мужчины. Тин ещё раз плещет водой себе в лицо и упирается руками в раковину, низко опустив голову. Он пытается заставить себя ненавидеть Джеффа, ненавидеть всем сердцем и естеством, напоминает методично, ежечасно, что он – нарушил кодекс, он убил невиновного и должен поплатиться за это. И Баркод прекрасно это всё понимает, знает и помнит, но стоит этому вампиру оказаться рядом, заботливо сменить повязку, принести еду, аккуратно прикоснуться или нежно поцеловать, и Тин теряет самого себя. Теряет и не знает, как найти снова. Он выходит из ванной и смотрит на часы – без пяти минут двенадцать ночи, в это время он, обычно, был на дежурстве, отчаянно зевая и спасаясь только любимым голосом, целый час напролёт рассказывающим забавные или грустные истории, делающим музыкальные паузы как с песнями собственного сочинения, так и с каверами на известные композиции. Баркод бы и сейчас с удовольствием вставил в ухо один наушник, вслушиваясь в чужой высокий, самую малость хрипловатый смех, как у... Код переводит ошарашенный взгляд на дверь и превозмогая достаточно ощутимую боль выходит из комнаты. Он оглядывается, пытаясь предугадать, в какой стороне комната Сатура, идёт дальше по коридору, дёргая за ручки и придерживаясь за стену, когда слышит из-за одной из угловых дверей приглушённую музыку. Тин слышит «Fade», которая только-только прозвучала на: – Всем привет, это я, Воракамон, и мой Сумеречный подкаст, – произносит Джефф в микрофон, держа в руках гитару. Баркод замирает на пороге и не знает, что ему делать, слыша голос, в который был влюблён уже на протяжении нескольких лет. Ему странно, почему он не узнал его сразу, но, с другой стороны, Джефф с первой их встречи звучал высокомерно и напыщенно, только последние несколько дней разрешая себе говорить теплее и нежнее. Парень мнётся, не зная, куда себя деть, пока Воракамон (или всё же Джефф) не поднимает руку и не взмахивает ею в сторону мягкого дивана в углу. Код хромает туда, усаживается и замирает изваянием самого себя, превращаясь в слух. Он слушает историю про ребёнка, который не мог достать игрушку из игрового автомата, и Сатуру пришлось ему помочь, а потом просадить ещё пару сотен бат, потому что в нём взыграл азарт, и игрушка уже нужна была ему. Потом Джефф переключается, поёт «Highway», рассказывает ещё какие-то истории, забавные, грустные или романтичные, а Код не может поверить своим глазам, кусает губы в отчаянном желании не расплакаться, как та мелкая девчушка, о которой говорит вампир. Почему в его жизни всё, даже маленькие крупицы того светлого, чем он ещё дорожил, даже они оказались ложью и тьмой? Тин прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что он начал влюбляться в Сатура, перестал уходить и уворачиваться от его прикосновений, не замечал, как дотрагивался сам, но теперь он ощущает, будто у него забрали что-то ценное и важное, что-то, что имело огромную значимость для него. Эти истории и песни помогали ему держаться, когда было трудно и одиноко, или когда было страшно, а теперь он понимает, что больше никогда не сможет их слушать, никогда не сможет снова включить этот подкаст и сделать вид, что обладатель этого красивого голоса не настолько добрый и безобидный, каким хочет казаться. Сатур ощущает, насколько гнетущая в комнате атмосфера, но добросовестно добивает час подкаста, завершая выпуск песней «Let me down slowly» и наигранно бодрым: – Всем доброй ночи, с вами был Воракамон и мой Сумеречный подкаст, – он нажимает на кнопку завершения эфира и откидывается на спинку стула, прикрывая глаза. Джефф не знает и не понимает, почему продолжает позволять Баркоду всё, почему просто не одурманит и не вывезет в другой район Бангкока, удостоверившись, что он никогда не найдёт дороги до его квартиры. Ещё лучше и правильнее было бы просто испить его и забыть про миловидного, но храброго юношу, который так вкусно пахнет и сладко стонет в умелых руках, как самая дорогая гитара или скрипка. Сатур понимает, что тогда, на окраине леса, не Код попался в медвежий капкан, а он сам, когда увидел красивые глаза с пушистыми ресницами и не почувствовал ни капли страха. В совсем юном ещё мальчишке чувствовалась внутренняя сила и стержень, с ним хотелось поиграть, может даже сломать, но никак не влюбиться. – По твоей реакции я могу сделать вывод, что ты слышал мои подкасты, – первым нарушает тишину Джефф и поворачивается к Баркоду, который смотрит вниз на свои ладони и не выказывает особого желания для разговора, – давай я помогу дойти до к... Сатур подходит к парню и тянет к нему руку, когда Тин сжимает его запястье и рывком встаёт, сверкая из-под чёлки глазами полными праведного гнева. – Сначала рассказываешь милые, добрые истории про детей и их