***
Винни умудряется ретироваться вместе с Ноэль из кабинета до того, как начинается погром. Им совершенно не хотелось попасть под руку, какой-нибудь предмет или же получить порцию «комплиментов» сказанных необдуманно. Им приходится пройтись и направиться в сторону бара в «Рыбьем глазе». Не стоило лишний раз торчать на «Мисси», особенно когда довольно приличное количество миротворцев идёт с тренировок и миссий. Хуан раздражённо пинает ни в чём неповинное кресло и усаживается на его драный подлокотник. Украденные лампы совсем выбили его из колеи, так ещё и Мэтт продолжал отпираться и не признавался в содеянном. Сослался на его собственное вранье, эго и недоверие к хозяину корабля. Распсиховался, послал куда подальше и заблокировал на пару дней линию на рации. Решение нашлось довольно быстро, потеря вернулась к своему хозяину, но неприятный и горький осадок всё же остался. Хотелось до зуда под кожей и в других местах снять напряжение и забыть обо всех проблемах навсегда. Можно было выйти наружу, проветриться, но это же не поможет, когда нервы натянуты до предела и от гнева подрагивают ладони. Так ведь и недалеко до новых седых прядок. Старые же приходилось безжалостно для кожи головы подкрашивать, после прятать под слоем геля для укладки и всего прочего. — Тебе так удобно? Сел хотя бы на диван, а то холодно же… — Эйден заходит с внеплановой просьбой и чуть не запинается о сидящего уже на полу коллекционера. Тот разложил вокруг себя горящие благовонья, парочку свечек и одну бутылку с горячительным содержимым. Неловко было прерывать сеанс злобного недовольного ворчания, сопровождающийся ритмичным постукиванием стопы о ножку перевёрнутого кресла. И не жалко же последнюю адекватную мебель… Её и так довольно сложно отыскать в целом и почти нетронутом временем, ворами и вандалами-выжившими виде. — И да и нет, детка. Ты по какому-то вопросу или тоже хочешь меня позлить? — И да и нет, — Эйден наслаждается игрой и показательно игнорирует испепеляющий взгляд таких же, как у него, голубых глаз. Не стоило дразнить взбешенного мужчину, но приподнятое настроение и желание пошалить разыгрались внутри не на шутку. Парень прекрасно понимал, в чём причина недовольства, потому что сам устранял источник, но вот совершенно не думал, что останется хоть какой-то намёк даже на пепел. А вот нет… Хуан делает глубокий вдох, потом выдох и пытается расслабиться. Ему было приятно лицезреть пилигрима, но именно сейчас ему хотелось врезать по его совершенно невинному лицу. Тот ведь еще, зараза, умудрился состряпать максимально непонимающее выражение лица и блестеть коронным оленьим взглядом Винни (всё же успел получить уроки соблазнения…). — Не становись такой же раздражающей сукой, как Мэтт. Даже не буду извиняться за резкие слова, — Райнер кривит тонкие губы, прикрывает глаза и пытается уйти от реальности. И все же ему этого не удаётся. Эйден безжалостно прерывает его, забираясь ледяными после улицы пальцами за ворот водолазки. Лавина мурашек спускается к пояснице, но быстро растекается в приятное тепло. Когда противные прикосновения переходят в лёгкий массаж плеч. Хуан, всё также не открывая глаз, льнёт лопатками к опоре в виде довольно острого колена. — Осторожнее будь и не двигайся так резко, — пилигрим говорит совершенно бесполезные слова, понимая что ни за что не отпустит или не допустит падения. Без привычной перешитой множество раз кожанки тепло чужого тела неимоверно обжигало. — Мы не в постели сейчас, детка, так что… — Хуану даже не нужно оборачиваться, потому что он и так знает о красных щеках Эйдена, его слишком громком дыхании и учащившемся сердцебиении. Всё же его натура и аура действовали безотказно даже на таких непробиваемых ребят. Одна из свеч внезапно затухает, но это к лучшему, потому что не придётся ликвидировать внезапный пожар. Пилигрим постепенно устаёт и перестает проводить бесплатный сеанс массажа. Он уже благополучно успел забыть, зачем пришёл, и просто пытается