*****
После нескольких месяцев проработки, вначале беспроигрышная стратегия по борьбе с интригами, направленными на то, чтобы заманить его в Англию на Рождество, работает как часы. Драко пресекает попытки Пэнси, Гойла и Блейза оказать на него давление, одновременно избегая манипулятивные ловушки матери, призванные вызвать в нем чувство вины. Когда Лавгуд, жертвенный агнец, приглашает его познакомиться с их с Поттером новорожденным младенцем, Драко уже вооружен непробиваемыми отговорками. Свой первый день зимних каникул он проводит дома, поднимая бокал за свой успех в роли коварного хитреца. Во второй день он наверстывает сон, упущенный в попытках успеть выставить своим студентам финальные оценки. Но сегодня, на третий день, реальность и «полудруг» напоминают Драко о том, что даже самые хорошо продуманные планы неизбежно идут наперекосяк.*****
Два года назад, после того как Гермиона отказалась идти на второе свидание с главой отдела по координации международных портключей, заграничные поездки для неё значительно усложнились. Саботаж едва уловим и происходит нечасто. Но он всё равно достаточно заметен, учитывая должность Гермионы — официальный представитель по международным отношениям Министерства. Она часто путешествует, и ее поездки, как правило, проходят по плану. Некоторые активации портключей лишь предупреждающе покалывают, прежде чем швырнуть ее сквозь время и пространство. Другие же уносят ее значительно дальше пунктов назначения, что она запрашивала. До сих пор все неисправности, о которых она сообщала, были списаны на человеческий фактор. Гермиона же считает, что на самом деле это, скорее всего, связано с хрупкостью мужского эго. Но, не желая и не имея возможности доказать это, она держит свое мнение при себе. В срыве сегодняшнего плана сыграл свою роль не активировавшийся портключ, что должен был вернуть ее в Лондон за неделю до Рождества. И, как ей сообщили, из-за количества заявок, это не может быть исправлено до Нового года. Гермиона оказывается в западне в Штатах, в Салеме, без маггловского паспорта. Она делает всего один звонок. Драко снимает трубку после первого гудка. — Я просил тебя не звонить мне, пока ты не признаешься, что почти все картины в стиле абстрактного импрессионизма лишены композиции и отвергают теорию цвета. Гермиона чуть не вешает трубку из принципа. — Я никогда с этим не соглашусь. Но я застряла в Салеме и знаю одного человека, который живет в Бальзамической роще, что в двадцати милях отсюда. Это прекрасный город, хотя этот человек постоянно жалуется на него. — Ха-ха, но я, к сожалению… — Обманщик. — Гермиона закатывает глаза, как будто он может это увидеть. — Дай угадаю! Ты сидишь и ликующе подкручиваешь усы, что смог обвести всех вокруг пальца, и они оставили тебя в покое на Рождество? Раздается обиженное фырканье. — Даже если бы у меня и были усы, я бы никогда их не подкручивал. Тем более ликующе. Она смеется и практически слышит, как улыбается Драко. Потом следует молчание. Оно продолжается. Гермиона перемещает телефон от одного уха к другому. — Так ты собираешься пригласить меня остановиться у тебя? — А ты собираешься спросить?*****
То, как Драко удается поддерживать десятилетнюю полудружбу с Грейнджер, — это феномен. Такой же, как дежавю, темная материя или эффект плацебо. Как и многие другие вещи, она началась с Поттера. Три года изгнания и психотерапии, назначенных Министерством, спасли Драко от полного погружения в страдания и угрызения совести. Он жил в Америке, искупая вину, принимая то, что не мог изменить и пытаясь стать достойным человеком. Затем вмешался Поттер. Появление вооруженного документом о помиловании Поттера показало Драко, что старые привычки действительно умирают с трудом. Будучи не из тех, кто смотрит дареному коню в зубы, он принял дарованную свободу и проявил выдающуюся сдержанность, всего лишь хлопнув дверью перед носом Поттера. Драко думал, что никогда больше не увидит ни одного из представителей победившей стороны. Пока Грейнджер не появилась в том же университетском городке, который он посещал в благословенной анонимности. Ему удавалось избегать ее целый семестр. В феврале она подсела к нему за стол в библиотеке и сердито уставилась, когда