Скорбь

- Почему мы вообще наслово верим ему?- внезапно зло плюнул один из офицеров младшего командующего состава, вальяжно раскинувшийся на ящиках с оружием. - Бывший командор объявляется спустя три года, до этого момента шляясь черт пойми где в неизведанном космосе, занимаясь чем-то, о чём никто не знает, а по итогу его восхваляют и приветствуют как выжившего героя. Как это понимать? А что насчёт союза или, может быть, даже дружбы с главным врагом нашей повстанческой ячейки? Гранд-адмирал Траун, а, старший капитан? Человеком, произнёсшим последнее слово таким язвительным тоном, словно оно было презренным ругательством, а не одним из званий, на несколько рангов превосходящих его собственное, являлся никто иной, как 30-летний лейтенант Нилл Кёртис, которого дислоцировали на данную базу Восстания за пару дней до официального объявления о возвращении выжившего джедая. Его и ещё несколько рядовых поставили на временную замену тем солдатам, что ныне находились в медкорпусе после недавней спецоперации, под командование Эзры. В ангаре также находились Сабина с Зебом и та невредимая часть отряда, ранее, в основном, работающая под командованием джедая, что вновь встала на свое место после его возвращения. *** Собрание шло как обычно, Эзра излагал имеющуюся у них информацию и детали плана, как внезапно новый лейтенант решил воспользоваться паузой для возможных вопросов со стороны подчинённых с неясными намерениями. То ли хотел сорвать собрание, то ли приспичило выразить свое негодование по поводу лишь его одного волнующего вопроса, то ли все вместе. После первой же сказанной им фразы все присутствующие уставились на него с одинаково недоумённым выражением лица, непонимание которого быстро сменилось обреченностью. Все, кроме того самого человека, в чью сторону и были заявлены обвинения. Сабина, сидевшая на одном из ящиков чуть позади по правую сторону от Эзры, заметила как его сосредоточенное, но абсолютно спокойное лицо тут же приобрело ледяную маску, едва ли выражающую пробудившиеся внутри него эмоции. Челюсть сжата, руки плотно сцеплены за спиной, а секунду назад расслабленный взгляд резко сменился на холодный, опасный прищур, прожигающий насквозь. И наглый лейтенант заметил бы и отшатнулся от такого, если бы посмотрел Бриджеру прямо в глаза. Сабина напряглась вместе с джедаем, кожей ощутив, как слева от неё насторожился Зеб. Он так же, как и она сама, смотрел, слегка повернув голову и дёрнув ушами, не на возмутителя спокойствия, а на парня, в данный момент больше похожего на каменное изваяние. Три года без связи со своими людьми, наедине с хладнокровным вражеским адмиралом, благо, с которым они не имели личных обид, медитациями и тренировками, очевидно, не прошли даром. При первой встрече Эзра, отойдя от первых секунд полного шока, был столь же эмоционален, как и прежде, и Сабина была несказанно счастлива вновь ощутить силу его чувств, направленных исключительно на нее - в чём раньше не призналась бы никому, даже себе - когда, наконец, узнала в этом высоком молодом мужчине бывшего подростка. Но, когда радость и чувство эйфории от долгожданного воссоединения сменило рациональное мышление, она не могла не заметить, как Эзра вёл себя с окружающими их существами. Чиссы. Несмотря на то, что мандалорцы веками славились, и славятся до сих пор, одним из самых суровых и хладнокровных народов галактики, даже Сабину знатно покоробили почти полная безэмоциональность и каменные лица представителей этой расы. Единственная часть лица, по которой можно было прочесть настороженность и некую скрытую угрозу, это глаза. Мандалорка чувствовала себя весьма неуютно, стоя посреди них, но что ещё больше поразило ее - так это Эзра. Вернее, то, что он выглядел среди них, словно рыба в воде. Вероятно, чиссы на этом корабле доверяли и Трауну, и Эзре, так как после недолгих переговоров на непонятном для неё