Знаю

— Да плавнее движения делай! — Чимин уже не сдержался и прикрикнул. Он раздражённо остановил музыку и подошёл к младшему. Встал рядом, показывая безупречное движение. Потом, сделав вдох и выдох, положил руку на плечо Чонгука и сказал расслабиться, и что всё не так-то плохо. Вздохнув, он сам начал напевать песню и поправлять чужие движения. — Хён! Заткнись, если петь не умеешь! — Чонгук с яростью в глазах толкнул в плечо Пака и резким движением вытер пот со лба. — Что? — старший зашипел. Чонгук задел наболевшее, ведь Чимин столько вкладывал в вокал, столько тренировал голос. Да, он не Чон, который с прослушивания покорил своим голосом. Чимин же был больше танцором, нежели певцом, но он честно старался! Да и успехи были уже очень большими! — Что ты сейчас сказал?! Повтори! Чонгук лишь подошёл к проигрывателю и включил песню с самого начала. — Так, это, малышня... — но Хосок сразу замолчал, когда на него одновременно уставились две пары глаз с каким-то нехорошим огоньком внутри. — Ладно, пойду к Намджуну с Юнги, они там вроде репетировали чего-то. И пятясь, он покинул танцевальную студию. Чонгук снова с безмятежным видом переключил песню на начало и стал отрабатывать движения. — Что ты сказал? Повтори! — Хён, ты и так все слышал, а теперь, будь добр, не мешай. Чимин ошарашенно смотрел на тонсена, а потом лишь хмыкнул и стал собираться. Он закинул несколько вещей в свою спортивную сумку и, не взглянув ни разу на макнэ, вышел из помещения. Чонгук, подождав несколько минут, сел на пол и с отвращением посмотрел на своё отражение. Что же он творит?! Он сворачивается калачиком, когда начинается партия Чимина. Как он смог оскорбить человека, который так его защищает и оберегает. Чон не мог понять, что это только что было, ведь Чимин не сделал ничего плохого... Хотя сделал, сам того не понимая: он опять дотронулся до Чонгука, опять смотрел так... Чон сгорал каждый раз под этим взглядом: его сердце начинало биться с такой силой, что вот-вот и выпрыгнет из груди, расскажет всему свету, что Чон Чонгук влюблён. Безвозвратно и бесповоротно. Влюблён в эти маленькие пухлые пальчики. В эти губы, к которым так хочется прикоснуться, что сил сдержаться с каждым разом всё меньше. Он влюблён в глаза, в голос... В душу. Он не фанатка, которая пищит и уверяет, что любит, видя только улыбки и отличное настроение. Нет, он видел и злость, и печаль. Истерику ночью на кухне, когда зашёл попить воды, а там Чимин на полу возле холодильника сидел и рыдал. Он тогда сорвался: не выдержал ту диету, которая доводила не раз до обморока. Чонгук любил и горячего хёна, который на сцене выглядел как король, и милого. Чонгук любил. И это стало проблемой. Потому что то, что сейчас произошло, было из-за этого. Чон отгораживался, прятался за таким поведением, а Чимин... Чимин шёл по коридору и с силой сжимал лямки сумки. По его щекам текли слёзы обиды. Да, обиды! Ему было больно от слов человека, который стал для него больше, чем просто семья. Больше, чем их считали окружающие. «Братишки». Чим хмыкнул. А что, если младший догадался о его чувствах? Что, если сейчас он просто презирает Пака за это? Чонгук. Это имя выцарапалось на сердце Чимина бессонными ночами, когда он успокаивал малыша, скучающего по маме. Выцарапалось, когда Чимин искал Чона, спрятавшегося и плачущего из-за хэйтеровских комментариев. Чимин знал слабости младшего, но всегда молчал о них, знал... Он так хорошо знает Чонгука. По крайней мере, так думал Чимин до сегодняшней ситуации в студии. Чим, выйдя из здания компании, ловит такси и едет в общежитие. По окнам автомобиля стекают капли дождя. Мелькают люди, зонты. Мелькает и мысль, есть ли у Чона зонт, но её тут же сметает, стоит вспомнить ту ненависть в глазах. И становится так холодно, что Чимин ёжится и зажмуривается. В общежитии никого, поэтому Чим плюхается на свою кровать и позволяет в голос разреветься. Он не знает, сколько так прошло времени, но из этого состояния его вырывает вибрация на телефоне. «Чонгуки» Чимин смотрит на экран телефона и дрожащей рукой отвечает на звонок. — Ал-ло, Чимин, — из трубки слышится запинающийся голос и шум дождя. — П-прости, пожалуйста... — Чонгук! Ты где? Чимин резко садится на кровати и судорожно сжимает край одеяла. — Я... Я не знаю, — слышится рыдание. — Хён, прости меня! — Эй, малыш, поезжай в общежитие, возьми такси... — У меня нет денег. Я не знаю, где я... Чимин на бегу хватает зонт и куртку. Выскочив в коридор, он просит: — Эй, посмотри на геолокации, где ты, и я подъеду, слышишь? Когда такси прибывает к нужному месту, Чимин видит на скамейке промокшую фигуру. Он просит подождать водителя и выходит из машины. Раскрывает зонт и медленно подходит к Чонгуку. — Хэй! Промок насквозь. Зайчик, поедем домой? Там поговорим? Он заставляет подняться и сесть в машину. Потом помогает зайти в общежитие, снять мокрую одежду, приносит полотенце и кутает в два одеяла. — Что ты делал? Зачем? Чонгук лишь опускает голову, и, не сдержавшись, плачет. — Прости... Меня... Пожалуйста. Чимин прижимает к себе слабое тело и шепчет: — Я все знаю... Знаю, что у тебя переходный возраст. Знаю, что хочешь быть независимым и что ты не со зла. Знаю и понимаю, зайчонок. Чонгук трётся носом о его шею и тоже шепчет: — Нет, не все, хён. Я кое-что скрываю. — Гук! Надеюсь, ничего криминального. — Чимин, это скоро станет криминальным, но только с твоей стороны. — Ч-что? Чимин отстраняется и удивлённо рассматривает лицо напротив. — Ты украл моё сердце. Всего меня! Чонгук проговаривает это и, вырвавшись, хочет спастись бегством. Но его ловят уже на пороге, обхватив руками за талию. — Чонгук, тогда мы квиты. Ведь моё сердечко у тебя. Тот в каком-то замешательстве и восторге поворачивается и обхватывает шею старшего. — Не шутишь? — О таком не шутят, Гук. И макнэ целует первым. Чимин отвечает. Они, не разрывая поцелуй, еле добрались до кровати. Чонгук укладывает Пака на спину и нависает сверху. — Эй! — возмущается тот. — Да мы по очереди, хён. И с озорным блеском в глазах накрывает их одеялом с головой.