плыть по течению, расслабляясь в неожиданной компании. Хуан же продолжает внутри вибрировать от злоб, но потихоньку начинает растворяться в чужом запахе. От Эйдена исходит лёгкий, но не противный аромат пота, озона и цитрусового ликёра. Всё же не он один тут оказывается немного пьян. Ладонь начинает жечь, и вспоминается, что в порыве злости она была порезана о множественные бумаги, которые теперь угрюмой кучкой валялись где-то в глубине комнаты. Эйден, видимо, включил режим вампира, раз учуял кровь, потому что сам тянется к ране и перевязывает без спроса. Раскидывает у своих ног бинты, спирт и настой из ромашек. Их абсурдная парочка точно со стороны смотрелась донельзя неправильно. Они сидят в окружении свеч, разбитых бутылок, пятен разлитого вина и разорванных в клочья ранее прекрасных картин. Как бы утром не пожалеть о таком наспех принятом на грудь и голову решении. — Нет желания больше громить всё честно нажитое имущество? — Парень честно пытается избежать издевательского тона в голосе, но это оказывается довольно сложно. Всё же его не пихают локтями и не грозят выгнать, так что можно было с чистой совестью неловко ёрзать. — Настроения уже нет, но ты пробуждаешь во мне желание заняться чем-то более интересным. — Блядствовать собрался? — А ты всё-таки не такой глупый каким тебя считают миротворцы. Хуан наклоняется неожиданно резко вперёд и свечи гаснут от порыва ветра. Фигура даже ненадолго была окутана их дымом. Он просто хватает бутылку с вином и лихо начинает глушить дорогое пойло, не заботясь уже о правилах употребления напитка и об эстетике. Смысла всё равно в этом уже давно не было, хотя вот желание поделиться возникло в очередной раз. Эйден как и при первом их адекватном диалоге не отказывается и тоже присасывается к горлышку, не замечая как за его двигающимся при каждом глотке кадыком довольно голодно наблюдают. Укус внезапный, но вполне ожидаемый расцветает алым пятном на загорелой коже. Парень шипит, но ничего не делает в ответ — ему просто не хочется раззадоривать себя лишний раз. Хуан не обижается, опираясь всем весом своего тела на чужую грудь, понимая что его всё равно смогут выдержать. В постели они оказываются после второй бутылки, где просто раздеваются и укладываются спать. С молчаливого согласия Эйден позволяет мужчине обвить себя за талию под футболкой. Разбираться с поползновениями в своё личное пространство можно и позже.***
Головная боль давно не беспокоила мужчину, но сейчас она сдавила лоб тяжёлым обручем и накатывала вместе с тошнотой. Судя по уже холодному месту рядом, молодой организм справлялся быстрее с похмельем, и Хуан только тихо застонал, пряча горящее лицо в подушке. Чтобы хоть немного забыть о проблемах, вызванных спонтанной пьянкой, пришлось встать. Ноги с трудом слушались своего хозяина, но тело упрямо хотело зарядиться и передвигалось в сторону приятных запахов. — Тебе идёт моя одежда, хотя мы ещё не на той стадии отношений, чтобы ей обмениваться, — у Эйдена краснеют уши, затылок и кажется даже шея, что довольно очаровательно и удивительно. — Я замёрз ночью и это всего лишь кофта. Райнер не сдерживает свой порыв и целует парня в уже алую от смущения щёку. Руки сами ложатся на талию и мнут крепкий пресс в зоне приличия, если это можно так назвать. Сложно было признавать, но уровень сентиментальности за многие годы отношений и житья в постапе довольно сильно упал. Хотя вот либидо это никак не касалось. Травяной чай или отвар — ну как же банально и ожидаемо. Хотя не могу не признать, что это можно назвать милым жестом. Даже приятно стало… — Даже не думай, что тебе предоставиться ещё возможность лицезреть меня в таком неподобающем виде, — Хуан присаживается на непонятно откуда взявшийся барный стул и даже не пытается пригладить взъерошенные после сна волосы. На его лице всё еще выделялся след от подушки и он чётко контрастировал с длинным шрамом проходящим через левую щёку. Эйден не может удержаться и касается темной