языке, приготовленное на всякий случай оружие было опущено с обеих сторон в знак примирения. К слову, именно эти двое и проявляли хоть какое-то подобие эмоций и мимики разве что в общении друг с другом, словно читая язык тела собеседника. Эзра сохранял поразительное спокойствие, равно как и солдаты, не понимающие, стоит ли вмешаться или подождать, пока чересчур самоуверенного лейтенанта настигнет кара за свои слова от лица самого джедая. Признаться, с их стороны, по началу, тоже было не много доверия, но это недоверие было направлено на саму новость о выжившем и вернувшемся джедае, как только они увидели его вживую, все сомнения сразу же рассеялись. Сабина, сама едва сдерживающая себя в руках, чтобы не съездить кулаком или ногой по лицу заносчивого офицера, не по наслышке знала, что выдержка терпеливых людей прямо пропорциональна их гневу. Однако в данный момент, ситуация была не в её власти, и раз Эзра не предпринял никаких действий, то и она не станет. *** А в это время Кёртис все распалялся: - Союз с существом, грозившимся и почти что уничтожившим Лотал, родину, которую вы так стремились спасти, что в итоге привело к жертвам. Ваше эгоистичное стремление спасти родной дом, который, вероятно, давно перестал быть таковым, загнивая под гнетом империи, привело к смерти вашего дорогого учителя. Джедай пал смертью храбрых из сентиментального желания помочь своему ученику. - Прекрати. - раз, и что-то незаметно надломилось внутри. - Вы ведь, несомненно, все ещё вините себя, не так ли? - Заткнись. - два, кровь вскипела в венах. - По другому и быть не может, зная, что твой наставник мертв из-за тебя, как благородно, но глупо с его стороны. - Я. Сказал. ЗАКРОЙ. СВОЙ. РОТ! - три, чаша терпения переполнилась и из последних сил сдерживаемое самообладание треснуло, потонув в яростном рыке. Эзра, до этого и пальцем не дрогнувший, нечеловечески оскалившись, сделал небольшой, но резкий выпад правой ногой по направлению к провокатору, тому, кто, буквально, обличил все его мысли и обрушил на него всё то, из-за чего он так долго задвигал горькие чувства и эмоции в самые дальние закоулки своей души на протяжение трёх долгих лет, не давая затмевать им рациональную часть его разума. Спустя мгновение, как его стопа соприкоснулась с поверхностью, человек напротив, словно лист от дуновения ветра, отлетел на шесть метров назад, врезавшись спиной в стену и издав полузадушенный крик, удар выбил из него воздух. В течение пары десятков секунд никто не смел шевелиться, все только и могли, что переводить взгляд с рухнувшего у стены Кёртиса на Бриджера, тишина могла бы быть оглушающей, давящей на ушные перепонки, если бы не кашель в попытке отдышаться стоящего на коленях человека и шумное, тяжёлое, с трудом контролируемое дыхание джедая. Внутри Эзры все буквально кипело, стягивало узлом, перекручивало и неистово жаждало выхода, вызывая практически физическую боль глубоко в груди. Ему всегда было невыносимо сложно сдерживать эмоции, казалось, каждая из них словно врезается в него подобно плазме из вражеской винтовки, а он не в силах увернуться. Однако за последние несколько лет он все же смог взять эмоции под контроль, но Эзра не просто, грубо говоря, подавлял или отметал их в сторону, как гласят советы джедаев ученикам, он научился контролировать их, давно уже сойдя с истинного пути джедая и теперь как никогда понимая Асоку. Все те годы во время учения у Кэнана ему твердили, что джедай не имеет права на негативные эмоции, что это опасно и высока вероятность перехода на темную сторону. В глубине души Эзра всегда был несогласен, он исправно пытался избавиться от подобного суждения, но мысли о том, что каждый имеет право на испытывание любых эмоций, вне зависимости от статуса и способностей, не давали покоя, и вот, наконец, он принял это. Принял и начал работать над собой, чтобы не идти на поводу у эмоций, а самому подпитывать