он пытался принудить ее уйти. В апреле он попытался завязать с ней разговор. В июне она уехала в Австралию навестить своих родителей, и Драко осознал, что скучает по ее раздражающему присутствию. Весь июль и август они перезванивались и писали друг другу письма. Когда Грейнджер вернулась в Салем в сентябре, Драко ждал ее в назначенном месте, куда ее перенес портключ. С тех пор они были просто… друзьями. После многих лет препирательств и дискуссий, споров и ссор они обнаружили, что у них гораздо больше общего, чем они думали. Как ни странно, даже несмотря на перерывы в их дружбе, Гермиона по-прежнему была одним из самых близких ему людей. Хотя в их истории есть нечто большее, гораздо большее. Тонкости, о которых она не в курсе, не может их знать и никогда не узнает. Как, например, о всех тех временах, когда он хотел большего, хотя момент никогда не был для этого подходящим. Или о тех временах, когда он слишком боялся что-то для этого изменить. Его шанс давно упущен. Что ж. У него даже нет к ней никаких чувств боль… Драко открывает дверь. Черт. Ладно, выходит, он чертов лгун. Правда в том, что Грейнджер — его «полудруг» только потому, что Драко хочет быть ее другом только половину времени. Остальное время он проводит, безмолвно желая того, что гораздо легче игнорировать, когда между ними есть расстояние — разговаривая по мобильному телефону или через камин… — Грейнджер. — Собственной персоной. То ли от магии, то ли от ветерка, пробежавшего по ее волосам, они лежат объемными локонами. Ее щеки раскраснелись, а губы потрескались от холода. Закутанная во множество слоев зимней одежды, она вооружена своей фирменной, расшитой бисером сумкой. Учитывая, что лежит внутри, это, определенно, опасное оружие. Внимание Грейнджер перемещается куда-то поверх его головы. — Это что была…? — Что? — Мне показалось, я видела омелу. Страх, который он испытывает, тяжел, словно свинцовый котел. — Это, наверное, Барт. — Кто? — Это долгая история. Заходи. Пока Грейнджер снимает свои слои одежды и болтает об идиоте, который саботировал ее отправление домой, Драко оглядывается в поисках вредителя — неумышленного последствия одной из множества шутливых выходок, характерных для его города. Но когда он смотрит в окно, то видит там только снежную пыль и кентавриду, выгуливающую свою собаку. Драко закрывает дверь. Барт никогда раньше его не беспокоил. Вряд ли он начнет сейчас, ведь так?*****
Хотя дом Драко отнюдь не скромный, в нем тепло и уютно. Куда ни бросишь взгляд, не видно ни одной пылинки. В цветовой палитре дома, мебели и декоре превалирует нейтральность. Гермионе это нравится. Не то чтобы она собиралась когда-нибудь признаться ему в этом. Просто еще один секрет, который нужно добавить к ее бесконечному списку, среди таких пунктов, как: с возрастом Драко становится все более привлекательным. — Тебе сложно было найти мой дом? Гермиона морщит нос от нелепости этого высказывания. — Это единственный дом без уличных рождественских декораций, что совершенно нелепо. — Зачем мне его украшать? — Драко корчит гримасу. — А почему нет? — Гермиона указывает рукой в угол. — Мне кажется, здесь бы отлично смотрелась рождественская ель. Драко щиплет переносицу и глубоко вздыхает. Но у Гермионы есть мысль. — Наверное, мне стоит признаться, что мне не нравится абстрактный экспрессионизм. — Что? — спрашивает он с каменным выражением лица. — Он напоминает мне прорицания. Я смотрю на некоторые работы и вижу изогнутые линии и странное применение теории цвета. Я никогда не вижу там глубокого смысла, только изображение. — Подожди. — Драко прищуривается. — Ты хочешь сказать, что мы две недели спорили об искусстве, которое тебе даже не нравится? — Я обожаю слушать твои напыщенные тирады. — Гермиона беззастенчиво пожимает одним плечом. — Теперь, когда спор окончен, можем мы купить тебе ель? — Нет. — Как насчет рождественского венка? — Ни за что. — Светящиеся гирлянды? — Абсолютно нет. — Шапку Санта-Клауса? — Гермиона довольно потирает руки, когда Драко открывает рот, чтобы ответить. — Ты не можешь сказать «нет». Она будет предназначена для моей головы. Драко вздыхает и сдается. — Хорошо, но в город мы пойдем завтра.*****
