Морок

      Гермиона неспешно брела вслед за маленьким эльфом по длинным и тёмным коридорам мэнора. Солнце кое-где пробивалось сквозь преграды толстых стёкол огромных французских окон и тяжёлых штор, но этого было недостаточно для того, чтобы в коридорах стало хоть немного светлее.       Она ступала аккуратно, будто ожидая атаку из-за каждого поворота: слишком странно было находиться здесь после всего, что произошло.       Слишком странно было чувствовать себя в пока ещё сомнительной безопасности спустя несколько месяцев, проведённых в бегах. Слишком странно вдыхать сырой английский воздух и ощущать магию, которая живёт в этих стенах, всем телом.       Грейнджер была осмотрительна сейчас. Всё это было до жути, до безобразия неправдоподобно. И оттого мозг пытался всячески вытеснить и отторгнуть всё происходящее.       Большие картины, висящие на стенах по всей длине коридора, хоть и были накрыты белыми простынями, но искусно навевали ощущение абсолютной незначительности. Даже некоторой бесполезности и ненужности. Гермиона подозревала, что скрывает за собой белая пыльная ткань. Она скрывала то, что могло запросто умножить ощущение Грейнджер в десятки раз.       По спине змейкой поползло противное чувство. Гермиона тряхнула головой, отворачиваясь от очередной занавешенной картины. Казалось, она слышала сквозь хлопок тот зловещий шёпот кого-то из древних предков рода Малфоев, но всё же умело прогоняла подступающее раздражение.       Эльф перед ней топал быстро, часто оборачиваясь и прижимая уши. Гермиона могла бы подумать, что Тинки опасалась её. Вроде так её назвал Малфой. Гермиона немного расслабила лицо, меняя его выражение на более доброжелательное, и немного ускорила шаг, чтобы поравняться с эльфом. Они обошли, казалось, уже всё поместье, но до сих пор так и не добрались до места, где Гермионе придётся жить в ближайшее время.       Малфой молча ушёл сразу после того, как приказал эльфу провести Гермиону в её комнату. Это было неожиданно до такой степени, что Грейнджер не удержалась от подступающих эмоций и громко фыркнула, драматично закатывая глаза. «Её комнату», — звучало так напыщенно и лицемерно. Гермиона не верила своим ушам. Видимо, он действительно думал, что таким образом сможет ослабить её бдительность.       Она понятия не имела, куда он ушёл. Лишь слышала, как он кряхтел и матерился, хватаясь за раненное плечо и скрываясь за первой дверью.       Наконец Тинки остановилась, воровато оборачиваясь на Гермиону. Немного помедлив, она поднялась на носочках, поворачивая ручку и с силой толкая тяжёлую резную дверь.       Комната оказалась светлой и просторной, с такими же большими французскими окнами. Только здесь солнечного света было намного больше, так как шторы были аккуратно подвязаны золотистыми тонкими шнурами с кистями. Сразу слева стояла широкая кровать, застеленная синим покрывалом, а напротив неё — письменный стол, рядом с которым стоял небольшой книжный шкаф. Книг на полках не оказалось. Справа стояло одинокое кресло, с перекинутым синим пледиком через спинку, низкий столик и такой же низкий пуф. С этой же стороны оказался камин, но высокая решётка дала ясно Гермионе понять, что он неисправен. Либо просто заблокирован, что было вполне ожидаемо.       Чуть дальше находилась ещё одна дверь. Грейнджер была уверена, что за ней находилась ванная комната.       Светлые стены были слишком пусты. Лишь окантовка из старой пыли говорила о том, что когда-то на них висели картины. Сейчас же кроме выцветших квадратов и маленьких дырочек от гвоздей на стенах больше не было ничего. Гермиона вновь осмотрелась. Ей не требовались особые условия. Комната, предложенная Малфоем, была более чем подходящим вариантом. Как минимум из-за присутствия ванной и нормальной кровати, а не настила из сена и льняного мешка на полу.       Гермиона сняла с плеч мантию, бросая ту на кровать. Она стояла лицом к окнам, когда поняла, что до сих пор находится в комнате не одна. Грейнджер откашлялась, поворачиваясь. Тинки всё так же стояла на пороге, прижимая уши.       — Спасибо, что проводила, Тинки? — фраза прозвучала больше как вопрос.       Гермиона не понимала, почему это маленькое существо до сих пор находилось здесь.       — Мисс Гермионе ещё нужно что-нибудь? Тинки могла бы показать как пользоваться ванной, — её голос звучал звонко и лишь на конце фразы стал немного тише.       Грейнджер не ожидала этого вопроса. Неужели от неё действительно так несло?       — Я… я знаю, как пользоваться ванной, Тинки, спасибо, — разговор получался до безобразия нелепым.       — Тогда Тинки могла бы показать мисс Гермионе мыло, которое есть в поместье, — теперь уши эльфийки навострились, а её выражение лица казалось крайне озабоченным.       — Думаю, с этим я тоже могу разобраться самостоятельно, — Грейнджер раздражалась, в то время как Тинки подошла к ней немного ближе.       — Возможно, мисс Гермионе нужно особое очищающее…       — Тинки, я взрослый человек, который в курсе как принимать душ и пользоваться мылом. Нет абсолютно никакой надобности в том, чтобы ты мне это напоминала или объясняла! — Грейнджер крикнула, заставив эльфа моментально отойти обратно к двери.       Гермиона не хотела быть грубой. Точно не с эльфом, который лишь пытался помочь. Её тяжёлое дыхание и быстро вздымающаяся грудная клетка очень красноречиво передавали бушующую внутри злость. Но совсем скоро она утихла, а на смену ей пришло сожаление.       — Извини, я знаю как неприятно от меня пахнет. Мне просто нужно принять душ. Долгий душ и очень пенную ванну, — Гермиона вздохнула, зарываясь пальцами в волосы.       Тинки скрестила пальцы, виновато опуская голову. После недолгого молчания она снова подошла к Гермионе.       — Тогда Тинки может забрать одежду в чистку.       Гермиона хмыкнула.       — Да, это было бы очень кстати. Спасибо.       Она направилась в ванную, по пути отстёгивая от пояса маленькую кожаную сумочку. В ней она хранила остатки своих вещей.       Ванная комната оказалась совсем небольшой. Возле окна стояла ванная на позолоченных ножках, а с другой стороны — душевая кабина и дверь в туалет. Сразу возле двери — умывальник и большое зеркало. Визуально оно делало пространство намного шире.       Грейнджер полностью разделась, а после обернулась в полотенце, лежащее на полке под умывальником, и вышла обратно в спальню, чтобы отдать Тинки свои грязные вещи. Эльф послушно стоял у кровати, рассматривая её светло-синюю мантию. Маленькие пальчики невесомо касались шёлковой подкладки. Гермиона тихо кашлянула, привлекая к себе внимание.       — Спасибо, — она протянула Тинки свою скомканную одежду.       — Тинки постарается сделать всё возможное, чтобы одежда мисс Гермионы приятно пахла, — с этими словами эльф исчез. Что ж, видимо чувство такта у неё от Малфоя.

***

Долбанная сучка Грейнджер!       Драко сидел в кресле, разматывая уже окровавленные бинты с плеча. Грейнджер хоть и заштопала дыру в его теле, но крови от этого меньше не стало. Видимо, ему следовало дважды подумать, прежде чем безоговорочно выпивать кровевосполняющее, которое ему со всей любезностью впихнули в руку.       Он вновь тихо выругался себе под нос. Драко предполагал, что Грейнджер будет доставлять лишь одни проблемы. Он об этом подумал сразу же, как только увидел её крадущуюся между рядов боливийского блошиного рынка. Но почему-то ему казалось, что он сможет приструнить её буйную натуру.       Размотав последний виток, он шикнул, отрывая бинт от свежего шва. По правде говоря, тот не казался настолько ужасным, насколько Драко себе представлял, когда Грейнджер орудовала над ним волшебной палочкой. Он встал с кресла, направляясь к ближайшему шкафу.       — Тинки!       Драко открыл дверцу, на которой висело небольшое зеркало, и повернулся, пытаясь стянуть с себя водолазку здоровой рукой. Тинки лишь разорвала рукав по шву, чтобы быстрее обработать рану. Но теперь стоило всё сделать заново. Крови было слишком много.       — Тинки! — Драко крикнул громче, рыча и ругаясь от собственной беспомощности.       — Хозяин Драко! — эльфийка не успела приземлиться на обе ноги после аппарации, как моментально бросилась к Малфою.       — Помоги мне снять это, — он рукой оттянул воротник.       Тинки аккуратно развернула Драко к себе спиной и легко провела пальцем по позвоночнику, аккуратно разрезая ткань. До этого он сам не смог додуматься.       Тинки бережно сняла сначала один рукав, а следом — другой, пристально всматриваясь в шов.       — Хозяину Драко следует быть более осторожным. Хозяину Драко не следует навещать людей, которые хотят ему навредить или… — она замолчала, теребя в руках окровавленную ткань, — или убить.       Драко нервно хохотнул, в то время как эльфийка уже наколдовала миску с чистой тёплой водой. Он окунул туда маленькое полотенце, а после принялся стирать с кожи засохшую кровь. Тинки послушно стояла рядом, меняя воду, как только та становилась бурой.       — Ох, Тинки, — прошептал Драко, привлекая к себе внимание. — С одной из этих людей я теперь буду жить.       Глаза эльфа были готовы вывалиться, стоило Малфою произнести свои мысли вслух.       — Мисс Гермиона собиралась у-убить хозяина Драко? — её голос был таким, что Драко было очень трудно понять, какие эмоции скрываются за этим вопросом. То ли Тинки была по истине ошарашена и до чёртиков испугана, то ли была невероятно зла и готова ворваться в новую комнату Грейнджер и вырвать ей все волосы.       Это вызвало непроизвольную улыбку, к которой Тинки отнеслась с непониманием.       — Она явно не собиралась меня убивать, Тинки, успокойся, — он выдержал паузу, капая несколько капель бадьяна на рану. Драко был прав — пары капель было более чем достаточно. Теперь шов начал затягиваться. — Не собиралась. Но уверен, очень хотела, — теперь его улыбка была ещё шире.       Тинки громко ахнула, хватаясь маленькими ручками за подол своего платья.       — Тинки сразу не понравилась мисс Гермиона.       Улыбка быстро сошла с лица Драко.       — Почему? Она… она не сделает тебе ничего плохого, Тинки. Тебе не о чем переживать.       — Но Тинки переживает не по этому, хозяин Драко, — эльфийка сделала несколько шагов, подходя к Драко совсем близко.       Он опустился рядом с ней на колени.       — Тинки чувствует что-то не то, что-то плохое, — её голос был тихим, — очень плохое.

***

      Гермиона стояла около зеркала, правой рукой придерживая полотенце у груди, а левой теребя осколок монеты, висевший на тонкой цепочке у неё на шее. Вода громко набиралась в ванную, пока Грейнджер перебирала в голове череду смутных воспоминаний.       Острый осколок неприятно царапал нежные подушечки пальцев, а иногда больно впивался в тонкую кожу на ключицах, но для Гермионы этого было недостаточно, чтобы снять и забыть о нём. Эта монета — одна из немногих вещей, что осталась у неё от прежней жизни. Когда-то этот зачарованный старый пенни служил экстренным порт-ключом, которым так и не смогли воспользоваться.       Вода в ванной набиралась медленно, давая Гермионе возможность сначала принять душ. Оторвавшись от своего отражения в зеркале, она разжала кулак правой руки, и полотенце упало к её ногам. Отодвинув стеклянную перегородку, Гермиона ступила на каменный пол, одновременно поворачивая кран. Сильный поток горячей воды приятно обжёг кожу. Гермиона устало прикрыла глаза.       Душ дарил ощущение, которое Гермиона, казалось, давно забыла. Это было ощущение спокойствия, умиротворённости, нужности, полезности. Это ощущение навевало воспоминания о жизни в Винчестере, когда главной задачей Ордена был отлов уже давно известных Пожирателей. Тогда Гарри и Рон были рядом, а надобности в постоянных вылазках попросту не было. Тогда всё было просто и понятно, чего совсем не скажешь о настоящем расположении дел.       Гермиона щедро намылила мочалку и принялась тереть ею всё тело. На её коже прочно отпечатались все три месяца, что она была в бегах. Три месяца, когда Гермиона вспоминала прошлую жизнь без улыбки.       