Тонкий полупрозрачный тюль покачивается из-за настежь открытого окна. Порывы холодного ветра нахально проскальзывают в теплую комнату и холодят блестящий ламинат. Они облизывают голые стопы, находящейся в полупустой комнате, девушки. Среди гипсовых ангелов и одиноких колонн на позолоченных тумбах слышатся лишь отголоски прилипающих к холодному полу женских пальчиков. В черном шелковом платье, струящемся по девичьему телу и длинными блондинистыми волосами со всей небрежностью выпадающих из двух плетеных кос, Юци расхаживает по наглухо запертым хоромам, раздумывая.
На лице застывает нежная улыбка, когда сзади чувствуется наконец чужое присутствие. Густой аромат хлопка и поношенной военной формы распространяется по комнате. По темно-зеленым стенам с расписными золотыми узорами, потолку с покачивающейся гигантской люстрой и еще с ночи потухшими свечами и аккуратными шажками добирается до пианино, гордо стоящем справа от дверей. На своей талии Юци чувствует сначала кончики пальцев, они стягивают приятную ткань платья назад, демонстрируя ангелам тонкую талию, а потом уже и сами широкие ладони. Они скользят медленно, будто изучают территорию, уже давно знакомую. Юци же прикрывает глаза, расслабляясь телом и разумом, и откидывает голову на мужское плечо. Девичьи ладони ложатся поверх мужских. Большой палец оглаживает местами обветренную кожу ладоней. Он никогда не слушал ее и не носил перчаток. Потертая форма шуршит в чужих волосах, но мысли даже и близко не витают рядом с грубой тканью цвета хаки. Они где-то вдалеке, плывут по воздуху и рассматривают влюбленную парочку со стороны.
Его нос прижимается к мягкой щечке и тянет воздух. Ноздри сразу же забиваются запах одного единственного сейчас парфюма, им же ей и подаренного. Юци души не чаяла в привезенном издалека подарке и не пользовалась ими при нем слишком уж часто. Боялась, что парфюм опустеет слишком быстро, а другого такого может и не быть. Он скользнул чуть ниже и уткнувшись в шею девушки, оставил краткий, практически беззвучный поцелуй. Это место сразу стало жечь, словно раскаленная печать, а в животе стали плясать ящерицы. Только девичьи уста тронула нежная улыбка, как все прикосновения исчезли. Мужчина будто растворился в воздухе, оставив после себя лишь яркий запах счастливых воспоминаний. Как только Юци открыла глаза, ее взгляд сразу начал бегать по комнате в поисках пропавшего мужчины.
Ее внимание привлек магнитофон. Он стоял на широкой тумбе возле окна справа от двери. Компанию ему составляли канделябр с прогоревшими свечами и небольшой букет сладко-пахнущих нежно-розовых пионов. Звук хлопающей крышки со вставленной внутрь кассетой эхом разнесся по комнате. Привычная комнате тишина сменилась на еле слышные девичьему уху помехи, искаженные на пленке и из динамиков полилась незамысловатая мелодия. Ее тут же подхватил женский голос уже давно знакомый молодой Юци.
«Love is just
A history that they may prove»
Прикрытые глаза, дрожащие от предвкушения ресницы и аккуратные пальчики скользящие по шелковой ткани платья вверх, поднимая его и оголяя фарфоровые бедра с темными синяками на коленях. Бедра девушки плавно покачивались из стороны в сторону в такт лившейся из магнитофона мелодии, а брови сжались на лбу. Со стороны послышалось тяжелое мужское дыхание.
«I’ll dance, dance, dance
With my hands, hands, hands
Above my head, head, head
Like Jesus said»
Ласковый и мелодичный голос, не стесняясь людей, которые могли услышать его через открытое окно или из замочной скважины запертой двери, пел песню из магнитофона. Губы открывались широко, позволяя тому озвучивать самые разные сплетения нот и звуков, на который тот только способен. Голые женские пальчики ступали по уже прохладному полу и крутились в постоянном танце. Они тянули за собой и тело. Руки над головой, пластично и узорчато двигаются в воздухе, будто играя с гуляющим по комнате ветерком, ноги почти сами гуляют по паркету, а бедра и вовсе крутятся в постоянной карусели, запущенной музыкой из магнитофона. Запущенным концентрированным ароматом хлопка.
