Точка обмана

Вглядываясь в бледное лицо старшего сына, слушая церемониальную речь римских кардиналов, Екатерина опасалась сделать любое резкое движение. Титул королевы больше не принадлежал ей — теперь его обладательницей считалась Мария Стюарт. Однако женщина, несмотря на смерть мужа, все же оставалась важнейшей фигурой Французского королевства. Обрывки латинских фраз долетали до её разума, но оставались незамеченным воспаленным сознанием. Арочные потолки ловили громкие выражения, отбивая их эхом по всему залу. Происходящее казалось не вполне реальным, и лишь черные наряды придворных доказывали подлинность события. К утру наступившего дня на французском престоле был новый король. А Екатерина благодаря своевременному вмешательству лорда-канцлера была уволена от грубых допросов и презрительных взглядов. Пока еще никто не подозревал, что смерть Генриха вызвала вовсе не остановка сердца, наступившая из-за ухудшения здоровья, а целенаправленные действия кого-то из вне. Если дворяне и имели мысли такого рода, либо молчали о них, ожидая подходящего момента, либо силились усыпить свои домыслы, полагаясь на показательную скорбью членов королевской семьи. Не оставляющий следов яд, что растворялся в крови сразу после попадания в организм, имел приятных аромат и пепельный оттенок. Высыпая порошок в кувшин с водой, Стефан полагался на благосклонность судьбы, что избавила бы его от случайных свидетелей и, вследствие, разоблачения всей обратной стороны его дружеских отношений с Екатериной. К счастью мужчины, детали преступления не вышли за пределы комнаты, свидетелем стал только безмолвный интерьер спальни. Сейчас утонченная корона из белого золота лежала у изголовья покрытого тканью гроба. Облаченные в траурную одежду, французы, сами того не зная, наблюдали за уходом из жизни одного из последних королей династии. Неподвижность Екатерины и свойственное ей самообладание приковывали недоброжелательные взгляды. Что скрывала эта кроткая женщина, какую опасность таила в себе? Находясь в противоположной стороне, Нарцисс не сводил с королевы глаз. Она стояла в окружении своих детей, мертвенно уронив руки. Жемчужное ожерелье, единственная светлая вещь на фоне чёрного платья и такого же цвета вуали, обрамляло тонкую шею. Они не говорили с того вечера, холодной ночи, одномоментно решившей будущее. Сейчас Стефану, как и всем, было разрешено видеть сдержанную оболочку Екатерины, но только он знал гораздо больше присутствующих. Слеза, сорвавшаяся с карих глаз, не осталась незамеченной. Королева выглядела скорее обессиленной, чем осторожной, на деле же всё было наоборот. Они обменялись взглядами только раз, еще никогда Нарциссу не удавалось рассмотреть в ней сочетания столь разительной игры эмоций. Женщина будто оказалась в совершенной прострации, откуда не желала уходить. Екатерина же, в свою очередь, страшно боялась осознать действительность происходящего. Поверить в это означало навсегда возложить на себя бремя вины и сожаления. Не сомкнув глаз ночью, не моргая и не двигаясь, королева бесцельно разглядывала пол под ногами, ожидая скорого завершения церемонии. Она физически ощущала, как вместе с мужем из жизни окончательно и безвозвратно уходят блеклые воспоминания добрых дней, надежды на шаткое взаимопонимание и уверенность в будущем. Королева не забудет объятия, глубокие поцелуи, теплое слова, что раздавались совсем близко. Ровно как и боль, причинённую им намеренно или, что случалось изредка, случайно. Чувства брали над ней верх в совершенно неподходящие моменты. Теперь всё это не имело никакого значения. Вернуться назад и исправить хоть что-нибудь больше не представлялось возможным. Четверть часа спустя тяжелые двери сомкнулись за прямой спиной Екатерины, короткий звук щелчка поглотила вязкая тишина. На безучастном лице