Зарисовки школьных лет

      Санджи знал, что не является величайшим художником, но рисовать искренне любил. Он рисовал всё, что мог, особенно когда его одолевали сильные эмоции. Понравилась одноклассница, сидящая за партой справа? К концу урока в альбоме блондина красовался аккуратный портрет понравившейся ему девочки. Красивый вид за окном? На листах цвета слоновой кости обязательно появится карандашный набросок пейзажа. Кто-то разозлил? Обидчик будет нарисован десятки раз, с исковерканным лицом, с рогами на голове, с дьявольским хвостом за спиной, со звериным оскалом, со свиным рылом. Классно погуляли с друзьями? Он нарисует каждого, нарисует впечатление, нарисует предметы, которые будут напоминать об их встрече и которые они тогда увидели. Он приготовил что-то не только вкусное, но и красивое? Из-под его руки выходили зарисовки блюда с разных ракурсов.       Оттого было всё тревожнее наблюдать, как раз за разом на страницах появлялись изображения одной конкретной дебильной водоросли. Он рисовал не только карикатуры с цветами на голове и мечами в заднице, но и вполне себе обычные, почти милые, портреты, как тот случайно уснул на уроке, как неосознанно теребит свои серьги, как смотрит в окно, пока учитель распинается у доски. Санджи чувствовал себя не очень правильно, потому что таких ощущений у него до этого ещё не было никогда, но он благородно (или, вернее сказать, глупо?) держал всё внутри, не давая даже себе во всём разобраться.       Когда блондин шёл к нужному кабинету и задевал краем глаза Зоро, идущего навстречу с другого конца школьного коридора, у Санджи затаивалось дыхание, он начинал неотрывно пялиться на другого парня. От него исходила аура спокойствия и уверенности, но не эгоизм, про таких людей обычно говорят «надёжный» и «сильный духом». Ророноа эти взгляды регулярно ловил и отвечал колкостями и оскорблениями, а Санджи ничего не оставалось, как ответить — так же больно и обидно, как только что было брошено в его адрес. При одном лишь условии, что больно и обидно здесь было только ему, а парень с зелёными волосами продолжал невозмутимо идти туда, куда направлялся.       Было сложно сказать, почему Винсмоук влюбился, ведь выбирал здесь не он. Зоро действительно был хорошим парнем, он верен своим друзьям, у него есть цель, к которой он упорно идёт, — стать мастером спорта по кендо и преподавать в отцовском додзё, — он всегда всем помогает, даже самому блондину до недавнего времени, и, чего уж греха таить, отлично выглядит, даже с этой дурацкой копной зелёных волос. Он был дружелюбен к людям, которые хорошо к нему относились, он был справедливым и поступал по чести и совести (Ророноа — один из немногих, у кого, казалось, они все ещё были).       А Зоро как будто намеренно его избегал. Он садился за партами, расположенными как можно дальше от блондина, во время обеда искал свободные столы в углу, поэтому Санджи сам регулярно стал занимать оные, в надежде, что Ророноа придёт именно к нему (что, к слову, произошло всего раз), во время прогулок с друзьями он либо угрюмо шёл в одиночку, либо говорил с кем угодно, но не с блондином. А когда Санджи удавалось завязать с ним диалог, Зоро начинал отвечать очень грубо и бестактно. Со временем Санджи привык и стал разговаривать с другом так же, как тот разговаривал с ним. Наблюдать, как Ророноа буднично и доброжелательно болтает с тем же Луффи было так больно, что хотелось вырвать это глупое сердце и отдать в качестве обеда местным дворняжкам.       Всё стало тяжелее в выпускной год. Чёртов Зоро отвлекал и мешал учиться, своей очаровательной физиономией обращая всё внимание бедного блондина на себя. Винсмоук решил действовать, но не так, как было нужно и правильно — он стал искать себе девушек, чтобы вымещать на них все те чувства, что он испытывает к этой глупой водоросли, но, по понятным причинам, до него не доходящие. В начале отношений дамы были счастливы, были буквально на седьмом небе, но с каждым днём чувствовали неладное всё больше и больше. А Ророноа стал вести себя ещё более агрессивно, любой брошенный Санджи взгляд всегда язвительно комментировался, любое его действие Зоро высмеивал, а оскорблений, которых итак было пруд пруди, стало больше в разы. Апогеем всего этого была Куина, сестра Зоро, которую ту любил безумно, и готов был разорвать любого, кто посмел ей навредить. Она вступила в отношения не потому, что хотела их, а потому