свою силу тем огнем, что горит внутри него, будь то счастье, любовь, преданность или же ненависть, ярость или жгучая горесть. Он перестал отрицать их наличие, а уж тем более бояться, и сам не заметил, как обрёл полный контроль над собой. Однако сейчас был не тот случай. Он принял смерть родителей, верил и не переставал надеятся на воссоединение с семьёй "Призрака", умудрился построить доверительные отношения с Траунов, но что гложило его сильнее всего - так это Кэнан. Его смерть стала таким ударом, какого Эзра уже и не думал, что испытает когда-то в жизни, но события тех несколько дней были столь стремительными и ложились на его плечи мертвым грузом, что у него не осталось времени на скорбь. Да, он осознал произошедшее еще тогда, когда удерживал Геру от жаркого пламени, не давая поглотить её, когда вернулся в лагерь и провел несколько часов, оставаясь рядом с ней, но он был сосредоточен на её эмоциях, игнорируя свои собственные. А после не было ни секунды передышки: захват министра, проникновение, попытки переговоров, безысходность и неизведанные регионы. Находясь в окружении мертвых людей, зная и чувствуя, что это ты убил их, наедине с врагом в неизведанном космосе на полуразрушенном корабле эмоции были последним, что ему было нужно. И он, и Траун нуждались в рациональном мышлении ради маленького шанса на выживание. И он сделал это - закупорил всю боль, горечь и слезы, не позволяя затмить им и без того пошатнувшийся разум. Он почти сдержался при Гере, когда та обнимала его так, словно боялась, что тот через секунду исчезнет, сдержался во время знакомства с Джейсоном, пусть после и не мог уснуть всю ночь, сдержался, когда впервые вновь предстал перед высшим командованием и выслушал все провокационные вопросы, прилетающие прямо ему в лицо, но в этот момент, стоя посреди ангара, в окружении солдат, Эзра впервые за годы испугался, что сорвётся. Буря чувств и эмоций душили его изнутри, сдавливали горло и затрудняли дыхание, сердце отдавалось в ушах, слова этого чертового лейтенанта ощущались словно нож, воткнутый в открытую рану и провернутый на 360°, с каждой гребанной секундой вдавливаемый все глубже. Он стоял, плотно сомкнув челюсть и сжав дрожащие кулаки до побеления костяшек, чувствуя, как предательски щипет глаза, и отчётливо понимая - одно неверное слово или движение и он сорвётся и либо разнесет тут все к чертовой матери, прикончив подонка, конкретно сейчас его пацифисткая натура злорадно молчала, либо не сможет сдержать отчаянно рвущиеся наружу надрывные рыдания, раздирающие горло. *** Эзра не знал, сколько прошло времени, восприятие окружающего мира исказилось, но та часть мозга, что всегда продолжала анализировать, подозревала, что не более 30 секунд, растянувшихся на вечность, в течение которых никто так и не шелохнулся. Солдаты просто переводили взгляд с него на скорчившегося на полу человека, он чувствовал их замешательство, неосознанно радуясь отсутствию у них вспышек страха, и напряжение в телах Сабины и Зеба, готовых броситься на Кёртиса в любое мгновение, но вместо этого терпеливо ожидающих его дальнейших действий, и не только они, отряд также ждал развязки. По хорошему, Бриджеру нужно было сделать единственное, что не дало бы ему опозориться перед таким количеством людей - наконец, закончить собрание и как можно спокойнее уйти, но его эмоциональная часть взяла верх. Так и не оторвав взгляд от зачинщика, джедай быстро подошёл к нему размашистым шагом и силой впечатал его в то же самое место на стене, заменив невидимую хватку на шее материальной рукой. Приблизив свое лицо к его, он склонился и прошептал в самое ухо, вложив весь гнев, клокочущий в груди, в эти несколько слов. Он чувствовал страх, исходящий от человека напротив, и дикую пульсацию артерии под пальцами, и его та самая темная сторона сейчас кровожадно улыбалась глубоко внутри него. - Если я ещё хоть