Драко просыпается от звуков ругани. Так-так. Кое-кто кофеинозависимый узнал его секрет. Он надевает футболку и идет на кухню. — Это просто издевательство! Поглощенная своими гневными поисками, Грейнджер разворачивается, готовая разразиться новым потоком возмущений, но когда ее взгляд останавливается на нем, она замолкает. Моргает. — Э-э-э. Драко вдруг понимает, что забыл надеть штаны. Грейнджер приходит в себя. — Когда ты перестал пить кофе? — Когда у меня от него началась изжога. Но в городе есть одно местечко… — Можешь больше ничего не говорить.*****
Гермиона поправляет свои утепленные наушники, когда Драко выходит из-за угла. Ее взгляд сначала останавливается на его лице, затем перемещается южнее, — к его пальто, перчаткам из драконьей кожи, черным брюкам и ботинкам, — прежде чем переключиться на светлые волосы, разделенные пробором. Последующие мысли улетучиваются из ее головы, когда Драко точно так же рассматривает ее. Что может означать… Ничего. Как и его вчерашний пристальный взгляд, когда она приехала. Гермиона оправдывает это странное поведение, говоря себе, что он был в шоке от ее растрепанных волос и внешнего вида. Или… еще чего-то. Драко проходит мимо нее и открывает дверь, но затем быстро захлопывает ее. — Я должен предупредить тебя, что это странный город. — Мне нравится странное. — Без сомнения, Грейнджер. Стоит лишь посмотреть на остальных твоих друзей. — Он ухмыляется, но затем потирает затылок. — Мягко говоря, город, в котором я живу… его жители обожают праздники и веселье. Если ты увидишь зачарованные рождественские украшения, просто продолжай идти. Если что-нибудь стрясется, беги. — Например, как омела? — Барт — это нечто совершенно другое. — Все еще жду этой истории. — Она улыбается шире, видя, как Драко хмурится. — Насколько хорошо эти люди знают тебя? — Я купил этот дом после того, как мы расстались с Асторией. Так что за эти годы они уже поняли, что я не разделяю их любви к… ко всему. — Ах. Ты — Гринч этого городка. Драко выглядит несколько смущенным. — Стыдно признать, но мне знакомо это обращение. Гермиона начинает смеяться. — Все не может быть настолько плохо. — Но это так. Каждый праздник они ставят перед собой цель превзойти предыдущий год, но каждый год что-то идет не так. В прошлом году про'клятая гирлянда на два дня заперла всех в кабинете мэра. — Ты серьезно? — Да! — У Драко появляется страдальческое выражение лица. — Колядующие пели песни гирлянде в надежде, что та освободит всех. — Это сумасшествие в самом лучшем значении этого слова. — Гермиона знает, что ее улыбка выглядит поистине маниакальной. — Расскажи мне поподробнее. — Я чувствую, что, возможно, пожалею, о том, что пригласил тебя сюда. — Вероятно.*****
Любимый праздник Грейнджер — Самайн, но Драко никогда не сказал бы этого, наблюдая за тем, как она гуляет по рождественскому городу. Она таскает его за собой, чтобы осмотреть все: начиная от фонарных столбов в виде леденцовых тростей, танцующих в такт мерцанию собственных огней, и заканчивая огромной рождественской елью на городской площади, чьи украшения меняют цвет каждый час. Она тычет в обычную гирлянду, как будто та вот-вот оживет, и одобрительно восклицает, когда упакованные подарочные коробки вращаются по команде. Он не может игнорировать то, что она подпевает каждой праздничной песне, полностью захваченная невыносимым для него всеобщим весельем. Люди глазеют на них, потому что увидеть Драко на улице во время рождественского сезона сродни тому, чтобы лицезреть, как единорога тошнит радугой. Такого никогда не бывает. К счастью, и магия города, и его жители ведут себя наилучшим образом. — Я думал, тебе нужен кофеин, — говорит Драко, когда она страстно рассматривает витрину магазина редких книг. — Ага. Вдруг появляется омела. Это светящийся пучок зеленых восковых листьев, усеянный белыми ягодами и увенчанный бантиком. Но в ней есть что-то странное — три ягоды насыщенного темно-красного цвета, от которых исходит пульсирующая энергия. Грейнджер машет омеле рукой. — Эй, привет! — Перестань разговаривать с растительностью. — Драко хватает ее за руку. — Я умираю с голоду. Таверна «Бронзовый боров» — одно из его любимых мест в городе. Оно стало одним из первых, что он посетил, когда