Капли зла

Волосы Мэлоди — чистые, длинные, густые, без вшей и паршивого раздражения на коже головы: сразу понятно, что живет девчонка не в какой-нибудь облученной радиацией дыре и не загаженной, провонявшей сигаретным дымом, перегаром и застарелым потом норе вроде казармы в Парадиз-Фоллз. Каролине при виде нее хотелось всегда скривиться и сплюнуть, а еще лучше — расписать смазливое личико Мэлоди «Потрошителем», чтобы не так бесила, однако трогать девку было нельзя: она вела дела с самим Гробовщиком, поэтому можно было только смотреть. В Парадиз-Фоллз работорговцы буквально жили на головах друг у друга с невольниками под боком; от стыдливости здесь избавлялись быстро, а Каролина распрощалась со всякой поеботой вроде доверия, надежды и наивности еще в детстве, когда ее ебанутый папаша выковыривал глаза у парня ложкой, словно мякоть мутафрукта. Глаза Мэлоди — голубые, яркие, ясные и чистые, как небо на довоенных открытках, — тоже раздражали. Хули она такая красивая? Нахера Гробовщик вообще с ней разговаривает, если на ее милую шейку можно нацепить ошейник и отправить в загон к остальному скоту?! Покупатель на Мэлоди быстро найдется, за нее вполне можно будет выручить три тысячи крышек, а то и больше; но Гробовщик знал лучше. Или, по крайней мере, так думал, поэтому эта задница из Убежища разгуливала по Парадиз-Фоллз, волнуя рабов и привлекая внимание своей бледной кожей. Цепные девки Гробовщика пялились на нее вовсю, Ворчун как-то пытался ухватить ее за жопу, так Мэлоди сломала ему три пальца; мало: Каролина Ред ублюдку бы череп проломила, как делала уже не раз. Особенно ей нравилось добивать слабых, непригодных для продажи рабов; обычно Каролине удавалось дотащить до Парадиз-Фоллз всю партию, но некоторые в дороге ослабевали так, что не могли идти; не тратить же пулю на этот скот! К тому же черепа так забавно хрустели, трещали и щелкали, пока Каролина лупила по ним булыжником; только потом кровь приходилось отмывать; гадство. Еще воду переводить! Однако расхаживать заляпанной с ног до головы, подобно Резчице, Каролина не собиралась; она все-таки шикарная женщина, а не тупая мясничиха. Мэлоди при своих локонах, кукольных глазках и розовых щечках все равно, что ребенок, такая же, как и пиздюки из Лэмплайта, но рядом с девчонкой из Убежища, отмытой до блеска, явно сытой и не страдающей зависимостью от всякой химической дряни, которую сама Каролина жрала горстями, работорговка чувствовала себя больной и грязной. Раздражение рассыпалось красными, шелушащимися заплатками по всему телу, несколько раз в месяц случалось кровохарканье, а голова иной раз болела так, что женщина не могла даже открыть глаза; боль Каролина глушила виски и баффаутом, иногда закидывалась и Психо, а на коже Мэлоди были разве что поджившие крохотные ранки после употребления стимуляторов. Багрово-синих гематом и вспухших ран после уколов Психо, торопливых, неаккуратных, не было ни на руках, ни на других частях тела девушки. Каролина знала; давно успела рассмотреть ее тушку вдоль и поперек. Лакомое тельце, такое ладное и стройное; жопа, правда, плосковата и сиськи маленькие, однако все компенсировалось резвостью и молодостью. Рабыни, как правило, боялись, зажимались и ничего не умели, а Мэлоди оказалась развратной сучкой. За невинно распахнутыми глазками и застенчивой улыбкой скрывалась натура злопамятная, упрямая, жесткая и жестокая. Каролина не знала, что у Мэлоди было с Гробовщиком, да и не особо интересовалась: во-первых, как-то похуй, а во-вторых, Гробовщик не позволил бы совать нос в свои дела, поэтому работорговка забила на этого самодовольного ублюдка. Напыщенный засранец, отхватил себе самых знойных девок и разгуливал с ними по Парадиз-Фоллз. И хуй с ним: Мэлоди горячее будет. За стеной с облупившейся штукатуркой раздавался громогласный пьяный хохот: это Имир красовался перед Резчицей, решившей зайти в бар; что-то сбивчиво бормотал Фрэнк, Джотан басовито поддакивал отцу, несколько казарменных