что ей просто было интересно. Ей нравилась компания Винсмоука, с ним можно было о многом поговорить, он был хорошим человеком, и иногда даже рисовал её во время свиданий. В один день Санджи опрометчиво оставил свой альбом с кожаной обложкой раскрытым на столике в кафе, когда ушёл в уборную. Со страницы на Куину глядели её нарисованные копии, её поразило то, как блондин хорошо передавал её эмоции. Любопытство взяло над брюнеткой верх, она взяла в руки блокнот и открыла первую страницу. Ничего такого на первых разворотах не было. Окна с красивыми видами, цветы, животные, друзья, карикатуры учителей. На следующих листах она со смехом узнала своего брата: у того на голове была лужайка с цветами и летающими над ними бабочками. Снова друзья, чашка чая с печеньем, склонившая голову над учебником одноклассница, снова Зоро, на этот раз прикорнувший, облокотившийся подбородком на согнутую в локте руку, тарелка пасты, дерево с опадающей листвой. Следующий разворот был полностью изрисован одним лишь Зоро, и смеющимся, и разозлённым, и спокойным, и снова спящим. В углу страницы Санджи нарисовал самого себя с сигаретой в скалящихся зубах. Листы с намеренно обезображенными учителями были просто уморительными, потому что все их недостатки были гиперболизированы, и, ох, посмотрите, кто снова здесь, Ророноа с палочками для еды в носу. Потом на бумаге замаячили все те девушки, с которыми Винсмоук встречался, перемежающиеся с… набросками того, как Зоро целует блондина, обнимает, просто того, как они тихо сидят вместе. Нет, Куине не было обидно, в конце концов, она не испытывала никаких чувств к Санджи, но её сердце больно кольнуло. Да парень же влюбился в её брата! Для него, наверное, это просто катастрофа, даже брюнетка знает, насколько сильно Зоро его ненавидит. А чувства у Винсмоука, должно быть, очень сильные, он же рисует его чаще, чем что-либо ещё! Стало обидно, невероятно обидно за такую несправедливость.       Она не успела долистать до последних заполненных страниц, заметив ошарашенного Санджи, стоящего у своего стула. Его челюсти были плотно сжаты, глаза были пустыми, но руки подрагивали. Он, наверное, думает, что Куина всё расскажет брату, но не тут-то было! Она умеет хранить секреты лучше кого бы то ни было, если нужно, она унесёт тайну за собой в могилу. Нужно было дать понять блондину, что она не сдаст его и не высмеет, и поэтому тепло и понимающе ему улыбнулась. Винсмоук, казалось, опешил ещё сильнее, так и не осмеливаясь сесть.       — Я всё понимаю, Санджи-кун. Я ничего не расскажу, не бойся. И если нужна будет моя помощь — пожалуйста, обращайся.       Как он стоял, так и расплакался, прямо на глазах у девушки, сестры его безответной влюблённости. Она не стала говорить «давай расстанемся», она сказала, что будет рядом, когда будет нужна, Санджи был напуган. Куина была первой, кто об этом узнал.       Весь оставшийся вечер они бродили по городу и болтали, казалось, ещё легче, чем раньше. ***       Он конкретно скатился по учёбе. Практические, самостоятельные и контрольные работы он писал на оценки не выше «средне», а «хорошо» и того получил всего один раз с начала учебного года. Это было неправильно, Винсмоук должен был сдать экзамены на «отлично» и поступить в престижный университет, как просила его мама. И неважно, что он не хотел быть экономистом-финансистом-бухгалтером, он хотел быть поваром, как отец, или художником, но мама знала лучше, что для него правильно. Ему нужно было выучиться с отличием и найти высокооплачиваемую работу, чтобы обеспечивать свою прекрасную будущую жену и их замечательного ребёнка. Поэтому он заставил себя перестать принимать приглашения на прогулки с друзьями, в кругу которых был и Зоро. И Санджи тоже начал избегать его.       Осталась только Куина, с которой они часто переписывались, когда блондин отдыхал после уроков или домашнего задания. Она предложила остаться под его крылом, чтобы к ней не липли другие парни, которые до одури её бесят, и теперь стала его лучшей подругой.       Итоговые контрольные перед зимними каникулами Винсмоук с трудом написал на «хорошо». Он не пошёл в гости к Луффи отмечать Рождество, все обиделись на него, и вместо того, чтобы готовиться к экзаменам, Санджи хандрил и грустил, пока снова не началась учёба.       