мам, а потом идёшь этих мам убивать? – Код бьёт кулаком в чужую грудь, не зная, куда ещё деть свою злость. Он бьёт снова и снова, пока Джефф стоит и просто терпит, – когда ты успеваешь сочинять эти истории, во время того, как выпиваешь очередную жертву или после? Сатур перехватывает его запястья одной рукой и прижимает к своей груди, а второй обнимает поперёк спины, заглядывая в полные ненависти глаза. – Можешь мне не верить, но я не убил никого, кто бы не покусился на мою жизнь, – он ловит взгляд мальчишки и отчаянно сильно хочет, чтобы тот ему поверил, – охотников, которые приходили за моей головой, я действительно убил. Я защищал себя, Баркод, или мне нужно было покорно склониться? – Да! Именно это ты и должен был сделать! Потому что ты – монстр! – Код больше не вырывается, смотрит отчаянно зло и всем сердцем презирает себя за то, что успел влюбиться, – ты говоришь, что защищаешь себя, а та девушка что сделала тебе? Просто «вкусно пахла»? – Тин кривит губы, когда произносит эти слова и сопит, дышит громко, надсадно, стараясь контролировать свои эмоции. – Я не убивал её. Это сделал не я, Код, – Сатур понижает голос, отпуская его запястья, обнимая и второй рукой. Охотник сжимает пальцы, до побеления вцепляясь в рубашку, и желает пустить себе в пулю в лоб за то, что хочет верить Джеффу, – я приходил к Майлу, объяснял, что мне это не нужно, когда в современном мире есть клубы, куда любой вампир может прийти, чтобы поесть, а любой человек – испытать блаженство. Но он не захотел меня услышать, не захотел напрягать мозги и искать настоящего убийцу. На моей территории – значит моя голова на плаху. Я давно нашёл и убил вампира, который подставил меня. – Но почему ты не сказал Пи’Майлу? – тихо и хрипло интересуется парень, разглаживая невидимые складки на ткани, даже слишком резко успокаиваясь. – Я не самоубийца, Код, я люблю и ценю жизнь, я рассказываю истории, которым действительно был свидетелем, а Майл ясно дал понять, что виновного они уже нашли в моём лице. Баркод понимает, со скрипом и писком, что он Сатуру верит. Каждому произнесённому им слову верит. Поэтому прижимается теснее и обнимает за шею, перебирает мягкие волосы, заходясь в беззвучной сухой истерике. Джефф гладит его по спине и целует в плечо, сквозь футболку ощущая чужое тепло и морозную крупную дрожь. Через несколько минут Код берёт себя в руки и еле слышно спрашивает, внутренне замирая: – Почему ты не убил меня, как других охотников? Я ведь тоже угрожал твоей жизни, – он чуть отстраняется и трогает высокие скулы кончиками пальцев. Вампир сталкивается носом с его и выдыхает: – Потому что ты правда вкусно пах, – а после этого целует, медленно и лениво, совсем аккуратно. Только вот Баркоду так недостаточно, так чертовски мало. Потому что груз, давивший на плечи, сразу валится вниз, а Тин будто разрешает, действительно разрешает себе любить и хотеть этого невероятно прекрасного вампира. Он обнимает Сатура за шею и сам толкается в его рот языком, а потом произносит в самые губы: – Пойдём в спальню, я не хочу больше пахнуть девственностью, – и позволяет парню подхватить себя под бёдра, скрещивая щиколотки у него на пояснице и тихо шипя. Джефф несёт его в свою спальню, продолжая глубоко и страстно целовать, скидывает по дороге расстёгнутую Кодом рубашку и тянет его футболку вверх, когда сажает парня на постель. Не разрывая жгучего, тягуче-вкусного поцелуя, стягивает с него и остальную одежду, потом раздевается сам и берёт из тумбочки смазку. Сатур устраивается между разведённых ног Баркода, видит на его щеках, скулах и шее стыдливый румянец, улыбается и продолжает покрывать поцелуями красивое гибкое тело, начиная растягивать его для себя. Он готовит его медленно и аккуратно, ловит губами тихие всхлипы и стоны, а когда кончики пальцев проходятся по простате, он слышит хриплое, такое странно-приятное: – Пи’Джефф... – вампир вздрагивает от этого обращения, толкается четырьмя пальцами, разминая мышцы, а потом заменяет их своим истекающим смазкой членом, сразу проникая на всю длину. Код плавится и сходит с ума от новых, таких сладких и горячих прикосновений, поцелуев, толчков внутри своего тела. Он царапает сильные плечи и, от переизбытка ощущений, прикусывает чужую шею, расставляя ноги сильнее, отдавая всего себя. – Пи’Джеее... – тянет он громко, когда чувствует внутри себя твёрдый горячий член. Это остро, горячо и немного больно, но он пробует насадиться самостоятельно и громко стонет, а потом просит, распахнув глаза и заключив чужое лицо в клетку пальцев, – укуси меня, Пи’Джефф. Сатур слушается, лижет тонкую, солоноватую кожу шеи, царапает клыками, а потом прокусывает, одновременно начиная толкаться в горячее нутро, которое так правильно