Миллионы струн

      "Тодд". Одно это слово вызывало ажиотаж у всех фанатов группы "Король и шут". Каждый стремился попасть на столичные постановки с грандиозным балетом и волнующими миллионы струн чужих душ ариями и дуэтами.       Для Леонтьева музыка - это уже не просто хобби, а нечто большее, завлекающее за собой. Это он понял, когда Горшок, пока ещё был жив, захотел сделать рок-оперу по мотивам легенд Лондона о мстительном цирюльнике-убийце. Миша был так озабочен и заворожен этой идеей, что Ренегату не осталось ничего, как улыбнуться с такой же радостью и сказать "да, мы сделаем это!"       С тех пор прошло чуть меньше десяти лет. Новая постановка, новый выход, новые люди... Новые чувства, когда он поёт "Балладу о бедном цирюльнике". Саша, в красивом камзоле, невероятно выросший морально и физически, вдруг пускает слезу, вспоминая старого, но уже давно ушедшего друга. Поручик смотрит на Леонтьева и ободрительно ему улыбается. Их взгляды сталкиваются друг с другом, в глазах Щиголева мелькает искра, мол, давай зажжём этот зал так, чтобы они на всю жизнь запомнили этот вечер. А Саша поддаётся его чувствам, адреналину. Эта улыбка стала для него невидимым мягким, до того действенным толчком, что он светлеет на глазах, перестаёт быть мрачным и тусклым.       Ренегат сидел в своей гримерке и снимал мицелляркой театральный макияж. Вот крепкие смуглые руки опускаются на его широкие большие плечи, а чужие губы еле ощутимо прикасаются к чуть седой чёрной макушке. –Почему ты плакал? - Поручик смотрит на Сашу через зеркало, начиная делать плавные массирующие движения. Его руки дрожат от двухчасовой игры на ударных, от проходящего волнения внутри него. –Миху вспомнил, - улыбаясь, ответил ему мужчина и погладил кисти супруга. Для него эти ладони казались мягче всякой подушки или одеяла, сильнее всякого успокоительного или обезболивающего. Стоило только пойти в объятия Саши, как весь страх, вся боль отступала и не возвращалась, отпугиваемая этой нежностью и любовью. –Мы сделали всё на высоте. Миша бы гордо смотрел на тебя сейчас, я думаю, - Поручик накрутил на палец смоляную прядь. –Ты прав, Сашенька. Как всегда, ты прав, - Ренегат улыбнулся и поцеловал любимого в щеку.