переехал в Бальзамическую рощу. Вернее не посетил, а ввалился, когда неэлегантно убегал от летящей трубы, ревущей мелодию «Янки Дудл Денди» в честь празднования независимости Америки. Миссис Грейвс, старая и восхитительно ворчливая хозяйка, сжалилась над ним, бесплатно угостив его едой и кратко описав безумие городских праздников. Которые даже она не может избежать. Сегодня интерьер ее трактира выглядит как иллюстрация из рождественского журнала. Сидр, который он заказывает после того, как они садятся за столик у окна, с лихвой компенсирует обстановку кричащего декора. Драко нервно ерзает, когда Грейнджер стонет от блаженства после первого глотка кофе, в который она добавила сахар и сливки. — Это потрясающе. Он моргает. — Ты о кофе? — О нем тоже, но скорее о городе. Он прелестен. Спасибо, что приютил меня. — На щеках Грейнджер все еще виден румянец от уличного мороза. — Я надеюсь, Клара не расстроена тем, что я вторглась в твои планы. Кстати, где она? Я бы с удовольствием с ней познакомилась. — Мы расстались несколько месяцев назад. Клара была его последним увлечением в веренице женщин, последовавших за его разводом. Отношения ни с одной из них не продлились долго по причине, которую он знает, но игнорирует. И продолжает игнорировать. Даже сейчас, когда эта самая причина сидит здесь, напротив него, собственной персоной. Грейнджер отводит взгляд. — Я и не подозревала. — Это даже не стоило того, чтобы упоминать. — Он потягивает сидр. — А что насчет тебя? Как поживает… как его зовут? — Я не знаю, кого ты имеешь в виду. У меня было несколько первых свиданий. Но ни одно не переросло ни во второе, ни в третье. Проходит несколько напряженных мгновений. Драко игнорирует то, что очевидно. Это талант.*****
Он не состоит в отношениях. Гермиона игнорирует предательский внутренний голос. Дни, когда у нее были чувства к Драко Малфою, в прошлом. Абсолютно. По крайней мере, так она говорит себе. Чувства подкрались к ней после того, как он окончил университет и уехал на другой конец страны, чтобы завершить обучение по зельеварению. Он был недоступен не только физически, но и эмоционально. Драко пытался угодить родителям, страдая из-за сватовства и брака по договоренности, которого ни он, ни Астория не желали. Гермиона держалась на расстоянии, похоронив свои чувства, а затем пережила это. Через несколько месяцев после того, как Драко и Астория расстались, Оливер Вуд резко разорвал с Гермионой отношения. Несколько недель спустя она узнала, что Драко был в Лондоне, чтобы оформить свой развод, а Блейз устраивал в честь этого вечеринку, дабы отпраздновать его законную свободу. Словно в тумане, они будто сошли с ума, разговаривая так, как если бы с момента их последней встречи не прошло и года. Но Гермиона помнит, как импульсивно поцеловала его тогда. Это было неуклюже и неловко, вспоминает она на трезвую голову, но Драко ответил взаимностью. Они оказались в подсобке, срывая друг с друга одежду, и… Он практически убежал от нее. Гермиона провела последующие дни, гадая, как, черт возьми, она настолько неправильно истолковала ситуацию. Он никогда не упоминал об этом. И она тоже. Что даже к лучшему. Время шло, их дружба возобновилась, и теперь, спустя четыре года после той ночи, Драко Малфой — это твердое «нет». Но… Действительно ли это так? Гермиона усмехается. Подобные мысли характерны для тех, кто любит гоняться за кем-то, играть, стряхнуть с себя обыденность. Для совсем не таких, как она. После того, как Гермиона балует себя второй чашкой кофе и лучшим завтраком, который она пробовала за долгое время, Драко расплачивается. Когда они выходят, над ними появляется Барт. — Вот черт. Гермиона смотрит на светящуюся, парящую в воздухе омелу, затем на Драко, который буравит ту взглядом так свирепо, будто омела — самая оскорбительная вещь на планете. Она закатывает глаза, приподнимается на цыпочки и запечатлевает скромный поцелуй на его щеке. Барт исчезает. — Ну вот. Теперь он не должен вернуться. Позади них раздается смех миссис Грейвс. — Ты должен сказать ей, Драко. Гермиона склоняет голову. — Сказать мне что? — Ничего.*****