Помимо образования во время праздников Санджи рисовал. Вспоминал, как они с друзьями отмечали в прошедшие годы, вспоминал (да чёрт бы его уже побрал!) Зоро, и рисовал-рисовал-рисовал-рисовал, пока пальцы не начинали неметь и графит не отпечатывался на ребре ладони.       Ребята начали относиться к нему прохладнее, всё ещё не простив его за случившееся на праздниках. Блондину было очень жаль, искренне жаль за произошедшее, но ругаться стала не только мама, но и отец, что «баклажан совсем мозги теряет», и это было ой как нехорошо. Зефф даже перестал его на кухню пускать, сказал, что пока бестолковый сынишка не принесёт хотя бы одну пятёрку, о ножах и сковородках может не вспоминать.       Ророноа перевёлся в параллельный класс.       Это ударило больнее всего.       На День Святого Валентина он получил не одну валентинку, как он мог ожидать, а целых две. В предыдущие разы он не получал и одной, завистливо и ревностно смотрел на Зоро с добрым десятком открыток и шоколадками (которые тот, к слову, терпеть не мог и скармливал Чопперу). Луффи, на удивление, тоже получил в этом году валентинки, целых три! И каким-то непонятным образом, он знал всех троих отправителей. Ответил лишь одному, из-за чего оживившаяся Нами стала давать ему советы по свиданиям.       А Санджи смотрел на красные картонки и ему плакать хотелось. Одна из них точно от Куины, он знал это, они договорились обменяться, а вот вторая… от кого она? Блондин никому не нравился, он знал это, чувствовал шестым чувством, но… открывать карточку было так страшно. А вдруг это послание от будущей жены?       «Мне казалось, это пройдёт, но сейчас я понимаю, что ты правда мне очень нравишься»       Хах. А чего ещё было ожидать? Даже тому, кому он нравится, это не нравится. Санджи жалкий. ***       С Луффи и бандой удалось помириться, что оказалось на удивление просто. Он объяснил свои мотивы, а те взяли и простили. Даже маримо ничего не сказал, просто смотрел напряжённым взглядом куда-то мимо стены и ковырял носком ботинка школьный линолеум на полу.       Экзамены были позади, Винсмоук так и не сдал каждый из них на «отлично», всего два. Этого не хватало, чтобы поступить в выбранный Сорой институт, и Санджи предстояли долгие часы поиска ВУЗа. Дома произошёл небольшой скандал, но по итогу мама благосклонно сказала, что сын может сам выбирать, куда идти и на кого учиться. Это было… даже не так плохо, хоть на душе и оставался неприятный груз того, что не оправдал ожидания родителей.       Они собрались все вместе, вся их компашка, чтобы отпраздновать окончание учёбы. Луффи жил в домике у побережья с братьями, отцом и дедом, Эйс и Сабо частенько тусили с ними под предлогом «следить, чтоб вы тут не напортачили», хотя по итогу именно один из братьев обрекал их на неприятности.       Расположившись на пляже, Нами арендовала себе шезлонг, чтобы позагорать, Винсмоук принялся делать ей комплименты, на которые та лишь загадочно всезнающе улыбалась, отнекиваясь. Братья начали распаковывать сумку с пляжными вещами — пледами, полотенцами, мячами, ракетками, нарукавниками и прочим. Санджи притащил сумку с перекусами собственного приготовления, они всегда всем нравились, и стал накрывать на «стол». День они провели весело, наконец-то все вместе. Настроение блондина поднялось до невозможности, он смотрел на море и его переполняла радость, захотелось оставить на страницах блокнота набросок морского пейзажа.       Под скалой было очень уединённое место, и вид был просто потрясающий. Закатное солнце целовало линию горизонта, падая в начинающую бушевать воду, сверкали блики, грозясь ослепить, поднимались и падали волны, оставляя на песке неровные разводы морской пены. И дурачились ребята на берегу, скакали и бегали, их крики эхом доносились до слуха парня. Это была идиллия.       Внезапно послышались шаги, повернув голову, Винсмоук заприметил присевшего рядом Зоро в мокрых плавках и смутился. Опомнившись, он захлопнул альбом (буквально на соседней странице он нарисовал себя и будущего кендоиста, лежащими на цветочной поляне в объятиях друг друга — такое чужим точно видеть не стоит), отложил его и карандаш на плоский камень рядом и недоумевающе посмотрел на друга.       — Ты чё один-то тут?       Санджи отвёл взгляд.       — Море… красивое. Наблюдаю.       Они уже очень давно не разговаривали друг с другом, особенно так спокойно, и блондин занервничал, прижал колени к груди и обнял их. Ветер забирался под тонкую ткань шорт и футболки, колыхал светлые волосы, становилось прохладно, Винсмоук поёжился. Никто не горел желанием продолжить разговор, пугаясь, что собеседник сорвётся на издёвки и оскорбления.       