С Новым Годом, Миша, с Новым Годом...

— Да пойми ты, Соловьёв! Ты для меня дороже целого стадиона зрителей! Ты! Ты один! Ведь ты... Ты для меня.. — Выстрел. Рыжий обрывается, заставляя фразу зависнуть в воздухе. Миша ничего не успевает сообразить. Уже через минуту он кричит, заставляя Гену стрелять. Темнота перед глазами расплывается, Соловьёв видит храм Христа Спасителя. Всë получилось. Это его 2011. Жëлтая машина мчится на него, но резко сворачивает и уносится чëрт знает куда, забирая с собой последнюю Мишину надежду. — Вот мразь, опять упустили.. — Андрей подбежал к Соловьёву, — Миш, ты как? Голос Дронова вывел Мишу из ступора. — Андрюха.. Живой... — Только благодаря тебе, вот ты как знал, что бронежилет надеть надо. — Знал.. Прошëл месяц. Миша нашëл больницу, в которой работает Катя, но подходить и заговаривать с ней не стал, да и в больницу эту решил больше не заходить. Почему? Соловьëв не хочет вновь подвергать еë опасности, ведь Рыжий мог объявиться в любой момент. На работе его повысили и, в целом, карьера шла в гору. К матери он заезжал регулярно, чтобы удостовериться в еë безопасности. Прошло ещë пару месяцев. От Рыжего всë также никаких вестей. Соловьëв свыкнулся со спокойствием и выдохнул, в надежде, что дальше всë будет тихо. Ещë несколько месяцев и от прежнего Миши не осталось и следа, он был бледен, всегда немного простужен, работа перестала приносить удовольствие. Михаил Михайлович слился с повседневностью и жизнь его зациклилась на схеме «дом, работа, дом, работа.». В такой душной стабильности он прожил до 31-ого декабря 2012. Новый год отметить с матерью не смог, так как какой-то пьяный урод устроил дтп и с ним пришлось возиться до 4-ëх утра. Домой от отделения он возвращался пешком, зашëл за сигаретами. Соловьёв не забыл о том, что бросил курить, но надеялся, что хотя бы едкий дым опять даст ощущение жизни. Пусть, не самой хорошей жизни, но хотя бы не пустой. И вроде бы всë у него хорошо, но не хватает нерва, не хватает эмоции, не хватает Рыжего. За 1 год 3 месяца и 29 дней Соловьёв неисчислимое количество раз успел обдумать и понять то, что ненависть к маньяку мотивировала, заставляла чувствовать, двигаться дальше. Рыжий давал ему цель и смысл. Конечно, Миша год назад посчитал бы эти рассуждения бредом и радовался бы, если бы Павлов мучительно сдох где-нибудь в канаве, но сейчас... Сейчас что-то не то. Без этого безумца всë слишком однообразно. Серо. Соловьёв не скучал по Рыжему, это было какое-то другое чувство... Михаил не мог охарактеризовать свои эмоции одним словом, но точно понял, что без Павлова ему не по себе. Он не на своëм месте. Вроде бы вернулся в свой мир, Рыжий исчез, будто бы и не было такого никогда... но от чего-то стало хуже. Миша — заснеженный грустный мент с сигаретой в зубах, сидит на скамейке у подъезда своего дома, смотрит на грязные и истоптанные сугробики, думает. Соловьёв не обращает внимания на то, что с другого края скамьи "образовался" человек. Такой же заснеженный, грустный и думающий, только без сигареты. — С Новым Годом.. — бормочет себе под нос полицейский, с полным пониманием того, что не хочет, чтобы этот новый год наступал. Но он наступил. Наступил, кажется, прямо на Соловьёва. — Что с тобой стало? — с края скамейки звучит вялая претензия. Слишком знакомый голос, но до ужаса чужая интонация. Миша давится сигаретой и поворачивает лицо на сидящего рядом человека. Рыжий. Соловьёв цепенеет, но не от страха или гнева. От удивления. Тишина висит, давая возможность рассмотреть Павлова. Миша хмурится. Рыжий похудел, сильно, до какого-то зелëно-нездорового цвета, глаза мутные, уставшие. — Ты не лучше. — заключил Соловьёв, открывая пачку и доставая ещë одну сигарету, — будешь? — А ты разве не бросил? — Бросил... Так будешь, или нет? — Нет, я бросил.. — Павлов криво усмехнулся. — Где ты был? — Рядом. — Разве? — Кстати, поздравляю с повышением. Надо было, конечно, раньше поздравить, но.. — Рыжий опять бросил фразу почти на самом конце и просто пожал плечами, — Ты сейчас с Катей? — Нет. Рыжий и так знал ответ, просто захотел услышать, что скажет Соловьёв. Тишина. Миша мрачно курит, Павлов вдыхает дым его сигареты. — Где ты был раньше? Почему объявился только сейчас? Зачем? — Решил мне допрос устроить? — Возможно. — Раньше я был... просто был. Сейчас объявился потому, что захотел тебя увидеть. Рядом посидеть. Такая ностальгия накрывает.. — Женя, отвечай серьëзно. — Серьëзно. Я действительно просто захотел на тебя посмотреть. Понять хочу, почему ты так изменился... И с каких это пор я для тебя не «мразь», а «Женя»? — С этих самых... — Миша сделал паузу, обдумывая, что спросить, — А ты.. а с тобой-то что за хрень произошла? — Я так ужасно выгляжу? — Как будто сдох вчера. — Спасибо за честность, Миша, всегда знал, что ты со мной крайне искренне настроен. А вообще я...