«When you’re gone
I’ll still be Bloody Mary»
В танец оказываются втянуты гипсовые фигуры ангелов, вокруг которых и гуляет Юци, одаривая каждую прикосновениям по крылу, голове с нимбом или маленькой ножке. Она кружится в водовороте музыки и чувств ни задевая ни одну из них. По комнате слышатся шаги с хрустом толстой подошвы армейских ботинок.
«J'ai peur,
Mourir toute seule»
На новом извилистом вращении женского бедра по мягкой коже Юци скользят мужские пальцы. Мужчина, занявший свое место позади, плавно повел пальцами вверх, почти не надавливая и боясь оставить на ее коже какие-либо следы. Его живой ангел среди этого пустого гипса всегда будет самым чистым.
«Forgive him before his dead because»
Широкие ладони снова на узкой талии, а остальное тело прижалось к нежному женскому. Они начали покачиваться в танце вдвоем куда медленнее, чем танцевала до этого сама Юци. Но она не имела ничего против, наконец дотрагиваясь кончиками своих пальцев до бившейся в такт музыке жилке на мужской шее. Становясь чуть смелее, они ползут выше по ровной линии челюсти, щеке и останавливаются на ярко-выраженной скуле. Месяцы голодных будней дали о себе знать. Юци поворачивает голову в сторону и теперь взглядом скользит снизу вверх по мужскому лицу.
«Love, Love»
Подбородок с небольшой щетиной, губы с маленькими ранками от зубов, ровный нос и большие глаза, в которых прыгают звезды. Два взгляда встречаются и будто гипнозом пораженные не могут оторваться. Девушка больше не поет, так громко, лишь шепчет в чужие губы, чтобы слышал только он.
«I won’t cry for you»
До этого прыгающие только по зрачкам звезды карих глаз, наконец выпрыгивают на волю и начинают путешествовать по лицу мужчины. Даже несколько лет армии и некоторые шрамы, оставленные врагом не испортили всю природную красоту его лица. А его взгляд, направленный лишь на нее, всегда был теплым, как горячее молоко с медом и нежно-розовые пионы, с свечением солнечных лучей на легких лепестках. Он и сейчас греет Юци, даже больше, чем горячие ладони на талии.
Я буду.
«I won’t crucify the things you do, do, do»
Лица склоняются друг к другу все ближе и Юци чувствует его дыхание на своих. Из-за проблем с легкими после очередной военной операции оно стало тяжелым и редким, но вражеские пули не смогли добраться до его внутреннего огня и тепла, которым оно пахло. Ими пахли даже письма, перебравшие множество ароматов на себе по пути к ожидающей его дома Юци, но она всегда могла учуять своего мужчину. Некоторые строки с враньем о том, что он в полном порядке и уже скоро вернется домой и они снова будут вместе чернилами расплывались от его дыхания. А позже к ним присоединился и запах горечи женских слез.
Я буду.
«I won’t cry for you, see
When you’re gone
I’ll still be Bloody Mary»
Последние строки звучат изо рта покоренной лаской Юци. И только губы молодых людей норовят прикоснуться друг к другу, как мужчина пробегается пальцами вверх до подбородка, оглаживает его и последний раз глядит в любимые глаза. Элегантность, озорство, нежность и бесконечная волнистая гладь – она сочетала в себе все несочетаемое. Он любил ее несочетаемость.
Он любил ее. И будет любить. Как и она.
Мужчина поднимает голову, губами останавливаясь на уровне лба девушки и прикасается губами, оставляя там долгий поцелуй.
«No liberdade e amor...» – последняя фраза из магнитофона звонким шепотом звучит в ухе, а Юци лишь губами повторяет сказанное напоследок.
Тело, руки, армейкие ботинки и чужое дыхание пропали. Будто и не было их. Не успела Юци моргнуть, как перед ней все тот же старенький магнитофон и букет пионов с одним опавшим на тумбе лепестком.
