Своя

      Мне кажется, я на всю жизнь запомню этот вечер. Просто волшебно. Учителя пляшут, засыпают в странных позах, пока я играю в карты с директором и наставницей, сидя на так и не и проснувшимся Айзаве, попивая какую-то лютую настойку, будто на берёзе. Отвратительно, но не могу остановиться, послевкусие такое необычное, сладкое, терпкое. Пытаться уделать Незу дело гиблое, но тут скорее просто развлекаемся. Мимо ковыляет Тошинори, очнувшись, не замечая кусочки торта на лице и волосах. Усмехаюсь, благодарно кивая на заново наполненный стакан, провожаю Яги взглядом. Как же им будет хуёво утром. Хизаши бросается на блондина, смеётся, находясь в великолепном настроении и изрядном опьянении. Две девушки, Полночь и 13 во всю пляшут на столике, невнятно подпевают. Такие красивые. Киваю на толпу, собратья по относительной трезвости соглашаются, подбираю отрубившегося Меткого Стрелка. Показывают, план расположения комнат учителей, расходимся. Моя задача только транспортировать тела в кроватки, дальше партнёры сами. Тазик поставить, водичку с таблеткой на утро оставить, хуй на лбу нарисовать. Короче, заботимся о своих друзьях. Учитель невнятно мычит, вертит головой, икая. Блять, не смей блевать на меня! А, нет, кажется, ложная тревога. Выдыхаю, открываю дверь, аккуратно укладываю. Снимаю тапочки, включаю кондей попрохладнее, оставляю его. Один есть. Следующим вылавливаю Цементоса, но меня замечает Ямада, радуется, прижимает к себе. Сначала безумно крепко, что аж рёбра скрипят, больно, но постепенно перешёл в нежность, поглаживая, опустив голову мне на плечо. Учитывая разницу в росте, он горбится, как креветка. Я несколько не понимаю, что происходит. Жмётся ко мне щекой, трётся, тихо мычит. Господи, как же от него несёт бухлом! Усы щёкочут скулу, касается кожи губами. По телу бежит дрожь, теряюсь, замираю. Какого хуя?! Что он делает? Мне нужно сопротивляться? Или всё в порядке? Я не хочу!        — Мьня… Ик!.. тшн… — невнятно бухтит куда-то, где чаще всего есть ухо, но не в моём случае. Блять, так он просто сказать мне хотел, что ему хуёво? Идиот!        — Сильно? Идти можешь? — обхватываю щёки ладонями. И фигли так улыбается? Кивает, теряет равновесие, вылавливаю его, тащу за собой. Круто, теперь я ещё и побываю в мужском туалете учительской общаги!        — У тебя такииииеее уууши! — восхищённо хихикает, едва переставляя ноги. Ловит мой локатор, тянет за него на себя, снова обнимает, повисая. — Пошли выпьем!        — Тебе же только что плохо было! — пытаюсь сопротивляться, но с ним сложно спорить. Просто скручивает меня, утягивает за собой обратно в зал.        — Мне? Бред какой! — почти возмущается, виснет, закинув руку на плечи, всучивает стакан, сам хлестая из горла. — ОУ ЕЕЕЕЕ!!!        — Техасский удар! — спасает наши уши Всемогущий, с размаху впечатывая кулак в щёку коллеги. Отрубается, падает, утаскивая меня следом. — Ой, ты в порядке?        — Ага, не волнуйтесь, — принимаю его руку помощи, благодарно улыбаюсь и пытаюсь не заржать, когда поднимаю глаза на героя. Такой крутой, благородный. И весь в крему, а в волосах даже одна из свечек застряла. — Тебе бы умыться, немного испачкались.        — Ох, правда? Как неловко. Здесь? — трёт щёку, делая только хуже. Кусочек бисквитного коржа падает прямо в его стакан и мне уже сложно сдерживаться. — Лучше?        — О да, намного, — задыхаюсь, киваю и спешно убегаю.       Никто из учеников не должен знать о том, что здесь произошло. Для их же блага. Но я буду хранить этот вечер в памяти вечно. Мяукуще смеюсь, всё же утаскиваю учителя литературы, закидывая на спину. Не такой тяжёлый, как я ожидала. Но весьма неудобный, у него широкое строение тело, сильно крупнее меня. И это буквально скелет такой, я знаю, смотрела мед.