───── 🎄 ───── Антон, для начала я хочу поздравить тебя с наступающими праздниками! Рождество у нас в декабре не отмечают, но, тем не менее, с ним тоже.) Совсем скоро сессия, знаю. Едва ли у тебя есть хоть капля новогоднего настроения. Но позволь мне исправить ситуацию! Игра. Я предлагаю тебе небольшую игру, которая начнется завтра в 8:00 возле 23 поточной аудитории. Йо-хо-хо, мой друг родной! Буду ждать тебя. P.S.: В новый год с долгами не входят.) ─────────
Шастун перечитывает записку заново несколько раз кряду. Яснее, тем не менее, не становится. Что это вообще такое? Кому могло взбрести в голову устраивать ему персональный квест? И кому вообще он что-либо должен? Видимо, кому-то, у кого не самый ровный почерк с вечно убегающими куда-то вверх строчками, а еще странная любовь к наклейкам-елочкам и скобочкам-смайликам. Ни одной догадки, короче говоря. Телефон, оставленный на кухонной парте, коротко вибрирует, уведомляя владельца о новом сообщении. С головой ушедший в изучение странного письма Антон даже вздрагивает от неожиданности, но, быстро придя в себя, подхватывает телефон с поверхности, снимая с экрана блокировку. В открывшемся окне мессенджера только одно новое сообщение: Дмитрий Позов Шаст, верни сотку Антон хмурится, переводит взгляд на письмо, которое все еще держит в руках, цепляясь взглядом за последнюю строчку, затем обратно на телефон. И начинает о чем-то догадываться.Антон Шастун Сука, Поз, че за хуйня? Вот нихуя не смешно, честно. Ты если хотел, чтобы я обосрался, то поздравляю, я обосрался! Иди нахуй со своими квестами, мог нормально попросить
Дмитрий Позов Шаст, ты ебанулся? Какие еще квесты? Ты о чем вообще? Антон присаживается на край парты, задумчиво прикусывая губу. Не Позов. Точно не он. Да и зачем другу, с которым парень учится в одной группе уже второй год, назначать ему какие-то тайные свидания в универе за полчаса до начала пар? Ради тупого розыгрыша? Хрен там — Дима к ним не склонен. Так что, если Антону интересно — а ему уже просто пиздец, как интересно, — узнать, кто именно является автором этого письма, у него не остается другого выхода, кроме как следовать его инструкциям. Кто знает, быть может, эта зима станет для Шастуна особенной, если он рискнет, хотя, если честно, она уже не такая, как предыдущие. Перед тем, как заснуть, Антон все же переводит Диме его сто рублей через мобильный банк. Правда ведь: в новый год с долгами не входят.***
Впервые ранний подъем не приносит дискомфорта. Даже ничуть не бесит. Антон слишком увлечен тем, что — или кто — ожидает его в универе, поэтому собирается за рекордное для себя время, пропустив завтрак, и аж за пятнадцать минут до назначенного времени оказывается в просторном холле возле указанной в письме поточной аудитории. Шастун спокойно стоять на месте не может: он наворачивает круги по пока еще абсолютно пустому холлу, изредка меняя траекторию, заглядывает за угол прилегающего коридора, посматривает в лестничный пролет. На горизонте ни души. И ровно в восемь ситуация не меняется. За все то время, что он здесь торчит, мимо прошла лишь одна преподавательница преклонного возраста, подозрительно зыркнув на него из-за толстенных стекол очков. От антонова энтузиазма не осталось ни черта. Все происходящее начинает его натурально раздражать, но едва ли так же сильно, как тот, кто его во все это втянул, кем бы он ни был. Собираясь наконец плюнуть на все и уйти, Антон кидает злой взгляд на двери поточной аудитории, словно она тоже в чем-то виновата, и неожиданно для себя замечает листочек-стикер, приклеенный к табличке с номером. Оторвав бумажку, Шастун долго пялится на двоеточие, тройку и нолик, озадаченно хмурится, ничего не понимая. И только тогда, когда парень подносит стикер обратно к месту, на котором тот висел, его осеняет.Поточная аудитория №23:30
Время. Ему загадали время. Антон победно усмехается и чувствует, как его вновь наполняет азарт, — знает, что это далеко не конец. В поисках новой зацепки он вертит стикер в руке, и действительно, на обороте криво, едва заметными голубыми чернилами тонкой ручки значится: «Зеленый цвет успокаивает». — И че это? — вырывается у него вслух против воли. Шастун растерянно оглядывает холл, и взгляд выхватывает единственное зеленое пятно — небольшое дерево в напольном горшке у противоположной стены. Если подсказка не там, у Антона больше нет вариантов. К счастью, желтоватый бумажный прямоугольник среди тонких веток он замечает еще издалека, и не успевает даже понять, на что еще, помимо цвета, хотел намекнуть его загадочный «друг».───── 🎄 ───── Поздравляю, Антон! Теперь ты знаешь время, и наверняка о чем-то догадываешься.) Очевидно, ты хочешь знать, кто я, верно? Погоди немного, обязательно узнаешь.) Осталось лишь угадать дату и место встречи. Встретимся в день покорения вершин у подножья самой яркой вершины из твоего окна. 🌟 ─────────