рабынь подпевали хрипящему радио, а Каролина лежала спиной на грязном продавленном матрасе и смотрела на покрытый трещинами потолок, раскачивающийся над ней; вернее, это ее качало и подкидывало — Мед-Х не был такой убойной хренью как Психо, действовал мягче и не вырубал как удар суперкувалдой; чувства обострились: работорговка чувствовала каждый шов на матрасе, могла различить любую пылинку, танцующую в воздухе, и, кажется, даже слышала голос Ворчуна у ворот Парадиз-Фоллз, но все это меркло, терялось и блекло в ощущениях, топящих женщину болотом. Каролина стонала, безвольно раскинув руки, пока Мэлоди, бледная, с родинками на животе и шрамом на шее, яростно потиралась промежностью между бедер женщины, держа работорговку за ногу, закинутую ей на плечо. Мэлоди скользила по влаге, приподнималась и опускалась, напрягая ягодицы; лицо девушки полыхало, глаза возбужденно блестели, волосы растрепались, разметались по покрытым испариной плечам. С потолка на них сыпались пыль и каменная крошка, однако ни Каролина, ни Мэлоди ничего не замечали; женщина тяжело приподнялась на локтях и пьяно улыбнулась; шире разведя ноги, она ухватила Мэлоди за бедро и принялась быстро и жарко подталкивать ее к себе. Девушка, все смекнув верно, затрясла задом, елозя клитором между половых губ работорговки. Каролина Ред запрокинула голову с гортанным стоном, едва не заглушившим пение радио в соседней комнате. В баре грянул многоголосый смех. — Давай, еби ее, девочка! — заорал Имир, шарахнув кулаком по стене; кто-то из рабынь завизжал, загрохотали опрокинутые столы и упавшие стулья, что-то звонко разбилось под отчаянный вопль Фрэнка. Раздался короткий женский вскрик, который заглушило одобрительным ревом и свистом. Каролина улыбнулась, гладя себя по груди. — Слышишь, как черти беснуются? Это в нашу честь, — выдохнула работорговка, теребя свои соски; Мэлоди не ответила, лишь посмотрела на женщину сквозь ресницы и облизнула губы, спровоцировав Каролину. Размахнувшись, она с оттяжкой шлепнула девушку по белому бедру, сжала пальцы, с силой тиская, и резко приподняла бедра, подкидывая на себе Мэлоди, которая, качнувшись, упала на Каролину. Работорговка тут же взяла ее за зад. — Трахала бы тебя днями напролет, сладенькая девочка из Убежища, — заявила она прежде, чем поцеловать Мэлоди, грубовато забираясь языком ей в рот; слюна девушки на вкус сластила вишневой Ядер-колой; и где сучка только ухитрилась ее достать? — В вашей норе все такие ебливые, как ты? — Нет, я — эксклюзив, — выдала Мэлоди и взвизгнула, сжимаясь, когда Каролина вогнала палец ей в зад, такой неуступчивый и тесный. Работорговка вставила насухую, поэтому девушке было больно; вытащив сразу, Каролина Ред собрала немного влаги у них между ног и принялась поглаживать тугое колечко ануса. За стеной ритмично скрипел стол, рабыня скулила и хныкала, вторая мычала жалобно, как брамин с переломанными ногами, а Мэлоди задышала чаще, стоило работорговке оттянуть ее ягодицу и снова ввести в ее тело палец, на сей раз медленнее, аккуратнее. Женщина диковато улыбнулась и клацнула зубами, делая вид, что собирается укусить Мэлоди. — Люблю долбить красивых девок в жопу. А папаша вообще красивые задницы любил, похер — чьи. — А что на счет твоей задницы? — спросила девушка; Каролина взяла ее лицо за подбородок, вдавила пальцы в щеки, вынудив приоткрыть рот, после чего, собрав слюну, плюнула ей на язык. — Не доросла еще меня в жопу ебать, — стоны и жадное сопение в комнате за стеной сильнее распаляли работорговку; она снова поцеловала Мэлоди, влажно причмокивая, мерно двигая пальцем в девичьем анусе, и гортанно рассмеялась, когда бедра соплячки из Убежища начали подаваться навстречу ее руке; женщина отстранилась, сплевывая уже на шею Мэлоди, после чего сама же слизала собственную слюну. — Разве что… языком. — Ну, нет, — девушка скривилась и заверещала, срываясь на хохот, когда Каролина вскочила, сбрасывая ее с себя. — Охерела, сучка? — оскалилась