полосы подушечками пальцев. Они у него тёплые и даже горячие. Все же он держал в ладонях секунды назад кружку. Райнер, практически не мигая, наблюдает и не сдерживает довольную ухмылку. Он и не представлял, что, оказывается, было довольно легко захватить чужое внимание в свои сети — и не пришлось прилагать больших усилий. От такой совсем не интимной, а довольно домашней близости губы сами растягивались в улыбку, пусть хоть и кривовато-непривычную. Мужчина изворачивается и целует парня в самый центр ладони. Не забывая по выработанной схеме притянуть его к себе. Тот не тушуется, упирается в плечи и смотрит сверху вниз, тоже оценивающе, как коллекционер накануне ночью. Пилигрима сложно таким напугать, но его руки немного дрожат и даже глаз от нервов дёргается. Давно он не был в… отношениях. Или как такое можно было назвать? Хуан не теряется и старается перенастроить свои привычные в таких ситуациях действия под партнёра. Сразу было понятно, что опыта у парня практически нет и рассчитывать на активность в его действиях не стоило. И это стало заметно по смазанному поцелую в скулу. — Так, детка, притормози. У меня жуткое похмелье и спать с тобой в таком состоянии я не смогу. — А…а…а… я и не планировал, — пилигрим чешет обросший затылок смотрит куда угодно, но только не на мужчину, а тот в свою очередь прощупывает почву во всех смыслах. Мнёт крепкие от множественных месяцев бега бёдра, подтянутую задницу и переходит плавно к поглаживанию поясницы. Чтобы не спугнуть лишний раз и не оттолкнуть — у них ведь только-только появился адекватный повод найти «общие точки соприкосновения», наладить контакт и всё дальше по списку… Эйден глухо стонет и переминается на месте, но не лезет, вспоминая, что его пока попросили притормозить. — Такой послушный и тактильный. — Да пошёл ты… — Хлопок и щипок за мягкое место становятся финальным аккордом перед тем, как Хуан уходит приводить себя в порядок. Эйден не решается отправиться за ним и остаётся на месте. Ему было непривычно находиться в такой ситуации, но отступать он не собирался. Всё же симпатия к коллекционеру существовала и разгоралась довольно быстро, несмотря на шепотки за спиной и неодобрительные взгляды в сторону Райнера со стороны многих выживших. Неосознанная защита проявлялась в грозном взгляде, утробном рычании и нескольких синяках на отёкших после попоек рожах. Хуану было знать об этом не обязательно, но вот Винни всё замечал и приносил новости на хвосте довольно оперативно. Ему достаточно было задать пару вопросов и привлечь навык наблюдения вместе с людьми из сквада. Так что всё тайное давным давно стало явным. Пилигрим не спешит переодеваться в свою одежду и продолжает тайком поглаживать край довольно мягкой на ощупь ткани. От неё ещё и пряно пахло каким-то терпким мылом, что невозможно было оторвать нос от ворота. Хотелось зарыться и спрятаться в ней, даже променять крепкие прочные шмотки на такое. И от поцелуев совсем не хочется отказываться, ведь от каждого прикосновения всё горит внутри, будто началась самая настоящая болезнь, похлеще заражения. Райнер заканчивает водные процедуры и честно терпит с приставаниями до вчера, давая парню освоиться и время на подумать. — Я ведь просто приходил узнать про обходные пути в подземке… Чтобы спокойно лавировать между фортами миротворцев. — Продолжай, — Хуан не рискует усадить парня к себе на колени и просто пристраивается к нему на узком диванчике. Касается ненавязчиво внутренней стороны бедра и медленно гладит острую коленку кончиками пальцев. — М-ммне больше ничего не нужно, — Эйден смущается по непонятным для него самого причинам и отводит взгляд в сторону. Ему неловко, но приятно ощущать крепкие ладони на своих ногах. Запертая дверь именно в этот день стала для многих препятствием к переговорам, распрям и спорам. Но так их никто не беспокоил. Райнер просто игнорировал навязчивые громкие стуки и трезвоны по рации. Он прекрасно знал, кому и зачем его задница понадобилась. Сейчас