раз услышу или узнаю о подобных словах о моем учителе, человеке, посвятившем жизнь защите своей семьи, я вырву твой язык и запихаю его тебе в глотку, и никто из сведетелей не осудит меня за это. - слова сорвались с языка медленно и размеренно, опаляя насильно подставленную щеку горячим дыханием, пока сердце лихорадочно сильно билось в груди, а слезы всё-таки скопились в уголках глаз. В помещении стояла абсолютная тишина, он сомневался, что кто-то услышал его, но, даже если и так, ему было плевать. Эзра отпустил его, вновь сцепив руки за спиной, и, наглухо игнорируя расплывчатое зрение, повернулся к присутствующим, решив, что с них всех, включая его самого, хватит. - Сбор окончен. Есть вопросы? - усилием воли он подавил дрожь в голосе. Тишина. Кто-то отвел глаза в пол. Казалось, можно услышать как другой сглотнул. - Нет? Отлично. Жду вас всех завтра на посадочной площадке в указанное время. Он не смотрел ни на кого конкретно, а просто вышел из ангара, не встретившись взглядом даже с Сабиной, но отчётливо почувствовав её на себе. *** Эзра шел по коридору в надежде быстрее добраться до ближайшей пустой комнаты, и со стороны могло бы показаться, что он лишь слегка напряжён, если бы не тихие слезы, непрекрающие стекать по лицу и скапливающиеся на бороде. Зайдя в первую попавшуюся комнату, на автомате определив отсутвие кого-либо живого в ней, и услышав звук запертой двери, парень понял - последняя капля самообладания иссякла. Слезы душили его, сдавливая горло, и, в кое то веки, он не стал сдерживать их, а заплакал, навзрыд, чувствуя, как невероятная волна боли поднимается изнутри, сотрясая все тело дрожью. Он рыдал, закрыв рот рукой, чтобы частично заглушить всхлипы, но все бестолку, давился слезами и чувствовал себя так, словно вновь вернулся на 14 лет назад, в день ареста и, как все считали, смерти его родителей. Казалось, что детский мозг заглушил чувства от потери семьи, позволив прожить все те годы на улице, а после повстречать тех, кто дал вновь почувствовать тепло родного дома. Но на этот раз все гораздо хуже, чувство вины грозилось поглотить его раз и навсегда, затмить все то хорошее, что в нем было. Жестокие, но правдивые слова недалёкого лейтенанта в отношении его больно врезались в сердце, провоцируя новые потоки слез. Он старался контролировать дыхание, но все, что ему удавалось, так это удушливые глотки воздуха в перемешку с захлебывающимся кашлем. Эзра, на этот раз, и понятия не имел, сколько просидел вот так у стены, подтянув колени к груди, склонив голову и уперев локти в колени. Боль и чувство вины не ушли вместе с слезами, нет, теперь они лишь слегка уступили место ощущению всепоглощающей пустоты и обреченности, он чувствовал себя абсолютно вымотанным, мертвым, тело отказывалось шевелиться. *** Сабина протянула руку к пятой по счету двери вдоль коридора и, нажав на панель управления, открыла ее. Это было что-то наподобие кладовки, с не большим столом у левой стены и расставленными в беспорядке ящиками. В комнате работала всего одна тусклая лампа и стояла полная тишина, не считая сиплого дыхания одного конкретного человека, который сейчас занимал все ее мысли. Как только Эзра объявил собрание законченным и незамедлительно ушел, Сабина поразилась в который раз выдержке этого человека, но ее сердце разрывалось от боли. Она хотела поднять с колен того чертого лейтента и выбить из него всю дурь голыми руками, но сколь ни была бы агрессивна её сторона, та, что испытываеь горячую любовь, всегда была, есть и будет гораздо сильнее, и именно она дала четкое осознание, что сейчас Эзра нуждается в поддержке как никогда раньше. Они никогда не говорили о смерти Кэнана, несмотря на все те возможности, что предоставлялись им, не сговариваясь решив не бредить старые раны. Как оказалось, зря. Сабина самой было мучительно больно вспоминать о потере человека, бывшего для нее другом, отцом