работорговка, нависая над Мэлоди; та попыталась подняться, но ладонь женщины хлопнула ее по щеке, а пальцы сжали горло, оставляя на коже темные оттиски. — Если я сказала, что будешь вылизывать мне очко, значит… — Да пошла ты, — бросила Мэлоди, и теплый комок слюны ударил Каролину в щеку; Ред дернулась, мотнув головой, вздохнула, трепеща крыльями носа, после чего утерлась кулаком. Мэлоди лежала под ней, голая, бледная, с голодно горящими, как у яо-гая, глазами. Обведя языком нижнюю губу, работорговка прокрасилась в сторону пустого дверного проема с обшарпанными косяками: на грязной, облупившейся стене извивались тени — мужской силуэт заламывал руки женщине, вынуждая ее выгибаться сильнее под стук кулаков, бутылок и рукояток ножей по столам. — Давай, наяривай ее да посильнее, — заикаясь, подбадривал Имир. — С бабами так и надо! Верно я говорю, сынок? — Да, отец, — послушно отозвался Джотан; Каролина презрительно дернула верхней губой: ебаный папенькин сынок, наверное, и с собственными штанами самостоятельно справиться не в состоянии. Женщина прищурилась, ощутив, как Мэлоди под ней принялась вырываться и ерзать, и полоснула раскрасневшееся лицо девушки кровожадным взглядом. Тяжелой оплеухой Мэлоди оглушило, она вжалась в матрас, хватая ртом воздух, и ее щека вспухла, наливаясь воспаленной краснотой; следующий удар пришелся на голую грудь, и девушка заметалась, закричала, когда Каролина Ред, голодно глотая слюну, принялась с силой выкручивать ее соски. — Убила бы тебя, сучка, — протянула работорговка; ее ладонь давила на горло Мэлоди, пальцы мяли и щипали, оставляя на теле выходца из Убежища багровые пятна, обещающие через пару часов превратиться в синяки, однако девушка сопротивлялась вяло и томно выгибала спину, потиралась нагим животом о живот Каролины, от чего между ног был чуть ли не водопад. Но то, что Ред нравилось трахаться с этой бледной синеглазкой, нихера не значило. Мало ли кого она выебала за свою жизнь? Каролина и папаше бы вставила в зад. Динамит. Подожженный. Вот была бы потеха! — Прикончить бы тебя — и дело с концом, — хрипло продолжала работорговка, — только ведь… блять, скучать буду по твоей пизде! Уже привыкла, что ты только моя подстилка. — Я ничья не подстилка, — огрызнулась Мэлоди, — а трахаюсь с тобой потому, что хочу трахаться. — А ты, что, думала, будто я с тобой по любви? — Каролина надсадно расхохоталась; глаза отчего-то заслезились. — Милашка, ты же не первый день на пустошах! Должна уже понимать, как устроен мир. Это в Убежище тебе могли рассказывать всякую поеботу про принцесс и фей, а здесь есть только рейдеры, мутанты и прочая херня, дерущаяся за свой кусок мяса! — Откуда ты знаешь про фей? — ухмыльнулась Мэлоди; в ответ на последовавшую за ее вопросом пощечину девушка ухватила Каролину за чахлые пряди волос; обычно работорговка укладывала их в виде бесовских рожек, но во время секса прическа рассыпалась. Ногти выходца из Убежища прошлись по вспухшим участкам раздражения, и вдоль спины женщины прокатился озноб от приятной боли. Резчица говорила, что чесаться нельзя, но блять, как же это было хорошо. Настолько, что Каролина раздирала себя в кровь. Рабыни за стеной уже не стонали, а протяжно выли на одной ноте, периодически заходясь в сухих рыданиях. Работорговцы успели отвлечься за выпивкой, болтовней и игрой в карты, лишь некоторые изредка посмеивались и улюлюкали; только Имир все никак не мог угомониться: — Баба должна знать свое место, иначе обнаглеет. Но при этом должна быть и с характером, иначе толку от бабы не будет. Вот как жена моя, покойница. Такие и должны сыновей рожать! Помнишь мамку-то, Джотан? — Помню, отец, — подтвердил парень под гогот Имира, а Каролина Ред, тряхнув головой, скинула с себя руку Мэлоди. — Не твое дело, — отрывисто бросила женщина, поднимаясь и садясь на Мэлоди верхом; не говорить же сучке, что ей мать читала довоенные сказки, слащавые, глупые и наивные, что шила ей тряпичных кукол из обрезков старых