Скупая слеза полностью срывает все обещания данные только что окончившейся песней, но обещания данные самой Юци остаются ненарушенными.
Из мыслей Юци вырывает очередной ветряной поток, зазывающий подойти к окну. Повинуясь природному порыву, она опирается ладонями на белоснежный подоконник и оглядывает зеленый сад. Ее глаза бегают по зеленым живым фигурам, ароматным цветам, фонтанам, железным черным аркам, беседкам и каменным тропинкам, но мысли ее занимают лишь звезды в чужих зрачках.
***
По узкому коридору бесшумно, из-за красного ковра на полу, проходит парень, одетый в черный смокинг. Его лицо освещают лишь пламена множества свечей, в кованных настенных подсвечниках, расположенных по всему коридору. В тишине огромного особняка шум порой наводят снующие туда-сюда дворецкие, охваченные работой, однако впервые за все нахождение здесь его внимание привлекает женский голос, мелодично поющий слова песни в ноты играющей музыке. Она звучит где-то вдалеке и одновременно близко. Брови в непонимании собрались в кучу, а интерес поманил за собой к одной деревянной двери.
Оказавшись возле закрытой двери, мужчина прижался ухом к дереву, чтобы проверить оттуда ли идет звук. Тут же высокий голосок не только подтвердил его мысль, но и навел на новую. В этом особняке работают одни только мужчины, кроме старушки-повара на кухне, в то время как из запертой комнаты раздавался женский голос. Неужели это хозяйка?
Парнишка работал здесь дворецким всего пару дней и при первой встрече с Юци, она показалась ему очень доброжелательной и веселой девушкой, которая совсем не заморачивается на мелочах. Он совсем не знал ее, ее прошлого и даже настоящего, поэтому заметив вчера, как она сидит на скамье в саду и сверлит взглядом пожелтевший лист бумаги, а потом его же нюхает, ему показалось это довольно странным. Дворецкий решил подойти к девушке и узнать, все ли у нее в порядке, но девушка никак не реагировала и оставила все его вопросы без ответа. Спустя пару минут и несколько попыток молодого парня достучаться до загипнотизированной Юци, она просто встала со своего места и направилась в дом. Рабочий проводил ее до крыльца озадаченным взглядом, пока ноздри вдыхали запах хлопка, следующего за ней.
На смену дневной встрече в саду в голове возникает воспоминание о сегодняшнем завтраке. Девушке подали самые разные блюда и сочетания продуктов на блестящих тарелках, однако из всего множества вариантов, она выбрала хрустящие круассаны и попросила к ним джема. Она без помощи кого-либо размазала немного сладости внутри мягкого теста и положила на тарелку сбоку от нее. В белом стакане уже дымилось сваренное несколькими минутами ранее кофе. Далее взгляд новичка скользнул по вилке с ножом, лежавшим по обе стороны от тарелки. Такие очевидные намеки говорили только о том, что кто-либо присоединится к девушке, жующей свой круассан за завтраком, но после того, как белоснежная салфетка обтерла сладкие губы, хозяйка тут же покинула столовую. Никто так и не присоединился, лишь запах хлопка снова витал по просторному помещению.
Сейчас же, вспомнив произошедшее вчера, ему хочется не только послушать, но и увидеть человека, который поет эту песню. Увидеть Юци. Теперь он уже не сомневается в этом. Парень чуть надавливает на дверь и та, на удивление, поддается. Он распахивает ее так, чтобы ему было видно ее, но Юци его. Взгляд тут уже видит перед собой кружащуюся в танце хозяйку особняка. Она очаровывает, завораживает, пленяет и страх быть застуканным полностью исчезает. Она витает где-то в другом мире, прыгая по пушистым облакам и гипнотизирует дворецкого своими легкими движениями в такт музыке.
Он чувствует будто плывет где-то в океане под светлым безоблачным небом, пока из момента легкости и небытия его не вырывает голос.