была столь яростная отрешённость, что казалось, она никогда не улыбнется снова. Не верилось, что и к такому страшному событию королева оказалась причастна. Мог ли кто-нибудь так скорбеть о гибели человека, которого он собственноручно убил? Мог ли кто-нибудь допустить гибель человека, которого когда-то хотел любить всю жизнь? Головная боль сопровождалась покалыванием в кончиках пальцев, острые ногти сознательно вонзались в ладонь. Золотистый поднос служил неким островком хрустальной посуде. Одно осознанное движением и ёмкость разбилась на множество осколков, отдаваясь в голове звуками огромного колокола. Стремление сдерживать эмоции возвращалось обратно в виде импульсивных порывов, сдерживать которые сейчас нужды не было. Белый свет просачивался в помещение сквозь открытые настежь окна, душный июль заполнял всё вокруг. Екатерина слышала пульсацию в своём дыхании, считала удары сердца. Овивающий шею круг жемчуга разорвался, белые бусины паутинкой рассыпались по холодному мрамору. Под тяжестью рук лицо горело от уровня бессилия в крови. Воздух, казалось, оставил тело вовсе, заменив себя невразумительным отголоском в ушах. Стоя чуть поодаль, Стефан закрывал собой её фигуру. Он не знал, была это боль утраты или абсолютное торжество расставания с мрачным прошлым, только ждал, когда она вновь довериться своему голосу — поговорит с ним. — Ты можешь ненавидит меня, Екатерина, и будешь права. Но не смей винить себя, — его взгляд проник гораздо глубже карих глаз, в самые мысли. — Я выбрал наиболее легкий путь из всех, что были нам предоставлены. Придет время, и ты поблагодаришь меня за это. Она хранила молчание, а мысли рвались наружу в безрассудном, неумолимом порыве. На контрастном фоне платья женщина была белее мела. Привычная бодрость лица растворилась в невысказанных переживаниях. Стефан придерживал её ладони, даже через слои ткани ощущая мелкую дрожь. — Не существует ничего, с чем бы ты не смогла справиться. Ты намного сильнее, чем думаешь сама и насколько разрешаешь увидеть мне. У тебя будет достаточно времени, чтобы это понять. — Что ты чувствовал, когда последний грамм яда растворился в сосуде? Не мечтал вернуть время вспять, не сожалел о дне, с которого всё началось? — спросила Екатерина одним словесным потомком. Безнадёжно отравлена чувством мятежной мнительности, распространившейся по каждой клетке организма, неосознанно отравляла ним и Нарцисса. Мгновение они молчали: она ждала ответ, а он пытался понять, правильно ли расслышал вопрос. Женщина опустила руки, разрушив единственный телесный контакт. — Я думал о том, что Генрих был бы последним, кто скорбел о тебе, окажись ты на его месте, — к головокружению примешался болезненный жар. Она не слушала Стефана, только следила за вишневыми губами, которые чётко произносили слова. Врождённая рациональность уступила место окутавшему рассудок туману. — Не будь ты под влиянием успокоительного, мы бы говорили о другом. Он не стоил и доли того сожаления, что оказано ему с твоей стороны. Не трать силы на человека, многократно предававшего тебя, не изводи себя ещё и этим. — Диана ответит за то, куда привела нас всех. На сей раз я сама попрошу тебя об этом, — печаль и решимость угадывались в выражении лица. Конкурентка, главная причина десятилетних несчастий, чьё устранение теперь было вопросом времени. Нарцисс подступил недопустимо близко к ней, как к королеве, но на нужное расстояние, как к любимой женщине. Он коснулся основания корсета, пальцы томно перемещались вверх по спине, атлас приятно шумел под медлительным скольжением. Екатерина улавливала дыхание Стефана на своей шее, всем существом желая, чтобы он избавил её от жгучей боли внутри, её голова покоилась на плече мужчины. Они были рядом и в то же время находились далеко друг от друга, погруженные каждый в