Когда дело доходит до получения того, что она хочет, Грейнджер — словно собака с костью. А прямо сейчас она хочет получить информацию. — Ладно. — Он вдыхает глоток свежего воздуха. — Барт — это сокращение от Варфоломей. — Как резня в Варфоломеевскую ночь? Драко смотрит на нее так, словно она сошла с ума. — Или Апостол. — А-а-а, тот, с кого заживо содрали кожу. Почему город назвал омелу в его честь? — Понятия не имею, но Барт — назойливый раздражитель. — Объясни. Драко жестом указывает в сторону своего дома, и Гермиона начинает идти рядом с ним. — Барт находится здесь уже более двухсот лет. Ему наплевать на сезон и праздник, он просто появляется, когда захочет. — Неуправляемая омела. — Грейнджер исполнена того интереса, что обычно приводит к исследовательским запоям, из которых она не выныривает в течение нескольких дней. — Расскажи мне поподробнее. — Официальная версия такова, что это неудачная попытка создать рождественское украшение. — А неофициальная? — Местные птицы съели семена волшебной омелы. Семена проросли, и растения выросли настолько большими, что заставили людей покинуть свои дома. Горожане отбились от полчищ омелы с помощью магии. Или они много целовались. — Драко морщится. — У всех разные версии. — Но если они победили, почему Барт все еще здесь? — Как предупреждение об опасности, идущей от бездумного употребления магии. Но здесь почти каждый год происходит какое-нибудь магическое злоключение. Никто не усвоил свой урок. — Похоже, они не могут избавиться от Барта. — Я думаю, что-то приключилось, когда они уничтожили остальную часть волшебной омелы. Что бы это ни было, оно сделало Барта устойчивым как к магловским, так и к магическим гербицидам. — И теперь у вашего города есть талисман-омела. — Гермиона смеется. — Это лучшее, что я слышала за весь год. Может ли Барт появиться летом? — Да. Омела материализуется над их головами. — И поцелуй — это единственный способ заставить его исчезнуть? — Грейнджер смотрит на Драко. — Это то, что миссис Грейвс хотела, чтобы ты мне сказал? — Не совсем. — Драко наблюдает, как улыбка Гермионы превращается во что-то более серьезное. Ее карие глаза пытливые, ищущие. — Это должен быть настоящий поцелуй. Как будто это ничего не значит, Грейнджер приподнимается на цыпочки и поворачивает к себе его лицо, тронув пальцем за подбородок. Их поцелуй — это быстрое соприкосновение губ, легкое и нежное. Непринужденное, без умысла. Она поднимает глаза. — Видишь, это сработало. Прежде чем Барт исчезает, одна из трех его красных ягод пропадает. Драко проводит остаток дня, желая, чтобы сохраняющееся на его губах покалывание от поцелуя поступило бы так же.*****
Поцелуй не сработал. Барт продолжает возвращаться, сияя как звезда. Через четыре дня Гермиона готова признать, что волнующий трепет улетучился. Ей больше не смешно. Она хочет, чтобы ее оставили в покое. Но Барт появляется каждое утро, когда они открывают дверь. Он следует за ними, пока они идут в город. Он парит между ними в таверне и сопровождает их из магазина в магазин. Когда Драко предлагает устроить ей экскурсию по Ильвермони, где он преподает зельеварение, Барт отправляется на экскурсию вместе с ними.*****
Сегодня канун Рождества, и Гермиона либо должна найти решение этому вопросу, либо проявить креативность. Она раздвигает шторы в гостиной и ждет появления Барта. Драко вздыхает у нее за спиной. — Интересно, сработает ли на нем Адское пламя? — Мы вернемся к этой идее позже. Я не настолько отчаялась… пока что. — То, как спокойно ты относишься к возможности применения Адского пламени к растительности, вселяет ужас. — Я составила список. Адское пламя идет под пунктом тринадцать. Но прежде чем начать, я подумала о мифологии, связанной с омелой. — Ничто так не выражает почитание матери, потерявшей сына, как птичьи экскременты, древесные паразиты и яд. Гермиона смеется. — Там есть часть о том, что с омелы нужно срывать ягоду всякий раз, когда ты целуешься под ней. Эта часть мифа приобрела актуальность примерно во время нашествия омелы на город. — Я никогда не слышал об этом. — Когда все ягоды сорваны, привилегия поцелуев прекращается. Когда я поцеловала тебя, одна из ягод красных исчезла. Драко смотрит в окно. — Осталось еще две. — Вот именно. Он поворачивается к ней. — Ты думаешь… — Ничто не сравнится с неудачей, кроме попытки. Но если я права, то ты покупаешь рождественскую елку. — Договорились.*****
