Призраки завтра

Тебя в моей жизни больше не будет никогда

             Катя начинает очередную рабочую неделю с уже не новой мысли: её бесит, бесит, бесит то, как быстро спелись Андрей и Рома. Нет, не быстро — мгновенно, словно близнецы, нашедшие друг друга после разлуки длиною в жизнь. И что в этом удивительного? Они ведь два портрета с одной газеты. Двое бабников, больше всего на свете любящих общество девиц с ногами от ушей. Странно даже, что они не встретились раньше — выяснилось, что у них полно общих знакомых. Например, Синицкий, владелец элитного стриптиз-клуба, в который и Жданов, и Малиновский обожали наведываться.       Злят Катю в последнее время примерно все. Андрей, изменяющий Кире с моделями. Рома, изменяющий Кате с Андреем. Кира ей тоже изменяет: спасает свою приятельницу Викторию, только что пережившую развод с олигархом и оставшуюся с квартирой, за которую нечем платить. Вику, кажется, получилось пристроить в обувной бутик…       — Катенька, ваш чудесный начальник на месте?       Андрей. Он так рад кармическому воссоединению с Ромой, что даже вспомнил про вежливость. Не смотрит на неё волком и не цепляется из-за каждой мелочи.       — Начальник на месте, но не чудесный. Самый обычный, умеренно сволочной.       Катя показательно сосредотачивается на экране компьютера, потому что работы у неё полно. И потому что сил видеть сияющую ждановскую рожу нет никаких. С тех пор, как Малиновский начал трудиться в «Зималетто», прошло две недели. Они сходили на обед только раз, в самый первый его день в компании. Потом вниманием Романа Дмитрича безраздельно завладел Андрей и вскоре позволил новому другу многое. Например, величать его Жданчиком и Палычем и опаздывать по утрам на полчаса… Стоп, «Катенька»?.. Она хмурится и понимает: Андрей впервые назвал её так. До этого момента она была исключительно Катей. Что это с ним? Настолько благодушное настроение? Или Ромка её нахваливал? А может, растрепал ему про её трудное прошлое? Да нет, вряд ли. И зачем им её обсуждать? Она же не Лерочка Изотова. И не новенькая Анжела. Или всё-таки обсуждали?.. Катя чертыхается и срывается с рабочего места, и пусть Воропаев на неё наорёт. Ворвавшись в кабинет к Малиновскому, она решительно заявляет:       — Я больше так не могу.       — Я тоже! — вскидывается Рома. — Не поверишь, задолбался уже переживать за Ясира Арафата!       — Чего? — недоумевает Катя.       — А ты не об этом? — делано удивляется Малиновский. — А я вот новости читаю. Весь мир, понимаешь, замер и ждёт, что там с дедулькой.       — Ром, кончай придуриваться.       — Да знаю я, звезда моя, с чем ты пришла. Давай. Выговаривайся.       Он откидывается в кресле и ждёт начала тирады.       — Ты говорил со Ждановым… обо мне?       — Во-первых, Роман Дмитрич — джентльмен, что бы ты там сейчас о нём ни думала. Во-вторых, ты мой друг. И я не собираюсь обсуждать тебя с Палычем.       — Ах, так я твой друг? Разве меня не вытеснил Палыч?       — Ну прости, Пушкарёва, — он разводит руками. — Ну, сошлись мы с ним идеально, пойми, у нас же свои мужские темы. Вот наговорились наконец-то. Сегодня я обедаю с тобой, обещаю.       — Если бы я не зашла, ты обо мне и не вспомнил бы, — грустно говорит Катя и подходит к зеркалу у двери. Ничего хорошего не показывают.       — Я для нас столик в «Ришелье» зарезервировал. На наши фамилии. Не веришь, позвони им. Слушай, а с чего ты вообще решила задать этот вопрос?       — С того, что он назвал меня Катенькой. Впервые с нашего знакомства.       — Ну и что? Ну, подружился со мной и допёр, что раз ты мой друг и он мой друг, значит, ты небезнадёжна.       — Я польщена, — фыркает Катя.       — А давай и его на обед пригласим! — воодушевлённо предлагает Рома. — Может, вы вообще зря друг друга недолюбливаете?       — Рома, Кира — моя лучшая подруга! Та самая Кира, которую Андрей ни в грош не ставит, которой изменяет, чтобы вам с ним было что обсудить по-мужски! — она отворачивается от зеркала и бросает последний колючий взгляд на Малиновского. — Обедайте сами в своём «Ришелье». Я не собираюсь тратить время на подлеца, причиняющего боль Кире. А на тебя я не в обиде. Если у тебя и есть вторая половинка, то это Жданов.       Она уходит, хлопнув дверью. Возвращается за свой стол и бездумно пялится в монитор. Сидящая напротив Света Локтева первой нарушает тишину:       — Ты сегодня очень уж мрачная. Хочешь пообедать в дружной женской компании? Подкрепишься, выговоришься…       Катя вспоминает все характеристики, которыми Кира то и дело награждает «бабсовет», и хочет отбояриться, но в мозгу вспыхивает негодование. Она ради Киры от общения с Андреем отказалась, и хотя бы поэтому не обязана отказываться ещё и от новых подруг. Подумав так, Катя осекается. Что это за формулировка такая: «отказалась ради Киры»? Разве ей самой не отвратителен Андрей Жданов? Разве её не воротит от его самодовольной улыбочки, которую он приносит с собой всякий раз после очередной ночи с какой-нибудь красоткой? Разве панибратское, совершенно точно притворно ласковое обращение из уст этого мажора не возмутило её до глубины души? Разве её бывший муж и Жданов не одного поля ягоды?       — Ну, тогда мы забились, Воропаев! — доносится до неё бодрый и весёлый голос Андрея, выходящего из кабинета её начальника. — Дамы, чего сидите? — вопрошает он, увидев Катю и Свету. — Обед через две минуты.       — Да я вот, Андрей Палыч, от Кати ответа жду, — объясняет Локтева. — Пойдёт она с нами в «Ромашку» или нет…       — В «Ромашку»? — Жданов поправляет очки в чёрной оправе и посмеивается. — Катенька, а может, махнём с нами в «Ришелье»? Роман Дмитрич любезно забронировал стол для нас двоих, но вы тоже лишней не будете.       «Вот сука, соврал всё-таки!»       — Света, конечно, я пойду с вами в «Ромашку», — Катя игнорирует Андрея и тепло улыбается Локтевой. — Я давно хочу поближе познакомиться с вашей компанией.       — Отлично! Тогда одеваемся и идём к месту сбора!       — Ну, что ж… — Жданов несколько растерянно почёсывает затылок. — Тогда в другой раз?..       — Сомневаюсь, — цедит Катя, надевая пальто.       — А ты молодец, Катюш, — одобряет её Света, пока они шагают к лифтам. — Не поддаёшься ждановскому обаянию.       — Просто мне хорошо известно, что за этим обаянием стоит.       — А Кира Юрьевна не обидится, что ты пошла с нами?       — Кира сейчас занята помощью одной приятельнице, попавшей в сложное положение, так что ей немного не до меня.       — Какая же она хорошая… И какой же Андрей Палыч болван.       — Да… — соглашается Катя, а мозг вновь услужливо подбрасывает всё, что Кира говорила о Свете и её подругах. — Очень хорошая.       Девочки ей нравятся, особенно самая старшая из них, Ольга Вячеславовна Уютова, бессменная ассистентка дизайнера «Зималетто» Милко. Катя тянется к ней, тоскуя по материнскому теплу, и с удовольствием слушает её байки про взбалмошного креативного гения. Ольга Вячеславовна — зрелая красивая женщина со светлыми волосами, убранными в высокую старомодную причёску, и умными тёмными глазами. Кроме неё и Светы Локтевой, похожей на маму дяди Фёдора, в «бабсовете» — сами его участницы предпочитают термин «женсовет» — есть Амура Буйо, дитя русско-африканской страсти с роскошными кудряшками и смуглой кожей; Маша Тропинкина, шатенка с серыми глазами, выдающимися формами и привычкой их всячески подчёркивать; Таня Пончева, смешливая и суетливая пышка, напоминающая Кате лису; Шура Кривенцова, высокая, рыжая и угловатая девушка. Катю в свою компанию они принимают сразу и тут же начинают расспрашивать её о личной жизни. Приходится поведать, что она успела выйти замуж и развестись. Время обеда вовремя подходит к концу, и Кате удаётся ограничиться этой скудной информацией. Пока достаточно и её, да и дамам так даже интереснее: наверняка будут гадать, что, как и почему.       