Если снежинка не растает

Чуя привык помогать другим в ущерб себе: подтянуть одноклассника по физике вместо прогулки с друзьями, сводить дочку соседки на детский праздник вместо похода на рок-концерт или согласиться украсить актовый зал вместо подготовки к экзаменам — это всё про него. Чуя привык помогать другим в ущерб себе. И именно поэтому, когда другие его одноклассники наплели нелепых отмазок, Накахара просто взял и согласился коротать время после уроков не дома за учебниками, как все нормальные люди, а в просторном помещении на первом этаже школы в компании стремянки, ножниц, скотча и трёх больших коробок с новогодними игрушками. И если за первый вечер Накахара успел и прикрепить светящуюся гирлянду на край сцены, и развесить по окнам пёструю мишуру и даже поставить очень традиционную и очень не к месту кадомацу, то сейчас подходит к концу второй вечер, как он вырезает снежинки. Потому что Чуя привык помогать другим в ущерб себе, а снежинки, чёртово море снежинок, были главной просьбой его учителя. Накахара сидел на столе, приглушив основной свет и включив разноцветные огоньки, в куче обрезков бумаги и уже машинально делал надрезы на аккуратно сложенных треугольничках. Его глаза слипались не смотря на то, что из колонки лилась довольно бодрая музыка, а сам Чуя периодически поглядывал на часы: через два часа за ним придёт охранник и выгонит со словами о том, что школу пора закрывать. Подпевая какой-то японской рок-группе, Накахара не сразу заметил две пары глаз, удивлённо уставившихся на него. Неужели в школе остался ещё кто-то кроме него и вреднючего охранника? И, похоже, такие мысли были не только у Чуи потому, что в этот момент прозвучал вопрос. — Ты что здесь так поздно делаешь? Фёдор Достоевский. А рядом с ним — Осаму Дазай. Нет, лично Накахара ни с одним из них знаком не был, но кто не слышал о двух гениях из выпускного класса. Ими восхищались, уважали и по-своему боялись. Они были типичными школьными красавчиками из фильмов: один холодный и неприступный, а второй вроде как заигрывающе подмигивает, но никогда ни с кем не сближается; а ещё имеют первое и второе место в рейтинге школы с разницей в один балл. Чуя младше них на год и с ними не знаком, но это не значит, что он их не знает. — А вы? — Так же спросил Накахара, наблюдая, как две легенды школы подходят всё ближе к его столу. Достоевский слегка сморщил нос. Вопрос на вопрос ему не очень понравился, но он осознавал, что в чужом ответе нужды нет. Вместо него ответил Осаму. — У нас с директором договорённость, поэтому мы задержались в библиотеке. — Произнёс парень бодрым голосом. Чуя не знал, что ответить, поэтому просто рассеяно кивнул и вновь взялся за снежинки. Фёдор и Осаму переглянулись. — Тебе помочь? — Почти ласково спросил Дазай. — А вы умеете? — В ответ поинтересовался Накахара, а потом хмыкнул. Эти два вундеркинда, наверняка, умеют всё: и халву сварить, и петь в хоре. — Нет. — Покачал головой Достоевский, активно намекая на то, что это плохая идея. — Ты нас научишь. Осаму был настроен серьёзно. Для удобства они втроём уселись на пол, образуя собой треугольник, Чуя взял на себя роль учителя по труду, а Фёдор и Дазай временно притворились послушными учениками. — Для начала сделайте из прямоугольного листа квадратный. — Накахара озвучивал каждое своё действие. — Сложите его в треугольник, а потом согните пополам. Потом загните один угол чуть дальше середины, а второй поверх него. — Он отвлёкся посмотреть, получается ли у его незванных помощников. — Да, вот так. Теперь отрежьте торчащие уголки. Всё, можно нарисовать узор или вырезать сразу, импровизируя. Парень не стал утруждать себя ещё и трафаретом, поэтому взял ножницы и начал аккуратно резать бумагу плавными линиями. — Не нужно стараться делать их одинаковыми, просто дайте волю фантазии и наслаждайтесь процессом. — Произнёс Чуя, а потом добавил, — Как я вчера где-то с трёх до пяти. — Вот так? — Дазай расправил свою снежинку. — Неплохо. — Накахара придирчиво рассмотрел чужую работу. — Но снизу треугольника отрезай меньше, а то отверстие в середине слишком большое. — Я не виноват, что у меня такая фантазия. — Фыркнул Осаму. Чуя и Федя переглянулись. — Я не имел в виду то, о чём вы подумали. Все дружно решили это не комментировать. — А вот у тебя отлично получается. — Накахара не знал, как обратиться к парню, фамилию он не выговорит а по имени как-то неловко, поэтому просто слегка коснулся его плеча. Дазай рассмеялся. — Да у тебя прирождённый талант, Фёдор! Они вырезали ещё несколько снежинок, когда Чуе пришлось сильно зажмурить глаза, чтобы отогнать сонную пелену. — Солнце, иди домой. — Осаму слегка потрепал Накахару по голове. — Меня зовут Чуя. — Слегка возмущённо ответил Накахара. — И у меня есть ещё чуть больше часа, чтобы вырезать ещё несколько десятков снежинок. — Мы справимся. А ты уже явно засыпаешь. — Поддержал друга Достоевский. Чуя