Санджи всё ещё не осмеливался посмотреть в сторону Зоро.       — Я… в общем, поговорить хотел.       Никаких дурацких кличек и прозвищ, значит, всё серьёзно?… Может, это из-за Куины? Они так и продолжали делать перед всеми вид, что встречаются…       — Э-эй, Санджи, где лимонад? Я не могу найти…       Чёрт, Луффи, он как всегда не вовремя!       — Я сейчас.       Не оборачиваясь, блондин направился к остальным, чтобы найти тару с домашним клубничным лимонадом. Усопп и Чоппер ковырялись в сумке с едой, наверное, никто так и не сказал им, что для напитков была отдельная. С бутылкой он достал и несколько пластиковых стаканов, налил лимонада на всю ораву и им с Ророноа впридачу, и двинулся обратно, в уютное местечко под скалой.       Ещё на подходе Винсмоук почувствовал, что что-то не так. Зоро сидел склонённый, повернувшись спиной к тропинке, облокотился предплечьями о твёрдый шершавый камень и…       Листал блокнот.       Стаканы с розовато-красной жидкостью упали вниз, оставляя на песке уродливые кляксы. Будто его сердце вырвали заживо и кинули на пол, растоптав. Дышать в миг стало сложнее, в горле встал огромный ком, который всё никак не получалось сглотнуть. Ророноа обернулся на шум бьющегося одноразового пластика, столкнувшись взглядом с широко раскрытыми от ужаса голубыми глазами. Санджи не хотел видеть презрения и отвращения на чужом лице, развернулся и хотел уже было начать бежать, сверкая пятками, но внезапно ощутил на запястье стальную хватку горячих ладоней.       Он не поворачивался, ждал своего вердикта, ощутил подступившие слёзы и, разоблачённый, с отчаянием выдохнул. Так легко и глупо попался, забыл про этот дурацкий альбом! Винсмоук больше никогда не будет рисовать, он обещает, лишь бы подобное больше никогда не повторилось. Он не сможет пережить это ещё раз. Любопытство у брата и сестры было, видимо, наследственным.       — Почему не сказал мне?       Дышать было сложно, очень сложно, будто что-то давило на грудь, не позволяя вдохнуть, тело сковал страх. Сдерживаемые слёзы покатились по щекам, и, чтобы заглушить всхлип, он прикрыл рот ладонью, сжимая до впившихся в губы зубов. Как же это всё-таки невыносимо больно. Хотелось просто перестать существовать, под землю провалиться и больше не возвращаться в этот бренный мир.       — Санджи…       — А что бы я тебе сказал?! — не выдержав сковывающую сердце боль, заговорил блондин срывающимся голосом. — «Слышь маримо, ты терпеть меня не можешь, но, знаешь, мне такое нравится»? О, нет, или «Меня возбуждают драки, давай встречаться»? Не неси чушь, идиот, не задавай мне тупых вопросов!       Все невзгоды, произошедшие с ним за последний год, всё давление, что он ощущал, дали о себе знать, и он дал волю эмоциям, не сдерживая рыданий и тихих подвываний.       — Нет, это ты идиот. Да если бы… — Зоро споткнулся на середине предложения, замотал головой. — Ты вообще знаешь, зачем я сейчас к тебе пришёл?       Он не хотел знать. Лучше бы вообще не приходил.       — Мы все скоро разъедемся. — И это было правдой. Каждый из друзей выберет институт в зависимости от направления, а они, между прочим, в разных городах и штатах. Даже по праздникам встречаться вряд ли смогут. — Я хотел тебе всё рассказать, потому что какая разница, если мы всё равно больше не увидимся? Так хоть меньше оскорблений получил бы.       Санджи не понимал.       — Что?..       Избавляясь от чужого недоумения, Ророноа резко дёрнул парня вниз, к себе, и прижался к его губам своими, сминая их в поцелуе. Глаза блондина снова раскрылись в удивлении, в ответ на него пялился источающий решительность взгляд Зоро. Он прикрыл глаза, углубляя поцелуй, и тяжесть в душе Винсмоука стала исчезать. Санджи поддался секундной слабости, раскрыл рот слегка шире, и Ророноа не стал упускать возможности, вторгся в него языком, лаская чужой. Зоро целовал до неприличия нежно, что ноги переставали держать, а руки начинали дрожать, он вложил в поцелуй все чувства, что ему приходилось скрывать всё это время.       Когда всё закончилось, они отстранились друг от друга, блондин посмотрел на счастливо улыбающегося парня, и на сердце начала появляться непонятная лёгкость. Ророноа поднял руку к лицу Санджи и стал заботливо стирать пальцами мокрые дорожки с его щёк.       — Этот тоже нарисуешь?