и наставником, но из разговора с Герой о ментальной связи между падаваном и учеником поняла, что и понятия не имеет о том, насколько сильна была боль Эзры. Это невозможно описать словами, но то, что она услышала, повергло её в ужас. Это не похоже на потерю друга или члена семьи, даже смерть родителей, это нечто другое, такое, что неподвластно испытать обычному существу всего лишь с пятью чувствами. Это разрывает изнутри, выворачивает наружу, заставляет почувствовать тебя небывалый спектр эмоций, о которых ты даже не подозревал, что способен на такое, а после оставляет ни с чем. Чувство, словно вырвали сердце и держат его в чужой, сжатой ледяной ладони перед твоим лицом, а оно все продолжает биться, истекая кровью, пульсируя, но не имея смысла. И Эзра три долгих года жил, работал над собой, выживал на пару с единственным знакомым ему человеком, подавляя эту корежущую боль ошеломляющих масштабов, скрипя зубами, заталкивая ее в самые дальние закоулки своей души. Вероятно, он и не собирался что-то менять в жизни, не желая вновь концентрироваться на очередной ране в сердце, но сама жизнь плюнула ему в лицо, зарядив после этого обжигающей до слез пощёчиной. Сабина сделала несколько шагов вглубь помещения и, оглянувшись, почувствовала, как её сердце забилось чаще, когда увидела сгорбленную фигуру на полу. Эзра сидел, прислонившись спиной к стене и положив руки на колени, слегка подтянутые к груди. Голова была низко опущена, и девушка не могла видеть его лицо, закрытое выбившимися из низкого хвоста прядями. Парень сидел неподвижно, казалось, даже не дышал и не замечал никого и ничего вокруг. Сабина на несколько секунд замерла в нерешительности, но, глубоко вздохнув, чтобы голос не дрожал, медленно опустилась на колени перед ним. Мгновение она смотрела на него, склонив голову под углом, пытаясь рассмотреть лицо. - Эй, Эзра? - Сабина не знала, что ей делать. Она не была хороша в поддержке или успокоении, чувства - не её сильная сторона, все это знали. Однако ей доводилось успокаивать человека во время панической атаки и даже истерики, но ещё никогда в жизни она не сталкивалась с полным отсутствием реакции. Эзра словно погрузился куда-то внутрь себя, утопая в боли и отчаянии. - Эзра, милый, пожалуйста, посмотри на меня. - Сабина снова попыталась позвать его, затаив дыхание, и аккуратно накрыла его руку своей. На этот раз это возымело эффект, но то, что она увидела после, поклялась больше не видеть никогда. Эзра даже не дёрнулся, не вздохнул, а просто молча поднял голову и уставился на неё. Сабина, уголки губ которой едва дрогнули в улыбке, почти что отшатнулась, только огромной силой воли застаив себя оставить руку на месте. В тишине комнаты, разбавляемой лишь звуком дыхания, на нее смотрели абсолютно пустые глаза. Сабина глядела в ответ и не могла отвести взгляд, за семь лет жизни она никогда не видела у Эзры ничего подобного, он словно постарел ещё на с десяток лет, и её это напугало Очень. До мерзкого холодка, прошедшегося по спине. Ужасно видеть, как человек, вечно полный эмоций, бьющих через край, смотрит на тебя картонными глазами. Глазами, что поражали своей синевой и проницательностью, в которых плескались чувства такой силы, что ей и не снилось. Глазами человека, восхищающего своей добротой, милосердием и таким уровнем эмпатии, благодаря которому он никогда не мог пройти мимо нуждающегося, всегда помогал, вселял надежду даже в самого отчаявшегося, делясь частью своей, казалось бы, нескончаемой внутренней силы. И все это, несмотря на ужасы войны, которым так и не удалось извратить его душу, но у всего есть предел. Гораздо страшнее осознавать, что сейчас этот человек, по иронии судьбы, оказался на их месте, а ты стоишь оцепенев и не в силах ему помочь. Она аккуратно взяла его лицо в руки, стараясь не разрывать зрительный контакт, и Эзра слегка усмехнулся и грустно улыбнулся в