же его волновал только разнеженный под самыми обычными ласками пилигрим, который очень, очень тихо урчал. Какой-то кот — мутант поселился у него в убежище, мебель не драл и на том спасибо. С этим вполне мог и справиться сам хозяин помещения. Дважды порезавшись, перебрав все известные маты на нескольких языках (Хуан знал где-то три, но говорил на них не то чтобы профессионально), отправив парочку папье-маше в полет — уборка была произведена. Эйден немного потерялся во времени, но когда, судя по часам на стене стало смеркаться и глаза начали потихоньку слипаться, он стал решать, уходить ему или нет. Он и так задержался дольше приличного и неприличного, но… У Хуана оказались довольно прохладные руки. Может, всё было вызвано лёгкой формой анемии или ещё чем-то, парень не знал, но ему по какой-то причине хотелось взять чужие ладони в свои и согреть. Даже если вид его кожи в этих местах мог и отпугнуть коллекционера, там всё-таки почти целого места и не было. В голове у пилигрима настойчиво пищит сигнализация, и ярко-алая надпись «Опасно» напоминает ему о том, что после укуса твари он довольно-таки опасен. Хочу быть рядом. Хочу оставаться здесь столько сколько представится возможным. Я сделаю всё что для этого понадобится… — Ты же весь теперь полностью мой? — Райнер не сразу верит своим глазам, когда парень заходит к нему в спальню, на ходу раздеваясь. Он не смущается, не прикрывает покрытые шрамами грудь и живот. Даёт полностью себя рассмотреть, прежде чем с немного рассеянным и неловким вздохом опуститься рядом с ним. Заполнение так называемого ежедневника откладывалось на неопределённый срок, так же, как и все другие неотложные дела. — Ага, твой твой. Эйден перестает постепенно чувствовать себя неловко и совершенно не противится, когда над нам нависают. Целует первым, прихватывая зубами нижнюю губу, не оставляя, естественно, ни намёка на ранку. Тихо стонет, выгибаясь, когда короткие ногти легонько царапают поджавшийся живот, и сам разводит ноги в сторону. Хуан не настолько озабочен, как все о нём говорят, поэтому даёт парню привыкнуть к его прикосновениям, но довольно быстро не выдерживает. Он стягивает нарочито медленно боксеры, целуя выпирающие косточки таза, и раздумывает о том, как здесь могли бы красиво смотреться татуировки. Даже будь это самый простецкий цветок или банальная надпись на испанском. Секс то может у Эйдена и был, но вот целоваться он совсем не умел. Неопытность умиляла, хотя это могло вызвать проблемы. Может, поэтому выходить даже в податливое тело было затруднительно. Хуан не любит быть сверху-сверху, но сейчас вариантов особо у него не было. Каждое прикосновение звенело под кожей и расцветало алым всплохом в голове. Толчки, неспешные и глубокие, сквозят нежностью, но ощущения беспомощности у парня совсем не возникает. Пилигрим смотрит снизу вверх чуть повлажневшими от тянущей боли внизу глазами и улыбается. Приподнимается на локтях, чтобы было проще дотянуться до губ, и показательно облизывается, давая рассмотреть увеличенные клычки. Брезгливость не была чертой Райнера, учитывая условия, в которых он рос всё детство. Поэтому слизнуть пот с чужой груди и оставить на ней засос не вызывает чувства отвращения. От возбуждения так ещё и бонусом голова идёт кругом, что даже колени разъезжаются по гладким простыням. Эйден всхлипывает при каждом новом глубоко-проникновенном движении и касается собственного члена, пачкая пальцы в смазке. Ему хочется больше и больше, поэтому он сам вскидывает бёдра, вспоминая, как ему раньше нравилось с прошлыми партнёрами. Нужно было освежить воспоминания и запечатлеть новые на подкорке. — Райнер…твою мать, кто поставил здесь эти сраные ящики?, где тебя носит? — рация протяжно хрипит со столика рядом с кроватью и даже вибрирует, подпрыгивая на потрескавшемся от времени дереве. — Пошёл к чёрту! — в унисон произносят двое мужчин в ответ офигевшему от их наглости Мэтту. Его лицо от чужого смеха перекашивается, а