– Снова танцует? – звучит мужской голос рядом с ухом. Парень почти вскакивает на месте из-за неожиданного появления его коллеги, однако не издает и звука, при том, что из-за музыки его бы и не услышали. Он на пару шагов отходит от двери и смотрит на мужчину, когда до него доходит смысл сказанных слов.
– Снова? А это не в первый раз? – глаза округляются, а брови ползут вверх. Это событие теперь возглавляет список странностей хозяйки этого особняка. Взгляд снова падает на Юци, гуляющую среди ангелов.
– Чаще всего по вторникам, – обезоруживает его дворецкий и тоже поворачивает голову к хозяйке. Он смотрит на нее с ласковой и в то же время жалостливой улыбкой, будто вспомнил что-то тайное и сокровенное, что знает о ней лишь он.
– Почему по вторникам? – не отрывая глаз, спрашивает новенький.
– Во вторник была их последняя встреча. Он подарил ей букет пионов, и они танцевали под самые разные кассеты из этого магнитофона, – все-таки рассказывает мужчина, когда глубоко утаенные воспоминания накрывают с головой.
– Он? Что за он? Она же одна тут живет, – снова озадачился новоиспеченный коллега, однако старший замолчал, и улыбка спала с его рта, как Юци остановилась.
Девушка больше не кружится вокруг, а просто стоит и взглядом гипнотизируя люстру. Ее стеклянные глаза загораются как лампочки, когда она ведет рукой по воздуху и оглаживает его.
– Что она делает? Она не в себе? – заваливает вопросами дворецкого парнишка, но ни на один не получает ответа.
Девушка тянется лицом ближе к чему-то невидимому, все-также разглядывая люстру.
– Я вообще ничего не понимаю, может мне уже кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – шепотом взрывается молодой парень и злобно поворачивается на старшего.
– Я уже работал тут, когда молодая пара смогла купить этот дом. Они были очень добры и снисходительны ко мне, а сами были влюблены, да так, что будь их воля, они бы вращались вокруг друг друга, как планеты по орбите. Они жили тут вдвоем припеваючи, пока в один день хозяину не пришла повестка в армию. Она не хотела его отпускать, но и не могла не верить его обещаниям о скорейшем возвращении в сильном духе и здравии. Ушел, год изредка слал письма, пока в последний момент не пришло последнее, но уже не от него.
– Он погиб? – тихим шепотом спросил парень уже с сожалением о том, что думал о хозяйке плохие вещи.
– Как герой, – старший дворецкий поджал узкие губы и тяжело сглотнул. – На похоронах ее силком отталкивали от ямы, а то норовила за ним полезть. После похорон еще с год каждый день навещала, а потом перестала, но оно и понятно почему.
– Что произошло?
– Да ты и сам видишь. Танцует, письма его перечитывает, нюхает их и целует, завтрак ему оставляет, по саду за руку его невидимую держится, а ночью спит только на своей стороне кровати, потому что говорит, что он рядом спит.
– Так если его нет, то кого она видит и с кем живет?
– А ни с кем. Видит его в своей голове и хорошо ей, – пожал плечами дворецкий.
– А вы?
– А что мы? Она никому не вредит и воображение ее то же, а мы и привыкли вовсе.
– Может ее в больницу?
– Чтобы она последние дни вообще с ума сошла и повесилась с горя? Нет уж, пусть живет и последние секунды ее пусть рядом с ним в их доме и проведет, – закончил мужчина, тут же собравшись с мыслями. – Пошли, нам еще обед накрывать.
И никто не скажет ему, что порой не только Юци видит образы и чувствует присутствие в особняке и его хозяина.
Парень в последний раз обвел взглядом контуры фигуристого женского тела и кивнул, направившись вслед за коллегой.
– Слушай, а чем пахнет? – все-таки спрашивает младший. Сколько он стоял возле двери, все время в нос его бил непонятный запах, и даже сейчас он будто следует за ними, хоть они уже и далеко от комнаты Юци.
– Хлопком, – спокойно отвечает мужчина, даже не обернувшись.
Удаляющиеся мужчины заговаривают о насущных делах в особняке, совсем не догадываясь о темном силуэте, наблюдающем за ними из их же теней, бегающих по ковру длинного коридора.
