Воображариум

А если б я был поэт Я бы оды писал Пирожкам от Ловетт.

      Оживленная улица Лондона утопала в тревожности и гудела с раннего утра, разнося гул лошадиных подков до самых затаенных уголков города. Разносчики газет — милые сиротки из приюта, активизировались, крича каждый своё, чтобы привлечь внимание потенциальных покупателей, а покупатели в свою очередь из жалости брали у них утреннее чтиво. Мокрый асфальт сдерживал натиск многочисленных ног, бегущих по нему на работу, расталкивая впереди идущих.       Десятки зонтиков проносились напротив окон пекарни Ловетт, но ни один так и не соизволил зайти. Нелли старательно раскатывала свежезамешанное тесто, отгоняя вездесущих тараканов, ищущих наживы и поглядывала на часы. Стрелки, сквозь разбитое стекло, показывали без четверти семь, а поток людей на улицах всё не угасал.       Суини поднимался, что называется ни свет ни заря, чтобы начистить свои бритвы до блеска и начать новый день, который обязательно приведёт судью в логово справедливости, где его давно ожидают. Тодд выглядел как суровый судья, правда без парика и не наделенный властью, но он мнил себя блюстителем закона, перерезая горло неверным и лишая жизни неугодных. Некоторые всё же уходили от него живыми: семейные люди, глядя на которых сразу ясно, что дома ждут жена и дети. Частичность отводила подозрение, ведь когда мужчины пропадают после похода в цирюльню, это наталкивает на опасения.       — Доброе утро, мистер Ти, — Нелли расстянула губы в улыбке и на мгновение забыла, чем занималась.       Тодд хмуро прошёл мимо и схватив со стола точильный брусок, скрылся за дверью.       — Доброе утро, миссис Ловетт, — наигранно добродушно произнесла женщина, остервенело катая тесто. — Вы сегодня прекрасно выглядите, миссис Ловетт. Вы мне дороже любой бритвы, миссис Ловетт. Напыщенный индюк.       Нелли ударила по столу сжатым кулаком, подняв белую пыль от муки. Тодд спокойно себе шествовал по лестнице, не осознавая, зачем Нелли встаёт в такую рань, если знает, что пирожки не пользуются спросом с утра. Ловетт вожделенно желала услышать заветное: «Доброе утро», но вместо этого получала маниакальную улыбку сквозь лезвие бритвы. Тодд перестал спускаться на завтрак, настраиваясь на очередной рабочий день, а Нелли ждала его как проклятая, получая в ответ лишь сухое: «Спасибо». Каждый день она вставала в шесть, чтобы приготовить его завтрак, который оставался на столе до самого ужина.       — Ты же понимаешь, моя милая, я делаю это не со зла, — спокойно произнесла Ловетт, глядя на стул, который Суини облюбовал в первый же день своего возвращения.       — Я понимаю, что твоя голова забита другими вещами, несомненно более важными, чем я, но я волнуюсь, ты ведь ничего не ешь! — Нелли сжала нож в руке и разметила кончиком очередную колбаску из теста.       — Мне кусок в горло не лезет перед убийствами, — женщина представила, как он приглаживает волосы и не моргая смотрит на неё.       Ловетт сотню раз представляла рутинный разговор с мистером Ти, в котором можно выразить беспокойство и проявить заботу, не столкнувшись с презрительным взглядом. Хотя он вовсе не презрительный, но ощущался именно так. Суини просто не мог презирать сообщницу, помогающую во всем и искренне поддерживающую любую безрассудную идею. Они дополняли друг друга, ведь в одиночку Тодд бы быстро попался, а Нелли помогла отсрочить эту неприятность.       — В таком случае, сделай перерыв и прекрати кромсать лондонских работяг, хотя бы на время.       Нелли представила, как он со скрипом встаёт с места и медленно подходит к ней, не касаясь предметов, способных нанести вред. Он не хотел делать ей больно. Воображаемый Суини перехватил её руку, остановив движения ножом по тесту и подошёл ближе, дыша в шею женщины, которая ощущала это наяву. Ловетт откинула голову назад, поддаваясь наваждению и теплу разливающемуся стремительно, снося все преграды. Волны тока пробежали по женскому телу, заставив потеряться.       — Тогда я утрачу навык, — Тодд отошел назад, потерявший за спиной женщины.       — Ты меня совсем не ценишь, — горько упрекнула Нелли, ударив рукоятью ножа по столу.       Настоящий Суини прошёл бы мимо. Ему все равно на женские обиды и недопонимания, но воображаемый он грустно улыбнулся и стыдливо опустил глаза. Ему действительно стало стыдно.       — Хорошо, я поем.       — Не делай мне одолжений! — Ловетт агрессивно взмахнула рукой и обернулась. — Слушай, мне плевать поел ты или нет. Меня раздражает твоя одержимость чёртовой местью!       Городские жители проходили мимо помутневшего окна и с интересом наблюдали за тем, как миссис Ловетт кричит на пустоту, размахивая ножом в руке. Но она говорила с мистером Ти, пусть и воображаемым, но это был он, никто другой. Именно он. Живой и настоящий, ставший проекцией, наделяющей Суини более приятными качествами, чем он есть на самом деле.       — Ты ничего вокруг не видишь! Кроме судьи, Джоанны и Люси. Твоя жена мертва, дочь понятия не имеет кто ты, а Тёрпин не забредет сюда случайно!       Ловетт спешно развернулась и задела рукой лезвие ножа, полоснув по ладони. Она не заметила этого, продолжив раскатывать кусочки теста, которые медленно обагрялись кровью. Женщина остервенело катала основу для пирожков, колотя по столу, будто надеясь сломать его или скалку. Её лицо покраснело, а дыхание сбилось, но ничто не смогло заставить остановиться. Тараканы испуганно подскочили и разбежались в разные стороны, опасаясь за свою жизнь. Их тельца покрылись мукой, подлетающей от каждого движения миссис Ловетт, а желание отхватить кусочек теста изрядно ослабело.       — Даже не думай оправдываться! — буркнула Нелли, с колотком в висках схватив очередной кусок. — Ты просто теряешь рассудок!       Дверь шумно открылась и на пороге показался мрачный цирюльник, вытирающий свежую кровь с рук. Его бровь взмыла вверх, застыв в немом вопросе, лицезрея происходящее с нескрываемым интересом. Ловетт тут же оторвалась от своего занятия и выпустила скалку, схватившись за поврежденную ладонь, по которой текла струйка крови, нещадно пачкающая рукав платья. Тодд наклонил голову, разглядывая перепуганное лицо женщины, которое искажала гримаса боли.       — Вам бы рану перевязать, — холодно проговорил Суини.       Нелли закусила губы и поморщила лоб, теряясь среди эмоций, которые рвались в единочасье, унося с собой спокойствие. Тщательно выстроенный барьер рушился, осыпая частички её убеждений на холодный пол. Ловетт застыла на месте, сжимая в руке собственное запястье, изнывающее от боли. Рана щипала и кровоточила, пересекая кожу, отдаваясь тяжёлой болью во всём теле.       Тодд крепко стиснул зубы и выразив презренное недовольство, зашагал по скрипящим доскам в сторону кухонных шкафчиков. Нелли, не моргая смотрела в пол, по которому бежал таракан, покрытый белым мучным налетом. Суини потерялся где-то сзади, шурша многочисленным содержимым шкафа, в поисках бинта. Он часто наносил себе увечья, по неосторожности и практически не снимал повязку с руки, ведь ей тут же доставалось. Лезвия даже к Тодду не были снисходительны.       Снисхождение — удел слабых и Суини несомненно показывал слабость, останавливаясь напротив женщины.       Кровь перестала течь из раны, как только он нажал на ладонь, не думая, что может быть больно или неприятно. Ловетт поежилась и попыталась вырвать руку, но мужчина крепко сжимал запястье. Черствыми движениями, Тодд обматывал бинт вокруг раны, заставляя руку дёргаться от каждого движения.       — Вам бы отдохнуть, миссис Ловетт, — холодно посоветовал мужчина, разрывая бинт, чтобы завязать узел.       — Я не устала…       Нелли опустила руку, чувствуя, что боль ещё не отпустила, но стала более щадящей и менее обжигающей.       — Всем нам нужен отдых, но вы правы, отдохнём на том свете, — Тодд встряхнул головой, откинув волосы с глаз.       От каждого движения веяло манией и безумством, которое так сильно нравилось Ловетт и рождало надежду, что всё изменится, как только судья получит по заслугам. Тёрпин упорно обходил цирюльню стороной, имея личного брадобрея, периодически оставляющего порезы на лице. Его боялись. Не столько его, сколько голоса, произносящего страшные приговоры и руки, держащей деревянный молоток.       Суини хлопнул дверью с другой стороны, не получив того, зачем пришёл. Он хотел вдохнуть в лёгкие спокойный воздух, не обремененный убийствами и кровью, но Ловетт сделала его беспокойным, мрачным и хмурым. Одним своим присутствием.       — Хоть поешьте, мистер Ти…