Мечтают ли тортики о свободе мысли?

Миррель сидит в углу, подтянув ноги к груди и зажав уши ладонями, чтобы не слышать как громко бьётся пульс в его висках. Он старается дышать коротко и прерывисто, так кажется, будто его меньше слышно. Бедный маленький мальчик: без возраста, без дома, без семьи, без имени. Всё, что он знал о себе растворилось в пространстве и теперь был только он — жалкое, грязное, трясущееся тело, холодная тёмная комната и бесконечный, ядовитый страх. Сколько уже он сидит вот так? Час? Два? Кажется, больше. Время всё ещё имело смысл, ведь он смотрел в календарь каждый день, он каждый день читал ленту в своем телефоне и думал о времени, он и сейчас знает, что время — это важно. Но оно ускользает от него, будто нарочно. И он уже не помнит значение этого слова. Миррель сидит в тишине, его рот полон слюны, ведь он боится часто сглатывать её — слишком громко. Его тело слишком громкое. И он так не хочет выдать себя. Пот со лба стекает на острый нос и капает на пол. Шум сравним с падением бомбы. Он вздрагивает и будто бы просыпается. Но ведь Миррель не спал, не так ли? Больше он не маленький мальчик, он взрослый мужчина и у него есть дела. Чего это он вдруг рассеялся на полу? Он громко сглатывает слюну и резко встаёт, так что левое колено издает неприятный хруст. Смотрит в окно — стемнело. Миррель бросает взгляд на запястье. Господи, уже 11 вечера! Включает свет. И идёт на кухню за кофе. Вот так. Совсем распустился. Возвращается в комнату и садится заполнять бумаги. Когда работа окончена, на часах уже 4:30. Ему нужно немного поспать. Он бесконечно ворочается в кровати, пока не прозвучит противный сигнал будильника. Миррель идёт на работу. Ему, кажется, нравилось раньше работать, нравилось брать слишком сладкий кофе из автомата в перерыве, ему нравились стабильность и спокойствие. Но не сейчас. Теперь он заперт на 8 часов 5 дней в неделю с людьми, которые будто бы ничего не подозревают. С людьми, которые делают вид, что можно жить также как раньше. И он такой же. Что это за странная игра? Зачем они играют в неё и почему все знают правила? Автобус подъезжает вовремя. Он, к счастью, полупустой. Миррель смотрит в синий монитор и не может сосредоточиться. Он парализован, но знает, что нужно бежать. Бежать без оглядки. Подальше от безразличных лиц своих коллег, от пустых разговоров и горящих ненавистью глаз. Но ему некуда бежать. У него нет никого в этом мире. Он вскакивает с места и, колесики стула со скрипом, оповещают об этом офис. Проходит мимо кофейного автомата прямиком на улицу. Зимнее холодное солнце слепит глаза, а морозный воздух обжигает ноздри… Как такое возможно ведь сейчас апрель? И на улице, в общем то, тепло. Это он остался в холодной и мёртвой зиме. Ему бы хотелось верить, что он остался там не навсегда. Шум машин успокаивает, Миррель садится на лавочку и смотрит на дорогу. В голове ни единой мысли. Это хорошо. Приходит Лирона — его коллега. Она садится рядом и протягивает ему кофе из автомата: — Доброе утро, рановато для перерыва? — она улыбается. — Ага, — мужчина берёт кофе и делает глоток. — Сегодня немного прохладно, тебе так не кажется? Ему не нравятся дежурные разговоры, но он уже привык. По крайней мере, Лирона не начинает говорить о том, что задевает всех за живое и её глаза не окутываются безумием и она не снимает с себя человеческое обличие. — Совсем нет, мне тепло. — она продолжает улыбаться. Достает из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку. — Будешь? -Нет. — Миррель никогда не брал у неё сигареты, и никогда не курил. Это был очередной бессмысленный ритуал, чтобы поддержать иллюзию нормальности. Она курила рядом с ним и они молчали. Миррель хотел бы позвать её куда-то, где бы они были одни, чтобы она наконец-то говорила с ним по-настоящему. Он хотел, но не мог. Он боялся, что ошибся и что в ней, как и во всех остальных, уже умер человек. Поэтому и в этот раз он никуда не позвал её и он не позовет её никуда в следующий. Перекинувшись ещё парой фраз, они пошли обратно в офис. Больше они не говорили, но Миррель смог вернуться к работе и утонуть в тёплом однообразии цифр и таблиц. Он даже не заметил, что задержался на час, и все коллеги уже разошлись. Должно быть он даже говорил им «Пока», «Ещё увидимся», «До свидания». На настенных часах была половина седьмого. Он наводит порядок на столе, берёт куртку и направляется к выходу. На остановке никого нет и это определённо облегчает жизнь. Он дожидается автобус и садится у окна. Живот немного крутит то ли от некачественного кофе, то ли от голода. Он уже давно отказался ходить с коллегами на ланч, а брать с собой еду забывал. Мимо проносятся машины, по улицам идут люди и ему нравится это кино. Автобус останавливается на светофоре, а взгляд Мирреля на бетонной стене какого-то дома. Его передёргивает от открывшейся картины. Мерзкие надписи на безвкусном фоне. Он знает этот язык, но сознательно отказывается воспринимать его символы. И все же, как бы он ни старался, подсознание не может забыть. Автобус трогается с места и стена остаётся позади, но проклятое граффити не выходит из головы. За ужином Миррель листает ленту новостей, это был привычный ритуал, который раньше приводил его в ужас. Теперь его уставшие глаза не видят ничего нового или важного. Пришло сообщение. Лирона. Что-то ёкнуло в сердце. Может быть они сейчас поговорят? Может она будет искренней с ним? Он открыл мессенджер. «Привет! Завтра будет парад, весь офис пойдёт. Ты с нами?» Она прикрепила к сообщению картинку с теми самыми омерзительными символами, что он старался игнорировать. Миррель перечитывает сообщение раз, ещё раз, ещё, ещё… Он чувствует как в горле появляется ком из-за которого становится трудно дышать. Он читает снова и снова, часто моргая, в надежде, что сообщение исчезнет. Он собирается с силами и пишет: «Нет.» Это всё на что его хватило. Он встал из-за стола, оставив грязную посуду. Выключил свет. Прошёл в темную комнату. Ком в горле взорвался и по его щекам потекли слёзы. Он стоял, облокотившись на стену и закрыв лицо руками и не мог остановиться. Теперь он понял. Больше не было надежды. В новом мире не было места для человечности, для разума и для близости. В новом мире больше не было жизни. Вокруг него не осталось людей, и он сам терял в себе человека. Теперь он один до тех пор, пока не сдастся и не примет новую реальность — это всё, что он знал. Одиночество и бессилие — это всё, что он чувствовал. Лирона сидит в углу, подтянув ноги к груди и зажав уши ладонями, чтобы не слышать как громко бьётся пульс в её висках.