Она не вспоминала как сидела с Гарри у камина, пылко обсуждая новости. Она вспоминала как громко ссорилась с ним, переубеждая его не засовывать её в задницу мира. Она не вспоминала как смеялась с Роном, пытаясь отнять у него последний кусок пирога. Она вспоминала его равнодушное лицо, когда он поддерживал Орден на собрании, где решалась её дальнейшая судьба. Она не вспоминала и Люпина с Кингсли, которым безоговорочно доверяла изо дня в день свою жизнь и жизнь своих родителей и друзей. Она лишь помнила их жестокие взгляды, с которыми они уходили, закрывая заклинаниями дверь в её маленькую квартиру в Боготе.       Единственным человеком, которого Гермиона смело пускала в свои мысли, позволяя им распечатывать любые воспоминания, стала Пэнси.       Гермиона подставила лицо под струи воды, ненадолго задерживая дыхание.       В тот день Пэнси неподвижно стояла у окна, отвернувшись и не реагируя на общее собрание. Она тихо курила толстые сигареты, равнодушно стряхивая пепел на подоконник. Раньше Люпин просил её не курить в штаб-квартире, но Пэнси Паркинсон плевала на всякие запреты. Если она хотела курить — она курила. Если она хотела уйти — никто не мог её задержать. Она была отличным солдатом, выполняющим все поручения. Но её гордость и твёрдое самолюбие ясно давали понять, какие границы можно пересекать, а какие лучше не стоит.       Люпин и Кингсли могли с этим смириться, и лишь Гермиона была в бешенстве от такой фривольности. Когда их поставили в пару, Грейнджер закатила скандал, приводя Люпину десять раз подряд аргументы против их союза. Но тот лишь отмахивался, повторяя, что из них выйдет хорошая команда.       Кажется, её крик слышали все. После она молча поднялась в их спальню, громко хлопая дверью. Пэнси сидела в кресле, сложив ноги на маленький пуф. Её пальцы были скрещены в замок, руки спокойно лежали на бёдрах, а на лице не оказалось ни одной эмоции, в то время как физиономия Гермионы выражала крайнюю степень раздражения.       — Если у тебя есть какие-то претензии, Грейнджер, ты можешь высказать их мне в лицо. Не хочу, чтобы однажды эти недомолвки стали причиной смерти одной из нас.       Гермиона дёрнулась, резко разворачиваясь к Паркинсон.       — Это не претензии. Это моё нежелание. Я не хочу быть твоим напарником, — прошипела Грейнджер, делая несколько шагов к Пэнси и выставляя указательный палец.       Паркинсон тихо хмыкнула, поднимаясь с кресла.       — Бедная, бедная Грейнджер. Не привыкла, что всё идёт не по-твоему? — оскалилась она, показывая ряд ровных белых зубов. — На войне так бывает. Здесь не лижут задницы. Здесь отдают приказы и выживают.       — Тебе ли меня учить? — выплюнула Гермиона. — Чистокровная ведьма с громкой фамилией и папашей, который задницу рвёт за гнилые идеи Волдеморта! Та ли это война?       Взгляд Паркинсон ожесточился. Гермионе было плевать, что та перешла на сторону Ордена. Ей также было плевать на семью Паркинсон и на неё саму. Для Грейнджер это было чистой воды лицемерие. Она даже не моргнула, когда Пэнси оказалось к ней непозволительно близко. Её дыхание со вкусом табака коснулось мокрых щёк.       — Ты ничего обо мне не знаешь, Грейнджер.       И это было правдой.       Гермионе так и не удалось узнать Пэнси Паркинсон до конца. Она стала тем человеком, который менялся как грёбаный хамелеон. Настолько разной она оказалась. Единственное, в чём Грейнджер была уверена до конца, так это в том, что Паркинсон была настоящей. Настоящей с ней. Этого Гермионе стало достаточно, чтобы оставить воспоминания об этом человеке и возвращаться к ним, не боясь изменить самой себе.       Грейнджер всё так же отчётливо помнила её прямую спину и тонкие руки. Изящные пальцы, в которых так неорганично смотрелась толстая сигарета с коричневым фильтром. Она даже помнила короткий громкий вздох, когда Люпин вынес окончательное решение в тот самый день. Пэнси ушла, не обернувшись. Да. Гермионе так и не удалось узнать Пэнси Паркинсон до конца.       Выйдя из душа, она чувствовала себя практически чистой. Ванна уже полностью набралась. Гермиона выключила кран и опустилась в прохладную воду. Рядом с ванной на полке стояло розовое масло. Добавив несколько капель, Гермиона расслабилась, окунаясь под воду с головой.       