ответ. - Эзра... - Хм? Чего? Эзра накрыл её кисть своей, и по голосу могло сложится впечатление, что он вернулся и находится здесь и сейчас, но глаза... Эти усталые покрасневшие глаза говорили об обратном. Сабина решила не пытаться вести скомканный и неловкий разговор, а оказать поддержку другим способом, тем, который был понятен им обоим. Оставив нежный поцелуй на лбу, она переместила руки с лица на плечи, произнеся: - Иди ко мне. - только сейчас отведя взгляд в сторону, он молча уткнулся лицом ей в изгиб плеча, закрыв глаза, и она прижала его к себе, обхватив за спину, насколько хватало рук, почувствовав, как горячие ладони обняли в ответ ещё сильнее. Спустя несколько минут тишины Эзра подал голос, но это было абсолютно не то, что она ожидала услышать. *** Эзра, плотно закрыв глаза, вдыхал её запах и пытался удержаться в реальности, концентрируясь на окружающих его звуках, ощущениях и собственном дыхании. Сабина была единственным, что удерживало его "здесь и сейчас". От неё пахло по́том, дезодорантом и слегка краской для волос, химозный запах которой так никогда до конца и не выветривался. Ощущение своего тела в её теплых руках и тихий нежный голос, одним своим звучанием успокаивающий его, позволили натянутым нервам слегка успокоиться, а скорби едва ослабить свою хватку, однако чувству вины - нет. Оно гложило его хуже прежнего от того, что теперь в комнате находился ещё один человек, невероятно сильно близкий его сердцу. Он не знал, что услышит в ответ, когда начал говорить, не знал, хочет ли говорить об этом, не знал, чего хочет вообще в принципе: сбежать, поджав хвост или остаться и окончательно утонуть в этих объятиях, но и молчать больше не мог. - Он был прав. *** - Он был прав. - приглушённо послышалось откуда-то в районе её шеи. - Что? О чем ты? - Слова того лейтенанта в мой адрес. Все это правда. Сабина сразу поняла, о чем говорит Эзра, но не хотела принимать то, что её родной человек искренне верил в жестокие и несправедливые обвинения. - Эзра, какого...ты... Ты что? С ума сошёл? Как ты только мог подумать о таком?- девушка сама не заметила, как голос с шёпота перешёл на почти что повышенный тон. Её захлестнуло негодование, которое быстро сменилось нежностью и сочувствием, когда услышала еле слышное неразборчивое мычание у своего плеча. Она разорвала объятия, однако только для того, чтобы сесть рядом, и взять парня за руку, безвольно опустившуюся на пол, заглянув тому в глаза. Но Эзра как назло не поднимал взгляд, словно стыдился посмотреть на неё. Сабина абсолютно не понимала, откуда взялось такое поведение. Она продолжала сжимать его руку, хмурясь и собираясь продолжить, когда Эзра вновь заговорил сам. Казалось, словно слова ко́лом застревали у него в горле, и ему приходилось выдавливать их из себя. - Кёртис говорил об эгоистичности моего желания освободить Лотал и был прав. Ради чего были все эти жертвы? Почему Мон-Мотма вообще дала добро на ту проклятую операцию? Мы ведь...мы ведь ничего стоящего так и не добились. - с каждым новым словом его голос дрожал всё сильнее, ему приходилось часто моргать и делать секундные остановки, лишь бы лишний раз глотнуть воздуха, но Эзра не останавливался. - Целая эскадрилья чуть не разбилась, Гера подверглась пыткам, а Кэнан...боже Кэнан. - он не выдержал и поднял голову вверх, Сабина видела, как слезы вновь скопились в уголках глаз, но не мешала тому говорить. Она хотела услышать всё, что у него на душе, узнать, о чем правда он думает, и знала, что либо сейчас запихнёт всю боль, что раздирала её изнутри после каждого услышанного слова, и узнает, либо вмешается и уже ничего не добьется, Эзра не слишком то распространяется о том, что у него на душе. - Ни одна база, ни одна планета, уже давно переставшая быть моим домом, с которой меня не связывало ничего, кроме воспоминаний, не стоит жизни кого-либо из вас! Это было эгоистично и бессмысленно! Сейчас