Шастун несколько раз медленно моргает, перечитывая последнюю строчку уже в четвертый раз. Целых два ребуса на одно предложение — не дохрена ли? И никаких постскриптумов, только стикер-звездочка. Понять бы еще, нахрена она тут. Если очередная подсказка — то хуевая. Из ступора Антон выходит, когда возле поточной аудитории начинают потихоньку собираться студенты. Вообще-то, у него сегодня тоже стоят пары, аж три штуки, и квесты квестами, но занятия никто не отменял. Быстро сверившись со сфотографированным на телефон расписанием, Шастун направляется к лестнице, но не поднимается на третий этаж, где стоит первая пара. Сначала — на улицу. Ему жизненно необходимо перекурить. Письмо от анонима бережно отправляется во внутренний карман куртки, и парень ни секунды не переживает о том, что забудет его там. Забудешь о таком, как же.***
Если с первой половиной загадки Антон справляется на заебись (достаточно лишь загуглить и прочитать, что день покорения вершин отмечается шестнадцатого декабря), то вторая — это просто пиздец какой-то, сраная катастрофа. Сначала она пугает до усрачки. Откуда этот неизвестный может знать, что видно из окна антоновой комнаты?.. Но, подумав, Шастун успокаивается: если отправитель знает дверь его комнаты, вид из ее окна — вообще не загадка. Проблема оказывается в другом. В парке, на который как раз-таки выходит шастуновское окно, нет ни одной, мать ее, «яркой вершины». Одни только голые ветки и заснеженные хвойные лапы. Проматерившись, Антон, как и вчера, до самой ночи садится за осточертевшее право, и лишь после того, как небо темнеет, а на улицах загораются фонари, случайно, мельком, снова поднимает взгляд на окно. Глаза неверяще распахиваются, рот приоткрывается в немом восторге, и сразу становится понятно, нахрена в последнем письме стикер-звездочка. Над парком горит ярко-красная звезда, украшающая вершину одной из наряженных к Новому году городских елок.***
Шастун, наверное, полный придурок. Именно это читается в глазах вахтерши, когда студент-второкурсник, на бегу застегивая дутую куртку, выскакивает из общежития за полчаса до его закрытия на ночь. У Антона нет времени объясняться: он уже опаздывает. То и дело поскальзываясь на слегка припорошенной снегом гололедице, но в конце концов все-таки удерживая равновесие, он спешит в городской парк, что через дорогу от общаги. В тот самый, на который выходит его окно. В тот самый, который он лишь недавно разглядел, наконец раздвинув шторы. Парень еще издалека замечает такой тонкий на фоне гигантской ели одинокий силуэт, то и дело оглядывающийся по сторонам, словно ждущий кого-то. Уж не Антона ли? Шастун уверенно направляется к нему, подогреваемый интересом и тайной, что вот-вот раскроется. Крупные снежные хлопья мешают обзору, да и темнота, если честно, ему не способствует, но вот Антон подходит на достаточное расстояние, чтобы различить знакомые черты, и сердце захлебывается в бешенном ритме, потому что… — Арс… Шастун замирает с открытым ртом, растерянно моргая. Ведь человек, которого Антон, как он думал, потерял навсегда, сейчас стоит так близко — лишь руку протяни. Стоит и улыбается слегка смущенно, сунув руки в карманы пуховика, и словно борется с желанием спрятать лицо в мехе капюшона. — Шаст, — негромко вторит ему Попов, около секунды неловко топчется на месте, а затем быстро, чтобы не успеть передумать, шагает навстречу Антону и заключает его в крепкие объятия, мигом прогоняя своим теплом весь декабрьский холод. Никто, кроме Арсения, так не обнимает. Шастун даже искать не пытался — бесполезно. Он скучал по этим объятиям. Скучал ровно полгода. Они познакомились на одном из победных отмечаний студенческой весны в прошлом учебном году. Оба активисты, за тем исключением, что Антон — квнщик, а Попов — чтец художественного слова, они, казалось бы, такие разные, быстро нашли общий язык, случайно выйдя покурить на тесный балкон снятого ресторана одновременно. Оба пьяные, оба искренние. Шастун особенно четко запомнил, как Арс схватил его за руку и, поднеся запястье к глазам, сделал комплимент его часам. «Охуенные котлы» с той ночи закрепилось за ними навсегда. Лично для Антона, по крайней мере. Дальше — больше. Всего за пару встреч они сблизились так, будто были знакомы с самого детства. Парни переписывались днями напролет, не пропуская ни одного, а по вечерам сидели друг у друга в комнатах (оказалось, что Попов живет в той же общаге, что и Шастун), смотря фильмы, юмористические шоу и ролики на YouTube с участием кумиров, пили зеленый чай, тогда такой любимый, но сейчас — потерявший вкус. Полулежащий под боком