карту. Цементос проблем не доставил, спокойно себе спал, тихонько посапывая. Оказавшись в кровати сразу принял удобную для себя позу, сцепив пальцы в замок на груди. Цветов только не хватает и можно хоронить. Ладно, пускай. Те же манипуляции, тапки вон, кондиционер холоднее. Спускаюсь обратно в гостиную, а там горластый уже пришёл в себя, снова пьёт. Это ж какое желание потусить надо иметь? Тыкает в мою сторону пальцем, идёт напрямик, по столику и дивану. Чувствую себя, как под прицелом. Хватает за руку, другую разместив на моей талии, крепко прижимая к себе и как закружил в танце, хотя музыка нифига не бальная. Остаётся лишь поразиться, насколько плавно ведёт, не смотря на своё состояние. Но воняет ужасно, мне все рецепторы скоро выжжет. Поскальзывается, падает на спину, швыряя меня куда-то за себя, над всей толпой. Ублюдок патлатый! Врезаюсь в Кана, вдавливая того головой в стену. Его лицо что, из стали? У меня, кажется отпечаток ебла остался на спине. Ладно, поехали. Беру за ноги, тащу за собой, даже не пытаясь поднять эту гору мышц. Обосрусь быстрее, у меня сейчас не так много сил. Блять, у него же ещё пёс есть. Вздыхаю, собираюсь с силами, открываю дверь. Безмерно уставший мопс смотрит на нас, будто хозяин очень сильно его заебал. Прям интересно, в чём суть истории, при условии, что пьёт препод не так уж и часто. Поглядывая на зверя, скидываю тело на койку, снимаю обувь. А вот насчёт прохлады не знаю, пёське это может навредить. Опускаюсь на все лапы, принюхиваюсь к нему, наконец знакомясь лично. До этого только косвенно было, по запаху на герое. В возрасте, здоровый, для его породы, не агрессивный. Нюхает меня в ответ, не отводя взгляда от лица, вяло виляя подобием хвоста. Отлично, вот и познакомились. Чешу ему коготками макушку, пузико, шепча нежности. Хороший мальчик, ждал, когда этот блудень придёт, устал. Хочешь к нему на кроватку? Или балкон открыть? Но собакен тихо уфкает, ложится на свою подушку, закрывая глаза. Ладно, не стану настаивать.        — ДЖИИИИИИИ!!! — вопит радиоведущий, снова оказываясь на ногах. У него когда-нибудь закончатся силы? Он вообще человек? Звуковая волна неприятно, даже болезненно бьёт по ушам, заставляет зажать их. Бежит на меня, раскинув руки, спотыкается и уже ожидаю, что поцелует пол, как друг делает крутое сальто идеально приземляется.        — Круто, — признаю, смеряю его взглядом. Гордо задирает нос, улыбаясь.        — Куда ты ушла? Я тебя искал! Пошли выпьем! — держит за кисти, хлопает моими ладошками друг о друга, аплодируя собственной идее чужими руками. И не дожидается моего ответа, тащит за собой. Никого не смущает Погрузчик, уснувший жопой кверху, ногами на диване и нижней частью тела на полу? Ему вообще удобно? — Держи, это вкусно!        — Ты так одной девушки в клубе про свой член говорил, — смеётся в голос Немури, обнимая меня со спины, прижимая к своей упругой груди. Я сейчас перевозбужусь, буду дрочить и плакать.        — И она осталась довольной! — гордится собой, тыкая стаканчиком мне в ключицу. Какой кринж. Не хочу знать, какие фразочки используют мои друзья, чтобы затащить кого-то в постель. — Чего с лицом, детка?        — Я так хочу в монастырь, — скулю, выпиваю залпом. И это правда вкусно, сладко, нежно. От этого лучше вообще не становится, потому что пьяный, подростковый мозг сразу выстроил логическую цепочку. За что?        — Видишь? Ты её заебал, — насмешливо фыркает Каяма, вдавливая меня в себя ещё сильнее. Так мягко. Стоп, стоп, стоп! Нет! Мне нужно уходить от них.        — ЧТООООО??? ДЖИ, СКАЖИ ЕЙ!!! — вопит блондин, применяя свою причуду, снося меня с ног. Ух, аж протрезвела.        — Не ори, — тихо, очень недовольно цыкает Шота, вырастая рядом из неоткуда и с размаху ударяя друга в скулу. Провожает его падение взглядом, возвращается обратно в свой круг из бутылок, ложится.        — Ну, уложу его, вы тут развлекаетесь, — нервно хихикаю, закидываю англичанина на плечо, смываясь.       Висит безвольной тряпкой, щекочет лапы растрепавшимися волосами. Пересекаюсь с Исцеляющей Девочкой и Незу, таскающих бутылки с водой, смеясь. Фломик в руках. Ага, значит письки на лицах и правда будут. Уточняют, всё ли хорошо, потому что у них вот прекрасно. Ну, самую проблемную личность как раз спать укладываю. Желаем друг другу удачи, балансирую, ногой открываю дверь. Ага, вот это то, что я ожидала увидеть в его квартире. Носок на столике, куча наушников, мощные колонки, люстра из дисков. Даже виниловые пластинки. Стикеры с мемами на холодильнике, ядерный запах одеколона. Больше всего забавляет постельное бельё тигриной расцветки. Охотник чёртов. Теперь не могу не думать о том, что он ловелас, даже если это не так. Просто представляю его в этой кровати, с голым торсом и розой в зубах. Стыдно и смешно. Друг мычит, пытается встать, упирается ладонями мне в ягодицы. Вздрагиваю, скидываю его прямо на пол, борясь с желанием придушить падлу и сбежать.        — Тебя тошнит? — понимаю, смотря, как зажимает себе рот, морщится. Подхватываю, тащу в туалет, ставя на колени перед унитазом, держа волосы. — Всё хорошо, блюй. Тебе станет легче.        — Джи, — звук моего имени смешивается с рвотой. Сразу завоняло кислым, чувствую этот вкус, аж самой плохеет. Закрываю глаза, стараюсь не дышать, глажу мужчину по спине. Содрогается, скулит, глубоко дышит. Отрываю одной рукой туалетку, вытираю ему лицо.        — Лучше? Хочешь водички? — машу на него, чтобы стало попрохладнее. С трудом поднимается, держась за стенку, смывает, выходит. Хорошо держится. — Хизаши, зайка, ложись спать, ладно?        — Оке, — улыбается, будто не выворачивал только что желудок. Лёгким движением стягивает с себя футболку, расстёгивает ремень на джинсах. Нихуя себе. — Стопэ. Ты отвернись хоть.        — Чего? Да ты сам передо мной раздеваться стал!        — Сама предложила лечь, а кто вообще спит в одежде?        — Я?        — Головка от хуя!        — Ты чё пёс, берега попутал?! — возмущаюсь, бросаюсь на него. Легко уворачивается, спокойно садится на кровать.        — Кто сильнее, тот и прав! — фыркает, откидываясь назад и моментально засыпая. Феерический мужчина.       Оставляю его так, пускай трезвеет. А в коридоре Эктоплазм воткнулся макушкой в стену, видимо, не дойдя до комнаты. Ну, он хотя бы пытался, молодец. Перекидываю его руку через плечи, держу за пояс, помогаю идти. Молчалив, шатается, обводит пальцами свободной руки моё ухо, будто вытягивая его вверх. Терплю, игнорирую его смех, когда локатор непроизвольно дёргается. Останавливаемся у двери, пытается открыть, но просто берётся за ручку и выгибается назад, качаясь. Им всем будет очень плохо утром. Дёргается вперёд, врезается лицом в гладкую поверхность, сползает по ней на колени и так и остаётся. Волшебно. Фотографирую его, затаскиваю в помещение, укладываю. Я не знаю, снимает ли математик протезы на ночь или мне оставить так. Наверное, это вообще не этично будет с моей стороны, трогать их. Нужно будет потом как-нибудь у него поинтересоваться. Возвращаясь в зал, меньше всего ожидала увидеть снова пьющего Хизаши. Без футболки, с расстёгнутым ремнём, растрёпанный, хлещет из горла, всасывая в себя бухло, как пылесос. Он что, вообще неубиваемый? Что с ним не так? Нахожу взглядом компаньонов, они понимают ситуацию, но кажется знают о мужчине больше и такими удивлёнными не выглядят. Скорее, сочувствуют мне. Ну уж нет, заебали.        — Джи! Ну где ты ходишь? — смеётся друг, такой улыбчивый, счастливый. Нужно это прекратить, для их же блага, но они такие радостные. — Выпей с нами!        — Верно, а то совсем трезвая ходишь! — поддерживает его 13, сидя на диване, закинув ноги на спящего рядом с ним Гончего. Ути боже, домашний пёсик. Не трачусь на лишнее, с ходу бью горластого снизу вверх, в подбородок, нокаутируя. Заваливается, разливая алкоголь, с громким хлопком, будто доска упала. Поднимаю его за плечо, оглядываю оставшихся.        — Спать, — рычу, копируя интонации мамы, когда она злится. Взрослые смотрят, широко раскрыв глаза, быстро кивают и рассасываются по комнатам, как шебушные детишки. Осталось лишь три тела, неугомонный придурок, псина и дрыхнущий в углу бомж.        — О, как хорошо сработано, — довольно тянет Незу, уже снова что-то пьёт. Кажется, он с этой чашкой вообще почти не расстаётся.        — Нужно было так сразу сделать, — хмыкает старушка, тыкает тростью в собаку. Но не, тому пофиг. — У меня уже не те годы, чтобы могилу рыть.        — Я хорошо копаю, — отпускаю друга. Падает мешком картошки, нелепо складываясь. — Хотя, лучше позвоню родителям, помогут спрятать.        — У вас такие чудесные взаимоотношения, — улыбается мышедь, подбирает бутылку, пару стаканов. — Уборкой займутся роботы, можем отдохнуть. Выпьем?        — О да, мне определённо нужно, — вылизываю руки, смывая с себя запах всех подряд, выходим во внутренний дворик. — Это было весело, напоминает праздники с семьёй.        — Я наслышан о русском менталитете и отношениях к алкоголю, — кивает, разливает нам, как настоящий джентльмен, идеально ровно. — За нас?        — И наши нервы, — поднимает пойло вверх наставница.        — Аминь, — заключаю, чокаясь. Отпиваем, тёплое просекко доставляет какое-то особое удовольствие. Будто я в Грузии, пью с семьёй после энергичного дня и вот-вот полетят светлячки. На языке чувствуются нотки персика, сладких цветов. Сказачно. — Хорошая ночь, тёплая.        — Как в мои молодые годы, — вздыхает Исцеляющая Девочка, смотрит в небо. Тоже поднимаем головы, облокачиваясь на спинки стульев, немного сползая вниз.        — И звёзды такие же, как раньше, — поддерживает ностальгический настрой директор, чиркает зажигалкой, раскуривает сигарету. Протягиваю к нему руку, жестом прошу затянуться и слышу мягкую усмешку. — Сегодня тебе позволено поразительно многое.        — Бабушка говорит, что надо брать от жизни всё. Она нам задолжала, — затягиваюсь, смакуя горький дым, как оседает на языке, нёбе, глотке неприятным осадком, выдыхая через нос. Вижу морщинистую руку, передаю курево дальше.        — Думаю, она в чём-то права, — между нами летает сизый туман наших лёгкий, отравляющий, но такой красивый. Иронично.       Сидим, передавая табак по кругу, отпевая и говоря друг с другом тихим, уставшим, нежным голосом. Кажется, мы стали той самой компанией, которая во время пьянки сидит на кухне и болтает по душам. Как же хорошо. Время близится к трём ночи, спать не хочется, тело наполнено спокойствием и безмятежностью. Наконец-то я не чувствую страха, тревоги, вины. Просто вдыхаю тёплый воздух, затягиваюсь сигаретой директора, пью с ним и своей наставницей по медицинскому делу ночью, в общежитие учителей. Эта мысль выбивает мурчащие смешки. Им ведь и правда будет плохо утром. Хизаши вот тошнило. Может, приготовить мисо-суп? Взрослые думают, спокойно встаёт, без напряга и показной усталости, идут вместе со мной обратно в гостиную. Чисто, всё вымыто, преподы убраны с глаз долой. Робот привозит всё нужное из главного корпуса, продолжаем тихо разговаривать о жизни, судьбе, какая переменчивая, непредсказуемая. Даже для Незу с его причудой. Есть вещи, которые ничто не предскажет. Элементарно, каковы