платьев и даже пекла пироги, но только до тех пор, пока отец не объявил, что мать ушла, потому что Каролина ее заебла. Она тогда не поверила, ждала, что мама вернется, однако время шло, отец приводил в дом разбитных девок, которых тискал, не стесняясь дочери, но, напившись, сопливо рыдал и клялся в любви к бросившей его жене. Ред поначалу думала, что отец скучал и тосковал так же, как и она, пока он не нарядил одну из провинившихся рабынь в платье матери и не забил женщину насмерть голыми кулаками. Через несколько лет скелет, найденный в подвале их дома, расставил все по местам. Странно, что отец не тронул Каролину; впрочем, похуй — старого говнюка давно нет в живых, и женщина надеялась, что на том свете ему очень и очень хуево. А Каролине будет хорошо за всю ее ебаную семейку! — Хватит пиздеть. Надоело, — рыкнула работорговка, перехватывая руки Мэлоди за запястья. — Если поболтать пришла, тогда катись к Имиру — язык у него длиннее, чем хер у супермутанта, а у супермутанта по слухам хер до колен. А если нет, то для твоего рта найдется другое занятие. — Я-то замолчу, — фыркнула Мэлоди, — только от этого ничего не изменится. Каролина ощетинилась. — Тогда можем обсудить твоего папашу! Хотя, знаешь… нет. Потому что мне насрать. Я с тобой потому, что ты мне даешь, ясно? И мне похуй, что там у тебя на уме! — В таком случае чего так завелась? — проницательно осведомилась девушка, на что работорговка, зашипев, вцепилась в ее волосы и наклонилась, кусая в шею. Не до крови, однако Мэлоди забилась от боли и в отместку запустила ногти под ребра Каролины, которая, присасываясь ртом к ее горлу, взяла в ладонь ее лобок. Смотрите на нее, умная шибко! И нахер тогда приходила, раз все знала и понимала? То, что Ред не жалела ни взрослых, ни детей, ни гулей, не значило, что ей самой не хотелось быть для кого-то значимой и важной. Не как ловец скота, убийца и теплая щель, куда можно вставить по самые яйца, а просто так, потому что она такая охуенная. Родители любили Каролину, отец, конечно, очень по-своему, а мать заботилась, старалась, как могла, чтобы дать ей нормальное детство с игрушками, сказками и сладостями, однако в итоге все пошло по пизде, так какой смысл стараться, если все в итоге закончится полной херней? Да, с Мэлоди хорошо, очень хорошо, но она или сгинет на Пустоши, или забудет о Каролине, найдя кого-то поинтереснее, а саму работорговку рано или поздно прикончат регуляторы, ну, либо она сама доведет себя до передоза. Так зачем делать вид, что у них получится быть счастливыми? Для Каролины Ред счастье — это сбыть мясо за гору крышек, напиться в баре, чтобы забыть, в каком дерьме они все живут, а для Мэлоди… а что она знала о Мэлоди? Только то, что девчонка вылезла из Убежища и искала своего отца, остальное вроде как было неважно. По крайней мере, так говорила себе Каролина. Расспрашивать ей гордость не позволит, да и ни к чему, а то еще Мэлоди возомнит о себе слишком дохера, хотя им обеим это не нужно. Пусть все остается как есть; так будет проще. Царапнув зубами кожу на ключицах девушки, работорговка увернулась от ее рта, пытавшегося прихватить ухо Ред, и накрыла губами губы Мэлоди, одновременно трогая ее между ног. Мэлоди задрожала, глухо всхлипнула, задергав бедрами в потребности насадиться на пальцы женщины, но Каролина не позволяла, массировала, терла и гладила промежность девушки, теребя упругий, кожистый выступ клитора, пока Мэлоди водила ладонями по ее голой, вспотевшей спине. Щипать и хлестать больше не хотелось, скорее, наоборот, только работорговка гадливо отмахнулась от внезапно проснувшейся в ней тяги к нежности и приподнялась, забираясь выше, не прекращая трогать Мэлоди между ног. — Давай, как мне нравится, — требовательно обронила Каролина, утирая катящиеся по щекам слезы; глаза щипало, Ред почти ничего не видела и делала все на ощупь, презирая себя за эти сопли; дура, ну, какого же хуя?! Все нормально, все так, как она и хотела; или ее так развезло от