Они смотрят друг на друга. Ожидая. Теперь, когда Драко знает, что они собираются поцеловаться, его мысли где-то блуждают. Они сменяются и перерастают во что-то, что он пытается подавить. Может быть, сейчас подходящий момент? По мнению Драко, он упустил свой шанс несколько лет назад. Он мог бы остаться тогда. Но пьяный секс с недавно вышедшей из отношений Грейнджер прямо перед оформлением его развода был бы ужасной идеей. Он трус, а это значит, он предпочитает притворяться, что этого никогда не было. Но все чаще Драко задается вопросом, что было бы, будь он храбрее. Если бы он сделал решительный шаг, довел дело до конца и изменил ход их дружбы. Что, если бы он пригласил ее к себе домой? В свою постель? В свою жизнь? Что, если они бы попытались сейчас? Разобьются ли они, сгорят ли? Или их отношения медленно выдохнутся? Или им вообще это не удастся? Или они смогли бы пережить трудности? Все это гипотетически, конечно. Пока они ожидают Барта, Драко готов признать, что, если бы у него была возможность изменить что-то одно в своей жизни, то это была бы та ночь. Она. Барт материализуется перед ними. Драко перестает думать и начинает действовать, приподнимая лицо Грейнджер за подбородок и прижимаясь губами к ее губам. Это немногим больше, чем просто соприкосновение губ, но оно постепенно усиливается. Его рука касается ее щеки, и, черт возьми, он сейчас настроен серьезно. Грейнджер взволнована, когда он отстраняется. Ее язык скользит по нижней губе, как будто она снова пробует его на вкус. Его член сразу же отзывается на этот образ. Они прерывисто выдыхают и смотрят наверх. Еще одна дрожащая красная ягода исчезает. Остается только одна, вибрирующая от магии. Как приглашение. Светящееся красным и ярко сияющее. Драко снова берет инициативу в свои руки, целуя Грейнджер со всей силой того неудовлетворенного желания, что у него накопилось. Обводя языком ее губы, он извлекает тихие стоны из ее груди. Последняя красная ягода исчезает. Как и Барт. Но они этого не замечают. Они пребывают в объятиях друг друга, целуясь и касаясь. И когда они, наконец, отстраняются, Драко клянется, что на секунду поцелуй ощущается на вкус как возможность чего-то негаданного. Второй шанс.*****
Гермиона почти не спит. Проходят часы, а она лежит и смотрит в потолок, беззвучно крича и впадая в панику после этих поцелуев. В тот момент, когда наступает рассвет, она берет себя в руки и проверяет, верна ли ее гипотеза. Верна. Барта нет. Она как можно скорее вытаскивает Драко из дома, чтобы заполучить свой выигрыш. И проветрить голову. Несмотря на яркое солнце, на елочной ферме холодно, а в воздухе витает густой хвойный аромат. Драко ведет себя слишком тихо, а Гермиона тянет время. Но она должна что-то сказать. — Даже как-то странно ходить без Барта, преследующего нас. — Это не самое лучшее начало, но оно нарушает неловкое молчание, повисшее между ними. Взгляд, что Драко бросает на нее, сдержанный, если не сказать немного застенчивый. — Барт не исчез. Когда я утром забирал твой кофе, миссис Грейвс сказала мне, что сегодня он появился в ее магазине, чтобы начать терроризировать кого-то еще. — Рада, что мы не уничтожили городскую реликвию. — Гермиона заставляет себя рассмеяться. Прежде чем молчание может вернуться, она берет себя в руки. Пути назад нет. — Могу я спросить тебя кое о чем? Почему ты ушел в ту ночь с вечеринки по случаю развода? Драко медлит с ответом, словно лавирует, шагая среди яичной скорлупы и боясь расколоть хоть одну. — Я еще не был полностью разведен, а ты еще не забыла своего бывшего. Время было чертовски неподходящее. — Справедливо. — Гермиона чувствует себя смелой на фоне его сдержанности. — Почему нам потребовалось четыре года, чтобы поговорить об этом? — Я когда-нибудь был хорош в том, чтобы смотреть в лицо последствиям своих действий? Гермиона начинает говорить что-то еще, но замечает потрясающую ель Фрейзера, мимо которой просто нельзя пройти. Драко оплачивает ель владельцу, и они уменьшают дерево, чтобы доставить его домой. — Нам нужны украшения. Она не удивлена его стоном отчаяния в ответ.*****
