insomnia for a drive all night

      мягкий диван. окно, зашторенное светло-зеленой тюлью. стол, на котором почти ничего нет, кроме пары ручек, блокнота и ноутбука. врач сурово поправляет очки на носу, но взгляд все равно остается обеспокоенно заинтересованным.       — опять, значит, плохо спишь, да? — мужчина средних лет делает пару пометок себе в блокнот и снова смотрит перед собой на юношу, что сидел на диване. — а ты принимаешьте таблетки, что я тебе прописывал в прошлый раз?       — да, я принимаю их два раза в день, утром и вечером, как вы и прописали… просто, иногда мой друг, с которым мы вместе живем, он, как бы сказать… поздно возвращается домой и я просыпаюсь, ибо чутко сплю, а потом уснуть тяжело уже.       врач молча продолжает делать пометки себе в блокнот. он постоянно пишет там что-то, что-то непригодное для чужих глаз. остатки их сеанса проходят за беседами об ежедневной рутине сынмина. он рассказывает, как справлялся со стрессом во время контрольной, как учился понимать чужие эмоции, как смог справиться с панической атакой. врач снова пишет себе в блокнот. сынмин помечает себе в голове, что в один день он выкрадет его и прочтет все, что о нем там понаписано.       о сынмин не совсем такой, как все его сверстники или друзья. он отличается немного, но его дико бесит, когда другие делают на этом акцент. у него монополярное расстройство, диагностированное ему в 16 лет. сейчас ему 21, но жить легче не стало от смены цифры в возрасте, даже немного сложнее, но сынмин правда старается. у него просто нет выбора. он хочет снова в один момент улыбнуться искренне, улыбнуться так, как улыбался когда-то.       да, несомненно, джуён был в курсе диагноза сынмина и джуён всегда был рядом, несмотря ни на что. младший в принципе был единственным человеком в жизни сынмина, кто знал буквально все прелести этого диагноза и почти все скелеты в прибранном шкафу сынмина.       сынмин частенько прибывал в состоянии «мне похуй, я сосна», но это состояние не делало его плохим человеком. рядом с ним были его друзья, которые всегда его поддерживали. но юноша понимал, что он почувствует себя лучше, когда победит болезнь. несмотря на то, что она неизлечима, ремиссия все же наступает.       дома апатия накатывает с новой волной и заниматься домашними делами совсем не хочется. сил после приема врача не остается совсем и сынмин решает для себя, что отдых он все же заслужил.       идея отдыха идет нахер ровно в тот момент, когда кто-то начинает настойчиво трезвонить в дверь. там даже слышался пьяный голос джуёна, что так усердно старался докричаться до сынмина.       — ОТКРЫВААААААААААЙ, СЫНМИНУШКАА.       оди невероятно стыдно за своего друга, потому что время всего восемь вечера, а он уже в дрободан и даже не стесняется этого.       джуён за дверью оказывается не один. его очень крепко держит некто. кажется, это друг чонсу.       — привет, ты сынмин, да? я гониль. чонсу не смог приехать за ним, поэтому попросил меня привезти его домой, — гониль выглядел совсем под стать друзьям чонсу. такой же красивый, статный и вежливый. — куда я могу положить его?       юноша отмирает и наконец позволяет гонилю пройти в их небольшое логово. квартира и правда не была супер большой, но парням хватало с головой. гониль осторожно укладывает пьяное недоразумение в лице ли джуёна на диван и улыбается сынмину совсем устало. оди кажется, что он умер и попал в рай. не существует таких людей на земле. но в реальность его возвращает пьяное бормотание его друга с последующими рвотными позывами. приходится в довольно быстром темпе ретироваться за тазиком. любовь любовью, а пьяный джуён пока что важнее. «джуён, ты говнюк ебаный».       оди мысленно раздал пиздюлей джуёну за испорченный момент, а когда тот одыбается раздаст и физически, но пока что ему вполне нравится наблюдать за тем, как гониль, закатав рукава рубашки, помогает ему убираться, совсем не брезгуя. сынмин с каждой минутой понимает, что влюбляется в парня, которого знает ровно полчаса, но ему так плевать. он смотрит на сильные руки, на точенные скулы, на лисьи глаза, на красивой формы губы и ему плохо. он готов притворяться больным вместе с джуёном, лишь бы его также осторожно держали за плечи, а еще лучше, чтобы обнимали и целовали после этими самыми губами.       — у тебя довольно интересные косички.       — что? — сынмин отмирает и резко поднимает взгляд с рук на лицо самого гониля, кажется, понимая, что все это время старший видел, как он пялится.       — твои косички, — ку указывает на прическу оди, снова улыбаясь, но уже куда теплее, — они красивые, тебе идет.       — спасибо…       уши начинают гореть вместе с щеками, пока смущение постепенно спускается с лица прямо в сердце, заставляя там расцветать бутоны, что, казалось, давно погибли, оставляя сынмину возможность жить без чувств, буквально существовать. но сейчас сердце о сынмина бьется совсем как живое, разгоняя кровь по организму и заставляя уголки губ дрогнуть в легкой улыбке.       — я оставлю тебе свой номер на всякий случай, может еще что понадобится, а я пока сбегаю в аптеку за лекарствами этому тошнотику, — голос гониля до ужаса мягкий, что сынмину хочется оказаться на месте джуёна, чтобы за ним тоже ухаживали.       джуёна же вообще не смущает происходящее, он без задней мысли и зазрения совести продолжает прочищать желудок. сынмин убил бы его, если бы не гониль с его глубоким голосом и сильными руками.       сынмин записывает номер слегка дрожащими руками как «хён красивые глаза».       тем вечером все кончилось почти без последствий, но уборка и попытки уложить до ужаса болтливого джуёна спать выжали все соки из парней. чонсу приехал ближе к полуночи, после чего джуён послушно пошел спать, а оди только матерился себе под нос, обзывая друга каблуком. гониль мягко смеялся, наблюдая за всем этим, а после просто положил руку на плечо сынмину.       — нам тоже стоит отдохнуть.       кто сынмин такой, чтобы отказывать ему? чай успевает остыть, пока они говорят обо всем и сразу ни о чем. сынмин рассказывает гонилю о знакомстве с джуёном, учебе и ментальных проблемах. ку лишь понимающе кивает и рассказывает сынмину о своей асексуальности. о том, что долгое время считал себя неправильным, бракованным.       — нет, хён, ты не бракованный! это нормально не желать интимной близости, я тоже в какой-то степени асексуал, но у меня скорее ментальное, но это нормально! не обязательно заниматься сексом, чтобы быть с кем-то в тесной связи.       — и все же ты замечательный человек и хороший друг, сынмин. надеюсь, что у тебя все будет хорошо.              гониль уезжает ночью, несмотря на предложение оди остаться. в их квартире слишком мало места для двоих и пьяного джуёна.       как и ожидалось, на утро джуён проснулся совершенно ничего не помня, чонсу лишь покачал головой и забрал младшего к себе, оставляя сынмина наедине со своими недотерзаниями. выходные проходят довольно быстро, ибо юноша старается делать буквально все, лишь бы не думать о ку гониле. он не влюблен, он ему просто интересен.              в понедельник они пересекаются в кафетерии, гониль здоровается с улыбкой привычной, а сынмин теряется, но после берет себя в руки и здоровается в ответ. на этом их встреча обрывается. сынмин предлагает чонсу и его друзьям пообедать с ними, но чонсу отказывается, ссылаясь на их занятость и дела в библиотеке кампуса. сынмин ненавидит этот день.       во вторник он, сидя на подоконнике третьего этажа, наблюдает в окно как спортивная команда университета сдает нормативы. гонилю идут безрукавки. сынмин внимательно изучает его и все задания, что старший выполняет, пока не замечает взгляд гониля на себе. оди падает с подоконника, чувствуя как все его лицо краснеет.       в среду гониль здоровается первым и соглашается пообедать вместе, на что сынмин радостно подскакивает, а джуён с чонсу недоумевающе переглядываются.       в четверг у гониля нет пар, зато у джуёна есть. много вопросов к своему другу.       — с чего вдруг ты так заинтересован гонилем? — младший ковыряет вилкой свой салат, взглядом буравя сынмина.       — он кажется мне классным. не знаю… я чувствую будто есть у нас нечто общее, хотя мы, кажется, совершенно разные.       — или тебе интересен его член.       — нет, джуён! я не ты, а гониль асексуал, нам все равно на гениталии друг друга. мы не животные, как вы с чонсу, что сношаются НА НАШЕЙ кровати, когда вам вздумается.       — ты просто завидуешь, дятел.       джуён получает вилкой по лбу и разражается громким смехом на пару с сынмином.       