Мед-Х? Странно, такого никогда не было, работорговку больше тошнило и пробивало на жажду, а не на слезы. Или так действовала на нее Мэлоди?.. Пока женщина хлюпала носом, выходец из Убежища взяла ее за бедра и потянула на себя; Каролина опустилась ниже, содрогнулась, ощутив мягкое, бархатистое касание к набухшим складкам: Мэлоди поцеловала ее между ног, после чего оттянула створки в стороны, открывая их перед собой с самой чувствительной мякоти, и принялась водить языком по кругу. Ред зарычала, прогнувшись в пояснице, неосознанно начала ритмично двигать бедрами, проезжаясь промежностью по языку и губам девушки. Мэлоди слизывала влагу, втягивала ее ртом, как фруктовый сок, а когда начала прикасаться к работорговке и пальцами, проталкивая их во влагалище, Каролина застонала в голос. — Ну же, отымей меня, — велела она, — просто… просто выеби меня, блять, и убирайся из Парадиз-Фоллз!.. Мэлоди хмыкнула ей между ног, но промолчала, только сама вздрогнула, неловко перебирая ногами, когда уже сама Ред стала массировать ее промежность. Лизать работорговка была не в состоянии, поэтому просто водила ладонью, исступленно терла, азартно подбрасывая зад, стараясь вобрать в себя Мэлоди как можно глубже. — Твоему языку самое место в моей пизде, — захохотала Каролина, однако смех застрял в глотке, вырвался рычанием сквозь стиснутые зубы, когда в комнату без двери внезапно ввалился Имир, без брони, но с излюбленной кувалдой. Маслянисто блестящими глазами он таращился на голую работорговку, облизывался и глотал слюну, пока мужские ладони скользили по рукояти суперкувалды. — Девчат, а можно к вам? — туповато улыбаясь, спросил Имир. — Я только посмотреть, а вот Джотана на вас обеих хватит. Не зря же он мой сын! Сильный парень! К зиме обе осчастливите меня внуками! — Уебывай отсюда, еблан старый, — рявкнула Каролина; она не остановилась, продолжая бешено натирать липкими пальцами клитор Мэлоди, которая толкалась в нее языком, и не думая прерываться. Пусть бы только попробовала перестать, Ред бы тогда отрезала ее поганый язык и терла бы им свой клитор, пока сука из Убежища давилась бы кровью. Женщина качала бедрами над лицом Мэлоди, впечатываясь промежностью в ее рот, а Имир глупо топтался на пороге, надсадно дыша. — Так, может, это… я хоть тут постою, а? Хороши вы, суки, член сам из штанов рвется! Может?.. — Я сказала: съебался, блять! — Каролина бешено сверкнула глазами. — Пошел вон, иначе я прирежу твоего сынка во сне! — Я тебя сейчас разъебу вместе с телкой твоей! — мгновенно рассвирепел Имир. — В один удар обеих прихлопну! — Я твою хлопалку под корень оторву и тебе же в жопу засуну!.. — прохрипела работорговка и упала на подкосившихся руках, совсем ложась на Мэлоди. — Постыдилась бы, — обиженно прогудел Имир, — я же от чистого сердца предлагаю, а она… — Пошел ты на!.. О!.. Ох, блять, Господи!.. — взвыла Каролина, внутренне сжимаясь, словно надеясь удержать язык девушки в себе как можно дольше. Мэлоди уже нанизывалась нутром на собственные пальцы, потому что Ред могла только сотрясаться бедрами в волнах наступившего оргазма, а Имир с потемневшим от злости лицом шарахнул кувалдой по полу и двинулся обратно в зал, волоча громадный молот за собой. — Сучки неблагодарные… Нихуя в жизни не знают… Сами не понимают, от чего отказываются… Как сына женить, если вокруг одни спесивые твари… Работорговец шел, не прекращая бормотать себе под нос, а кувалда, зацепив стул, заваленный вещами Мэлоди, за ножку, протащила его за собой; столкнувшись с порогом, стул опрокинулся, и на грязный, местами протертый до дыр линолеум грузно плюхнулся вещмешок, вывалив коробочки ментатов, пустые гильзы, обоймы для плазмогана и истертые шестеренки вперемешку с грязными бинтами и пустыми шприцами из-под стимуляторов. Сквозь искрящуюся пелену перед глазами Каролина различила среди груды всякого хлама связку темных, плотных стручков, перетянутых бечевкой; она вывалилась из пластикового пакета, покрытого бурыми