встал и немного потоптался на месте, собирая свои мысли в кучу. — Хорошо. — Наконец выдохнул он и достал из кармана ключ от актового зала. — Не забудьте закрыть за собой. И нужно будет прибраться. — Мы всё сделаем. Отдыхай. — Кивнул Дазай и помахал на прощание рукой. Когда за Чуей закрылась дверь, Фёдор и Осаму переглянулись. Им не нужно было говорить это вслух, но оба понимали, что Накахара их заинтересовал. На следующий день странная парочка уже ждала Чую в актовом, и Накахара даже не особо удивился, когда узнал, что кто-то уже успел стащить ключи от помещения, поэтому с (почти) спокойной душой направился в уже ставший родным зал. Картина, которую наблюдал Чуя, перешагнув порог, была невероятной, кому расскажи — не поверят. Что же такого предстало перед глазами Накахары: Достоевский стоит на третьей ступеньке стремянки, пытаясь дотянуться до лампы, чтобы зацепить бумажную снежинку, и нервно бубня что-то про то, что он не хочет свернуть себе шею, в то время как Дазай держит эту самую стремянку и говорит Фёдору залезть на самую верхнюю ступеньку, уверяя, что так ему будет проще, и никакую шею он себе не свернёт. Парень незаметно достал из кармана телефон и сделал несколько фото. Ну а что, останется компромат на память. Накахара хихикнул, тем самым привлекая внимание. Парни синхронно обернулись, что чуть не стало роковой ошибкой: Осаму выпустил из рук неустойчивую лестницу, которая очень красноречиво покачнулась вместе со стоявшим на ней Достоевским. Тот что-то испуганно пискнул и, как только стремянка вернулась в прежнее положение, спустился ещё ниже и шлёпнул друга по кудрявой макушке, мол не отвлекайся. — Что вы тут устроили? — Всё ещё посмеиваясь спросил Чуя. — Не могли меня дождаться? — Ну Чу-уя. — Протянул Осаму, растягивая гласные. — Ты маленький, до потолка не дотянешься. Накахара скептически бросил взгляд на Достоевского, который так и не решился подняться выше, но не бросил попытки зацепить злополучную снежинку. Чуя тяжело вздохнул и призвал Фёдора спуститься. Накахара на минуту задумался о том, что им делать. Сначала он хотел отправить на стремянку Осаму, он выше, ему явно будет удобнее всего тянуться к потолку, но потом Чуя передумал, — мало ли шлёпнется ещё, ему и падать с большей высоты. — Федя, держишь лестницу, Дазай, подаёшь снежинки. — Скомандовал Накахара, забираясь наверх. — Эй! — Воскликнул Осаму. — А почему держит он? Достоевский закатил глаза и ответил вместо Чуи: — Ты уже один раз меня чуть не уронил, к тебе больше нет никакого доверия. Дазай что-то невнятно прохныкал и молча пошёл за снежинками. Обиделся. Парни управились меньше, чем за два часа, повесив около сотни бумажных украшений. Совсем вымотавшись, они включили разноцветные огоньки и улеглись на сцену. Свет гирлянды мелькал, переливаясь, на мишуре, а злополучные снежинки медленно вертелись под потолком. В школе уже, наверняка, кроме них никого не осталось, можно было не беспокоиться, что до семи их кто-то потревожит. Из колонок уже не играла музыка, а Чуя, Фёдор и Осаму переговаривались почти шёпотом, стараясь не рушить устоявшуюся атмосферу. Они делились какими-то обычными историями или абсолютно случайными фактами из жизни, попутно узнавая друг о друге больше, чем имя и номер класса: Дазай уже не казался таким ветреным, Достоевский оказался очень даже разговорчивым, а Чуя…а Чуя почти смог принять то, что вся эта магия момента происходит с ним. К сожалению, всему приходит конец. Так и этой странной компании настало время прибраться и собираться по домам. И как только Чуя потянулся к выключателю, чтобы врубить основной свет, Фёдор слегка сжал его запястье, останавливая. Накахара недоумённо опустил руку. — У нас ещё кое-что для тебя есть. — Пробормотал Осаму, доставая из сумки небольшую коробку, в которую максимум, что поместилось бы, — обычная кружка. Как только предмет оказался в руках Чуи, тот, не думая ни о чём, открыл крышку. Десятки совсем крохотных бумажных снежинок предстали перед его глазами. Накахара непонимающе хлопал ресницами, пытаясь в голове соединить кучу междометий в нормальный вопрос. — Когда вы успели все их вырезать? — Чуя запустил пальцы в ворох бумажек. — Вчера вечером, немного ночью и сегодня утром. — Со спокойной улыбкой ответил Достоевский. — Чуя ты слышал о том, что пока снежинка в твоей руке не растает, ты должен загадать желание, и если успел, то оно обязательно сбудется? Скорее загадывай своё желание. — Заговорческим шёпотом произнёс Дазай. Чуя загадывает. Он загадывает, чтобы они позвонили друг другу в полночь с поздравлениями, вместе пошли в храм в первое утро года, а потом гуляли все зимние каникулы. Чтобы в школе они не просто проходили мимо друг друга, а останавливались, дабы обняться при встрече и завести беседу о чём-то отвлечённом. Чтобы они стали больше, чем случайными знакомыми. И желание обязательно сбудется. Снежинка ведь не растаяла.