я по настоящему понимаю, насколько глупым и никчёмным было мое рвение, сентиментальным и благородным, но таким глупым! - от дрожи в голосе не осталось и следа, сейчас джедаем начал овладевать истерический смех, никогда не предвещающий ничего хорошо. Он запустил руку в волосы, ещё сильнее растрепав их, и начал тихо посмеиваться. Заломленные брови в некоем подобии сожаления резко и жутко контрастировали с уничижительным смехом, который не переставал вырываться из него. Сабина несколько секунд смотрела в шоке на представшую перед ней картину, пока не осознала, что это крайняя точка и с них обоих хватит. Она схватила его за плечи и резко развернула к себе, наконец, встретившись взглядом с покрасневшими глазами напротив, которые вновь наполнились эмоциями, и было непонятно, что хуже их полное отсутствие или наличие в таком объеме, что человек уже не выдерживает. - Прекрати сейчас! Эзра, ты в своем уме? Ты же всегда был упёртым и имел свою голову на плечах, веря лишь собственным суждениям! Как какому-то левому мудаку, которого вообще никто не спрашивал, удалось за несколько минут так легко вбить тебе в голову нечто подобное? - о, Сабина прекрасно понимала "как". Когда ты манипулятивная мразь, не трудно сыграть на самом сильном чувстве, испытываемом человеком, надавив на больное, да ещё и в присутвии стольких людей. - Потому что я отказываюсь принимать, что ты и вправду искренне веришь в то, что говоришь. - как и ожидалось, звонкая и напористая интонация, обусловленная внезапно вспыхнувшей злостью и обидой на все происходящее, вновь перешла в полу-шёпот. Она просто не могла упрекать этого человека в том, в чем нет ни капли его вины, смотря в глаза, наполненные болью и отчаянием, и видя скачущий вниз-вверх кадык от с трудом проглатываемых слез. - Это всё бред, какого я ещё никогда от тебя не слышала за все прошедшие годы. - негодование и злость переполняли девушку, но щемящее в груди чувство любви и необходимость помочь перекрывали все негативные эмоции, заменяя их на нечто гораздо более светлое. - Эзра, жаждать спасения своей родины и всячески стремиться к этому ни в коем случае не эгоистично или глупо, это нормально. Этого хочет каждый человек, способный чувствовать и любить. Ты помог вновь обрести дом мне, Гере, даже Зебу, хотя все, включая его думали, что это невозможно, ни раз спасал людей, даря им возможность вновь обрести пристанище, которое со временем они смогут назвать домом. Никто из нас не справился бы в одиночку, даже не решился бы, но ты всегда вставал на нашу сторону, был первым в числе добровольцев. Ты, как никто другой, заслуживаешь то, что получил, какую бы цену не пришлось за это заплатить. - с каждым словом её руки все сильнее сжимали его плечи. Сабина не сразу заметила, что-то мокрое на лице, когда поняла, что у нее самой из глаз потекли слёзы. Она говорила чистую правду, каждое слово исходило от самого сердца. Это было то, о чем она думала, когда три года назад шла бок о бок с человеком, который, несмотря на все их недопонимания и разногласия, помог ей больше, чем кто-либо другой за всю её жизнь, и по сей день оставался рядом. - Эзра. Кэнан бы гордился тобой. И эта фраза стала последней каплей. Сабина видела это. - Блять... Сабина... Ещё секунда и вновь подступивший ком в горле превратится в отчаянные рыдания, раздирающие джедая на части и не дающие вдохнуть воздуха. *** Сабина тут же притянула плачущего парня к себе, обхватив руками настолько сильно, как только можно. Она сделала всё, сказала все свои мысли и сейчас только и может, что дать ему выпустить все то, что копилось годами. Видеть, как плачет твой молодой человек, с которым вы прошли огонь, воду и медные трубы, который остались рядом до самого конца и вновь встретились, невыносимо. Сердце разрывалось от боли, и Сабина позволила собственным слезам беспрепятственно течь по щекам. - Всё будет хорошо.