пятнами, и работорговка скривилась: выглядело мерзко, как отростки у кентавров. Или как пальцы. Пальцы… Женщина озадаченно моргнула; в теле еще бродила слабость, рассудок дурманило оргазмом и недавно принятой дозой Мед-Х, поэтому было нелегко собраться с мыслями, однако стоило ей различить на одном из стручков, обугленном с одного конца и с темной коркой на другом, кривой узор татуировки, изображавшей цепь, как во рту мгновенно пересохло, а сердце гулко застучало, отдаваясь эхом в ушах. Каролина Ред уже видела этот рисунок — на руке Лероя Уокера, и если это был его палец, то… Он мертв; тогда кто, черт возьми, занимается шайкой этого засранца Ганнибала Хэмлина?! И нахера Мэлоди его палец? Разве что… — Вот блять!.. — чертыхнулась работорговка, отползая от девушки; это что выходит? Что долбанный регулятор в Парадиз-Фоллз? Какого хрена?! Почему Гробовщик позволил ей остаться? Как Каролина могла ничего не заметить?! Отвлеклась, размякла, расслабилась, а эта сука ебнула Уокера и его ребят, чем помогла беглым рабам. Это же пиздец, полный пиздец! Теперь каждый невольник будет знать, что есть место, куда ему идти! И что торговцев мясом можно поставить раком! Вот же… предательница. А ведь Каролина почти поверила, что у них любовь. Скрипнув зубами, женщина спустила ноги на пол, поднялась, разминая плечи; Мэлоди, пока ничего не понимая, манерно потягивалась на матрасе, однако, опустив взгляд на свои разбросанные шмотки, резко вскочила. Работорговка кинулась к своему «Потрошителю», но выходец из Убежища оказалась быстрее: она схватила с колченого прикроватного столика пистолет-пулемет и встала наизготовку, поглаживая пальцем спусковой крючок, прямо как совсем недавно — клитор Каролины. Ред замерла под прицелом, подняла руки; на ее губах змеилась горькая усмешка. — Стоит мне закричать… — начала она, но Мэлоди презрительно перебила: — Скажу, что мы с тобой просто повздорили. Любовники иногда ссорятся, так что никто особо не будет разбираться. — Мой палец тоже отрежешь? — выплюнула Каролина. — Сколько крышек за него дадут? — На двадцать потянет, — спокойно пояснила девушки; от возмущения и едкой обиды у работорговки заболел живот. — За твою голову просили больше, но никто из ребят и не думал… даже я не собиралась, хотя могла выпустить тебе кишки, пока ты спишь! — И я очень тебе за это благодарна, — парировала Мэлоди; не спуская Ред с прицела, она наклонилась, чтобы поднять свою одежду, — но твой палец мне без надобности. Он не стоит и половины тех усилий, что я потратила на тебя. — Охуеть! — с губ Каролины сорвался ядовитый смешок; борясь с напряжением, она невольно начала щелкать пальцами. — Мне нужно этому порадоваться? В ноги тебе упасть? Блять, из-за тебя столько хороших парней полегло!.. Мэлоди изогнула бровь. — Хороших? — Не приебывайся к словам! Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Наш бизнес пойдет кентавру в задницу, рабы обнаглеют и будут бунтовать. У нас нет лишних людей, чтобы разобраться с Хэмлином, а ты!.. Ты!.. — Все сказала? — холодно уточнила девушка; работорговка, взревев, чуть не завертелась волчком от злости. Вконец охеревшая мразь; если так и дальше пойдет, то с торговцами из Парадиз-Фоллз перестанут считаться; нет, Мэлоди определенно следует преподать урок. Каролина ее не убьет, однако сучка все же напросилась на ошейник. Ред не продаст Мэлоди и не станет ее ни с кем делить, просто… просто не даст ей и дальше мешать торговле. Они отлично заживут вместе, особенно, когда девчонка научится себя вести. Каролина бросилась за ножом, уверенная, что Мэлоди не выстрелит; это не ублюдков на Пустоши отстреливать, они с девушкой были близки, и Мэлоди ее не убьет, не сможет убить. Она же нежный цветочек из Убежища, а не прожженная тварь, как Ред. Мэлоди не сможет. Духу не хватит. Однако она выстрелила. Пуля раздробила затылок работорговки, когда ее ладонь уже сомкнулась на рукояти ножа-пилы. Однако пальцы Каролины Ред действительно все остались при ней.