Арсений казался самым близким человеком на всем чертовом земном шаре, и все чаще Антон обнаруживал свою руку незаметно для него же закинутой на чужое плечо. Словно так и нужно, словно так и должно быть. Шастун понял, что ему пришел пиздец, только тогда, когда в один из таких вечеров, будучи абсолютно трезвым, как стекло, наклонился к чужим губам, а Арс подался навстречу. Их тянуло друг к другу так, что держать себя в руках уже было просто невозможно. Но Попов все-таки оказался сильнее. В нескольких миллиметрах от антоновых губ он замер, полными отчаянной печали глазами заглянул ему прямо в душу и неслышно прошептал «Прости». Затем осторожно поднялся с кровати, отставив в сторону чужой ноутбук, и вышел из комнаты, больше не произнеся ни слова. Антон не требовал объяснений, думал, что испортил все сам. Спустя несколько дней решился написать Попову в мессенджер, просто так, ни о чем, и тот охотно поддержал диалог. Но лишь поддержал — проявлять инициативу он и не думал. После летней сессии Арсений съехал с общежития — они пересеклись взглядами, когда Попов, нагруженный сумками с вещами, пытался выйти из здания. Антон придержал для него тяжелую железную дверь — и на этом все. Даже не попрощались. В тот день Шастун понял, что окончательно проебал его. Единственного, кого полюбил по-настоящему. — Я должен многое объяснить, да? — отстранившись и все так же смущенно улыбаясь, спрашивает Арсений, робко глядя исподлобья. Как же он не похож на дерзкого автора тех анонимных писем. Шастун лишь отрицательно мотает головой и вновь притягивает парня к себе. Обнимает двумя руками крепко, но бережно и мысленно клянется себе, что больше ни за что не отпустит. — Только напомни, — внезапно вспоминает Антон, — что я тебе должен-то? Попов вмиг перестает напоминать застенчивого подростка. На этот раз он игриво щурится, немного нагло ухмыляясь, и, быстро оглянувшись по сторонам, встает на носочки, едва ощутимо касаясь губ Шастуна своими. У Антона все внутри переворачивается, кажется, что все происходящее ему только снится, но Арсений мягко углубляет поцелуй, развеивая все сомнения. И тогда Шастун осторожно отвечает, пропуская чужой юркий язык глубже, кладет ладони на прощупывающуюся даже сквозь пуховик талию, прижимая Попова к себе. Теряя себя в ощущениях и пушистом мехе чужого капюшона. Разорвавший поцелуй, но продолжающий обнимать Антона за шею, Арсений больше не кажется призраком печального прошлого. Только теперь Шастун понимает, что парень перед ним — самый что ни на есть настоящий. Согревающий его лицо дыханием-паром и касающийся носом-кнопкой его собственного. — Помнишь, мы пили на брудершафт? — продолжая лукаво-задорно улыбаться, спрашивает Попов со слегка сбившимся из-за поцелуя дыханием. — И не целовались, — осеняет Антона. — И не целовались, — кивает Арс и тянется за новым, но теперь лишь секундным поцелуем. — Теперь-то у меня нет долгов? — позволяет себе усмешку Шастун, видимо, заразившись весельем от парня, с которым сейчас делит одно дыхание на двоих, и Арсений кивает, тихонько посмеиваясь. — Твою же мать! — спустя какое-то время комфортной тишины восклицает Антон, вспомнив про время. Он, продолжая приобнимать Попова одной рукой, второй лезет в карман, выуживая из него смартфон. Ноль-ноль двенадцать. — Вот я еблан… — сокрушенно тянет Антон и, окончательно отпустив Арсения, плюхается задницей в сугроб у подножья сверкающей гирляндами и украшениями огромной елки. — Шаст, — Попов с мягкой улыбкой опускается перед ним на корточки и берет его ладони в свои, согревая. — Пойдем домой?***
— Арс, елка твоя дурацкая заебла колоться! — А ты ее в реабилитационный центр положи! — раздается из соседней комнаты, а следом — смех. Такой красивый, что Антон не может злиться на полном серьезе. — Очень смешно, запиши, — бурчит себе под нос парень, закидывая гирлянду на очередную ветку настоящей, живой ели, на покупке которой так яро настаивал его парень вчера вечером в гипермаркете, куда они пришли, вообще-то, всего лишь за продуктами. — Обязательно запишу, не переживай, — в комнату заходит обладатель самого тонкого слуха, блять, на планете и ставит на пол рядом с елкой немалых объемов коробку с елочными игрушками. Уже почти две недели Антон называет домом небольшую двухкомнатную квартирку на двадцать пятом этаже новостройки, около полугода назад выросшей неподалеку от парка с той самой высоченной елью посередине площади. И с каждым днем этот самый дом становится все больше похожим на уютную квартирку влюбленной пары, все меньше — на съемную хату двух студентов, и Арсений не представляет, как все это время жил здесь без своего Шастуна, человека-палитры, что одним своим появлением на пороге с чемоданом на колесиках раскрасил целый мир.