и хорошо сжимается, пульсирует, особенно когда Джефф попадает по простате. Он пьёт немного крови, потому что Тин должен быть в сознании и понимать, где он и с кем, должен получать удовольствие, поэтому вампир отстраняется, облизывается и сразу же оказывается утянут в поцелуй. Код ощущает на чужом языке и губах металлический привкус собственной крови, трогает языком острые клыки и старается насадиться сильнее, принять в себя больше. – Я скоро... – стонет Сатур и заключает в кольцо пальцев чужой изнывающий член, принимаясь надрачивать в такт толчкам. Баркод чувствует внизу живота лопнувшую жаром пружину, выгибается в пояснице и стонет громко, на одной ноте, заливая живот спермой. Джефф ощущает, как нежные стеночки пульсируют, толкается ещё несколько раз и тоже проваливается в пучину оргазма, наваливаясь всем телом на парня и тяжело выдыхая. – Ты больше не пахнешь девственностью, – с усмешкой говорит он, а потом поднимает голову и добавляет в самые губы, – но всё ещё вкусный.~~~
Баркод просыпается, когда на улице уже белый день. Шторы на окнах плотно задёрнуты, чтобы солнечный свет не беспокоил вампира. Тин чувствует себя уютно и хорошо в чужих сильных руках, но в его голове созревает план, который он должен воплотить в жизнь. Он выбирается из объятий Сатура, собирает разбросанные по полу вещи и чуть морщится и от боли в щиколотке, и от тянущего ощущения в заднице. Но последнее не такая уж проблема, потому что Код помнит, как вчера ему было хорошо, так что сегодня даже эта лёгкая боль не смогла перечеркнуть вчерашние ощущения. Охотник купается и переодевается в своей комнате, а потом возвращается к Джеффу с ножницами, срезая прядь волос. Затем обшаривает его комнату, находя свой разряженный телефон и кошелёк с несколькими купюрами. Он рассовывает свои находки по карманам и оглядывается на парня с лёгким сожалением, а потом быстро сбегает, чтобы не дать себе передумать. Баркод отходит на несколько кварталов от квартиры Сатура и ловит такси, называя адрес их штаб-квартиры. – О-о, Баркод, а мы тебя уже пох... оу, – Апо скручивается от болезненного удара в бок от Майла и замолкает, зыркая на него недовольно. – Код, мы рады, что ты жив. Тебе как-то удалось уйти от Сатура? – Майл выглядит действительно удивлённым, потому что ни у одного из других охотников не получилось спастись от Джеффа, все канули в лету, погибнув, наверное, смертью храбрых. – Мне удалось его убить, – безэмоционально бросает Тин и достаёт из кармана прядь тёмных волос. В двадцать первом веке таскаться по городу с отрубленной головой было некомильфо, поэтому в доказательство приносили пряди волос существ, которых уничтожили, – можете сделать экспертизу. – И как у тебя это получилось? – с сомнением интересуется Апо, подходя ближе, будто пытается уличить Кода во лжи. – Я воспользовался порошком из разнотравья, чтобы отбить свой запах, выследил его и, при удобном случае, убил. – Ты молодец, Код, хорошо справился, – Майл улыбается уголком губ и машет в сторону двери, – а сейчас можешь быть свободен, отдохни. Баркод идёт быстро, не оглядываясь, до самого дома и закрывается в своей комнате, заваливаясь в кровать. Он не знает, как стоит поступить, но сейчас просто хочет забыться сном. Тин просыпается ближе к половине первого ночи, сонно оглядывается, а потом тянется к телефону и пытается включить, забывая, что он разряжен. Пока набирается несколько процентов заряда, парень умывается и принимает душ, а потом включает устройство и долго не решается зайти на подкаст. Когда до конца эфира остаётся семь минут, сердце побеждает в этой борьбе, он нажимает на воспроизведение, слыша тихий, невероятно грустный, но уже такой родной голос. «... вот и в моей жизни бывают такие истории. Печальные, но красивые, правильные что ли. Когда незнакомец, совсем чужой и даже кажущийся опасным человек становится частью твоей жизни, занимает все твои мысли и всё окружающее тебя пространство. И вот тогда незнакомец перестаёт быть незнакомцем, безликим голосом из мобильного телефона. Именно поэтому я хочу закончить этот эфир песней «Stranger», и надеяться, что мой незнакомец её обязательно услышит». Код вытирает слёзы со щёк и выключает эфир, а потом бросает в дорожную сумку всё необходимое и едет по выученному наизусть адресу, чтобы заявить с порога: – Охотники думают, что я тебя убил, поэтому нам нужно валить из Бангкока, – Джефф не успевает ничего сказать, когда Тин шагает к нему и обнимает за плечи, – не хочу быть незнакомцем. Сатур прижимает его к себе и шепчет почти беззвучно: – Ты и не будешь, мышонок Код, – а потом облегчённо выдыхает, на самом деле он не надеялся, что этот мальчишка не испугается и вернётся, чтобы разделить с ним полную опасностей жизнь.