в пятницу сынмин становится жертвой социального неравенства и сталкивается лицом с асфальтом, когда один из университетских задир решает, что у оди пидорские косички. а даже если и так, то что? это его выбор. он сплёвывает кровь на асфальт и пытается подняться, когда по животу прилетает очередной пинок. такое уже случалось и раньше. если джуён всегда сдержанно одевался и был в принципе довольно скрытным, то сынмин… он всем своим видом показывал свою ориентацию, никогда не стыдился этого. яркие макияжи, косички, разноцветные волосы. ему нравилось все это.       он уже был готов получить очередной пинок в живот, но того не последовало.       — отойди от него, пока я тебя в пыль не стер, — голос все такой же глубокий и бархатный, что сынмин невольно улыбается сквозь боль.       — ты его защищаешь, хён? он же пидор.       — вон. отсюда.       парни, что пару мину назад запинывали бедного сынмина до потери сознания, теперь недоумевающе смотрять на гониля, ничего не понимая.       — сейчас же!       никто больше не противоречит, лишь молча уходят, плюнув на последок рядом с сынмином. гониль сокращает расстояние и сразу же поднимает сынмина с земли, обеспокоенно заглядывая в заплывшие глаза.       — я отвезу тебя домой, сынмин-щи, только потерпи. я помогу тебе.       — ты вступился за меня? — сынмин говорит еле-еле сквозь дикую боль.       — а не должен был? они не имели права и пальцем тебя трогать. поехали домой, — старший поднимает чужой рюкзак с земли и держит сынмина крепко за талию, помогая тому идти в сторону парковки.       — я тебя поцелую сейчас, гониль…       гониль смеется тихо и продолжает идти к машине. сынмин отрубается на заднем сидении и старший по началу пугается, думая, что тот умер, но убедившись в том, то оди дышит, возвращается на водительское и отвозит того домой.       сынмин просыпается у себя в кровати, одиноко смотря в потолок. голова болит ужасно. воспоминания вихрем проносятся, оставляя после себя неприятную тошноту. кажется, сотрясения нет, но почему ему так плохо. гониль просто уехал? даже если и так, то он и не должен был оставаться. они даже не друзья. сынмин вспоминает, что сказал старшему и стонет отчаянно от собственной тупости. ему хочется смыть с себя весь позор. он скидывает с себя грязную одежду и топает в сторону ванной, не сразу замечая удивленный взгляд с кресла в зале. гониль смотрит на него ошарашенно. еще бы, сынмин стоит в одних трусах посреди зала и ровно также смотрит на гониля.       — БЛЯТЬ, КАКОГО ХУЯ? Я ДУМАЛ, ТЫ УЕХАЛ.       — я… я хотел убедиться, что ты проснешься и все будет в порядке.       — пиздец… — оди сгребает диванную подушку обеими руками и прикрывается, быстро убегая в ванную, пока гониль все еще сидит в шоке.       когда дверь в ванную захлапывается, сынмин оседает на кафель и хватается за голову, стараясь дышать хотя бы. ему стыдно ужасно.       гониля, конечно, немного удивило это все, но он как самый настоящий серьезный мужчина отбрасывает все мысли прочь и просто начинает готовить обед. сынмин благодарен ему ужасно и не понимает, почему он вообще появился в его жизни.       оседая в одном полотенце на стуле в кухне, сынмин внимательно наблюдает за всем, пока гониль что-то насвистывает себе под нос.       — я бы женился на тебе, правда. — выпаливает младший совершенно без толики смущения.       — что тебя останавливает?       — законодательство и твой отказ, вероятно, не знаю. ты слишком идеальный, чтобы существовать. готовишь мне, защищаешь меня, просто, блять, существуешь.       гониль поворачивается к нему лицом и смотрит как на идиота, от чего сынмин тушуется знатно и взгляд опускает.       — первое ладно, но с чего ты взял, что я тебе отказал бы? я вроде никогда не выражал к тебе неприязни…       — хён…       — ау?       сынмин подрывается со своего стула и сокращает меду ними расстояние. и плевать ему, что у гониля в руках ложка с горячим карри, которое капает жирной обжигающей массой прямо на торс самого сынмина, пока он сцеловывает это самое карри с губ гониля. поцелуй выходит неловким и до ужаса со вкусом карри, но старший отвечает на него, обнимая сынмина за все еще влажную спину.              — серьезно.? — джуен корчит гримассу, стоя в дверном проеме, пока сынмин все еще целует гониля. чонсу молча уводит джуёна под локоть, пока тот все еще старается что-то да разглядеть.