просто устал. — Устал значит.. Вставай, пошли. — Куда? — Чай пить и Новый год отмечать. Рыжий встал и подошëл вместе с полицейским к подъезду. Пока Миша рылся в карманах в поисках ключа, Павлов просто ввëл код от домофона, который не знал даже сам Соловьёв. Михаил поднял глаза на элегантно открывающего ему дверь Рыжего. Тот пожал плечами, мол, «ну, а ты что думал?». Миша хотел было нахмуриться и пробурчать, что Павлов маньяк и сталкер, но вместо этого как-то по-доброму хмыкнул. В лифте они поднимались молча, зашли в квартиру тоже в тишине. Рыжий, почему-то, избегал взгляда Миши и осматривал стены прихожей, и без того до дыр им изученной ранее. Отсутствие Соловьёва не прошло для Евгения бесследно. Когда он отказался от идеи повторно сбить Мишу — он отказался и от самого Миши. Поставил на нëм крест и вообразил, будто бы он умер и его больше нет и не будет. По крайней мере пытался себя в этом убедить, но ровно через два месяца после своего исчезновения позорно сорвался и пришëл к его дому. С этого всë, как казалось Павлову, опять пошло под откос. С тех пор Рыжий невидимым конвоем провожал Соловьёва от дома, до работы и обратно, изучил всех его соседей и сослуживцев, был в курсе всех его дел, даже в квартире его побывал как-то раз. Таким жалким Павлов чувствовал себя лишь однажды... Опять всë из-за этого поганого мента. Миша наблюдал, как Рыжий разувается, ставит обувь в шкаф и вешает своë пальто на вешалку. Соловьёв был даже слегка разочарован тем, что маньяк не скрывает того, что эта квартира им уже хорошо исследована. — Прекрасно ориентируешься. — не без недовольства заметил Михаил Михайлович, — где кухня знаешь? — Да. Я поставлю чайник. И вот они сидят за столом. Миша ждëт, когда Павлов заговорит. А тот молчит и бездействует, греет руки о кружку с чаем. — Вот ты мразь.. — полицейский не выдерживает. — Я начинаю тебя узнавать. — Ты мне всю жизнь испортил. — Миша смотрит на Рыжего с ненавистью. — Нет, не всю, а только часть. Я ведь оставил тебя в покое. Что тебя ещë не устраивает? Тебя повысили, разве это плохо? С какого перепугу ты решил, что я испортил тебе всю жизнь? Последний год ты портил себе еë сам. — Это каким же образом я еë себе портил? — С Катей ты почему не встретился? Встречал бы сейчас новый год с ней, а не со мной! От друга этого своего, Дронова, отдалился, а от всех, кто к тебе доброжелателен - бежишь, как от огня! Я в этом виноват? Миша сжал зубы. Пару минут стояла гробовая тишина, пока Соловьёв не собрал последние нервы в кучку: — Что тебе от меня нужно? — Я хотел тебе сделать подарок. Хотя это подарок не только тебе, он, скорее, для нас обоих.. — Ты убил кого-то? Катя в порядке? — Миша вскочил из-за стола так резко, что Рыжий, от неожиданности, разлил чай. — Миша, твою мать! Во-первых сядь. Никого я не убил, с Катей твоей всë нормально, это подарок не такого рода, придурок... Тряпку дай. — На кой чëрт ты здесь?! — у Соловьёва начали сдавать нервы. — Чтобы ты дал мне тряпку! — На вопрос ответь! — Я сдаюсь! Я здесь, чтобы сдаться, Миша, это всë! Подвоха нет! Соловьëв впал в ступор. Рыжий тоже затих. Миша медленно опустился на стул и вперил взгляд в пол. То есть как это «сдаться»..? — Ты потратил уйму времени, чтобы сломать меня, а в итоге сломался сам..? — полицейский до сих пор не знал, как реагировать на заявление этого "психического" и стоит ли вообще в это верить. — Я ненавижу тебя, Миша. Именно за это я тебя так ненавижу.. — Павлов был слишком подавлен, чтобы придать своим словам гневный характер, — Почему ты всегда так стремишься показать мне, насколько я слабый..? Да, Соловьёв, ты прав. Ничерта я не смог, ничерта не получилось. Я не могу больше, я устал, всë это бессмысленно. Никто из нас так и не смог ничего исправить. Ни для кого из нас всë это не закончилось хорошо. Но конец должен быть. И концом не должна быть твоя смерть, я не хочу твоей смерти и теперь даже не уверен, что хотел этого раньше.. Миша смотрел на Рыжего и не мог поверить в то, что сейчас происходит. Это сон..? Не похоже... Соловьëву стало до ужаса жаль. Сейчас он видел и слушал не взрослого человека, не маньяка-убийцу и не сумасшедшего. Он видел перед собой того маленького мальчика, расстроенного и испуганного. От этого становилось горько и стыдно. — И я решил.. — продолжал Евгений, — решил, что у тебя должен быть «хеппи-энд».. Ты заслужил его больше, чем я... Поэтому ударь меня пару раз для приличия, надевай на меня наручники и веди в участок. Я во всëм признаюсь и сяду. И это будет хороший конец, и ты сможешь спокойно жить, видеться с Катей и не переживать ни о чëм, кроме бытовой рутины... Такой вот подарок, Миша. С Новым Годом..