Грейнджер зажигает огни на елке сразу же после захода солнца. — Мои глаза! — кричит Драко, прикрывая их руками. — О, заткнись. — Она игриво толкает его, прежде чем улыбнуться результату их усиленной охоты за украшениями для своей елки в последнюю минуту. — Вот теперь это похоже на Рождество. Разноцветные огни, заснеженные гирлянды с уродливыми поддельными сосновыми шишками, мешанина украшений и серебряной мишуры дико контрастируют с золотой звездой наверху. Она кладет голову ему на плечо. — Все в порядке, ты можешь признать, что все не так уж плохо. — Нет, это… совсем не плохо. — Драко не двигается. Он едва может дышать. — Тебе может что-то нравиться, Малфой. Я тебе разрешаю. — Мне многое нравится. Отстраняясь, она смотрит на него с вызовом. — Правда? Назови хоть одну вещь. — Т… — Драко запинается, приходит в себя и смотрит на нее с решимостью, которую он никогда раньше в себе не ощущал. — Ты. Улыбка исчезает с лица Грейнджер. Пока он сокращает расстояние между ними, он ждет, что она скажет ему «нет». Она этого не делает. — Абсолютно глупо с моей стороны, верно? — Это говоришь ты, а не я. — Слова должны были стать насмешкой, но у нее словно перехватывает дыхание при их произнесении. Гермиона прижимается к нему, а ее руки обвивают его талию. Драко целует ее без всякой причины, кроме той, что он мечтал об этом уже несколько часов. Дней. Недель. Месяцев. Лет. — Я должен прекратить. — И уйти, — шепчет она. Нет никакой омелы, чтобы оправдать то, как она льнет к нему за очередным поцелуем. Нет другого объяснения тому, как она призывно смотрит на него, и от этого призыва он больше никогда не отвернется. Драко ведет ее в свою спальню, и они оставляют за собой шлейф сброшенной одежды. — Признаюсь тебе, что игнорировал это на протяжении уже долгого времени. — Он устраивается между ее разведенных ног и еще раз целует в губы, прежде чем проложить маршрут вниз по ее телу, наслаждаясь ее вздохами. — И… и я бы могла признаться тебе в том же самом. Но потом Барт… — Этот навозный прутик. Стон Грейнджер прерывает ее грудной смешок, когда Драко раздвигает ее половые губы. Она на вкус как грех, но и он не святой. Не торопясь, он ловит каждый вздох и стон, вызываемый движениями его пальцев и языка, в то время как Грейнджер сжимает в кулаке его волосы. Драко уже далеко за гранью и дрейфует в бездне без намерения подниматься на поверхность, пока не удовлетворит ее. И себя. В мгновение ока Грейнджер начинает дрожать, цепляется за него сильнее и почти удушает своими бедрами, пока он доводит ее до оргазма. — Это было… Он начинает свой путь вверх по ее телу, целуя ее живот, груди, шею, пока, наконец, не оставляет легкий поцелуй на губах. А затем отстраняется и наслаждается тем, как она тянется к нему. — Теперь моя очередь. — Расслабленная после первого раунда и готовая к следующему, Грейнджер отталкивает его и оседлывает его бедра, прежде чем Драко успевает моргнуть. Ее влажная промежность трется о его член. Он никогда в жизни не был так возбужден. — Жаль, что мы запоздали на столько лет. — Она приподнимает бедра, берет его член и медленно опускается на него. Они стонут вместе. Драко задерживает дыхание, пока полностью не заполняет ее. "Этот раунд закончится неприлично быстро". Это его последняя связная мысль, прежде чем Грейнджер наклоняется вперед, и ее густые волосы закрывают их обоих. Она двигается, поднимаясь и опускаясь, ощущая полнейшую эйфорию, а ее груди подпрыгивают. Драко захватывает ртом один дерзко стоящий сосок и массирует другой. Стон который она издает, сокрушает его. Он матерится, требует и умоляет, когда она начинает двигаться быстрее, стремясь достигнуть разрядки, в которой они оба нуждаются. Запрокинув голову, он отдает ей себя, и Грейнджер жадно собирает соль с его кожи языком. Ее пальцы впиваются в его плечи, когда он сжимает ее ягодицы. Когда ее влагалище впервые трепещет вокруг него, острое нетерпение пронзает низ его живота. Он упирается стопами в кровать и берет инициативу на себя, вонзаясь в Грейнджер все сильнее. Длинные и жесткие, его удары резки. Их тела встречаются в бешеном ритме. Грейнджер матерится и выстанывает его имя, сжимая и сдавливая его член, и, черт возьми, он больше не может сдерживаться ни минуты, ни секунды… совсем. Драко кончает и усилием воли подавляет низкий рык, вырывающийся у него из груди.*****