были шансы, что мы встретимся и будем вот так, фривольно, болтать соприкасаясь бортиками стаканов? Я не могла себе этого представить. ЮЭЙ и правда поразительное место, моя жизнь сильно изменилась с момента поступления. Кажется, будто весь мир пришёл в движение в этом апреле. Они соглашаются, тоже чувствуют. Это пугает, но настолько бесконтрольно, что остаётся просто наблюдать. Что будет дальше? Мы можем только гадать. Даю товарищам попробовать, сама не могу, поскольку не ем морепродукты и получив добро, оставляю на плите остывать. Оказывается, директор сидел в холодильнике, потому что ему было жарко и шумно, а старушка мешала шоты, которым научилась во время своих студенческих годов. Денег тогда было не много, а выпить хотелось, вот и научились делать такие, с которых убирает быстро. Мой дядя делает так же. Да и многие в семье. Мои компаньоны рассказать особо ничего не могут, у Исцеляющей Девочки никого не осталось, Тошинори и хозяин школы самые близкие. Мышедь может сказать примерно то же, он же не человек. Его собратья, как чужие. Одинок. В душе ворочутся противоречивые чувства, горькое понимание и сладкая радость, что у меня есть семья. Молчим, погружаясь в свои мысли, не смотря друг на друга. Атмосфера не потяжелела, не появилась неловкость. Это такая странная, тихая, светлая печаль. Восходит солнце, первые лучи проникают через стёкла, оповещая нас о раннем утре. Совсем не поспали. Тревожит ли это? Нет. Сейчас ощущается только безмерное спокойствие. Штиль.        — Что ж, — оглядываю двух самых неожиданных для меня собутыльников, поднимаюсь из-за стола. — Я обещала приготовить завтрак ребятам.        — Какая милая забота, — добродушно улыбается босс школы, гладит ручку чашки большим пальцем. — Нужна помощь?        — Зачем спрашиваешь? Просто пошли, — старушка бодро спрыгивает, идёт к выходу вперёд нас. — Чего стоим, кого ждём? Особого приглашения?        — В такие моменты, она очень напоминает бабушку Надю, — делюсь, чувствуя какое-то тепло от этого осознания. Будто кто-то согревает своим дыханием мои замёрзшие руки.       С забавой, любопытством, лёгким неверием смотрю, как эти двое почти полностью взяли на себя приготовление завтрака. Даже как-то приятно, будто это только для меня. Ясу трётся о ноги, мурчит, выражает своё беспокойство, недовольство, но при этом умудряется подмигивать Незу. Вертихвостка кокетливая. Делаю сэндвичи, пичкая их листом салата, куриной грудкой, помидоркой и медовой горчицей. Уверена, что вчера здесь были огурцы, но сегодня их уже не обнаружилось. Не знаю, кто сожрал, но надеюсь этому человеку было вкусно. Незу закатал рукава, с довольной мордашкой сворачивая омлеты в рулон, решил приготовить тамаго-яки, ещё и закидывая немного зелени. Одобряю, это полезно. Чиё, моя прекрасная старушка, прям заморочилась, варит мисосиру — это суп из бобовой пасты с тофу. Хороший завтрак выходит. Время ещё есть, приношу из комнаты сигареты, предлагаю выйти ещё по одной. Мы заслужили. Это так странно, специфически комфортно. Кажется, что прямо сейчас, я способна на всё. Искоренить зло, победить смерть, создать панацею, украсть у Шоты его спальный мешок. Нет, ладно, последнее перебор, он его стережёт, лучше чем эту школу. Сажусь прямо на землю, благодарно улыбаюсь на предложенный огонь, щурюсь Солнцу. Оно такое красивое, яркое, тёплое. Согревает, даёт начало жизни. Ясу остаётся рядом, сидит в моей тени, будто так не замечу, как смотрит на мышедь. Жаль, что сегодня будний день, что наша ночь закончилась, что это было лишь хорошее мгновение, когда мы вот так разговаривали, сидели вместе. Взрослые тушат бычки, прячу их в специально захваченную пустую пачку, которую используем вместо пепельницы, прощаюсь. Им нужно будить учителей, а мне совсем скоро одноклассников. С их уходом стало тише, неприятнее. Вот вам и первая ночь в общежитие.        — Ладно, пора, — накладываю порции, тру горящие глаза, всё же ощущая усталость. Вот теперь, я была бы не прочь поспать. Но времени на это уже нет. — Как думаешь, я помру сегодня?        — Мяк! — недовольно, даже немного похоже на гавканье. Глажу подругу, поднимаю на ручки, целую в лобик.        — Я же не в прямом смысле! Ох, надеюсь, они все будут в порядке, — разминаю шею, падая на диван, ожидая, когда спустятся друзья. Совсем не хочу есть, так что себе даже не накладывала, пускай они кушают посытнее.        — О, Джи, уже не спишь! — Эйджиро весело поднимает руку в приветственном жесте, выглядит бодрым, энергичным.        — Похвальное рвение! — двигается, как робот Тенья, хотя кажется, это зарядка такая. У меня в голове такая каша закручивается, что не уверена.        — Ты вообще спишь? — зевает Денки, заваливается ко мне, лицом в диван, ноги поверх моих ляжек. — Зачем так рано меня поднимать? Тут же идти пять минут, я бы мог ещё поспать.        — Ученики должны приходить за 15 минут до звонка! А так же, обязательно нужно позавтракать, приготовление еды занимает время! Проверить вещи, домашнее задание, привести себя в порядок! Ты почистил зубы?        — Ну, остальное сами, но еда на столе, — указываю пальцем. Резко смотрят, поворачиваются, как сурикаты. Каминари облепляет конечностями, крепко обнимает, что-то восторженно пища.        — Пошлите остальных разбудим, а то всё остынет! — загорается Киришима, утаскивает парней, толкая старосту к другому лифту, ведущему в женское крыло.        — Уверенна, спасибо им за это не скажут, — хмыкаю, обнимая кошку, сползая на пол. Ммм, мир крутится, круто. Вспоминаю, как смотрели на звёзды и было хорошо. В этом году я соскучилась по семье куда быстрее обычного. Проходит примерно пятнадцать минут, как весь класс вываливается в гостиную, помятые, сонные, зевающие, со слипающимися глазами, но всё же пришли. Мило.        — Ты правда приготовила для нас завтрак? — восхищается Момо, прижимая пальчики к губам. Вяло поднимаюсь, резинка послала меня к чёрту, оставшись где-то на диване, волосы потоком перекрывают обзор.        — Вообще, я готовила только сэндвичи, — признаюсь, смахиваю патлы назад, пытаюсь как-то удержать их. Друзья не понимают, всячески показывая это своими лицами. — Омлет делал Незу, суп Исцеляющая Девочка.        — ЧЕГО?!!! — шокируются, даже Кацуки, выпучивая глаза, отшатываясь назад, будто я тут ядом брызгаюсь.        — Так что поблагодарите их, если пересечётесь, — затягиваю тугой хвостик, осознавая, что по всей голове петухи торчат.        — Почему они готовили нам завтрак?! — орёт Мина, хватает меня за плечи, трясёт. Ох, это зря, ещё не весь алкоголь выветрился. Я итак лёгкие вертолёты ловлю, когда глаза закрываю.        — Захотели мне помочь, что такого? — пытаюсь успокоить её, остановить персональное землетрясение и не дышать активно в сторону девушки, потому что не знаю, воняет ли перегаром.        — Да, и правда, что такого? — саркастично усмехается Ханта, разводит руками. Вырывает из рук розовой, снова дёргают. Если меня стошнит им на ноги, я не виновата. — Как это вообще произошло?! Вы что, с утра пораньше чай ходите пить???        — Нет конечно! Обычно, я даже не скажу, что мы часто проводим время друг с другом. Просто так вышло, что провели вместе ночь, — убираю от себя ручки друга. Замирают, широко распахнув глаза, нахмурившись, некоторые даже с румянцем. — Ой, блять, нет, не в этом смысле! Мы разговаривали и ели торт всю ночь! Никакой порнухи! Я точно в монастырь от вас всех уйду. Ешьте уже и пиздуйте!        — А я говорил вам про НеДжи, — подаёт голос после затишья староста, поправляя очки. Опять они вспомнили это реестр пейрингов! — Взвешенная, спокойная пара.        — Теперь это звучит куда разумнее, — соглашается Момо, кивает, ведя по мне взглядом.        — Я пошла, съешьте всё, — поднимаюсь к себе, переодеваюсь в форму и захватив сумку, прыгаю с балкона.       Утренняя пробежка до магазина, беру минералки на своих любимых алкашей и себе томатный сок, чтобы смыть запах и вкус этой ночи. Продавец рад, что я наконец появилась, волновался, слышал, что на нас напали. Не хочется вспоминать те дни, но очень приятно слышать, что он так привязался ко мне. Это взаимно, я уже тоже не могу представить этот магазинчик без своего дедка. Тут дело даже не в скидке, просто привыкла. Смотрит на товар, глаза хитро, с пониманием заблестели, попросил быть аккуратнее. Учителям наверняка не понравится, если узнают, что мы в таком возрасте пьём, они ведь к тому же и герои. Ага, верно, всё так. Он совершенно прав. Благодарю за заботу, прощаюсь, тихо смеясь по дороге обратно в школу. В учительской атмосфера мёртвая, все бледные, тихие, помятые. Так и знала, что им хуёво будет, перепили. Ставлю перед каждым воду и они хором воскресли, делая закос между Иисусом и Дракулой, жадно впиваясь в горлышко, выпивая чуть ли не залпом. Ладно, пускай отдыхают, вряд ли я им здесь сегодня в радость. Тихо сваливаю, чувствуя себя немного странно от нахождения в здании. Мой кабинет. Как будто очень долго его не видела. Это место теперь значит для меня так много. Касаюсь доски, веду пальцами по партам, сажусь на своё место, укладывая голову на руки, как в самый первый день. Тогда это всё ощущалось по другому. Столько всего произошло. Дверь снова открывается, заваливаются мои ребята, весело разговаривая между собой и мне так нравится смотреть на них со стороны. Они яркие, красивые, сильные. Маленькие герои. Кажется, я ещё не до конца протрезвела.        — Всем доброе утро, — заваливается Шота, ковыляя, чуть ли буквально не ползя. Опирается на свой стол, держась руками и я вижу, как он хочет лечь. Но держится, даже пытается смотреть на нас. — Как я уже упомянул вчера, нашей первоначальной задачей будет заполучить для вас временные геройские лицензии.        — Даааааа! Юху, наконец-то! — зашумели ребята, даже не осознавая, что помогают этим нашему ручному бомжу. Вижу, как переводит дыхание, собирается с силами, так концентрируясь на движениях губ и языка, что чуть ли не падает, сохраняет вертикальное положение только за счёт крепкой хватки. Давай, держись, я верю в тебя. Потерпи до переменки.        — Геройская лицензия — это большая ответственность. Получив её, от вас будут зависеть чужие жизни, — всё же собрался с силами, даже интонации подходят. Строго, но спокойно, никто не заметит подвоха. — И разумеется, экзамен для получения этой лицензии крайне строг. Это временная лицензия, но даже её за все годы обучения умудрялось получить менее 50% учащихся, — глубокий вдох, переваливается на один локоть, поворачиваясь к двери, подзывая кого-то пальцем. — И теперь, наш учительский состав будет следить за тем, чтобы вы придумали, по крайне мере, два…        — Ваших собственных, особых приёма! — энергично заканчивает Немури, залетая, затягивая за собой Цементоса и Эктоплазма. Выглядят сносно, но моргают так, будто веки очень тяжёлые.        — Наконец-то мы оставим позади типичную школьную рутину и займёмся тем, что должны уметь герои! — радостно, в унисон кричат Эйджиро и Ханта подскакивая со своих мест. О да, последние дни у нас прям серая классика, ага. В каждой школе так. На самом деле, мне становится немного тревожно. Я не придумала ничего такого. Мои приёмы это попытка загрызть, вспороть или бокс. Что мне делать?