Кате дополнить сухие факты нечем. Что, как и почему, она и сама до сих пор не поняла.       ***       Январь 2001 — март 2004       Они приезжают домой. Ей ни до чего нет дела, но Денис умудряется пробудить в ней какие-то крохи эмоций: он такой заботливый и при этом печальный, что лишь человек с абсолютно железным сердцем смог бы это игнорировать. У Кати сердце не железное. Он сто тысяч раз извиняется за всё, что произошло накануне, покупает ей дорогие, удивительно свежие розы и расшибается в лепёшку, чтобы она улыбнулась. В какой-то из дней она всё-таки улыбается, и на лице Дениса читается торжество: он смог. Жизнь странно налаживается. Однажды они решаются заняться сексом; он безукоризненно нежен и предупредителен, шепчет ей слова восхищения и любви. Кате не приходится ничего симулировать — ей хорошо и даже спокойно. Может, ей и правда повезло с мужем?       Она из последних сил заканчивает четвёртый курс. Преподаватели относятся к её ситуации с вежливым сочувствием, но Катя улавливает недоумение, неизбежно исходящее от них. Они не понимают, почему лучшая студентка курса выскочила замуж «по залёту» и теперь грустит о том, что ребёнка не будет — радоваться надо, что не придётся забыть о своих талантах ради материнства. Однокурсники перешёптываются за их с Денисом спинами и замолкают каждый раз, когда они заходят в аудиторию. Катю тошнит от самих стен старинного здания, хоть они и застали Пушкина, который читал здесь свои произведения. Всё в университете напоминает ей о том, как однажды она свернула не туда. Не туда, несмотря на перевоплощение Дениса. Старков это её «не туда» тоже чувствует и злится. Когда она принимает решение взять академ, отец свирепеет, мама плачет, а Денис радуется. Тогда Катя ещё понятия не имеет, почему.       Кира улетает в Лондон — поступила в магистратуру Британской школы дизайна. Сама, без всяких протекций. Катя лучшей подругой гордится и желает ей интересных двух лет за границей. Расставаясь, обе горько плачут. Кира боится за Катю, почему-то просит её быть осторожной со Старковым и нервничает из-за того, что Андрей остаётся в Москве. Конечно, он обещает прилетать в Лондон каждые выходные, но кто знает, чем он будет заниматься в её отсутствие? Знает примерно весь город и тем более они, и от этого Кира плачет ещё отчаяннее.       Лето и осень две тысячи первого Катя проводит дома, радостно спрятавшись в своей скорлупе. Наводит в квартире идеальный порядок, осваивает готовку и даже приучает себя к зарядке и утренним пробежкам. Денис учится на пятом курсе и работает в турфирме своего дяди. Дома он почти не бывает, а когда всё-таки приходит, его всегда ждёт вкусный ужин, чистота и ухоженная жена, потихоньку выбравшаяся из депрессии без терапии и таблеток. Секс становится редким и от этого более горячим и грубым; Катя не уверена, что ей это по душе.       Две тысячи второй начинается с того, что она устраивается в ту же турфирму помощником главбуха. Дядя Дениса ею доволен, а вот муж — не очень. Исподволь, постепенно он приучает её к критике и обидным ремаркам, больше похожим на оскорбления, про которые потом говорит:       — Я просто пошутил, Катён.       Ему не нравится всё. То слишком заметно накрашенные ресницы, то красная помада, то чересчур короткая юбка, то посиделки с девчонками-коллегами до девяти вечера. Больше всего его бесит дружба жены с местным маркетологом Малиновским. Их с Катей общение начинается с его флирта, и Катя пресекает его мгновенно и решительно. Рома проникается к ней уважением и клянётся, что теперь они друзья на всю жизнь.       — Женщин-друзей у меня ещё не было, так что ты, считай, почти Терешкова. Первая счастливица, допущенная в макрокосм моего внутричерепного пространства. А может, даже души. Ну как, мурашки бегают?       — Носятся как стадо бизонов. Если будешь пытаться заигрывать, оттаскаю тебя за твои макрокосмы.       Вдвоём им весело и легко, за его широкой спиной Катя чувствует себя защищённой, почти неуязвимой, совсем не той покорной мышкой, что ждала появления Дениса как праздник. Старков бесится. Оставаться наедине с ним становится всё более невыносимо, всё более неприятно, а подчас и страшно. Катя вдруг вспоминает предостережение Киры, и в одну из ночей просто отказывает Денису, потому что близости с ним она отныне совсем не хочет.       — Что, с Малиновским вымоталась?       Катя отвешивает ему пощёчину.       — Значит, в точку попал, — делает он абсолютно неверный вывод и уходит в ванную.       Когда он возвращается, она старательно изображает десятый сон, но он всё равно грубо разворачивает её лицом к себе и шипит:       — Окей, сегодня я обошёлся дрочкой, но дальше так дело не пойдёт. Ты моя жена. Я с тобой прошёл всё. Я женился на тебе, потому что любил и хотел поступить как порядочный человек. Я был рядом, когда ты не смогла выносить нашего ребёнка. Почему, кстати, а?! По Андрею потекла? А ты думаешь, я совсем тупой и не понял, кто такой Андрей Жданов с той визитки? Может, мне Кире поведать о вашей с ним эпистолярной дружбе? Как думаешь, понравится мой рассказ твоей любимой влиятельной подружке? Я принял твой академ и твою бесполезность, я устроил тебя в фирму дяди. Я тебя обеспечиваю. И что получаю взамен? Смехуёчки с этим шутом и отказы? Развестись мечтаешь, наверное? Хрен тебе, Катя. Мой дядя, он прям как у Пушкина, самых честных правил, и разводов не признаёт. А я его фирму хочу в перспективе возглавить. Не будь ты дурой, просто люби меня, и у тебя будет отличная жизнь, я обещаю, Катён…       Он целует её, шарит руками по безвольному телу; она отвечает и не сопротивляется, потому что его монолог и следующие из него перспективы её пугают и лишают сил. Это насилие, совершаемое с молчаливого согласия. Несколько лет спустя она сама не поймёт, почему всё это продлилось ещё почти два года, как она могла настолько себя не любить и не ценить. Осенью две тысячи третьего Денис наконец-то даёт ей повод разъехаться: Катя застаёт его в кабинете с бодро прыгающей на нём секретаршей и радостно переезжает к Малиновскому, обитающему на одной из Тверских-Ямских. Старков исправно туда наведывается и на восьмой визит добивается от неё прощения. Плачет, даже рыдает. Рома орёт на неё как ненормальный, когда она собирает вещи, чтобы уехать с Денисом. Это последнее возвращение; очень скоро выясняется, что он спал как минимум с пятью девушками даже несмотря на то, что Катя ему больше не отказывала. В их последний разговор, когда она сухо констатирует этот простой факт, Денис невыразимо печально произносит:       — Ты никогда меня не любила. Ты и ребёнка нашего не хотела и наверняка испытала облегчение, когда его не стало. Поэтому я искал любви у других.       — Ты удивительный подонок, Старков.       Вслух — одно, в мыслях — совсем другое; выбраться из паутины липкого чувства вины и ощущения собственной никчёмности нечеловечески, запредельно сложно — у большинства так никогда и не получается. Она снова обитает в лабиринте Тверских-Ямских, отогревается у Ромы за просмотром сентиментальных фильмов и разговорами обо всём, кроме Дениса. В марте в Москву прилетает окончившая магистратуру Кира, и Катя подаёт на развод. Любимая подруга нанимает отличного адвоката, который выбивает у Старковых двушку на северо-западе, недавно доставшуюся Денису от бабки. Лето две тысячи четвёртого Катя встречает свободным человеком — лишь формально, потому что освобождаться от немыслимого груза ужасного брака предстоит ещё очень долго.