— Мне не следовало ничего говорить. Грейнджер проводит кончиком пальца по его обнаженной груди. — А мне, наверное, не следовало приезжать сюда. — Мы живем слишком далеко друг от друга. — Из этого ничего не получится. Мы будем все время спорить. — Почти уверен, что мы убьем друг друга. — Или что-нибудь еще похуже. Они сплетают пальцы, сцепляют их и не отпускают руки друг друга. — Я думаю, что мы закончили с оправданиями. — Я тоже так думаю. — Тогда никуда не уходи… никогда.*****
Они просыпаются и обнаруживают десятки пропущенных звонков от друзей и семьи. Гермиона решает проигнорировать их ради еще одного раунда в душе и завтрака в таверне. Они оба проголодались. После этого они идут на городскую площадь, где все собираются, чтобы посмотреть городской рождественский спектакль. — Давай просто пойдем посмотрим минутку. Драко сдается, бормоча: — Ох, это чертов сезон. Он наслаждается спектаклем только потому, что зачарованные крылья одного из ангелов словно обретают собственный разум и отправляют бедного, вопящего волшебника парить над зрителями, потом сквозь деревья, а затем обратно. Большая часть толпы наблюдает за происходящим с завороженным ужасом. Некоторые актеры безуспешно пытаются прекратить действие заклинания. Гермиона наклоняется к Драко. — Я должна помочь? — Нет. — Лицо Драко раскраснелось от смеха. — У них все под контролем. Мужчина со свистом проносится над их головами, размахивая руками и ногами, кувыркаясь, вращаясь и кружась в небе. — Если подумать, возможно, нам стоит пойти. Когда они отходят, Драко игриво толкает ее плечом. — В следующий раз, когда ты приедешь, мы… Он останавливается. Они оба останавливаются. Панические крики зрителей и указания мэра всем сохранять спокойствие, усиленные с помощью заклинания Сонорус, служат хаотичным фоновым шумом. Гермиона игнорирует все это, исполненная решимости не допустить, чтобы между ними осталось что-то еще недосказанное. — Я подумала, что мы могли бы начать планировать… — Никаких планов. — Драко кладет руки ей на плечи, в то время как она обнимает его за талию. — Я потратил месяцы, создавая безотказный план, чтобы побыть одному на Рождество, а теперь я никогда больше не познаю покоя. — Покой никогда не был вариантом. — Я уже понимаю это. — Я не привязана к Лондону, — слова вырываются на несколько месяцев раньше, чем Гермиона была бы готова их произнести. — Я могу выполнять свою работу где угодно. Честно говоря, переезд мог бы даже избавить меня от необходимости разбираться с ошибками отдела регулировки портключей. Переезд займет время до лета, но я могла бы найти собственное жилье в Салеме… — Или… — Драко берет ее руки в свои. — Я мог бы купить любой кофе, который ты любишь, и держать его у себя на кухне. И она бы стала нашей кухней, если бы ты жила со мной. Жить вместе. Гермионе нравится эта идея. — Могу ли я украшать дом к каждому празднику? Или, что еще лучше, можем ли мы нарядиться в костюмы на Хэллоуин? Я знаю один зеленый костюм, который бы идеально подошел. — Она наклоняется к нему, будто нашептывая какой-то секрет. — Ты — городской Гринч. Драко в страшном ужасе отступает назад. — Предложение аннулируется. — Слишком поздно! А я могла бы нарядиться Синди Лу Кто, но это скучно. — Гермиона щелкает пальцами. — Ага! Я могу нарядиться рождественской елью, которую ты похищаешь. — Это худший день в моей жизни. — Вранье. — Фоновые аплодисменты указывают на благополучное возвращение крылатого актера на землю. — Мне любопытно посмотреть, как они празднуют Новый год. — Ну… — Драко покачивает головой. — Несколько лет назад им пришлось вызвать представителей Магического Конгресса США, потому что заклинание, которое они использовали для поджигания фейерверков, не останавливалось в течение четырех дней. Гермиона уже взбудоражена. — Считай, что наши планы на Новый год составлены. — Я ненавижу все это. — Прекрати стенать, ты же знаешь, что на самом деле ты это любишь. Драко пристально смотрит на нее, затем наклоняет голову. — Может, и люблю. Его признание очень тихое, едва слышный шепот, но оно искреннее, честное и настоящее. Как и ее. — Может быть, я тоже люблю.