Гудящая тишина окутала её полностью, стоило ей оказаться под толщей воды. Прогнав все мысли из головы, она стала медленно считать про себя, изредка выпуская из носа пузырьки воздуха. Раз, два, три, четыре, пять…       Запаса воздуха было более чем достаточно. Грейнджер выровняла ноги, оставляя их на бортике ванной. Затылок аккуратно коснулся дна. Шесть, семь, восемь, девять, десять…       Каждый раз, когда Пэнси вновь всплывала в беспокойных мыслях, Гермионе приходилось насильно успокаивать своё сердцебиение и выравнивать дыхание. Но не сейчас. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать…       Гермиона вытянула руки, хватаясь за бортики, но всё ещё оставаясь под водой. Образ черноволосой Пэнси плавно растворялся перед глазами, а гулкое биение сердца, звучащее в ушах, постепенно замедлялось. Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один…       По ногам и рукам прошёлся лёгкий холодок. Грейнджер сжала пальцы, отгоняя навязчивое чувство опасности. В ванной комнате было светло. Солнце как раз находилось с этой стороны. Гермиона выпустила ещё несколько пузырьков. Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре…       Вода хоть и была прохладной изначально, теперь стала холоднее, заставляя кожу покрыться мелкими мурашками. Длинные волосы объёмным облаком обвились вокруг головы, щекоча щёки и глаза. Гермиона выдохнула оставшийся воздух, собираясь подняться. Крепче схватившись за скользкие бортики ванной, она попыталась вынырнуть, но тело отказывалось её слушаться.       Вода стала в несколько раз тяжелее, придавливая её тело ко дну. Гермиона широко раскрыла глаза, в попытках понять, в чём дело. Огромное чёрное пятно прямо над ней заставило её забиться в истерике. Вода холодела с каждой секундой. От этого немело лицо и туловище. Воздуха в лёгких больше не было, и осознание этого накрывало новой волной паники.       Грейнджер барахталась, дёргала ногами, но пальцы не разжимала. Пятно становилось больше и темнее. Оно расползалось по комнате, сильнее придавливая её ко дну ванной. Гермиона в ужасе открыла рот. Казалось, ещё мгновение — и лёгкие наполнятся водой с запахом розового масла. Она чувствовала его горечь на языке.       Ещё несколько попыток вынырнуть оказались провальными. Нехватка кислорода отравляла мозг, заставляя его тщетно бороться за жизнь. Грейнджер чувствовала, что в следующий момент тело заставит её сделать глоток воздуха. Но этим воздухом окажется вода, которая разорвёт альвеолы, заставляя лёгкие гореть, а Гермиону задыхаться.       Глаза щипало, в носу пекло. Нужен лишь ещё один рывок.       Громкий вдох заполнил небольшую ванную комнату, а на белый каменный пол пролилась вода с розовым маслом. Гермиона громко и часто дышала, судорожно оборачиваясь из стороны в сторону. Мокрые волосы налипли на глаза. Она грубо убирала прилипшие локоны, ногтями царапая скулы и лоб. Резко развернувшись влево, она громко вскрикнула.       — Твою мать! — перед ней стояла Тинки, виновато заглядывая в ванную комнату.       — Тинки просит прощения, мисс Гермиона. Тинки долго стучала, но мисс Гермиона не отвечала. Поэтому Тинки решила войти, чтобы проверить, не нужна ли мисс Гермионе помощь.       Грейнджер откашлялась, выплёвывая горькую воду. Дыхание немного успокоилось. Она вновь осмотрелась. В комнате было всё так же солнечно. Ничего не было. Ничего.       — Я… я в порядке, Тинки. Я в порядке.       Эльфийка стояла у двери, придерживая её одной ручкой.       — Хозяин Драко просил передать, что ужин будет через двадцать минут. Мисс Гермиона должна быть готова к этому времени.       Гермиона фыркнула, не веря собственным ушам. Возможно, она бы устроила голодовку, чтобы он её отпустил, но пустой желудок громко заурчал, а вспыхнувшие в голове картинки аппетитной еды не дали этой идее ни одного шанса.       — Хорошо, я буду готова.       Когда Тинки ушла, Гермиона медленно вылезла из воды, сразу кутаясь в махровое полотенце. Жуткое ощущение до сих пор висело в воздухе. Она глубоко вдохнула и быстро выдохнула. Ничего не было.       Сейчас ей стоило думать о том, какие вопросы она должна задать Малфою. А начать она хотела с главного: какого чёрта ему понадобилось в Боливии?