связь обрывается до того, как он планировал сам нажать на кнопку. Хуан отбрасывает устройство подальше от них и толкается сильнее, задевая ту самую точку внутри. Удовольствие сразу разливается внизу живота и сворачивается там в тёплый клубочек. Эйден знает, куда давить и сжимается вокруг чужого члена, не забывая царапаться, прося ставить ещё метки. Ему нравится получать такие следы, ведь они гораздо лучше и выразительнее шрамов. Приятная, обжигающая точечная боль. Тепло от тела напротив, и пальцы, щекочущие бок, сливаются воедино и выплёскиваются оргазмом. Сперма хоть и горячая, но быстро остывает и через каких-то пару минут начинает неприятно стягивать кожу. Хочется продолжения, и пилигрим подминает мужчину под себя, а тот даже и не сопротивляется. Лишь прикуривает сигарету и смотрит за тем, как его растягивают сквозь пелену сладковатого дыма. Пепельница всегда рядом, так что не приходилось прожигать горячим пеплом постель. Эйден хмыкает, просит затянуться, но получает прямой отказ, на который ожидаемо не обижается. Всё равно попросил ради интереса. Если бы на самом деле хотел, то давно бы уже это сделал. Пачка лежала на видном месте. Хуан не такой гибкий, как его партнёр, но более искусный в нижней позиции. Ему не претило «подставляться», поэтому направлять ему было несложно. Лежать с полуулыбкой, скрещивать ноги за сильной спиной парня и дразнить его выкручиванием сосков. Надо же было как-то себя развлечь и усилить ощущения, настраивая на жёсткий секс. Без контроля, чтобы поясница с хрустом прогибалась и под уже прикрытыми от наслаждения веками мелькали золотые искры. — Нравится быть сверху, детка? Ты так хорошо смотришься в моей постели, что хочется снова тебя трахнуть. — А я как погляжу, ты любитель поболтать во время секса, — Эйден делает два резких толчка и выбивает глубокий стон из чужой груди, — Мне нравится… Рассыпаться в комплиментах относительно умения и того, что происходило на практике, коллекционер не собирался. Но, притянув парня к себе за шею, он прошептал ему в стремительно алеющее ухо пару пошлых выражений. В положительном ключе и прямо касающихся их близости. Удивительно, но вместо того, чтобы двигаться после такого неловко, неуверенно и с осторожностью, пилигрим делал всё резко, хаотично и грубовато. Разве что это не было довольно болезненно и не причиняло дискомфорта. Хуан пачкает простыни, руку и собственный живот, удивляясь безмерно. Он даже и не думал, что Эйден сможет довести его до такого состояния, что даже мышцы просили ещё раз к ним везде прикоснуться. Может поэтому полоса из поцелуев начинающихся от колена и уходящих к лодыжке была встречена волной сладкой дрожи и тихим стоном. И не важно что под самый конец пилигрим сворачивается в устало пыхтящий клубочек и засыпает. Пусть отдыхает пока есть возможность. Теперь то я точно не отпущу его, даже если это выйдет мне боком. После оргазма двигаться особенно не хотелось, и желание растечься рядом, чтобы не о чём больше не думать, к сожалению, перекрывают неотложные уже дела. Райнер бегло касается загорелого плеча губами и языком, обводя последним каждую впадинку и родинку. На сбившихся простынях, с взъерошенными волосами и капелькой слюны, стекающей из уголка рта, Эйден уже не выглядел так внушительно и пугающе. Сложно было вырваться от цепко-загребущих рук, но после парочки щекочущих движений объятия разжались. Довольно улыбаясь, Хуан неспешно одевается, не забыв прикрыть любовника до самых ушей. Нечего кому попало пялиться на то, что им не принадлежит. Винни выставляется как исключение, потому что ему прощается ласковое поглаживание парня по волосам. Разве что только ему совсем немного придётся «поработать» на коленях. Хотя им обоим это точно было в радость. — У нас пополнение? — Я бы не назвал это таким словом, но… Он сам этого хочет, детка, так что принимай его, — Винни улыбается, целует мужчину взасос и присаживается рядом с ним. У них ещё много дел, а пилигрим пусть дрыхнет.