свои мысли. — Не будь в плену прошлого, Катрин. Это лишь одно из жизненных испытаний, не более, — пышные волосы ореолом рассыпались вокруг разгорячённого лица, он неторопливо вдыхал аромат жасмина. Пунцовые губы ярким пятном выделялись на фоне бесцветной кожи. Накрыв их своими, мужчина поцеловал её, смешав страдание и забвение вместе. Она приходила в сознание постепенно, все плавая и плавая где-то на поверхности сна. Теплое тело накрывало светлую простыню, кремовая сорочка поднималась и опускалась в такт дыханию. Екатерина равнодушно рассматривала прямоугольный конверт, лежащий на резном комоде рядом с кроватью. Чудный аромат лилий окутывал спальню, тени раннего солнца бегали по белым лепесткам цветов. Соединённые вместе буквы инициалов свидетельствовали о том, что письмо принадлежит сеньору Капелло. Она долго ждала послание, желая узнать настоящую причину столь быстрого отъезда Алессандро, но сейчас эта правда волновала её меньше всего. Сев на постели, Екатерина сломала печать. Ряды ровных строчек заполнили пустое место, внизу красовалась размашистая подпись отправителя. Каждое слово было тщательно выверено, каждое было адресовано именно ей. Что бы там ни было, королева знала: письмо, преодолевшее такое расстояние и в итоге попавшее в её руки, несло в себе что-то крайне важное. Сфокусировав взгляд на заглавной букве, она прочла: “Я вернулся в Италию, Екатерина. Уезжая с тяжелым сердцем, больше всего мне не хотелось оставлять тебя одну против целой страны враждебно настроенных французов. Это лето осветила свадьба принцессы Елизаветы, но омрачила смерть Его Величества. Посему прошу принять мои соболезнования. Временами ты посвящала меня в личные откровения, для меня было огромной честью стать тем, кому ты смогла довериться. Мы оба знаем, что Генрих не был достоин тебя ни как король, ни как мужчина. Он предпочел жалкое подобие олицетворение власти вместо источника этой власти; мадам де Пуатье, в свою очередь, сделала выбор в пользу наименьшего зла. Ты же долгие годы оставалась в тени, чтобы позже вспыхнуть ярким светом вновь. Но письмо моё вовсе не об этом. Много лет я был тебе другом, а ты была мне другом в ответ. Итальянцы в окружении Екатерины Медичи всегда возбуждали страшные подозрения, однако опасность, как ни странно, исходила из самого сердца Франции, от верха руководящей силы — от лорда-канцлера. Не стану говорить, что не знаю о связывающих вас деталях, это будет лишним. Тебе не чужды чувства, напротив, ты способна сгореть во взаимности, если того будет стоять избранник. Но не стань пленницей самообмана. Помни слова покойного ныне короля Франциска: «Любовь хрупка и эфемерна. А власть, власть, Екатерина, стоит намного выше любого нежного чувства». Месье Бриенн сделал щедрое предложение, попросив поддержать кандидатуру Стефана Нарцисса на пост регента Франции. Гарантия безопасности и тысячи золотых монет — достаточная цена для предательства? Они смогли объединить сторонников Нарцисса с его помощью или без неё. Теперь он представляет собою гораздо больший политический вес, чем ты. Этот господин не имеет привычки посвящать меня в свои планы, а мы, к большому сожалению, не обладаем способностью читать людей. Он последователен в своих намерениях, но не предсказуем, чем представляет особую угрозу. Человек, который предал короля, способен предать и королеву. Будь осторожна, Катрин, будь верна только себе и Господу Богу». Екатерина отложила тонкий лист в сторону. Румянец сошел с её щек, лицо вновь потеряло краски. — Мадлен! — позвала она. Юная девушка вошла в покои, в спокойных шагах слышалась стойкость. — Я хочу немедленно видеть лорда-канцлера. Он должен явиться ко мне как можно скорее, — громко и ровно проговорила женщина. Стефан был прав: это всего лишь жизненный этап. Но всё имеет свои последствия.